они старались
извлечь из своего нового лица и новой фигуры максимум преимуществ. Люди
мне даже рассказывали, что им доставляет определенное удовольствие
наблюдать за тем, как здоровая молодая девица (вероятно, мутантка)
управляет бульдозером, или взбирается на мачту высоковольтной линии, или
выпроваживает скандалиста из забегаловки, в которой бедняга укрылся для
того, чтобы утопить в водке свои мрачные предчувствия.
Несмотря на очевидную бессмысленность, я продолжал ходить на прием к
профессору Ваксмуту. Теперь он жил словно проклятый, как если бы он сам
изобрел этот названный его именем синдром. Все надеялись, что в конце
концов ему удастся найти средство, которое победит злосчастную мутацию, но
по мере того, как таяли надежды и как выдыхались шутки на его счет, он все
больше и больше уединялся со своими сыворотками и препаратами.
В тот день, когда я пришел к нему на прием, дверь мне открыла не
медсестра.
- Боже мой! - воскликнул я. - Ведь это же...
- Зовите меня Агнеса.
Профессор Ваксмут провел меня в свой кабинет и жестом предложил сесть
на привычное место.
- Это случилось в прошлую ночь. Я давно уже этого ждал: да и почему
непременно меня должен был пощадить мой собственный синдром. Я, правда,
надеялся испытать при этом кое-какие ощущения, провести наблюдения,
сделать соответствующие записи. Увы, я все проспал. Ну, как я выгляжу?
- Великолепно!
Профессор Ваксмут был видный мужчина, моложавый для своих лет,
крепкого телосложения. Кое-что из этого перешло и в его женский облик.
- Быть может, если бы вы чуть-чуть по-другому зачесывали волосы...
Разрешите? - Я подвел профессора Ваксмута к зеркалу, вытащил свою расческу
и немного поэкспериментировал над его прической. - Вот, так будет
симпатичнее.
- Знаете, мне ведь так многому нужно у вас учиться.
Мы сели на кушетку. Профессор Ваксмут взял меня за руки.
- Чего я только не передумал за прошлую ночь, перед тем... перед тем,
как произошла мутация. Ваксмут, сказал я себе, от природы никуда не
уйдешь. Вспомни о несметном количестве бактерий, которых нам удалось
уничтожить, даже среди них появляется вдруг какой-нибудь устойчивый к
пенициллину вид. Ваксмут, сказал я себе, в этот момент где-то на земле
зарождается ген, способный противостоять мутации, нужно его только
обнаружить.
- Это, по-видимому, не так-то просто, - заметил я. - Даже если вы его
и обнаружите, не слишком ли это будет поздно для вас? Для меня?
- В мире много чего бывает слишком поздно. - Профессор Ваксмут
погладил мои пальцы. - Я давно хотел вам сказать об этом, дорогуша. Я
любил вас всегда. Это началось с того дня, когда вы впервые пришли ко
мне...
- Анатоль! - Я покраснел.
- Агнеса, - поправил меня профессор Ваксмут. - Вот в том-то и дело.
Слишком поздно.
Я поцеловал Агнесу. Это был невинный поцелуй мутанта.
Ни одна из теорий, согласно которым синдром Ваксмута должен был
положить конец большим социальным конфликтам, не оправдала себя. Напротив,
исчезновение мужчин и растущая феминизация как радикальных групп, так и
сторонников порядка еще больше обострили классовую и расовую борьбу. Что
касается ведущихся войн, то они просто шли своим чередом.
Более того, возник целый комплекс доселе исторически совершенно
неведомых конфликтов между НЖ (натуральные женщины) и МЖ (мутированные
женщины). НЖ, ссылаясь на свой натуральный, немутированный пол, требовали
преимуществ во всех сферах жизни. Они считали, что должности, которые
раньше в деловой и профессиональной сферах занимали мужчины, теперь со
всеми их прежними мужскими привилегиями следовало передать им: пусть эти
сексуальные ублюдки, МЖ, поработают уборщицами, воспитательницами,
медсестрами, машинистками, администраторшами и официантками.
МЖ со своей стороны заявляли, что благодаря своему образованию и
опыту, а тем паче благодаря мужскому прошлому они имеют законное и
моральное право на должности, которые они занимали в их бытность
мужчинами: раз уж не существует больше патриархата, то матриархата они ни
за что не допустят. Не создавая формальной организации, МЖ действовали,
словно мафия: они поддерживали и защищали друг друга против конкуренции со
стороны НЖ. Достаточно было случайного восклицания: "Ах, так вы тоже из
наших?" или чего-нибудь в этом роде, и представительница МЖ могла с
уверенностью рассчитывать на помощь своих сестриц. Это в свою очередь
заставляло НЖ принимать контрмеры. Ядовитые споры не прекращались,
началась своего рода новая гражданская война, шедшая в джунглях будничной
жизни. Она была тем ужаснее, что обе воюющие стороны состояли из женщин.
