Для него она была лишена всякого смысла.
– Итак, доктор Фурлоу, – сказал Бонделли, – вы перечислили пункты, в соответствии с которыми действия моего подзащитного подходят под общие закономерности убийств, совершенных людьми в состоянии умопомешательства. Какие ещё доказательства его сумасшествия вы можете привести?
– Моё внимание привлекло повторение цифры семь, – ответил Фурлоу. – Семь ударов тесаком. Затем, он сказал полицейским непосредственно перед арестом, что выйдет к ним через семь минут.
– По вашему мнению, это важно?
– Цифра семь имеет религиозную значимость: Бог создал мир за семь дней и так далее. Это важный признак, который определяет действия сумасшедшего.
– Доктор Фурлоу, вы проводили обследование подсудимого несколько месяцев назад?
– Да, сэр.
– При каких обстоятельствах?
Келексел покосился на Рут и был поражён, увидев, как слезы градом катятся у неё по щекам. Он посмотрел на показания манипулятора и понял, как глубоки должны быть её переживания.
– Мистер Мёрфи поднял ложную пожарную тревогу, – сказал Фурлоу. – Он был опознан и арестован. Я был вызван, как судебный психолог.
– Почему?
– Ложная пожарная тревога относится к таким нарушениям, которые нельзя оставлять без внимания, особенно, когда её поднимает вполне взрослый человек.
– Поэтому вас вызвали?
– Нет, это обычная процедура.
– Чем можно объяснить поступок обвиняемого?
– Это, как правило, бывает связано с сексуальными нарушениями. Инцидент произошёл в то время, когда подсудимый впервые обратился к врачу с жалобой на импотенцию. Эти два фактора, вместе взятые, образуют очень тревожную психологическую картину.
– Как это?
– Ну, он также испытывал почти полное отсутствие сердечной теплоты. То, что мы привыкли называть добротой. Кроме того, в его поведении в то время явно проявлялся так называемый синдром Рорчеча, когда из сознания едва ли не вовсе исключается интерес к нормальной жизнедеятельности. Иными словами, мировоззрение больного сосредоточивается на смерти. Я принял во внимание все названные факторы – то есть холодная, не знающая жалости натура, сосредоточенная на смерти, плюс сексуальная неполноценность.
Келексел пристально смотрел на фигуру, возвышающуюся в центре сцены. О ком это он говорит? “Холодный, сосредоточенный на смерти”, “сексуальная неполноценность”? Келексел окинул взглядом фигуру Мёрфи. Подсудимый, сгорбившись и уставившись в пол, сидел на своём стуле.
Бонделли пригладил усы и заглянул в свой блокнот.
– В чем состояла суть вашего сообщения в отдел освобождения под залог, доктор? – Задавая свой вопрос, Бонделли не отрываясь смотрел на судью Гримма.
– Я предупредил их, что если этот человек не изменит в корне свои взгляда, то он непременно дойдёт до психического срыва.
По-прежнему не глядя на Фурлоу, Бонделли спросил:
– А как бы вы определили понятие “психический срыв”, доктор?
– Например, намеренное убийство кинжалом близкого и любимого человека с особой жестокостью является психическим срывом.
Судья Гримм что-то записывал на лежащем перед ним листке бумаги. Женщина-заседатель, сидящая с краю, недовольно посмотрела на Бонделли.
– Вы предсказывали это преступление? – задал вопрос Бонделли.
– Я предупреждал, что произойдёт что-то в этом роде. Окружной прокурор, не торопясь, оглядел присяжных.
Он медленно покачал головой, наклонился к помощнику и что-то прошептал ему на ухо.
– Какие-нибудь меры были приняты в ответ на ваше сообщение? – спросил Бонделли.
– Насколько мне известно, нет.
– Почему, нет?
– Наверное, большинство из тех, кто видел это сообщение, не очень хорошо разбираются в специальных медицинских терминах и не понимают всей опасности перечисленных психических отклонений.
