Это у меня
бывает.
Заработала рольганговая дорожка и потащила боезаряды на выход.
Оставался в запасе один фокус. Дабы опередить каркасы, я тоже
направился к корме, отражая по пути броски ветра, который хотел
меня закружить и вышвырнуть вон. Истратил половину магазина у
своего "Кедра", еще поработал ножом, рассекая прорезиненную
ткань дорожки, ломиком потрудился, рассыпая тянущие колесики, ну
и в конце концов, испортил привод. Рольганговый транспортер
вышел из строя, то есть перестал делать свое черное дело. Вот
вам, дорогие мои.
Тут "дорогие мои" попробовали вылезти из рубки. Но по
открывшейся двери так удобно было стрелять. Один из членов
команды рухнул на пороге, товарищи пострадавшего быстро затащили
его обратно и заперли дверь.
Впрочем, напасти на этом не кончились. Хотя оказались они уже
невещественными и даже противоестественными.
Меня очаровал раскрытый грузовой люк, как будто в душе снова
очнулся фраваши. Мгновение дурноты, затмение, я чувствовал
только одно - что-то всплывает из глубины, выдавливая из
меня нормальные мысли и чувства. В моей бедной голове стал
восстанавливаться чужой и вредный фильтр.
Потом Он стал манить и тащить меня к выходу, и хотел, чтобы я
слился с воздухом, а затем со всем миром. Я резко почувствовал
несовершенство и ограниченность свой формы, саднящую и гудящую
от давешнего удара башку, полураздавленные члены, ноющую
печенку, я захотел снова стать великим и безграничным, знающим
глубины и помнящим истоки. Я возжелал из маленькой недолговечной
козявки, замученной проблемами потребления и выделения,
сделаться снова возвышенным и долговечным. Моим глазам открылась
дорога в вечность, которая проходила вдоль грузового отсека и
через кормовой люк устремлялась к багровому солнцу Слияния.
Ну нет, фигушки, дорогие мои. Это не я стану счастливым, а
фраваши, мой погубитель и растворитель. Я чуть ли не стукнулся
башкой о борт, пытаясь вышибить из нее паразита и психосадиста.
- Ты будешь жить во мне,- сообщил Он.- Не сопротивляйся и
станет ясно, что ты - это я. Во мне сохранится даже то
хиленькое "я", которое называет себя Колей Вайзманом.
И мое хиленькое "я" наконец возбухло.
- Нет, это ты живешь за счет меня. Ты тянешь все, что можно, из
моего "я", несмотря на его хилость, а так в тебе сознания не
больше, чем в какашке.
Дав словесную отповедь, начал я выталкивать умственного
паразита из своей бедной психики. И будто кто помог мне
избавиться от источника вредных мыслей - величавый голос
паразита, раздававшийся под моим черепным сводом, превратился в
жалкий писк, а потом и вовсе стих. Дорожка в "вечность" тоже
по-быстрому скрутилась и спряталась словно жабий язык. Я
почувствовал напор другой Высшей силы. Для нее я опять-таки был
крохотным и ничтожным, но она не собиралась уничтожать и
размазывать меня. Напротив, она хотела сделать меня больше,
чтобы во мне могли отразиться, приобрести смысл, и камни, и
растения, и скотинка бессловесная. Не я должен был опуститься
до них, а они имели право подняться до меня.
Едва я пришел в рабочее состояние, как "дорогие мои" кое-что
предприняли за ради подгадить мне. Я стал замечать, как
увеличивается дифферент на корму, а нос в свою очередь давай
кабрировать, то есть задираться вверх. Вот заразы. Хотят
сбросить ядерные заряды просто действием силы тяжести. Опять
надо думать, причем капитально.
Я выстрелом из "Кедра" разорвал один из металлических леерных
тросов, проходящих вдоль левого борта. Освободившийся конец
продел сквозь движущийся каркас и перекинул на кнехт правого
борта. Затем снова протянул сквозь каркас и закрепил на
каком-то выступе левого борта самым крепким из известных мне
узлов. Ну, теперь, уважаемый трос и моя морская выучка, не
подведите.
Вот каркас полностью натянул преграждающий трос и остановился. В
него угрюмо уткнулась и следующая блямба. Кажется, держит!
Но командир корабля, малый не дурак, еще больше увеличил
дифферент на корму. Что-то сейчас не сдюжит - или трос, или
кнехты, или я. Но вместо этого случилось другое. Самолет стал
"сыпаться", в смысле резко терять высоту - такое бывает при
большом дифференте. Летчикам спешно пришлось выйти из режима
кабрирования и выровнять нос. Каркасы перестали давить на трос.
