В будущее, вы слышите? В эру, когда гений Оверхольца будет оценен.
— Это будет неплохо для всего мира. Но что, в сущности, делает ваша машина?
— Она делает деньги! — рявкнул Оверхольц: — Деньги, которыми я должен делиться с идиотами. Деньги, которые должны были бы служить только для питания моего гения! А теперь уходите!
— Вы мне приказываете?
— Полегче, Оверхольц, — раздался позади голос Брента, и они оба, услышав его, резко повернулись.
— Бродите и шпионите, — яростно заворчал ученый. — Шпионите и выслеживаете… И зачем я доверил свою судьбу… — Он запутался в словах и забормотал что-то неразборчивое.
— Пошли, Кэллегэн, — продолжал Брент. — Он совершенно безобиден, уверяю тебя.
— Я его не переношу!
— Откровенно говоря, — сказал Брент, понижая голос, — и я тоже. Но он нам нужен. Потом я объясню тебе. Пошли, пусть он занимается своими игрушками.
— Мне это не нравится. Я здесь капитан корабля, и как командир отказываюсь разрешать… сумасшедшему заниматься соединением ускорителя.
— Не обращай внимания, говорю. Он знает об этих штуках больше, чем мы, навигаторы. Пошли.
— Мне это не нравится.
— Ну ладно, сам напрашиваешься. Ты числишься в регистре как командир, но хозяин — я.
— В космосе это ровно ничего не значит.
— Не значит? — пробормотал Брент. — Вот как?
Он вынул из кармана свисток и резко свистнул. Прежде чем Кэллегэн понял, что происходит, он почувствовал, как ему в поясницу уперся ствол пистолета, и услышал за спиной незнакомый голос:
— Стреляю, патрон?
— Нет, Гримс, ни в коем случае. И как только подойдут твои гориллы, наденьте на него наручники и отведите в кабину. Заприте и поставьте у двери стражу.
— Будет сделано, патрон.
— Бунт! — выкрикнул Кэллегэн. — Ты поплатишься за это, Брент. Ты, может, и богат, но Служба богаче. Если я не убью тебя раньше, они расщиплют тебя на мелкие кусочки.
— Уведи его, Гримс, — проворчал Брент. — Я еще увижусь с тобой, Красный Сеттер!
— Убирайтесь все! — взревел Оверхольц. — Буду я когда-нибудь спокойно работать на этом проклятом корабле?!
Первой нанесла визит Кэллегэну в его комфортабельной тюрьме девушка, Вега Фрейн. С одной стороны, Кэллегэн был счастлив увидеть ее. С начала своего заключения он не видел никого, кроме молчаливого угрюмого стража, приносившего еду. Да, он был рад, однако ее присутствие в каюте вызывало ощущение гусиной кожи и заставляло волосы на затылке щетиниться.
— Что вы такого сделали? — спросила она.
— Я? Вы хотите сказать, что сделал Брент? Вы понимаете, что его могут обвинить в мятеже? И что это грозит ему пожизненным заключением?
— Он человек влиятельный.
— Брент? Влиятельный? Ну уж! Я знал его, когда он был всего лишь мерзким крысенком, и его нужно было силой заставлять принимать душ.
— Вот за это он вас и ненавидит, Кэллегэн. Это одна из причин. Он пугает меня, а я вообще-то не из трусливых. Я удивляюсь, что он позволил мне навестить вас. Когда я его об этом попросила, он просто ответил: «Пожалуйста, милочка. Может, это станет началом дружбы между вами, а то и чего-нибудь большего». И засмеялся в своей отвратительной манере…
— Он попросил вас прийти, потому что от вас у меня мороз по коже, и он это знает.
Девушка улыбнулась, и ее обычно угрюмый рот стал красивым.
— И вы держитесь от меня как можно дальше… Мы квиты: у меня от вас такие же ощущения. Но я боюсь, Кэллегэн. Я тоже чувствую себя пленницей. Я должна обедать и завтракать с ними, и они — я имею в виду Тэйлора и Брента — смотрят на меня, как на какой-то образец, экспонат, в том смысле — сколько она стоит? Оверхольц совершенно безумен. А этот отвратительный Гримс — он тоже ест с нами — напоминает мне гориллу, которая только и мечтает утащить меня в джунгли… Ах, Кэллегэн, вы внушаете мне отвращение — видимо, вопрос химизма или еще чего-нибудь, — но вы единственный мужчина на борту.
— Каким образом вы затесались в эту подозрительную компанию?
— Через университет. Брент запросил, не знают ли они археолога, хорошо знакомого с культурой симпатов на Трегге и согласного участвовать в одной из экспедиций. Декан потом сказал мне, что Брент упирал на пол и цвет волос археолога. Он обещал Бренту, что не скажет никому об этом его специальном требовании, но все-таки рассказал мне. И мы оба посмеялись. Но потом декан добавил: «Забытое искусство» — солидная фирма, а мистер Брент — джентльмен».