– А вы пытались объяснить кому-либо, насколько серьёзны ваши опасения?
– Я рассказал о своих опасениях нескольким сотрудникам отдела освобождения под залог, объяснил, насколько опасен может быть подсудимый.
– И тем не менее, никаких мер принято не было?
– Мне сказали, что, вне всякого сомнения, мистер Мёрфи как видный член общества не может быть опасен и я, очевидно, ошибаюсь.
– Понятно. Вы сами пытались помочь подсудимому?
– Я пытался вызвать у него интерес к религии.
– Безуспешно?
– Совершенно верно.
– Вы проводили обследование подсудимого?
– В прошлую среду. Это было второе обследование с момента его ареста.
– И что вы обнаружили?
– Он страдает нарушениями психики, которые я определяю, как паранойю.
– Мог ли он отдавать себе отчёт в своих поступках и их последствиях?
– Нет, сэр. В его состоянии он способен бессознательно отвергать любые принципы законности и морали.
Бонделли повернулся, некоторое время пристально смотрел на окружного прокурора и затем произнёс:
– Все, доктор, спасибо.
Окружной прокурор провёл рукой по волосам и уставился в свои записи свидетельских показаний.
Келексел, постепенно разобравшись в запутанном содержании этой сцены, кивнул. У туземцев, безусловно, существует примитивное и ещё слишком незрелое правосудие. Тем не менее, происходящее напомнило ему о его собственной вине. Может быть, эту цель и преследовала Рут? Показывая сцену суда, она, возможно, хочет сказать: “Ты тоже будешь наказан”. Он ощутил приступ жгучего – стыда. Сейчас он сам словно предстал перед судом, перенёсся в зал судебных заседаний, который воспроизводил репродыосер. Он неожиданно отождествил себя с отцом Рут, в полной мере разделяя чувства туземца, которые улавливала сверхчувствительная система передачи.
Внутри Мёрфи бушевала с трудом сдерживаемая ярость, всеми силами души он ненавидел сейчас Фурлоу, который все ещё сидел на свидетельском месте.
“Иммунный должен быть уничтожен!” – подумал Келексел.
Картина зла, воспроизводимая репродьюсером, слегка изменилась, и теперь в фокусе устройства находился окружной прокурор. Парет поднялся со своего места, прохромал к барьеру и остановился там, где прежде стоял Бонделли. Парет аккуратно прислонил свою трость. Губы его были собраны в гримасу пренебрежительного превосходства, однако глаза пылали гневом.
– Мистер Фурлоу, – сказал он, намеренно опуская докторский титул. – Я правильно заключаю, что, по вашему мнению, подсудимый был неспособен отличать хорошее от плохого в ту ночь, когда он убил свою жену?
Фурлоу снял очки. Его серые глаза казались теперь поразительно беззащитными. Он протёр стекла, надел очки и сложил руки на коленях.
– Да, сэр.
– А те тесты, которым вы подвергли обвиняемого, были ли они в принципе такими же, как те, которые проводил доктор Вейли?
– По сути такими же – карточки. Сортировка шерсти и другие сменяющиеся тесты.
Парет сверился со своими заметками.
– Вы слышали о заключении доктора Вейли, что этот обвиняемый был юридически и с медицинской точки зрения абсолютно нормален в момент совершения преступления?
– Я слышал об этом заключении, сэр.
– Вам известно, что доктор Вейли является официальным полицейским экспертом города Лос-Анджелеса в области психиатрии и что он проходил службу в армейском медицинском корпусе?
– Мне известна квалификация доктора Вейли. – Голос Фурлоу был напряжённым, но он отвечал, не теряя достоинства, и это вызвало неожиданный приступ симпатии у наблюдавшего за ним Келексела.
– Ты видишь, что они делают с ним! – с негодованием спросила Рут.
