Главное в боевых условиях они не ломались. Как раз наоборот. Старый
корабль будет раскачиваться от частых, каждые несколько секунд, перемен
курса; каждый лучемет Ирвингла, каждая картечница и гаубица вдоль огневого
борта будут раскаляться до ярко-золотистого свечения; хриплые вопли из
громкоговорителей по отсекам будут изрыгать приказы быстрее, чем могут на
них отреагировать мышцы; бригады ремонтников с искаженными от спешки
лицами едва будут успевать перебегать от одной аварийной ситуации к
другой. И вдруг перед глазами возникнет "зомби", сжимающий в своих
резиновых руках метлу, и как ни в чем ни бывало подметающий палубу со
свойственной ему тупой аккуратностью и непреклонной целеустремленностью...
Я помню, как весь орудийный расчет совершенно обезумел и начал лупить
"зомби" длинными тяжелыми ломами. И помню другой случай, когда офицер,
вбежавший в рубку управления, остановился, выхватил из кобуры лучемет и
стал вколачивать снопы искр в синекожего, который мирно вытирал тряпкой
иллюминатор. И когда тот, ничего не понимая и на на что не жалуясь, грузно
осел на пол, молодой офицер склонился над ним и запричитал успокаивающе:
"Тихо, тихо, мальчик, тихо ты, ну тихо!"
Именно это, а вовсе не малая эффективность "зомби", побудило снять их
с кораблей - опасность возникновения психологических срывов у людей,
вызванных присутствием этих существ, стала очень высокой. Может быть, если
бы их не забрали, мы со временем привыкли бы - один бог знает, к чему
только не привыкнешь во время сражения.
Но "зомби", казалось, принадлежали к чему-то такому, что находится
вне понятия "война". Самым ужасным, совершенно ужасным, было то, что их
нисколько не трогала перспектива снова быть убитыми.
Однако все говорят, что новые модели значительно усовершенствованы.
Это было бы совсем неплохо. Диверсионный корабль, или, как его коротко
называли, "рогатка", не так уж сильно отличается от самоубийцы-патруля, но
требует высочайших боевых качеств от каждого находящегося на борту, если
он намерен завершить свою безумную миссию, не говоря уже о возвращении на
базу. Причем корабль слишком мал, и людям нужно уметь ладить друг с другом
в этом ограниченном пространстве.
Мысли мои прервал шум шагов в коридоре. Я ждал внутри, - они - за
дверью. Мне было немного не по себе.
Они, видимо, тоже нервничали перед встречей со мной. Во всяком
случае, не торопились заходить. Я подошел к окну и посмотрел вниз, на
плац, где ветераны, чьи умы и тела настолько износились, что не подлежали
ремонту, муштровали задыхающихся в новой форме "зомби", учили их
пользоваться недавно приобретенными рефлексами, чтобы выполнять быстро
следующие одна за другой команды.
Мне невольно вспомнились занятия по физкультуре в старших классах
школы.
Снизу долетали отрывистые команды: "Раз, два, три, четыре! Раз, два,
три, четыре!". Только вот вместо "раз" явно звучало какое-то новое слово,
которого я так и не смог отчетливо расслышать.
Затем я услышал, как сзади открылась дверь, затем закрылась и четыре
пары ног щелкнули каблуками, становясь по стойке "смирно".
Я обернулся.
Они отдавали мне честь. Ну что ж, черт возьми, им и положено отдавать
мне честь, ведь я их командир. Я тоже отдал честь, и четыре руки четким
движением опустились.
- Вольно, - скомандовал я. Они слегка расставили ноги и заложили руки
за спину. - Отдых! - Тела расслабились. - Садитесь, мужики. Давайте
знакомиться.
Они уселись за парты, а я подошел к столу инструктора. Мы молча
смотрели друг на друга. Лица их были внимательны, сосредоточены.
Мне захотелось увидеть собственное лицо. Несмотря на все
подготовительные инструктажи, лекции, должен признаться, что с первого
раза они меня просто ошеломили. От них исходило ощущение здоровья, ясности
ума, твердости в достижении целей. Но не в этом заключалось главное.
Совсем не в этом.
Я был подготовлен к этому еще на краткосрочных курсах. Вернее, думал,
что подготовлен. Но сейчас с трудом сдерживал себя, чтобы не выскочить за
дверь.
