И он понял, что это та самая дверь. Разгадка – все разгадки – были там, за этой дверью.
Он отступил назад, поднял ногу и сильно ударил в дверь, целясь в то место, где находился замок. Дверь затряслась, но выдержала. Он ударил снова, с большей силой, и с удовлетворением услышал треск разламывающегося дерева. Ему пришлось ударить еще два раза, прежде чем замок поддался и дверь с треском распахнулась. Келлер стоял снаружи, ожидая, что сейчас что-то произойдет, какого-нибудь движения или иных признаков жизни. Ничего. Только тишина.
Он протянул руку за дверь, нащупал на стене выключатель и зажег свет одним быстрым движением. Держа нож на уровне пояса, Келлер вошел в комнату. Эта комната была просторнее и богаче, в ней было больше мебели. Широкая неубранная кровать занимала примерно треть комнаты. В углу стоял письменный стол с разбросанными на нем бумагами и документами, настольная лампа опрокинулась и лежала на краю стола, готовая упасть на пол. Вся мебель, в том числе два кресла и стул с высокой прямой спинкой, выглядела тяжелой и старой. В дальнем углу стоял огромный, видимо, старинный гардероб. Изготовленный из неполированной темно-коричневой древесины, весь покрытый пятнами, он выглядел тускло и непривлекательно.
Затхлость ощущалась и в этой комнате, но иного рода; такая бывает там, где подолгу живут взаперти. Келлер заметил разбросанные на полу объедки, обрывки упаковки, пустые бутылки из-под молока. Ведро, до краев наполненное мочой и кое-чем похуже. Его замутило и чуть не вырвало. Чтобы придти в себя, он прислонился к стене. Какое же существо могло жить подобным образом?
Он заставил себя открыть глаза и снова внимательно оглядел комнату. Человек – если это был человек – был здесь, внутри. Но где? Он остановил взгляд на кровати. Разбросанные по ней постельные принадлежности свисали до самого пола, скрывая промежуток между кроватью и полом, представляющий собой подходящее место для укрытия. Подавляя подступающую к горлу тошноту, Келлер подошел к кровати, нагнулся, пристально глядя на постель, чтобы уловить малейшее движение, напряженно вслушиваясь, чтобы не пропустить ни единого звука.
В возбуждении он не заметил, что в комнате стало еще холоднее, что выдыхаемый им воздух стынет и превращается в видимые облачка.
Опустившись на колени, он схватил лежащие в беспорядке одеяла и, выставив нож острием вперед, одним быстрым движением сдернул их с кровати. Одновременно он нагнулся, чтобы заглянуть под нее, но в этот самый момент в другом конце комнаты послышался шум. От неожиданности Келлер потерял равновесие и упал на бок, а одеяла своим весом прижали его руку к полу. Он лежал так, весь в напряженном ожидании, но за этим ничего не последовало – ни движения, ни каких-нибудь новых звуков. Заглянув под кровать, где стоял полумрак, он увидел, что там никто не прячется. Затем он посмотрел в том направлении, откуда до него донесся звук. Этот звук напомнил сдавленное всхлипывание, но это могло быть и что-нибудь совершенно другое, поскольку в этот момент, когда он услышал этот звук, все его мысли были сосредоточены на том, что могло находиться под кроватью. Освободив руку из-под свалившихся на нее одеял, Келлер поднялся с пола, все еще дрожа от внезапного нервного возбуждения. Источник шума мог находиться только в одном месте, единственном, кроме уже проверенного, пространстве, достаточно вместительном, чтобы там мог кто-нибудь укрыться. В гардеробе.
Когда Келлер подходил к нему, он ощутил еще чье-то присутствие в комнате, кто-то пытался воздействовать на него, вступить в ним в контакт. Но его сознание могло сосредоточиться только на одном: на том, кто, или что, ждало его внутри этого громоздкого деревянного логова. Ключ от гардероба торчал из замка и было очень соблазнительно повернуть его и поймать этого человека – или то, что там скрывается – в ловушку, запереть снаружи. Но он не сделал этого, поскольку хотел встречи лицом к лицу, хотел получить ответы на мучившие его вопросы. Левой рукой он осторожно взялся за изогнутую металлическую ручку гардероба, крепко обхватил ее пальцами, готовый повернуть ее и потянуть на себя дверцу. Но мускулы онемели и, казалось, потеряли всю свою силу, ноги ослабли и почти не держали его. Не позволяя себе дальнейших колебаний и раздумий, он повернул ручку и рывком распахнул дверцу.