— Если ваш декан придет когда-нибудь просить у меня место руководителя личного состава, я заверну его прежде, чем он раскроет рот, — пообещал Кэллегэн. — Скажите, вы уже работали с ними?
— Да. Пока корабль готовился к путешествию, Брент задавал мне вопросы относительно обычаев симпатов за последнее время их существования. Я могла сказать ему лишь немногое. Лимперы разрушили практически все. Потом Брент спросил, каким оружием они пользовались, захохотал и сказал Тэйлору: «Торговцы Смертью никогда не останутся без клиентов, так ведь?»
— А какое оружие у них было? — спросил Кэллегэн, уже угадав ответ.
— Оружие удивительно примитивное в сравнении с их квалификацией в других вещах. Что-то вроде арбалетов, и они едва успели изобрести пушку, заряжавшуюся с дула. Ну, и шпаги, конечно.
— Все это есть в наших трюмах.
— Но это же глупость! С тех пор, как симпаты были уничтожены, на Трегге нет войн. А полиция там теперь оснащена весьма эффективными парализаторами. Я это знаю, — пояснила Вега с улыбкой, — потому что они меня застали, когда я собиралась обойти вокруг одного запрещенного храма, и обездвижили с расстояния более трехсот метров.
Они продолжали болтать, объединяя то немногое, что они знали, и пытаясь найти какой-то смысл в том безумном предприятии, в которое они впутались. Легко можно было сделать заключение, что их наниматели сумасшедшие, но бесспорное финансовое процветание «Забытого искусства» перечеркивало эту гипотезу. В конце концов девушка сказала, что ей пора уходить. Стражник у двери подмигнул ей, но она не обратила на него внимания.
Кэллегэн сначала пожалел, что остался один, но потом вздохнул с облегчением, закурил сигарету, глубоко затянулся и выпустил клуб дыма, чтобы выгнать запах Беги.
5

В каюту вошел Брент в сопровождении Гримса. Они были вооружены.
— Здравствуйте, капитан Кэллегэн. Мы просто с визитом вежливости, несмотря на оружие.
— Что тебе надо?
— Ничего. Абсолютно ничего. Мисс Фрейн — очаровательная девушка, ты не находишь?
— Да?
— Ах, да, ведь у вас обоих аллергия на рыжих! С одной стороны, жаль, потому что вам придется много времени пробыть вместе.
— Что хочешь этим сказать?
— Я мог бы сказать очень многое. Я сказал бы, например, что ты и эта морковка разорвете свои контракты, как только мы прибудем на Треггу, и пойдете вместе, рука об руку, в солнечный закат.
— Очень смешно!
— Ты думаешь? Но это уже будет моим делом. В конце концов Служба и университет поинтересуются, что стало с двумя красивыми и талантливыми членами их перспективного персонала.
— Дерьмо! Так ты еще и убийца?!
— Кто говорил об убийстве, Сеттер? Даю тебе слово, что убийство совершенно не входит в мои намерения, — искренне сказал Брент, и Кэллегэн поверил. — Кто же убивает курицу, несущую золотые яйца?
— Я здесь не несу золотых яиц. Ты нанял меня как капитана, правда, на повышенный тариф, а я путешествую, как пленник.
— Или как пассажир первого класса. Мы же тебя неплохо кормим, верно?
— Какую игру вы ведете, черт побери? Брент помолчал.
— Ты знаешь, Кэллегэн, — сказал он веско, — я всегда тебя ненавидел, с тех самых пор, как мы оба были младшими на борту старого «Грифона». Каждый раз, когда кто-либо из офицеров собирался приказать что-нибудь, он всегда говорил: «Позовите Кэллегэна, он сделает работу отлично». И каждый раз, когда мне выдавался случай познакомиться поближе с самыми шикарными пассажирами, ты всегда все портил…. «На твоем месте, дружище, я бы оставил эту девицу, она навлечет на тебя одни неприятности», — протянул Брент, подделываясь под голос Кэллегэна. — Да многое можно вспомнить! Я знаю, что ты настроил Касилу против меня…
— И ты вытаскиваешь на свет эту старую историю? Это была хорошая девушка, и она всегда оставалась хорошей, насколько я знаю. Но она не была бы больше такой, если бы часто встречалась с тобой.
— Святой Кэллегэн, Красный Сеттер! Причисленный к лику святых и блаженных! А ты помнишь тот день, когда ты уничтожил все солидографии, которые я купил в Порт Альмейне?
— Комендант велел обыскать все шкафчики после посадки. Если бы он нашел эту гадость…
— Ах, скажите, какая невинность! Пошли, Гримс, оставим святого с его размышлениями. Ему недолго оставаться таким святым.