– Какое это имеет значение? – спросил Келексел. Но ещё не успев договорить, он понял, что судьба Фурлоу имеет огромное значение. И прежде всего потому, что Фурлоу, даже осознавая собственную обречённость, все же оставался верным своим принципам. Теперь не могло быть сомнения в том что Мёрфи – сумасшедший. Таким его сделал Фраффин – для достижения своей цели.
“Я являюсь этой целью”, – подумал Келексел.
– Тогда, вы должны были слышать, – сказал Парет, – что свидетельство МЕДИЦИНСКИХ экспертов исключает какой-либо элемент ограниченного повреждения мозга в данном случае? Вы слышали о том, что у подсудимого не проявляются маниакальные тенденции, что он не страдает и никогда не страдал от состояния, которое можно официально определить, как сумасшествие.
– Да, сэр.
– Тогда, можете ли вы объяснить, почему вы не соглашаетесь с мнением этих квалифицированных МЕДИЦИНСКИХ специалистов?
Фурлоу крепко упёрся обеими ногами в пол, опустил руки на подлокотники стула и, подавшись вперёд, произнёс:
– Это очень просто, сэр. Компетенция в психиатрии и психологии обычно подтверждается фактическими результатами. В данном случае, я отстаиваю свою точку зрения, основываясь на том факте, что я ПРЕДСКАЗЫВАЛ это преступление.
Лицо Парета потемнело от гнева.
Келексел услышал всхлипывания Рут: “Энди, о Энди… О Энди…” Её голос вызвал неожиданную боль в груди Келексела, и он прошипел:
– Помолчи!
Парет снова сверился со своими записями и затем спросил:
– Вы психолог, а не психиатр, не так ли?
– Я клинический психолог.
– В чем заключается разница между психологом и психиатром?
– Психолог – специалист в области поведения человека, не имеющий медицинской степени. Пси…
– И вы выражаете несогласие с мнением людей, ИМЕЮЩИХ медицинскую степень?
– Как я уже сказал…
– А, да, так называемое предсказание. Я читал это уведомление, мистер Фурлоу, и хотел бы спросить вас вот о чём: верно ли, что ваше сообщение было составлено таким языком, который переводится на нормальный человеческий язык достаточно разноречиво – иными словами, не было ли оно неопределённым?
– Его может считать неопределённым лишь тот, кто не знаком с термином “психический срыв”.
– Ааа, ну а что такое психический срыв?
– Чрезвычайно опасный разрыв с действительностью, который может привести к актам насилия, вроде того, который мы рассматриваем здесь.
– Но если предположить, что преступление не было бы совершено, если этот обвиняемый сумел бы, так сказать, излечиться от приписываемой ему болезни, можно ли тогда истолковать ваше сообщение, как предсказание ТАКОГО исхода?
– Только если будет подтверждён диагноз и дано объяснение, ПОЧЕМУ он излечился.
– Позвольте мне, в таком случае, спросить вас следующее: может ли насильственный акт объясняться другими причинами помимо психоза?
– Разумеется, но…
– Правда ли, что термин “психоз” не имеет строго определённого толкования?
– Есть некоторые расхождения в точках зрения.
– Расхождения, подобные тем, которые имеются у нас в свидетельских показаниях?
– Да.
– И любой насильственный акт может быть вызван причинами, не имеющими ничего общего с психозом?
– Разумеется, – Фурлоу тряхнул головой. – Но при наличии маниакального…
– Маниакального? – Парет немедленно ухватился за слово. – Что такое мания, мистер Фурлоу?
– Мания? Это явление внутренней неспособности реагировать на окружающую действительность.
– Действительность, – сказал Парет. И ещё раз: – Действительность. Скажите, мистер Фурлоу, верите ли вы в обвинения подсудимого против его жены?
– Не верю!
– Но, если бы обвинения подсудимого оказались правдой, изменилась бы ваша точка зрения, сэр, на его МАНИАКАЛЬНОЕ восприятие?
