Металлические блестки на
его икрах - последний крик моды - сверкали и переливались. Он не
оглянулся, даже когда проходил за прозрачной стеной вестибюля.
Крэндол долго смотрел ему вслед, затем тоскливо пробормотал "Гм!",
нагнулся, поднял второй бластер и отправился искать ресторан.
Он сидел, рассеянно ковырял пряные деликатесы с Венеры, которые
оказались далеко не такими вкусными, какими представлялись ему в
воспоминаниях, и думал о Полли и Дэне. Всякие мелочи теперь, когда они
встали на свое место, всплывали в его памяти одна за другой. А он-то и не
подозревал... Но кто мог заподозрить Полли? Кто мог заподозрить Дэна?
Крэндол достал из кармана свое свидетельство об освобождении и начал
внимательно его изучать: "Полностью отбыв максимальный семилетний срок
тюремного заключения с предварительным зачетом, Никлас Крэндол
освобождается со всеми правами допреступника..."
...чтобы убить свою бывшую жену Полли Крэндол?
...чтобы убить своего младшего брата Дэниела Крэндола?
Какая нелепость!
Но им-то это не показалось нелепостью! Оба они были так блаженно
уверены в своей вине, так самодовольно считали себя и только себя
единственным объектом ненависти, столь свирепой, что жажда мести не
отступила даже перед самым страшным из всего, чем располагает Галактика, -
оба они были так в этом уверены, что их проверенная на деле хитрость
изменила им и они неправильно истолковали радость в его глазах! И Полли и
Дэн легко могли бы оборвать уже начатую исповедь - и он ни о чем не
догадался бы! Если бы они только не были так заняты собой и вовремя
заметили его удивление, они могли бы и дальше обманывать его. Если не
обоим, то уж кому-нибудь одному-то из них это наверняка удалось бы!
Уголком глаза Крэндол заметил, что возле его столика стоит женщина.
Слегка наклонившись, она читала свидетельство через его плечо. Он
откинулся и оглядел ее с головы до ног, а она улыбнулась ему.
Незнакомка была сказочно красива. Она обладала не только тем, что
делает женщину красивой - идеальными фигурой, лицом, осанкой, волосами,
кожей и глазами, - но ко всему этому добавлялись и те завершающие штрихи,
которые, как и в любом виде искусства, отличают шедевр от просто
прекрасного произведения. Одним из этих штрихов было, конечно, богатство,
которое воплощалось в прическе и платье, достойно обрамлявших подобную
красоту, и в единственном пеаэа, бесценном камне с Сатурна, черным
пламенем горевшем на ее груди. Но к этим же штрихам можно было отнести и
светившийся в ее глазах ум, и породистость, пикантно дополнявшую это
великолепное творение, созданное из живой плоти.
- Вы позволите мне сесть с вами, мистер Крэндол? - спросила она
голосом, о котором достаточно будет сказать, что он вполне гармонировал с
ее обликом.
Эта просьба позабавила Крэндола, но и преисполнила его бодрящим
волнением. Он подвинулся, и незнакомка села рядом с ним на диванчике,
точно императрица, опускающаяся на трон под взглядами царей-данников.
Крэндол примерно догадывался, кто она такая и чего ищет. Это могла
быть либо одна из юных львиц высшего света, либо кинозвезда, совсем
недавно вспыхнувшая и еще сохраняющая статус Новой.
А он, только что освобожденный каторжник, владеющий правом жизни и
смерди, был редкостной новинкой, которую ей во что бы то ни стало
захотелось попробовать.
Конечно, такой интерес к нему был не слишком лестен, но, с другой
стороны, при обычных обстоятельствах простому смертному нечего и мечтать о
встрече с подобной женщиной, так почему бы ему и не извлечь пользы из
своего положения? Он удовлетворит ее каприз, а она в первый его вечер на
свободе...
- Это ваше свидетельство об освобождении, не так ли? - спросила она и
перечитала документ еще раз. Кожа на ее верхней губе слегка увлажнилась, и
Крэндол удивился, заметив подобный признак усталой пресыщенности у этого
живого воплощения победоносной юности и красоты.
- Скажите, мистер Крэндол, - заговорила, наконец, незнакомка и
повернулась к нему. Капельки пота на ее верхней губе заблестели еще ярче.
- Скажите, вы не отбыли срок за убийство как допреступник? Но ведь правда,
что наказание за убийство и наказание за самое зверское изнасилование
одинаковы?
После долгого молчания Крэндол потребовал у официанта счет и вышел из
ресторана.