На меня смотрели четыре мертвеца. Четыре знаменитых покойника!
Крупный мужчина, занимающий почти всю парту - Роджер Грэй. Он погиб в
прошлом году, протаранив своим крошечным кораблем-разведчиком передние
ракетные двигатели эотийского флагмана. От этого удара флагман раскололся
точно на две половины. Этот человек был награжден всеми известными
орденами и медалями и Солнечной Короной.
Грэй должен был быть моим вторым пилотом.
Худой сосредоточенный мужчина с густой копной черных волос - Вонг
Цзы. Он погиб, прикрывая отступление с астероидов после Великого Прорыва
2143 года. По фантастическим рассказам очевидцев, его корабль продолжал
вести огонь после попадания в него трех прямых залпов картечью... Почти
все мыслимые награды и Солнечная Корона.
Вонг должен быть моим бортинженером.
Смуглый невысокий парнишка - Юсуф Лахмед. Он погиб во время мелкой
стычки на Титане, уже увенчанный наградами более всех остальных. Две
Солнечных Короны!
Лахмед будет моим стрелком.
Толстяк - Стэнли Уэйнстайн - единственный военнопленный, которому
удалось бежать из эотийского плена. От него самого мало что осталось к
моменту прибытия на Марс, но корабль, на котором он прилетел, был первым
вражеским кораблем, попавшим в наши руки неповрежденным. В те времена еще
не существовало ордена Солнечной Короны, которого он мог бы удостоиться,
пусть даже посмертно, но имя его было присвоено нескольким военным
академиям.
Уэйнстайн будет моим астронавигатором.
Я встряхнулся, возвращаясь к реальности. Они не были героями, скорее
всего, ни единого кровяного тельца Грэя или Цзы не было заложено в
реконструированных телах. Это были просто отличные и очень хорошо
выполненные копии знаменитых оригиналов, вплоть до мельчайших деталей,
взятых из медицинских карточек, заполненных еще тогда, когда Вонг был
ребенком, а Грэй - новобранцем.
Я не преминул напомнить себе о том, что существует где-то от сотни до
тысячи Лахмедов и Уэйнстайнов. Все они сошли с конвейера несколькими
этажами ниже. "Только смелые заслуживают будущего" - девиз Утилизатора.
Таким оригинальным образом в настоящее время пытались вселить героизм в
членов ЗВС, наглядно демонстрируя им, что особо отличившихся в будущем
ожидает дублирование в любом доступном воображению количестве.
Насколько мне было известно, есть несколько категорий людей, которых
ожидают подобные почести, но главные причины того, почему герои служили
моделями, не имеют ничего общего с соображениями морали.
Прежде всего, это - небольшой трюк, целью которого является повышение
эффективности работы промышленности. Если уж прибегать к методам,
характерным для массового производства - а Утилизатор является именно
таким предприятием - то просто бессмысленно выпускать множество различных
моделей, а не несколько унифицированных. А уж если выпускать стандартные
модели, то почему бы не использовать те из них, которые вызывают
положительные и относительно приятные ассоциации, обусловленные пусть даже
внешним их видом, вместо обезличенных персонажей с чертежных досок
конструкторов?
Вторая причина, видимо, является еще более важной, но ее гораздо
труднее сформулировать.
Согласно заявлению инструктора, которое он сделал вчера, существует
определенное поверье, заключающееся в том, что если точно скопировать
индивидуальные черты, мускулатуру, метаболизм героя и даже форму извилин
его мозга, то, пожалуй, может получиться еще один герой. Разумеется,
первоначальная личность появиться не может - для этого нужны долгие годы
воспитания в специфическом окружении и учет десятков других, очень мало
значимых внешне факторов. Но по мнению, вернее, предчувствию
биотехнологов, есть немалая вероятность того, что чуточка разумной
смелости имеется в самой молекулярной структуре тела...
Что ж, по крайней мере, эти видом ничуть не напоминают "зомби"!
Я вынул из кармана свернутые бумаги, содержащие маршрут нашего
следования, и как бы непроизвольно выронил их из пальцев. Не успел еще
развернутый лист, падая по спирали, коснуться пола, как Роджер Грэй,
протянув руку, подхватил его и вернул мне. Я ощутил прилив положительных
эмоций - мне понравилось, как он двигается. Именно такая реакция и
необходима второму пилоту.