– Моё мнение основывается на…
– “Да” или “нет”, мистер Фурлоу! Отвечайте на вопрос!
– Я и отвечаю! – Фурлоу откинулся на спинку стула и глубоко вздохнул. – Вы пытаетесь запятнать репутацию…
– Мистер Фурлоу! Мои вопросы направлены на выяснение, были ли, с учётом всех имеющихся улик, обвинения подсудимого обоснованны. Я согласен, что обвинения нельзя подтвердить или опровергнуть после смерти, но были ли обвинения оправданны?
– Чем можно оправдать убийство, сэр?
Лицо Парета потемнело. Глухим, безжизненным голосом он произнёс:
– Мы тут с вами давно уже препираемся, мистер Фурлоу. Теперь расскажите, пожалуйста, суду, были ли у вас какие-то другие отношения с членами семьи подсудимого, кроме… психологического обследования.
Фурлоу вцепился в подлокотники стула так, что пальцы его побелели.
– Что вы имеете в виду? – спросил он.
– Не были ли вы одно время помолвлены с дочерью обвиняемого?
Фурлоу молча кивнул.
– Говорите, – потребовал Парет. – Были?
– Да.
За столиком защиты поднялся Бонделли, коротко взглянул на Парета, перевёл взгляд на судью.
– Ваша честь, я возражаю. Подобные вопросы я считаю неуместными.
Парет медленно повернулся. Он тяжело опёрся на трость и произнёс:
– Ваша честь, присяжные имеют право знать все возможные причины, оказывающие влияние на этого ЭКСПЕРТА, выступающего свидетелем по делу.
– Объясните подробнее ваши намерения, – попросил судья Гримм. Он посмотрел поверх головы Парета на присяжных.
– Дочь подсудимого не может выступить в качестве свидетеля. Она исчезла при таинственных обстоятельствах, сопутствовавших гибели её мужа. Этот ЭКСПЕРТ находился в непосредственной близости от места событий, когда её муж…
– Ваша честь, я возражаю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
– Итак, доктор Фурлоу, – сказал Бонделли, – вы перечислили пункты, в соответствии с которыми действия моего подзащитного подходят под общие закономерности убийств, совершенных людьми в состоянии умопомешательства. Какие ещё доказательства его сумасшествия вы можете привести?
– Моё внимание привлекло повторение цифры семь, – ответил Фурлоу. – Семь ударов тесаком. Затем, он сказал полицейским непосредственно перед арестом, что выйдет к ним через семь минут.
– По вашему мнению, это важно?
– Цифра семь имеет религиозную значимость: Бог создал мир за семь дней и так далее. Это важный признак, который определяет действия сумасшедшего.
– Доктор Фурлоу, вы проводили обследование подсудимого несколько месяцев назад?
– Да, сэр.
– При каких обстоятельствах?
Келексел покосился на Рут и был поражён, увидев, как слезы градом катятся у неё по щекам. Он посмотрел на показания манипулятора и понял, как глубоки должны быть её переживания.
– Мистер Мёрфи поднял ложную пожарную тревогу, – сказал Фурлоу. – Он был опознан и арестован. Я был вызван, как судебный психолог.
– Почему?
– Ложная пожарная тревога относится к таким нарушениям, которые нельзя оставлять без внимания, особенно, когда её поднимает вполне взрослый человек.
– Поэтому вас вызвали?
– Нет, это обычная процедура.
– Чем можно объяснить поступок обвиняемого?
– Это, как правило, бывает связано с сексуальными нарушениями. Инцидент произошёл в то время, когда подсудимый впервые обратился к врачу с жалобой на импотенцию. Эти два фактора, вместе взятые, образуют очень тревожную психологическую картину.
– Как это?