На поверхности, однако, всего этого почти не замечалось. Политические
институты, созданные стремительно исчезающими мужчинами, кое-как
продолжали функционировать, напоминая наручные часы, которые все еще
тикают, несмотря на то что их владельца уже поразил смертельный удар.
Англичанам, как обычно, переход дался легче всех: у них еще до
возникновения синдрома Ваксмута правила королева. Теперь ее величество
была замужем за герцогиней Эдинбургской. Председатель Мао в Китае стал
председательницей Мао, ей тотчас приписали все женские добродетели и
премудрости, большое количество действительно хороших кулинарных рецептов
добавилось к небезызвестной красной книжице. В тот день, когда рок настиг
также и Генерального секретаря ЦК Коммунистической партии Советского
Союза, МЖ обеспечили себе большинство в Политбюро. Тут же было
опубликовано коммюнике, в котором говорилось о последовательности
советской политики и давались заверения всем правительствам, что СССР и
впредь будет строго соблюдать свои договорные обязательства. В Соединенных
Штатах разгорелись дебаты по конституционным вопросам после того, как
ежедневно сокращающееся мужское население обратилось с заявлением, что
оно, мол, на выборах голосовало за мужчину, а не за женщину. Но, поскольку
вице-президент пережил мутацию еще за три недели до президента, оппозиция
не смогла предложить замену на законных основаниях. На новых выборах,
проведения которых кое-кто требовал, мужчин бы запросто забаллотировали.
Посему решено было без шума отказаться от выдвигаемого требования.
Постепенно до сознания людей доходило, что синдром Ваксмута означает
конец человечества. Чем больше женщин и мутантов приближалось к
естественной старости, чем больше сходило в могилу, чем меньше рождалось
детей (с младенцами мужского пола мутация происходила самое позднее через
десять дней), тем явственнее проявлялась тоска по временам, когда взрыв
рождаемости на Земле представлял собой проблему N_1 и на повестке дня
стоял вопрос: сможет ли Земля прокормить наших потомков. Проницательные
люди вспомнили о ящерах, огромные скелеты которых пылились в зоологических
музеях, и поговаривали о наступлении такой эры, когда останки странных
двуногих, населявших когда-то Землю и из лучших побуждений сжигавших и
бомбивших ее, будут посещаться группами термитов, ночными совами или
крокодилами. Таким образом, хоть и поздно, но слава пришла к тому теперь
уже давным-давно мутированному редактору, который предупреждал о подобном
развитии событий, еще когда я был единственным мутантом.
Глубокое отчаяние распространилось в глобальных масштабах:
приближающийся конец света был очевиден. Церкви, мечети, храмы заполнились
стенающими НЖ и МЖ. Проповедницы призывали к покаянию, государственные
учреждения - к спокойствию и порядку. Всеобщий упадок нравственности не
наступил только потому, что не существовало больше уже ничего такого, что
бы служило приманкой для этого упадка. Одна знаменитая поэтесса посвятила
своей подруге-мутантке стихотворение, которое затем было положено на
соответствующую музыку и исполнялось во всех дискотеках:
Мы обе, дорогая, последними остались на Земле. Давай сойдем, подруга,
в могилу вместе.
И тут до профессора Ваксмута дошла весть об одном мальчугане,
родившемся в маленьком городке Кецшенброда в одной из европейских стран -
в Германской Демократической Республике и ни за что не желавшем
мутировать. Гордая мамаша нарекла его именем Отто. Отец мальчугана
мутировал вскоре после его зачатия, и Отто, таким образом, был в некотором
смысле посмертным ребенком.
Никогда еще я не видел Агнесу такой взволнованной.
- Это он! - повторяла она, носясь взад-вперед по своей лаборатории. -
Это мой резистентный вид.
Она села в ближайший самолет на Берлин и кратчайшим путем прибыла в
Кецшенброда. Там, в старомодном доме, в уютной атмосфере, лежал в своей
колыбели Отто. Он что-то радостно курлыкал и посасывал большой палец ноги.
Лицо Агнесы озарилось материнской улыбкой, когда она мне его
описывала: такой толстенький, хорошенький мальчонка и все при нем. Она
показала мне снятые ею фотографии, предназначенные для опубликования
вместе с научной статьей, над которой она теперь работала.
