Озадаченный Рик вышел ко мне в коридор.
— Ну, в чем дело?
— Дело в том, — сказал я, — что мне хочется научить тебя хорошим манерам с помощью плохих манер. Защищайся!
И я принял стойку на линолеуме. Рик немедленно понял, в чем дело, и тут же попытался залепить мне хороший свинг по ребрам. Я перехватил его руку и как следует крутанул — он охнул, но высвободился и довольно крепко лягнул меня в бедро. В пылу драки мы зависли в воздухе и при каждом ударе летали от стены к стене; многочисленным теоретикам боевых искусств еще предстоит разработать специальную систему защиты и нападения в условиях невесомости. Рик показал некоторое знакомство с приемами на удержание, я еще пару раз приложился к его мощному затылку ребром ладони — и тут внезапно, в один миг весь азарт столкновения словно бы улетучился. Мы расцепились и снова утвердились в прямоходящей позиции, свойственной людям. Затем посмотрели друг на друга и расхохотались.
— А ты неплохо дерешься для сельского парня, — признал Рик, потирая шею.
— Из тебя тоже классный спарринг-партнер.
— Ладно, на сегодня хватит, будь здоров. Как-нибудь в спортзале еще побалуемся, идет?
Мы расстались вполне мирно. Не то чтобы я вдруг воспылал симпатией к этому на диво зашоренному парню, но что наша короткая стычка заставила меня забыть обо всех проблемах сразу — так это точно. Я шел к себе в каюту со слегка оцарапанной щекой, но полный бодрости, как после хорошего отдыха.
29
Здесь в моем предполагаемом дневнике должна появиться такая запись:
«Вылазка к шахте лаборатории — дело решенное. Как стало известно, фракция Нормы победила на совете Галакси, и на цели экспедиции выделен боевой челнок с командой, это вполне серьезно.
Наймарк который день погружен в вычисления, он даже добился разрешения пользоваться вспомогательным бортовым компьютером. Последнее время он стал каким-то скрытным.
Норма целиком и полностью занята подготовкой экспедиции. Со времени последней беседы в обсерватории мы почти не видимся. Я занят на разных работах по поддержанию спутника, в основном это механический труд. В свободное время продолжаю знакомиться с жизнью Галакси…»
Надо сказать, что за несколько недель пребывания на спутнике я постепенно втянулся в его размеренную жизнь и все больше стал проникаться симпатией к этому четко организованному, дружному муравейнику, без устали кружащемуся с космической скоростью над остановленным глобом. И хотя я ни секунды не сомневался в конечной победе могучих мегаполисов над крохотным дерзким спутником, по-человечески я симпатизировал Давиду, а не Голиафу. Я наблюдал их быт и приходил к выводу, что вряд ли возможно организовать его лучше — в замкнутом пространстве, с предельно ограниченными ресурсами…
За возрождение спутника взялся в свое время гениальный предшественник Кураты, некий Стив Черни. Он начал с полной реконструкции системы жизнеобеспечения — раньше она занимала почти три четверти полезного объема — и завершил реформы созданием службы утилизации околоземного пространства. По его предложению все те тысячи отработавших спутников, которые мотались бесцельно по своим орбитам, подлежали, так сказать, поимке, разборке и использованию на Галакси — от прямого применения солнечных батарей до употребления корпусного металла в конструкциях спутника. Последнее время, правда, на Галакси все чаще прибегали к весьма рискованному способу добычи металлических конструкций, а именно к челночным налетам на наземные конструкции южан, к демонтажу и транспортировке облюбованных деталей — в основном частей трубопроводов.
— Пока что это обходится дешевле, чем разборка спутников, — объяснил мне гидравлик Галакси, о котором я уже упоминал. — Конструкции стандартные, мы применяем их здесь безо всяких переделок. Вон, монтируется еще один радиальный переход, пятый по счету…
Мы беседовали с ним в подсобке регенерационного нефа — длинном помещении, до потолка полном вентилей, моторов и мерно вздыхающих диафрагменных насосов. Здесь, в предпоследнем колене регенерации, уже не было удушливого зловония разлагающих установок, а, наоборот, чувствовался даже легкий луговой аромат с каким-то — я бы сказал, с грибным — оттенком.