– Ну, он также испытывал почти полное отсутствие сердечной теплоты. То, что мы привыкли называть добротой. Кроме того, в его поведении в то время явно проявлялся так называемый синдром Рорчеча, когда из сознания едва ли не вовсе исключается интерес к нормальной жизнедеятельности. Иными словами, мировоззрение больного сосредоточивается на смерти. Я принял во внимание все названные факторы – то есть холодная, не знающая жалости натура, сосредоточенная на смерти, плюс сексуальная неполноценность.
Келексел пристально смотрел на фигуру, возвышающуюся в центре сцены. О ком это он говорит? “Холодный, сосредоточенный на смерти”, “сексуальная неполноценность”? Келексел окинул взглядом фигуру Мёрфи. Подсудимый, сгорбившись и уставившись в пол, сидел на своём стуле.
Бонделли пригладил усы и заглянул в свой блокнот.
– В чем состояла суть вашего сообщения в отдел освобождения под залог, доктор? – Задавая свой вопрос, Бонделли не отрываясь смотрел на судью Гримма.
– Я предупредил их, что если этот человек не изменит в корне свои взгляда, то он непременно дойдёт до психического срыва.
По-прежнему не глядя на Фурлоу, Бонделли спросил:
– А как бы вы определили понятие “психический срыв”, доктор?
– Например, намеренное убийство кинжалом близкого и любимого человека с особой жестокостью является психическим срывом.
Судья Гримм что-то записывал на лежащем перед ним листке бумаги. Женщина-заседатель, сидящая с краю, недовольно посмотрела на Бонделли.
– Вы предсказывали это преступление? – задал вопрос Бонделли.
– Я предупреждал, что произойдёт что-то в этом роде. Окружной прокурор, не торопясь, оглядел присяжных.
Он медленно покачал головой, наклонился к помощнику и что-то прошептал ему на ухо.
– Какие-нибудь меры были приняты в ответ на ваше сообщение? – спросил Бонделли.
– Насколько мне известно, нет.
– Почему, нет?
– Наверное, большинство из тех, кто видел это сообщение, не очень хорошо разбираются в специальных медицинских терминах и не понимают всей опасности перечисленных психических отклонений.
– А вы пытались объяснить кому-либо, насколько серьёзны ваши опасения?
– Я рассказал о своих опасениях нескольким сотрудникам отдела освобождения под залог, объяснил, насколько опасен может быть подсудимый.
– И тем не менее, никаких мер принято не было?
– Мне сказали, что, вне всякого сомнения, мистер Мёрфи как видный член общества не может быть опасен и я, очевидно, ошибаюсь.
– Понятно. Вы сами пытались помочь подсудимому?
– Я пытался вызвать у него интерес к религии.
– Безуспешно?
– Совершенно верно.
– Вы проводили обследование подсудимого?
– В прошлую среду. Это было второе обследование с момента его ареста.
– И что вы обнаружили?
– Он страдает нарушениями психики, которые я определяю, как паранойю.
– Мог ли он отдавать себе отчёт в своих поступках и их последствиях?
– Нет, сэр. В его состоянии он способен бессознательно отвергать любые принципы законности и морали.
Бонделли повернулся, некоторое время пристально смотрел на окружного прокурора и затем произнёс:
– Все, доктор, спасибо.
Окружной прокурор провёл рукой по волосам и уставился в свои записи свидетельских показаний.
Келексел, постепенно разобравшись в запутанном содержании этой сцены, кивнул. У туземцев, безусловно, существует примитивное и ещё слишком незрелое правосудие. Тем не менее, происходящее напомнило ему о его собственной вине. Может быть, эту цель и преследовала Рут? Показывая сцену суда, она, возможно, хочет сказать: “Ты тоже будешь наказан”. Он ощутил приступ жгучего – стыда. Сейчас он сам словно предстал перед судом, перенёсся в зал судебных заседаний, который воспроизводил репродыосер. Он неожиданно отождествил себя с отцом Рут, в полной мере разделяя чувства туземца, которые улавливала сверхчувствительная система передачи.