И увидел прямо перед собой два черных отверстия стволов направленного на него охотничьего ружья.
Эти сдвоенные отверстия, смотревшие снизу вверх, прямо ему в лицо, как бы загипнотизировали Келлера. Усилием воли он заставил себя опустить глаза вниз, провести взглядом вдоль стволов, минуя палец, пляшущий возле двух спусковых крючков, и остановить его на расширенных зрачках безумца.
Когда Келлер осторожно попятился назад, прочь от гардероба, сидевший в нем человек медленно поднялся, и Келлера поразил его странный и весьма неопрятный вид. Закутанный в толстое тяжелое пальто и короткий шерстяной шарф, он с трудом выбирался из своего убежища, и было видно, что одна рука висит неподвижно вдоль тела. От него исходило сильное зловоние, которое чувствовалось даже на фоне общего смрада, наполнявшего комнату. Очевидно, он не мылся уже несколько недель. Его впалые, обвислые щеки и подбородок заросли щетиной, седые волосы сальными лохмотьями свешивались на лоб. А веки удерживались в поднятом состоянии налепленными на них грязными кусочками пластыря.
Пошатываясь, еле волоча ноги, он вышел из гардероба, но ружье было по-прежнему направлено прямо в грудь Келлера, чуть ниже подбородка.
– Значит, теперь они послали тебя, да? – Слова звучали невнятно, словно говоривший был пьян. Но среди всех запахов, наполнявших комнату, запаха алкоголя не было, не видно было и ни одной бутылки из-под спиртного.
Келлер не отвечал. Он продолжал отступать назад, по-прежнему выставив перед собой нож.
– Они думают, одного тебя хватит, а? – На щеках у него виднелись светлые полоски от слез. – Как тот. С тобой будет то же, что и с ним. – В злобном оскале показались желтые зубы. Ружье дрогнуло в его руке.
Единственным желанием Келлера в эту минуту было убежать. Если ты обречен на смерть, то ответы уже ничего не значат. Он заставил себя говорить, только чтобы выиграть время.
– Вы убили Тьюсона. – Это звучало как утверждение, а не вопрос.
– Тьюсона? Какой еще, к черту, Тьюсон? Это тот внизу, что ли? – Похоже, что теперь он обретал наглую самоуверенность, почувствовав облегчение от того, что ему противостоял всего лишь человек из плоти и крови. – Чего же другого он ожидал? Почему он так тщательно укрывался? Отвечай же! – прорычал человек. – Кто он был? Это они его послали?
– Он был членом комиссии, расследующей причины катастрофы самолета в Итоне. Но ведь вам известно об этом, не так ли? – Келлер намеренно говорил спокойно и негромко, стараясь, по возможности, не возбуждать этого человека.
– Да, конечно, я знаю об этом, – ответил тот. В его взгляде появилось коварство. – А ты кто такой?
– Келлер. Я был...
– Второй пилот! Тот, кто уцелел. Да, ты тот, кого они послали. Они говорили, что пошлют.
– Кто говорил? Кто послал меня?
– Покойники, конечно. Они говорили, что сохранили кого-то, чтобы он разыскал меня. Что они спасли одного. – Он рассмеялся в лицо Келлеру. – Ну вот, ты нашел меня. И что дальше?
– Но кто вы? Почему я должен был стремиться разыскать вас? – Келлер отступал к двери, он рискнул бросить быстрый взгляд назад, чтобы оценить, как далеко он от нее. Еще метра два, не меньше.
– Ты лжешь, что не знаешь, кто я такой! Я сделал это! Я убил их всех!
Келлер остановился. Несмотря на наведенное на него ружье, гнев снова стал подниматься в нем.
– Да, я! – Человек громко рассмеялся. – Баррета надо было как-то остановить. Он пытался разорить меня! – Его глаза стали наполняться слезами, и он не мог поморгать, чтобы прогнать их, потому что его веки были заклеены кусочками пластыря. – Это был коварный человек. Он хотел погубить меня, уничтожить то дело, ради которого я так упорно трудился! Ты не знаешь, кто я такой? Я – Пендлтон. «Пендлтон Джетс!»
Да, Келлер слышал о нем. Он был пионером в области создания реактивной авиации. Много лет назад, в начале тридцатых годов, он поступил на работу к Фрэнку Уиттли, когда тот основал первую Британскую компанию по разработке турбореактивных двигателей. Тогда он был, наверное, еще мальчишкой, подростком и, упорным трудом прокладывая себе путь наверх, в конце концов приобрел достаточно знаний и опыта, чтобы учредить собственную компанию. Его имя стало в самолетостроении почти легендой.