Ну, что маленькая победа; утер я сопливые сектантские носы.
Впрочем можно было еще ожидать, что сейчас кто-нибудь вылезет из
рубки и устроит очередной поединок Пересвета и Челебея. Поэтому
я наконец установил растяжку. Об том, что может шарахнуть
граната при попытке открыть дверь, я любезно сообщил по
интеркому, мол, не рыпайтесь, иначе каюк.
Но они не рыпнулись. Самолет после выравнивания начал набирать
высоту и я уловил их новый план. Они придумали, как устранить
того, кто сидит в грузовом отсеке и вредничает. Простой способ:
подняться в разряженные слои атмосферы и выключить мои мозги -
кабина-то разгерметизированная. Впрочем еще прежде кислородного
голодания, меня может дубак погубить - зябко-то как в попе у
Деда Мороза. Резкий ветер и мороз минус тридцать отличное
сочетание для летального исхода, хоть я и в теплой куртке.
Вот и конец всему. Осталась правда еще магнитная мина, но взорви
я ее - и самолет запросто рухнет. Тем самым я гарантированно
ускорю свой собственный конец. Опять-таки взрыватели у ядерных
зарядов неизвестно как себя поведут, не исключено, что
сработают - правда это случится не на той высоте, где
задумывалось. Может эффект окажется не столь грозным, но он
будет. Шельфовый ледник ведь не слишком толстый и прочный.
Я поозирался. Долго озирался, от кислородного голодания плыли
темные объемные круги перед глазами, а в ушах уже стучали
колокола. Когда собрался заплясать последний танец, обнаружил
на подволоке несколько панелей. Сковырнул одну ножом, но там
только трубы гидравлической системы, от которой, скорее всего,
зависит живучесть самолета.
А вот вторую панель пришлось отстреливать и за ней нашелся
небольшой отсек. Каморка папы Карло. Я, поморщив лоб,
сообразил, что это тот самый шлюз, который ведет к истребителю,
установленному на фюзеляже сверху. Тут имелся и комбинезон
пилота с радиофицированным шлемом. Пожалуй, такие подарки мне
пригодятся. Я быстро скинул куртку и, скуля от холода, стал
влезать в новый наряд. Эти чертовы застежки из меня всю душу
вынули, но, в итоге, удалось даже использовать кислородную
маску. Ну, чем я теперь не стратосферный летун? Ай да Вайзман,
сукин сын. Потом глянул по сторонам. Наверху имелись кое-какие
кнопочки и тумблеры. Я уловил идею и дернул рычажок,
показавшийся мне интересным.
И тут ударил поток воздуха, чуть не расплющив меня. Сверху,
оказывается, имелся люк, каковой опустился вниз и в сторону.
Через открывшийся проем я увидел море бездонной сини. Это было
небо. Но его заслоняла тушка истребителя. А еще я заметил
выдвижной трап и направляющие для него. Непонятно, рассчитывал
ли кто-нибудь попользоваться им в полете, но надо попробовать.
Тем более, что у трапа имеются боковые ограждения типа бортиков.
Я стал потихоньку двигать по направляющим металлическую лесенку.
Едва она высунулась из фюзеляжа, как стала натужно звенеть, хотя
и держалась. Стонала-звенела, но все-таки дошла до самого
фонаря кабины. Я взял свой трос, крепчайшим образом
обвязал себя вокруг пояса, другой конец закрепил в отсеке. И
стал тащиться вверх по трапику.
Чем больше я выдвигался, тем крепче ветер придавливал меня к
бортику. Каждый атом этого трапа скрипел, но все же не размыкал
уз с соседними. Да здравствуют электромагнитные объятия! Моя
душа почти полностью отделилась от тела, но мозг долдонил -
если я сорвусь и трос не выдержит, то в итоге столкнусь с
поверхностью - причем, это будет не больно. Я распадусь на
быстрые молекулы намного раньше, чем нервные волокна смогут
передать очень болевые импульсы. Впрочем на такой высоте
скорость у винтовентиляторного самолета не была слишком большой
- порядка четырехсот километров. И это почему-то успокаивало.
Я все-таки стал отдаляться от человекоформы по имени Николай
Вайзман и приближаться к высшему существу. Только не к фраваши,
который на самом деле был злобесным паразитом. Был еще один дух,
по-настоящему Высший. Он не зависел от человекоформ, но
запоминал и хранил их в себе. И даже если человекоформа
погибала, он мог вспомнить ее снова, дав ей новую телесную
жизнь. Высший сразу объяснил, чем люди отличаются от микробов
- они могут любить, не потребляя, они могут познавать, ничего
не забирая. Высший предлагал не растворяться в нем без осадка,
а сотворить себе место рядом с ним. Такие вот дела, только я не
забыл прилепить к борту истребителя магнитную радиоуправляемую
мину - пригодится в беседе с летчиком.