Внутри Мёрфи бушевала с трудом сдерживаемая ярость, всеми силами души он ненавидел сейчас Фурлоу, который все ещё сидел на свидетельском месте.
“Иммунный должен быть уничтожен!” – подумал Келексел.
Картина зла, воспроизводимая репродьюсером, слегка изменилась, и теперь в фокусе устройства находился окружной прокурор. Парет поднялся со своего места, прохромал к барьеру и остановился там, где прежде стоял Бонделли. Парет аккуратно прислонил свою трость. Губы его были собраны в гримасу пренебрежительного превосходства, однако глаза пылали гневом.
– Мистер Фурлоу, – сказал он, намеренно опуская докторский титул. – Я правильно заключаю, что, по вашему мнению, подсудимый был неспособен отличать хорошее от плохого в ту ночь, когда он убил свою жену?
Фурлоу снял очки. Его серые глаза казались теперь поразительно беззащитными. Он протёр стекла, надел очки и сложил руки на коленях.
– Да, сэр.
– А те тесты, которым вы подвергли обвиняемого, были ли они в принципе такими же, как те, которые проводил доктор Вейли?
– По сути такими же – карточки. Сортировка шерсти и другие сменяющиеся тесты.
Парет сверился со своими заметками.
– Вы слышали о заключении доктора Вейли, что этот обвиняемый был юридически и с медицинской точки зрения абсолютно нормален в момент совершения преступления?
– Я слышал об этом заключении, сэр.
– Вам известно, что доктор Вейли является официальным полицейским экспертом города Лос-Анджелеса в области психиатрии и что он проходил службу в армейском медицинском корпусе?
– Мне известна квалификация доктора Вейли. – Голос Фурлоу был напряжённым, но он отвечал, не теряя достоинства, и это вызвало неожиданный приступ симпатии у наблюдавшего за ним Келексела.
– Ты видишь, что они делают с ним! – с негодованием спросила Рут.
– Какое это имеет значение? – спросил Келексел. Но ещё не успев договорить, он понял, что судьба Фурлоу имеет огромное значение. И прежде всего потому, что Фурлоу, даже осознавая собственную обречённость, все же оставался верным своим принципам. Теперь не могло быть сомнения в том что Мёрфи – сумасшедший. Таким его сделал Фраффин – для достижения своей цели.
“Я являюсь этой целью”, – подумал Келексел.
– Тогда, вы должны были слышать, – сказал Парет, – что свидетельство МЕДИЦИНСКИХ экспертов исключает какой-либо элемент ограниченного повреждения мозга в данном случае? Вы слышали о том, что у подсудимого не проявляются маниакальные тенденции, что он не страдает и никогда не страдал от состояния, которое можно официально определить, как сумасшествие.
– Да, сэр.
– Тогда, можете ли вы объяснить, почему вы не соглашаетесь с мнением этих квалифицированных МЕДИЦИНСКИХ специалистов?
Фурлоу крепко упёрся обеими ногами в пол, опустил руки на подлокотники стула и, подавшись вперёд, произнёс:
– Это очень просто, сэр. Компетенция в психиатрии и психологии обычно подтверждается фактическими результатами. В данном случае, я отстаиваю свою точку зрения, основываясь на том факте, что я ПРЕДСКАЗЫВАЛ это преступление.
Лицо Парета потемнело от гнева.
Келексел услышал всхлипывания Рут: “Энди, о Энди… О Энди…” Её голос вызвал неожиданную боль в груди Келексела, и он прошипел:
– Помолчи!
Парет снова сверился со своими записями и затем спросил:
– Вы психолог, а не психиатр, не так ли?
– Я клинический психолог.
– В чем заключается разница между психологом и психиатром?
– Психолог – специалист в области поведения человека, не имеющий медицинской степени. Пси…
– И вы выражаете несогласие с мнением людей, ИМЕЮЩИХ медицинскую степень?