- Сбылась мечта моей жизни, - заявила она, - вот он, второй синдром
Ваксмута.
Я рассматривал фотографии не без чувства некоторого сожаления:
когда-то и я был таким же, как Отто. Однако я не имел права роптать на
судьбу. Если эта штуковинка, которую я видел на фотографии, сохранится,
продолжение рода человеческого со всеми его достижениями будет
гарантировано.
Статья о младенце Отто, напечатанная профессором, д-ром, д-ром, д-ром
Ваксмут в журнале по практической сексологии, произвела эффект
разорвавшейся бомбы. Первая полоса крупнейшей газеты города вышла с
аршинным заголовком: "Человечество спасено" - и с фотографией спасительной
оттовской штуковинки. В редакционной статье газета сообщала, что миру,
мол, надлежит просить публичного прощения у профессора Ваксмут. Профессор
Ваксмут приняла на себя так много страданий во имя науки, и именно она в
последний момент принесла всем спасение, то бишь второй синдром Ваксмут.
Кроме того, в газете содержалось специальное приложение географических,
экономических, политических и культурных условий в Германской
Демократической Республике, единственной стране в мире, где имелся еще
мужчина. Правительство страны мудро оберегало маленького Отто от происков
капиталистических бизнесменов и падкой на сенсации прессы, жертвой коих в
свое время стал я. Отто вкупе с его мамашей предусмотрительно отгородили
от окружающего мира; была создана комиссия из врачей и воспитательниц,
призванная обеспечить Отто нормальное детство. Его будущая жизнь была
прогностически запланирована и поделена на периоды, причем
социалистическим странам, разумеется, во всем этом отводилась
главенствующая роль. Однако предусмотренный экспорт на Запад доли будущих
природных богатств Отто хватило и на то, чтобы превратить марку Германской
Демократической Республики в одну из самых твердых валют мира,
котирующуюся даже выше, чем валюта государства Кувейт.
Тайной заботой всех заинтересованных сторон, разумеется, была забота
о том, чтобы Отто продержался, чтобы коварная судьба не привела его в
конце концов к мутации и не разбила всех возлагавшихся на него гордых
надежд. Но, судя по ежедневным бюллетеням, издаваемым правительственной
комиссией, у него пока все в порядке и он здорово прибавляет в весе.
Так было по крайней мере к моменту сдачи этих строк в набор.
1 2 3
извлечь из своего нового лица и новой фигуры максимум преимуществ. Люди
мне даже рассказывали, что им доставляет определенное удовольствие
наблюдать за тем, как здоровая молодая девица (вероятно, мутантка)
управляет бульдозером, или взбирается на мачту высоковольтной линии, или
выпроваживает скандалиста из забегаловки, в которой бедняга укрылся для
того, чтобы утопить в водке свои мрачные предчувствия.
Несмотря на очевидную бессмысленность, я продолжал ходить на прием к
профессору Ваксмуту. Теперь он жил словно проклятый, как если бы он сам
изобрел этот названный его именем синдром. Все надеялись, что в конце
концов ему удастся найти средство, которое победит злосчастную мутацию, но
по мере того, как таяли надежды и как выдыхались шутки на его счет, он все
больше и больше уединялся со своими сыворотками и препаратами.
В тот день, когда я пришел к нему на прием, дверь мне открыла не
медсестра.
- Боже мой! - воскликнул я. - Ведь это же...
- Зовите меня Агнеса.
Профессор Ваксмут провел меня в свой кабинет и жестом предложил сесть
на привычное место.
- Это случилось в прошлую ночь. Я давно уже этого ждал: да и почему
непременно меня должен был пощадить мой собственный синдром. Я, правда,
надеялся испытать при этом кое-какие ощущения, провести наблюдения,
сделать соответствующие записи. Увы, я все проспал. Ну, как я выгляжу?
- Великолепно!
Профессор Ваксмут был видный мужчина, моложавый для своих лет,
крепкого телосложения. Кое-что из этого перешло и в его женский облик.
- Быть может, если бы вы чуть-чуть по-другому зачесывали волосы...
Разрешите? - Я подвел профессора Ваксмута к зеркалу, вытащил свою расческу
и немного поэкспериментировал над его прической. - Вот, так будет
симпатичнее.
- Знаете, мне ведь так многому нужно у вас учиться.
Мы сели на кушетку. Профессор Ваксмут взял меня за руки.
- Чего я только не передумал за прошлую ночь, перед тем... перед тем,
как произошла мутация. Ваксмут, сказал я себе, от природы никуда не
уйдешь. Вспомни о несметном количестве бактерий, которых нам удалось
уничтожить, даже среди них появляется вдруг какой-нибудь устойчивый к
пенициллину вид. Ваксмут, сказал я себе, в этот момент где-то на земле
зарождается ген, способный противостоять мутации, нужно его только
обнаружить.