— Черни, — рассказывал гидравлик, — вышел из катастрофы с населением всего в четыреста человек. Но это были в основном молодые люди, много женщин и девушек, — словом, за какие-то несколько лет количество людей на спутнике резко увеличилось, и это была совершенно сознательная мера. Черни хотел, чтобы выросло поколение, воспринимавшее Галакси как свою родину…
— Норма Мейлер из того поколения?
— Да, и она тоже. Но ее с детства готовили к другой миссии.
— Я знаю, — подтвердил я и вернулся к предыдущей теме: — Но ведь теперь детей на Галакси не так много?
— Достаточно, на мой взгляд, а главное — именно столько, сколько планируется. Когда придет пора отпочковаться Галакси-два…
Он заметил изумление на моем лице.
— Да-да, именно — второго спутника. Так вот, тогда вопрос его населения будет решаться совершенно иначе — вплоть до вербовки молодежи снизу.
Мое изумление не иссякало — ну и амбиции у обитателей стальных герметических клетушек!
— А что тут такого? Многие — и южане, и ночники — хоть сейчас согласились бы жить и работать здесь, ведь так же? Ну вот вам — не лучше ли здесь, чем дома?
— Я не ночник и не южанин, я из Рассветной зоны. Там, по мне, лучше, чем где бы то ни было.
— Ну, не знаю. На Галакси наиболее человеческие условия изо всех зон.
Я уже не раз встречался с яростным патриотизмом — и в мегаполисе, и на Темной стороне, — но здесь, на Галакси, должен был признать, что их преданность своему крохотному сообществу в самом деле совершенно уникальна и ее можно при желании понять и даже легко разделить.
Теперь, когда наше пребывание здесь неуклонно шло к концу, я старался увидеть и узнать про Галакси как можно больше — тем более что паж, изначально приставленный к нам для слежки, все чаще отсутствовал. Я понял основные побудительные мотивы этого замкнутого человеческого монолита, где на первом плане было само существование спутникового человечества, инициатива и смелость, и — главное — осознание себя как атомарной частицы уникального коллектива. А вот Полковник, помнится, воспитывал во мне уважение к личности — видимо, это был реликт мировоззрения Рассветной зоны…
Нет, при всей симпатии к образу жизни Галакси он мне не подходил.
И тем не менее я все чаще устраивал себе несанкционированные экскурсии по спутнику — пешие либо пролеты в лифте из конца в конец, — лишь затем, чтобы, скажем, влиться в поток заступающей ночной смены и некоторое время идти слитно с людьми в ритме особых «ночных разговоров», или попасть на какое-то торжество в лицее — гордые дети, растроганные родители, — или вообще просто посидеть на мостике в молчаливой компании людей, созерцающих звездное небо и Землю-матушку, а таких всегда было с десяток там. И — самое главное — я привык к этому чередованию света и темноты на спутнике: ведь, когда он летел над Солнечной стороной, получался как бы день, а когда над Темной — ночь, и мне в какой-то мере становилась понятна ностальгия старины Эла по давним временам, когда такое считалось нормой и на Земле.
Это был дом, маленький обжитой ковчег, готовый, если придется, крепко постоять за себя. И я ловил себя на мысли, что этот дом мне жаль покидать.

* * *
Снова отбываем. Не успеваем прижиться где-нибудь мало-мальски — опять приходится покидать только что ставшее привычным жилище, будь то хоромы у Резковица или каютка на Галакси. Не знаю, кто продумал до мелочей эти кельи, но исповедуемый здесь принцип — ничего лишнего — сразу и откровенно заявляет о себе, да так, что через некоторое время становится твоим принципом. Я даже перебрал свой личный нехитрый скарб, кое-что сунул в утилизатор и только с памятным сувенирчиком из заснеженного городка у ледниковой кромки не захотел расстаться — тем более что в предстоящей операции оделять нас оружием не предполагалось.
При встрече с Нормой я пожаловался ей:
— Который раз уже приходится участвовать в акции, плана которой мне не объясняют. От твоих соплеменников я этого не ожидал.
Моя красавица смутилась.
— Дело в том, Петр… дело в том, что мне и самой не так уж много известно — пожалуй, даже меньше, чем у Крамера в свое время. И это в основном потому, что я… Словом, меня оставляют здесь.
— ???!!!
— Курата считает, что я слишком засвечена, чтобы работать где-то внизу — хоть у южан, хоть у ночников, — и нужно какое-то время, чтобы меня там хотя бы слегка забыли. Года полтора, думаю, мне придется сидеть на Галакси.