И вот я добрался до фонаря пилотской кабины, страх к этому
времени почти полностью выветрился, осталась только работа.
Зато страх - и, наверное, немалый - возник у летуна, сидящего
в кабине истребителя. Еще бы: вдруг какая-то зверская рожа
постучалась к нему и, пригрозив пистолет-пулеметом, предложила
поднять фонарь. И в самом деле, мне удалось связаться с
обитателем кабины на радиоканале. Впрочем пилот запаниковал и
отказался. Тогда я выстрелил из "Кедра", пуля пробила фонарь и
летчик пошел мне навстречу. Фонарь поднялся, его сразу сорвало
бешенным ветром, ну, а я стал размещаться в кабине. Я
естественно предупредил летуна, что помимо пистолет-пулемета
есть еще магнитная радиоуправляемая мина на борту, ее-то
взорвать успею, если даже смайнаю вниз. Так что пришлось летуну
подвинуться.
Это было непросто, самолетик-то одноместный, то есть стульчик
один. В итоге, оказался пилот у меня на коленях. Кому ж это
понравится? Ни мне, ни ему, надеюсь. Однако он действовал
целиком по моим указаниям: включил мотор, набрал нужную тягу,
развел специальные держащие кронштейны и мы аккуратно оторвались
от транспортного самолета. Поднялись над его фюзеляжем на пять,
потом на пятнадцать метров, сохраняя тот же курс и скорость. От
троса я не стал освобождаться, а напротив, предусмотрительно
разматывал его - длины-то в нем было не меньше пятидесяти
метров. Пилота звали Алик Муртазаев, был он человек наемный, не
"оловоглазый", так что с ним, можно сказать, я договорился.
Потом по радио я предложил экипажу транспортника следовать
в обратную сторону, куда-нибудь в Джелалабад. Мне ответили
твердым отказом. Даже послали подальше, вернее пообещали
отрывать от меня по одному атому до последнего и предавать их
ядерному распаду. Тогда истребитель немного клюнул носом и
стрельнул из пушки по фюзеляжу транспортника. Задумывалось, что
это будет предупредительным жестом, но, похоже, при том
накрылось радионавигационное оборудование - большой самолет
стал явно блуждать.
Впрочем, и транспортник ответил ударом на удар, прямо из
пробоины застрочил крупнокалиберный пулемет и подпортил нам
рули направления. Истребитель стал рыскать, давать то один, то
другой крен, чтобы кое-как выдержать курс. Трос то провисал,
то натягивался, угрожая меня выдернуть из кабины. Я понял, что
надо решаться еще на один обстрел, авось загоню транспортник
в нужную мне сторону как непослушного барана. И тут по радио с
большого самолета ко мне обратился Курт.
- Не вздумай, сукин сын, палить снова из пушки. Я выбрался из
тюка и держу здесь всех под прицелом.
Никак не ожидал его, подлеца, услышать. Но не мог я тратить
сейчас умственные силы, чтобы осмыслить это дивное событие.
- Уводи, Курт, самолет, проваливай из Антарктики.
- Тут вообще никто не знает куда мы летим, все навигационные
системы вышли из строя и даже альтиметр не фурычит.
Минуту у меня заняло размышление и измышление.
- С навигационными системами и дурак лететь сможет. Дуйте на
север - уж гирокомпас-то должен работать. А теперь пункт
второй. Истребителю уже никак не вернуться на ваш фюзеляж - при
таком рыскании-то. Поэтому он будет лететь, пока не кончится
топливо, а я соскользну обратно по тросу.
- Ну ты циркач. Ждем тебя не дождемся, Ник.- как-то больно
ласково прозвучало.
Мой летун не только решал проблему с рулями, но и быстро уловил
свое новое задание. Стараться, чтобы трос не оборвался и при том
не фокусничать - иначе я взорву истребитель. Второй конец троса
я закрепил на кресле летуна, уж оно-то нехилое должно быть.
Когда переберусь на транспортник, пусть Муртазаев чешет, куда
хочет. По правде же, предстоит ему катапультироваться, когда
закончится топливо.
Подергал я трос - вроде держится, пристегнулся к нему
самохватом и двинулся из кабины истребителя. И ничего, кстати,
двигался - как на учениях. Мышцы когда надо сжимал, когда надо
разжимал, никаких конвульсий и судорог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21