- Это, по-видимому, не так-то просто, - заметил я. - Даже если вы его
и обнаружите, не слишком ли это будет поздно для вас? Для меня?
- В мире много чего бывает слишком поздно. - Профессор Ваксмут
погладил мои пальцы. - Я давно хотел вам сказать об этом, дорогуша. Я
любил вас всегда. Это началось с того дня, когда вы впервые пришли ко
мне...
- Анатоль! - Я покраснел.
- Агнеса, - поправил меня профессор Ваксмут. - Вот в том-то и дело.
Слишком поздно.
Я поцеловал Агнесу. Это был невинный поцелуй мутанта.
Ни одна из теорий, согласно которым синдром Ваксмута должен был
положить конец большим социальным конфликтам, не оправдала себя. Напротив,
исчезновение мужчин и растущая феминизация как радикальных групп, так и
сторонников порядка еще больше обострили классовую и расовую борьбу. Что
касается ведущихся войн, то они просто шли своим чередом.
Более того, возник целый комплекс доселе исторически совершенно
неведомых конфликтов между НЖ (натуральные женщины) и МЖ (мутированные
женщины). НЖ, ссылаясь на свой натуральный, немутированный пол, требовали
преимуществ во всех сферах жизни. Они считали, что должности, которые
раньше в деловой и профессиональной сферах занимали мужчины, теперь со
всеми их прежними мужскими привилегиями следовало передать им: пусть эти
сексуальные ублюдки, МЖ, поработают уборщицами, воспитательницами,
медсестрами, машинистками, администраторшами и официантками.
МЖ со своей стороны заявляли, что благодаря своему образованию и
опыту, а тем паче благодаря мужскому прошлому они имеют законное и
моральное право на должности, которые они занимали в их бытность
мужчинами: раз уж не существует больше патриархата, то матриархата они ни
за что не допустят. Не создавая формальной организации, МЖ действовали,
словно мафия: они поддерживали и защищали друг друга против конкуренции со
стороны НЖ. Достаточно было случайного восклицания: "Ах, так вы тоже из
наших?" или чего-нибудь в этом роде, и представительница МЖ могла с
уверенностью рассчитывать на помощь своих сестриц. Это в свою очередь
заставляло НЖ принимать контрмеры. Ядовитые споры не прекращались,
началась своего рода новая гражданская война, шедшая в джунглях будничной
жизни. Она была тем ужаснее, что обе воюющие стороны состояли из женщин.
На поверхности, однако, всего этого почти не замечалось. Политические
институты, созданные стремительно исчезающими мужчинами, кое-как
продолжали функционировать, напоминая наручные часы, которые все еще
тикают, несмотря на то что их владельца уже поразил смертельный удар.
Англичанам, как обычно, переход дался легче всех: у них еще до
возникновения синдрома Ваксмута правила королева. Теперь ее величество
была замужем за герцогиней Эдинбургской. Председатель Мао в Китае стал
председательницей Мао, ей тотчас приписали все женские добродетели и
премудрости, большое количество действительно хороших кулинарных рецептов
добавилось к небезызвестной красной книжице. В тот день, когда рок настиг
также и Генерального секретаря ЦК Коммунистической партии Советского
Союза, МЖ обеспечили себе большинство в Политбюро. Тут же было
опубликовано коммюнике, в котором говорилось о последовательности
советской политики и давались заверения всем правительствам, что СССР и
впредь будет строго соблюдать свои договорные обязательства. В Соединенных
Штатах разгорелись дебаты по конституционным вопросам после того, как
ежедневно сокращающееся мужское население обратилось с заявлением, что
оно, мол, на выборах голосовало за мужчину, а не за женщину. Но, поскольку
вице-президент пережил мутацию еще за три недели до президента, оппозиция
не смогла предложить замену на законных основаниях. На новых выборах,
проведения которых кое-кто требовал, мужчин бы запросто забаллотировали.
Посему решено было без шума отказаться от выдвигаемого требования.