– Да, Келлер. Как пилот ты не мог не слышать обо мне. Теперь ты понимаешь, почему я должен был убить его?
Келлер, ошеломленный, только покачал головой.
Пендлтон с отвращением сплюнул.
– Баррет! Я вынужден был продать ему часть акций моей компании много лет тому назад, из-за осложнений с углепластиковыми лопастями вентиляторов, приведших мою фирму на грань разорения. Ведь тогда же из-за этих проблем чуть не потерпела крах фирма Роллс-Ройс, а моя компания была гораздо менее могущественной. Но появился дорогой сэр Джеймс, предложил деньги, поддержку. И всего-то за две трети всех акций компании! – Его голос от ярости стал срываться на визг. – Был ли у меня выбор? Мне нужны были новые лопасти, из титана. Я должен был либо согласиться, либо потерять все. Ну, я и согласился, согласился на иезуитские предложения этого мерзавца. Ты и теперь удивляешься, почему я убил его?
Келлер снова стал пятиться к двери, осторожно, сантиметр за сантиметром, не отводя взгляда от глаз Пендлтона, каждое мгновение ожидая, что его палец нажмет на один или оба спусковых крючка, ожидая огненной вспышки в лицо.
– Нет, я не понимаю. Ведь он спас вашу компанию, верно?
– О да, он спас ее. Для себя. Чтобы прикарманить ее, как только она поднимется на ноги. Мою компанию! Компанию, которую я создал своими руками. И все эти годы оказались потраченными впустую. Все мои люди были вышвырнуты на улицу. Это именно то, к чему он стремился. А потом должны были прийти американцы, захватить все ключевые посты, всюду расставить своих людей, насадить свои идеи. Мы должны были стать маленькой дочерней фирмой, принадлежащей большому концерну. Для них это был самый дешевый способ получить мои двигатели. Как ты думаешь, мог ли я допустить это?
Теперь кровь отлила от его лица, оно побелело, весь он трясся от охватившего его негодования. Келлер молился, чтобы не произошло случайного выстрела. Он отступил еще на пару сантиметров.
– Он смеялся надо мной, говорил, что я – конченый человек. Тебе известно об этом? Да, я был болен, верно, но это он довел меня до болезни. Он заявил, что я больше ни на что не годен, что даже моя жена и дочь бросили меня! Он издевался надо мной. Говорил, что я одержим только своими двигателями и совершенно не осознаю, что происходит вокруг. Ладно, я понял его. Я знал, что он улетит в Штаты, чтобы завершить сделку. Он сказал, что если я вмешаюсь, то он добьется признания меня психически больным. Но психически я здоров, и он это хорошо знает. Врачи называют это «миастениа гравис». Это не безумие. Ты знаешь, что это такое, Келлер?
Келлер чувствовал, что до двери осталось не больше метра. Он еще точно не знал, что будет делать, когда окажется около нее – бросится к лестнице или запрется в одной из ближайших комнат? Шансов, конечно, было немного, но это все же лучше, чем быть застреленным, стоя на месте. В душе он не сомневался, что Пендлтон попытается убить его. В ответ на вопрос безумца он покачал головой.
– Это заболевание невралгического характера, Келлер. Оно приводит к прогрессирующему параличу. Иногда со смертельным исходом. Обычно он начинается с глазных мускулов – вот почему мне пришлось заклеить веки, чтобы они не опускались на глаза. Выглядит ужасно, правда? Но это не безумие, Келлер. Не сумасшествие! Если бы не эта болезнь, он никогда бы не попытался поступить так со мной.
– Как вы подложили бомбу? – Негодование Келлера не прошло, но мысли о собственном спасении занимали большую часть его сознания. Осталось чуть больше полуметра. Надо продолжать отвлекать его разговорами.
– Ха! Это же так просто. Бомбу я изготовил сам – и купил кейс, точно такой же, с каким обычно ходит Баррет, одна из этих идиотских суперизящных штучек. Я поехал с ним вместе в аэропорт, умоляя его до самого последнего момента. Видишь, даже тогда он еще мог себя спасти. Но он глумился надо мной, уверял, что все это к лучшему, что теперь я смогу отдохнуть, порадоваться тем деньгам, которые достанутся мне в результате сделки, у меня появится возможность поправить свое здоровье. Лицемерный негодяй! Я поменял кейсы, подсунул ему свой. И он еще улыбался, протянул мне на прощание руку. Ты можешь себе это представить, Келлер?
Осталось сантиметров тридцать.
– Я поспешил домой и попросил шофера уйти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38