– Как я уже сказал…
– А, да, так называемое предсказание. Я читал это уведомление, мистер Фурлоу, и хотел бы спросить вас вот о чём: верно ли, что ваше сообщение было составлено таким языком, который переводится на нормальный человеческий язык достаточно разноречиво – иными словами, не было ли оно неопределённым?
– Его может считать неопределённым лишь тот, кто не знаком с термином “психический срыв”.
– Ааа, ну а что такое психический срыв?
– Чрезвычайно опасный разрыв с действительностью, который может привести к актам насилия, вроде того, который мы рассматриваем здесь.
– Но если предположить, что преступление не было бы совершено, если этот обвиняемый сумел бы, так сказать, излечиться от приписываемой ему болезни, можно ли тогда истолковать ваше сообщение, как предсказание ТАКОГО исхода?
– Только если будет подтверждён диагноз и дано объяснение, ПОЧЕМУ он излечился.
– Позвольте мне, в таком случае, спросить вас следующее: может ли насильственный акт объясняться другими причинами помимо психоза?
– Разумеется, но…
– Правда ли, что термин “психоз” не имеет строго определённого толкования?
– Есть некоторые расхождения в точках зрения.
– Расхождения, подобные тем, которые имеются у нас в свидетельских показаниях?
– Да.
– И любой насильственный акт может быть вызван причинами, не имеющими ничего общего с психозом?
– Разумеется, – Фурлоу тряхнул головой. – Но при наличии маниакального…
– Маниакального? – Парет немедленно ухватился за слово. – Что такое мания, мистер Фурлоу?
– Мания? Это явление внутренней неспособности реагировать на окружающую действительность.
– Действительность, – сказал Парет. И ещё раз: – Действительность. Скажите, мистер Фурлоу, верите ли вы в обвинения подсудимого против его жены?
– Не верю!
– Но, если бы обвинения подсудимого оказались правдой, изменилась бы ваша точка зрения, сэр, на его МАНИАКАЛЬНОЕ восприятие?
– Моё мнение основывается на…
– “Да” или “нет”, мистер Фурлоу! Отвечайте на вопрос!
– Я и отвечаю! – Фурлоу откинулся на спинку стула и глубоко вздохнул. – Вы пытаетесь запятнать репутацию…
– Мистер Фурлоу! Мои вопросы направлены на выяснение, были ли, с учётом всех имеющихся улик, обвинения подсудимого обоснованны. Я согласен, что обвинения нельзя подтвердить или опровергнуть после смерти, но были ли обвинения оправданны?
– Чем можно оправдать убийство, сэр?
Лицо Парета потемнело. Глухим, безжизненным голосом он произнёс:
– Мы тут с вами давно уже препираемся, мистер Фурлоу. Теперь расскажите, пожалуйста, суду, были ли у вас какие-то другие отношения с членами семьи подсудимого, кроме… психологического обследования.
Фурлоу вцепился в подлокотники стула так, что пальцы его побелели.
– Что вы имеете в виду? – спросил он.
– Не были ли вы одно время помолвлены с дочерью обвиняемого?
Фурлоу молча кивнул.
– Говорите, – потребовал Парет. – Были?
– Да.
За столиком защиты поднялся Бонделли, коротко взглянул на Парета, перевёл взгляд на судью.
– Ваша честь, я возражаю. Подобные вопросы я считаю неуместными.
Парет медленно повернулся. Он тяжело опёрся на трость и произнёс:
– Ваша честь, присяжные имеют право знать все возможные причины, оказывающие влияние на этого ЭКСПЕРТА, выступающего свидетелем по делу.
– Объясните подробнее ваши намерения, – попросил судья Гримм. Он посмотрел поверх головы Парета на присяжных.
– Дочь подсудимого не может выступить в качестве свидетеля. Она исчезла при таинственных обстоятельствах, сопутствовавших гибели её мужа. Этот ЭКСПЕРТ находился в непосредственной близости от места событий, когда её муж…
– Ваша честь, я возражаю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25