Когда он подошел к своему отелю, он уже успокоился настолько, что не
забыл внимательно оглядеть вестибюль за прозрачной стеной. Никого похожего
на стефансоновского наемника. Впрочем, Стефансон - осторожный игрок и,
потерпев неудачу, пожалуй, не станет торопиться со следующей попыткой.
Но эта девица! И мистер Эдвард Болласк!
В его почтовом ящике лежала записка. Кто-то звонил ему и оставил свой
номер, но больше ничего передать не просил.
Поднимаясь к себе, Крэндол раздумывал, кому еще он мог понадобиться.
Может быть, Стефансон решил нащупать почву для примирения? Или
какая-нибудь глубоко несчастная мать попросит, чтобы он убил ее неизлечимо
больное дитя?
Он назвал номер и с любопытством уставился на экран.
Экран замерцал, и на нем появилось лицо. Крэндол еле удержался от
радостного возгласа. Нет, один друг в Нью-Порке у него все-таки есть.
Старина Ирв, всегда благоразумный и надежный. Его бывший компаньон.
Но в тот самый миг, когда Крэндол уже был готов выразить свою радость
вслух, он вдруг прикусил язык. Слишком много неожиданностей принес ему
этот день. А в выражении лица Ирва было что-то такое...
- Послушай, Ник, - сумрачно начал Ирв после неловкой паузы. - Я хотел
бы задать тебе сейчас только один вопрос.
- А именно, Ирв?
- Ты давно знаешь? Когда ты догадался?
Крэндол перебрал в уме несколько возможных ответов и выбрал наиболее
подходящий.
- Очень давно, Ирв. Но ведь тогда я ничего не мог сделать.
Ира кивнул.
- Я так и думал. Ну так послушай. Я не стану просить и оправдываться.
За эти семь лет ты столько перенес, что никакие мои оправдания, конечно,
ничего изменить не могут. Но поверь одному: много брать из кассы я начал,
только когда заболела вена. Мои личные средства были истощены. Занимать я
больше не мог, а у тебя хватало и собственных семейных неприятностей. Ну,
а когда дела фирмы пошли лучше, я боялся, что слишком большое
несоответствие между прежними цифрами и новыми откроет тебе глаза. Поэтому
я продолжал прикарманивать прибыль уже не для того, чтобы платить по
больничным счетам, и не для того, чтобы обманывать тебя, Ник, поверь, а
просто чтобы ты не узнал, сколько я уже присвоил. Когда ты пришел ко мне и
сказал, что совсем пал духом и хотел бы уйти из фирмы... ну, тогда, не
спорю, я поступил подло. Мне следовало бы сказать тебе правду. Но, с
другой стороны, как компаньоны мы не очень подходили друг другу, а тут мне
представился случай одному стать хозяином фирмы, когда ее положение уже
упрочилось, ну, и... и...
- И ты выкупил мою долю за триста двадцать кредитов, - договорил за
него Крэндол. - А сколько теперь стоит фирма, Ирв?
Ирв отвел глаза в сторону.
- Около миллиона. Но послушай, Ник! В прошлом году оптовая торговля
переживала небывалый расцвет. Так что твоего тут уже не было. Послушай,
Ник...
Ирв достал чистую бумажную салфеточку и вытер вспотевший лоб.
- Ник, - сказал он, наклоняясь вперед и изо всех сил стараясь
дружески улыбнуться. - Послушай меня, Ник. Забудь про это, не преследуй
меня, и я тебе кое-что предложу. Мне нужен управляющий с твоими
техническими знаниями. Я дам тебе двадцать процентов в деле, Ник... нет,
двадцать пять. Я готов дать даже тридцать... тридцать пять...
- И ты думаешь, что это компенсирует семь лет каторги?
Ирв умоляюще поднял трясущиеся руки.
- Нет, Ник, конечно, нет. Их ничто не компенсирует. Но послушай, Ник.
Я готов дать сорок пять про...
Крэндол выключил телевизор. Некоторое время он продолжал сидеть,
потом вскочил и начал расхаживать по комнате. Он остановился и осмотрел
свои бластеры - купленный утром и брошенный Дэном. Достал свидетельство об
освобождении и внимательно прочел его. Потом снова сунул в карман туники.
Позвонив дежурной, он заказал межконтинентальный разговор.
- Хорошо, сэр. Но вас хочет видеть один джентльмен. Мистер Отто Хенк,
сэр.
- Пошлите его сюда. И включите мой экран, как только вас соединят,
мисс.
Через несколько минут к нему в номер вошел Отто-Блотто. Он был пьян,
но, как обычно в таких случаях, внешне это у него не проявлялось.