Они ушли. Кэллегэн пытался понять смысл сказанного Брентом. Он был потрясен его ледяной ненавистью, а затем вспомнил один вечер, когда они оба слегка перепили, и Брент разглагольствовал насчет четырех свобод. «Должна еще быть пятая, — кричал он. — Свобода!» — Кэллегэн спросил, какая именно, и Брент ответил: — «Свобода уничтожить, когда хочется!»
Вошел стражник и принес еду.
Кэллегэн ел неохотно, все еще слишком ошеломленный беседой с Брентом. Когда стражник унес поднос, Кэллегэну оставалось только лечь спать.
Так проходили дни: сон, пробуждение, еда. Вега Фрейн часто приходила навещать Кэллегэна, и каждый раз, когда она входила в каюту, его беспокоил ее вид и манеры.
Она стала очень нервной, и ее руки никогда не оставались в покое. Под глазами были большие круги. Она рассеянно спрашивала:
— Что вы знаете?
И каждый раз Кэллегэн отвечал:
— А вы что знаете?
Однажды она сказала:
— Вы мне нравитесь, Кэллегэн.
И он ответил:
— Вы мне тоже.
Он взял ее за руку и тут же выпустил, как будто это было что-то грязное. Она вскрикнула:
— Черт бы побрал эту проклятую аллергию.
Наконец настал день, когда двигатель был выключен, звук вращающихся роторов понизился до резкого свиста, а потом до глухого жужжания, и наконец умолк.
У Кэллегэна не было никакой возможности измерить период торможения: при аресте Гримс отобрал у него часы. Но ему казалось, что двигатели ревели слишком долго, после того как были выключены. Кэллегэн пристегнулся, ожидая толчка при посадке. Но посадки не было.
Снова был пущен в ход двигатель Маншенна: свист становился все более и более пронзительным, он пробуравливал не только барабанные перепонки, но и весь череп. Потом вдруг заработали двигатели — один, потом другой, третий. Кэллегэну показалось, что Вега Фрейн, прозрачная и печальная, прошла перед его глазами, бормоча непонятные слова, и вышла. Затем появились Брент и Гримс, и стражник, приносящий еду, и все они перемещались быстро и спиной вперед. Двигатели рычали минут десять, не меньше, и темнота, более глубокая, чем чернота космоса, была почти ощутима и давила на Кэллегэна.
По вибрации корпуса корабля Кэллегэн понял, что двигатели Мартелли и Маншенна остановились одновременно, и на этот раз не было медленного вращения до полной остановки: они остановились резко, внезапно. Несмотря на свое дурное настроение и подавленность, Кэллегэн задумался о проблеме сдерживания соединения ускорителей и решил, что Оверхольц, видимо, нашел какое-то решение. Но…
— Дурак! — пробормотал он. — Всех нас могло вывернуть наизнанку…
Двигатели в последний раз были пущены в ход, и их тихий гул усыпил Кэллегэна. Он проснулся, когда дверь каюты открылась, и два стражника втолкнули в проем Бегу Фрейн.
— В чем де…
— Теперь я тоже пленница. И через час мы приземлимся.
— Где? На Трегге?
— Да. Но шестьсот лет назад.
Они сели на Трегге, и Кэллегэн должен был признать, что Брент все еще был прекрасным пилотом. Некоторое время ничего не происходило. Мужчина и девушка сидели в противоположных концах каюты, курили, обменивались ничего не значащими словами. Наконец Кэллегэн встал и прошелся по каюте, ища какой-нибудь предмет, могущий послужить ему оружием. Он уже не раз предпринимал такие поиски, но без всякого результата. И он снова сел.
Дверь открылась. Появились Брент, Тэйлор, Гримс и четверо его людей. С ними находилось похожее на человека существо. На зеленом лице существа было три глаза, из лба торчали усики, а рот был вертикальной щелью. Создание было одето и носило оружие — шпагу и кинжал, так что можно было предположить, что это гуманоид. Он что-то произнес свистящим фальцетом. Кэллегэн не знал этого языка.
Дверь снова закрылась, оставив их вдвоем.
— Что он сказал? — спросил Кэллегэн.
— Буквальный перевод, — ответила Вега: — «Можно сделать. Но сначала платите».
— Что можно сделать?
И перед ними предстал ответ, нестерпимо непристойный. Он посмотрел на девушку. Она смертельно побледнела.
— У вас есть нож? Ножницы? Что-нибудь в этом роде?
— Но… зачем?
— Затем, что я убью вас, а потом себя. Это забытое искусство симпатов. Вы видели образец этого искусства в коллекции толстого борова Бейкера?
— Нет, — сказала она и вдруг вскрикнула.
1 2 3 4 5