- Спасибо, - поблагодарил я.
Он сдержанно кивнул в ответ.
Следующим я подверг проверке Юсуфа Лахмеда. Он оказался не хуже. Имел
все, что необходимо первоклассному стрелку. Описать это почти
невозможно... Ну, скажем, заходишь в какой-нибудь бар в зоне отдыха на
Эросе и из пяти человек, составляющих команду "рогатки", сгрудившихся
вокруг стола, над которым создалась уже атмосфера буйного хвастовства,
сразу же распознаешь, кто именно стрелок. Его выдает какая-то будто
закупоренная тщательно нервная собранность. Либо хладнокровие,
сочетающееся с готовой вспыхнуть в любой момент взрывной энергией. Именно
любое из этих качеств требуется от человека, сидящего у спусковых кнопок,
пока ты выполняешь сложнейший маневр, состоящий из ухода в сторону, захода
по кривой и поворота - атакующий бросок "рогатки" на цель. А едва войдя в
зону досягаемости мишени, ты уже снова начинаешь уход в сторону, выход по
кривой и поворот, но уже назад, в безопасную зону. Лахмед с избытком
обладал необходимыми качествами, и я мог бы биться об заклад на любую
сумму, что другого такого стрелка не найдется во всех ЗВС.
Астронавигаторы и бортинженеры - люди совсем другого склада. Прежде,
чем оценивать их, надо понаблюдать за ними в боевой обстановке. Тем не
менее, мне нравилось спокойствие и уверенность в себе, с которыми смотрели
на меня Вонг Цзы и Уэйнстайн, не смущаясь моими придирчивыми взглядами. Да
и сами они мне нравились.
Я чувствовал, что тяжелый груз свалился с моих плеч. И впервые за
несколько дней позволил себе расслабиться. Команда мне определенно
подходила.
- Мужики, - обратился я к ним. - Полагаю, мы сработаемся. Из нас
получится дружная, надежная команда. В моем лице вы найдете...
Внезапно я замолчал. Они смотрели на меня спокойно и немного
насмешливо. Только сейчас до меня дошло, что никто из них до сих пор не
проронил ни одного слова. Их глаза следили за мной и особого тепла в них
не ощущалось.
Пауза затянулась.
До сих пор меня интересовала только одна сторона проблемы и,
вероятно, далеко не самая важная - как я отреагирую на новую команду. И
меня совсем не интересовало, какие чувства она будет питать ко мне...
- В чем дело, мужики? - заговорил я снова.
Они продолжали молча смотреть на меня. Уэйнстайн поджал губы и
принялся раскачиваться на стуле. Сиденье под ним поскрипывало.
- Грэй, - позвал я. - У вас такой вид, будто что-то не так. Вам
ничего не хочется рассказать об этом?
- Нет, капитан, - вызывающе произнес он. - Мне ничего не хочется
рассказывать вам об этом.
Я скривился.
- Если кому-то все же захочется рассказать мне что-нибудь, это
останется строго между нами. И давайте пока что забудем о таких вещах, как
воинские звания и уставы ЗВС. - Я подождал немного. - Вонг? Лахмед? А вы,
Уэйнстайн?
Реакции не последовало. Стул под Уэйнстайном продолжал скрипеть. Это
загнало меня в тупик.
Что они могут иметь против меня? Мы никогда раньше не встречались.
Одно было ясно: я не стану держать на борту своего диверсионного корабля
команду, которая питает ко мне скрытое и притом единодушное
недоброжелательство. Уж лучше суну голову прямо под линзы Ирвингла и нажму
кнопку.
- Послушайте, еще раз повторяю. Давайте забудем звания и уставы. Я
должен знать, что происходит. Мы все будем жить в самых стесненных
условиях, какие только в состоянии придумать человеческий разум. Будем
управлять крохотным кораблем, единственная цель которого - уклоняясь на
чудовищной скорости, преодолеть заградительный огонь и другие защитные
средства гораздо более крупного вражеского корабля и нанести
один-единственный сокрушительный удар единственным огромных размеров
лазером Ирвингла. Поэтому необходимо ладить друг с другом. Если же на пути
к нам взаимопониманию окажется любая невысказанная враждебность, корабль
не сможет действовать с нужной эффективностью. И если это случится, всем
нам конец задолго до того.
1 2 3 4 5