- Как ты думаешь, Ник, как ты думаешь, что, черт возьми...
- Ш-ш-ш! - перебил его Крэндол. - Меня соединили.
Телевизионистка где-то в Гималаях сказала:
- Говорите, Нью-Йорк.
И на экране появился Фредерик Стоддард Стефансон. Он постарел гораздо
больше всех тех, кого Крэндол успел увидеть в этот день. Впрочем, это еще
ни о чем не говорило: когда Стефансон разрабатывал сложную операцию, он
всегда казался постаревшим.
Стефансон ничего не сказал. Он только смотрел на Крэндола, крепко
сжав губы. Позади него виднелся зал охотничьего домика - точь-в-точь
такой, каким подобные залы подчас рисуются воображению телевизионных
режиссеров.
- Ну ладно, Фредди, - заговорил Крэндол. - Я долго тебя не задержу.
Можешь отозвать своих псов и не стараться больше убить меня или
искалечить. Я на тебя теперь даже не зол.
- Даже не зол... - Стефансон с трудом обрел привычное железное
самообладание. - А почему?
- Потому что... ну, тут много причин. Потому что теперь, когда мне
осталось только убить тебя, твоя смерть не подарит мне семи лет адской
радости. И потому, что ты не сделал мне ничего такого, чего не делали все
остальные - кто что мог и, вероятно, со дня моего появления на свет.
Очевидно, я простофиля от рождения. Так уж я создан. И ты просто этим
воспользовался.
Стефансон наклонился, вперил в его лицо внимательный взгляд, потом
перевел дух и облегченно скрестил руки на груди.
- Пожалуй, ты говоришь искренне.
- Конечно, я говорю искренне. Видишь? - он показал на два бластера. -
Сегодня я их выброшу. С этих пор я не буду носить никакого оружия. Я не
хочу, чтобы от меня хоть как-то зависела чья-то жизнь.
Стефансон задумчиво поковырял под ногтем большого пальца.
- Вот что, - сказал он. - Если ты говоришь серьезно - а, по-моему,
это так и есть, - то, может быть, мы что-нибудь придумаем. Например, будем
выплачивать тебе какую-то долю прибыли. Там поглядим.
- Хотя это не принесет тебе никакой выгоды? - с удивлением спросил
Крэндол. - Почему же ты раньше мне ничего не предлагал?
- Потому что я не люблю, чтобы меня принуждали. До сих пор я
противопоставлял силу силе.
Крэндол взвесил этот ответ.
- Не понимаю. Но, наверное, ты так создан. Что ж, как ты сказал - там
поглядим.
Когда он наконец повернулся к Хенку, Отто-Блотто все еще растерянно
покачивал головой, занятый только собственной неудачей.
- Представляешь, Ник? Эльза месяц назад отправилась в увеселительную
поездку на Луну. Кислородный шланг в ее костюме засорился, и она умерла от
удушья, прежде чем ей успели помочь. Черт-те что, Ник, верно? За месяц до
моего срока! Не могла подождать какой-то паршивый месяц! Она хохотала надо
мной, когда помирала. Это уж как пить дать!
Крэндол обнял его за плечи.
- Пойдем погуляем, Отто-Блотто. Нам обоим будет полезно проветриться.
"Странно, как право на убийство действует на людей, - думал он. -
Полли поступила на свой манер, а Дэн - на свой. Старина Ирв отчаянно
вымаливал себе жизнь - и старался не переплатить. Мистер Эдвард Болласк и
девица в ресторане... И только Фредди Стефансон, единственная намеченная
жертва, только он не пожелал просить".
Просить он не пожелал, но на милостыню расщедрился. Способен ли он
принять от Стефансона то, что, в сущности, будет подачкой? Крэндол пожал
плечами. Кто знает, на что способен он сам или любой другой человек?
- Что же нам теперь делать, Ник? - обиженно спросил Отто-Блотто,
когда они вышли из отеля. - Нет, ты мне ответь: что нам теперь делать?
- Я, во всяком случае, сделаю вот что, - ответил Крэндол, беря в
каждую руку по бластеру. - Только это, и ничего больше.
Он по очереди швырнул сверкающие бластеры в стеклянную дверь
роскошного вестибюля "Козерог-Ритца". Раздался звон, затем снова звон.
Стена рухнула, расколовшись на длинные кривые кинжалы. Люди в вестибюле
оборачивались, выпучив глаза.
К Крэндолу подскочил полицейский. Бляха на его металлической форме
отчаянно дребезжала.
1 2 3 4 5 6