Она избегала смотреть мне в глаза. Я схватил ее за руку, мало заботясь о том, что встречные-поперечные (дело происходило в коридоре) могут подумать о наших взаимоотношениях.
— Так мы расстаемся?
— Нет-нет, только не это! — выговорила она невнятно и убежала вдоль по коридору, — даже в эту минуту я сумел заметить, что и в невесомости она сохранила всю свою земную грациозность. Но… но как это понимать? И кроме того, ее официальный нареченный — может, все-таки не одна лишь проформа, а «утвержденная программа»? Тем более что на Галакси все эти вещи привыкли планировать вполне серьезно.
Удрученный, я поплелся в каморку, буквально еле отрывая подошвы от пола, и Наймарк, всегда очень тонко чувствующий чужое настроение, сказал мне лишь: «Завтра отчаливаем».
Завтра! Ночь я прокрутился в своей монашеской коечке, и какие только безумные мысли не лезли мне в голову… Одна из наиболее радикальных была — открыться Курате (насчет своих чувств к Норме), принять подданство, или как там у них заведено, и отныне бывать в Рассветной зоне лишь транзитом. Или по заданию.
Думаю, каждого порядочного агента посещают такие мысли, но он через них переступает. В «Истории разведки» У. Тернера, десять томов которой пылилось на полках библиотеки Полковника, было, правда, отмечено несколько случаев подобной «перевербовки», однако все они не имели счастливого завершения. И все же мне — оказывается! — нестерпимо было терять Норму.
Ночь тянулась бесконечно…
К моему облегчению, рано утром явился все тот же неизменный паж с ворохом термокостюмов, который он с трудом протиснул сквозь узенькую дверь, и тут же, не теряя ни секунды, начал инструктаж насчет того, как ими пользоваться. Сквозь мою апатию и убитость все-таки проникло, что термокостюмы на Галакси сделаны куда лучше, чем костюмы южан, хотя, казалось бы, именно южане в своем Радиаторе должны были отработать безупречный образец. Когда я выразил вялое удивление по этому поводу, паж сказал лишь, что передо мной универсальный скафандр и годится он на все случаи жизни — в космосе, у южан и у ночников с равным успехом. На Галакси он использовался, по словам юноши, для «наружных работ».
Мы облеклись в эту экзотическую одежку (к слову, пригнанную превосходно, не зря паж накануне снял с нас мерку) и в его сопровождении двинулись к стартовой площадке.
Стартовая площадка на Галакси расположена в самом центре этой гигантской «снежинки». Возможно, здесь играли роль какие-то соображения насчет толчков и ударов прилетающих-отлетающих челноков и модулей (в середине спутника их легче погасить), но вот для прощальных церемоний такое расположение идеально — отовсюду можно прибежать на минутку, чтобы кивнуть кому на прощанье. Изрядная толпа, собравшаяся возле челнока, явилась сюда, само собой, не из-за нас, чужаков, а большей частью ради членов команды и боевиков группы, в основном нам незнакомых; но и нам перепало рукопожатий и похлопываний по плечам. Пришел гидравлик, подаривший мне на память схемку Галакси. Был Рик, начальник обсерватории, дружески врезавший мне под дых. Но в целом складывалось впечатление, что к нам относятся словно к дальним, изрядно поднадоевшим за время долгой гостьбы родственникам, к которым при расставании вдруг прорезалось теплое чувство. Под конец появился сам Курата, напутствовавший команду в короткой речи. Он подошел и к нам, пожелал благополучного возвращения в родные места. Мне показалось, он хотел что-то сказать лично мне, но сдержался — впрочем, на его монголоидной физиономии нелегко было прочесть эмоции. Я вовсю высматривал в толпе Норму, однако ее не было, и я не знал, горевать мне по этому поводу или радоваться.
Вот каков будет финиш нашей странной любви, вспыхнувшей в таких абсурдных обстоятельствах!
И наконец пришла пора занимать места в челноке. Когда все уже расселись в большом — не в пример модулю — боевом отсеке челнока, старший группы объявил порядок акции и состав участников. Видимо, такая традиция сложилась на спутнике — инструктаж перед самой отправкой. Цель рейда не расшифровывалась, просто так и говорилось — «цель акции». Она-то была на первом месте — ну да оно и понятно, — но вот мы с Наймарком в акции как таковой попросту не были задействованы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41