Постепенно до сознания людей доходило, что синдром Ваксмута означает
конец человечества. Чем больше женщин и мутантов приближалось к
естественной старости, чем больше сходило в могилу, чем меньше рождалось
детей (с младенцами мужского пола мутация происходила самое позднее через
десять дней), тем явственнее проявлялась тоска по временам, когда взрыв
рождаемости на Земле представлял собой проблему N_1 и на повестке дня
стоял вопрос: сможет ли Земля прокормить наших потомков. Проницательные
люди вспомнили о ящерах, огромные скелеты которых пылились в зоологических
музеях, и поговаривали о наступлении такой эры, когда останки странных
двуногих, населявших когда-то Землю и из лучших побуждений сжигавших и
бомбивших ее, будут посещаться группами термитов, ночными совами или
крокодилами. Таким образом, хоть и поздно, но слава пришла к тому теперь
уже давным-давно мутированному редактору, который предупреждал о подобном
развитии событий, еще когда я был единственным мутантом.
Глубокое отчаяние распространилось в глобальных масштабах:
приближающийся конец света был очевиден. Церкви, мечети, храмы заполнились
стенающими НЖ и МЖ. Проповедницы призывали к покаянию, государственные
учреждения - к спокойствию и порядку. Всеобщий упадок нравственности не
наступил только потому, что не существовало больше уже ничего такого, что
бы служило приманкой для этого упадка. Одна знаменитая поэтесса посвятила
своей подруге-мутантке стихотворение, которое затем было положено на
соответствующую музыку и исполнялось во всех дискотеках:
Мы обе, дорогая, последними остались на Земле. Давай сойдем, подруга,
в могилу вместе.
И тут до профессора Ваксмута дошла весть об одном мальчугане,
родившемся в маленьком городке Кецшенброда в одной из европейских стран -
в Германской Демократической Республике и ни за что не желавшем
мутировать. Гордая мамаша нарекла его именем Отто. Отец мальчугана
мутировал вскоре после его зачатия, и Отто, таким образом, был в некотором
смысле посмертным ребенком.
Никогда еще я не видел Агнесу такой взволнованной.
- Это он! - повторяла она, носясь взад-вперед по своей лаборатории. -
Это мой резистентный вид.
Она села в ближайший самолет на Берлин и кратчайшим путем прибыла в
Кецшенброда. Там, в старомодном доме, в уютной атмосфере, лежал в своей
колыбели Отто. Он что-то радостно курлыкал и посасывал большой палец ноги.
Лицо Агнесы озарилось материнской улыбкой, когда она мне его
описывала: такой толстенький, хорошенький мальчонка и все при нем. Она
показала мне снятые ею фотографии, предназначенные для опубликования
вместе с научной статьей, над которой она теперь работала.
- Сбылась мечта моей жизни, - заявила она, - вот он, второй синдром
Ваксмута.
Я рассматривал фотографии не без чувства некоторого сожаления:
когда-то и я был таким же, как Отто. Однако я не имел права роптать на
судьбу. Если эта штуковинка, которую я видел на фотографии, сохранится,
продолжение рода человеческого со всеми его достижениями будет
гарантировано.
Статья о младенце Отто, напечатанная профессором, д-ром, д-ром, д-ром
Ваксмут в журнале по практической сексологии, произвела эффект
разорвавшейся бомбы. Первая полоса крупнейшей газеты города вышла с
аршинным заголовком: "Человечество спасено" - и с фотографией спасительной
оттовской штуковинки. В редакционной статье газета сообщала, что миру,
мол, надлежит просить публичного прощения у профессора Ваксмут. Профессор
Ваксмут приняла на себя так много страданий во имя науки, и именно она в
последний момент принесла всем спасение, то бишь второй синдром Ваксмут.
Кроме того, в газете содержалось специальное приложение географических,
экономических, политических и культурных условий в Германской
Демократической Республике, единственной стране в мире, где имелся еще
мужчина. Правительство страны мудро оберегало маленького Отто от происков
капиталистических бизнесменов и падкой на сенсации прессы, жертвой коих в
свое время стал я. Отто вкупе с его мамашей предусмотрительно отгородили
от окружающего мира; была создана комиссия из врачей и воспитательниц,
призванная обеспечить Отто нормальное детство. Его будущая жизнь была
прогностически запланирована и поделена на периоды, причем
социалистическим странам, разумеется, во всем этом отводилась
главенствующая роль. Однако предусмотренный экспорт на Запад доли будущих
природных богатств Отто хватило и на то, чтобы превратить марку Германской
Демократической Республики в одну из самых твердых валют мира,
котирующуюся даже выше, чем валюта государства Кувейт.
Тайной заботой всех заинтересованных сторон, разумеется, была забота
о том, чтобы Отто продержался, чтобы коварная судьба не привела его в
конце концов к мутации и не разбила всех возлагавшихся на него гордых
надежд. Но, судя по ежедневным бюллетеням, издаваемым правительственной
комиссией, у него пока все в порядке и он здорово прибавляет в весе.
Так было по крайней мере к моменту сдачи этих строк в набор.
1 2 3