..
- Это уже можно считать вторым вопросом из вашего списка? - улыбнулся
Биди. Аттвуд оставил ехидство барона без ответа, и тот посерьезнел. - Вся
наша природа - сплошной лед. Да еще ветер. Правда, лед здесь особенный,
плавится при десяти градусах по Цельсию и всегда гладкий. Любая царапина
затягивается часов за пять, но если лед переплавить, то это свойство
теряется. Так что в определенном смысле наш лед совсем не то же самое, что
земной лед... - Когда барон произносил слово "наш", Аттвуд не удержался от
слабой улыбки, и барон ее приметил. По глазам губернатора землянин понял,
что тот истолковал ее соответствующим образом, но все же от комментариев
удержался. Невозмутимо продолжал: - ...А что касается аномалий... Я знаю
три, и все они поблизости. Милях в сорока от Ириса лежит настоящее водяное
озеро. Возникшее черт знает отчего, и тот же самый черт знает, как
существующее: метров десять воды в ледяном блюдце. Жизни в нем никакой,
вот и прозвали его Болотом. Милях в пяти от него - Свечка. Нечто вроде
ледяного водопада, бьющего вверх, фонтан этакий, словом; лед медленно
вытекает из ледяной же горы. Там же берет начало Стеклянная Река -
несусветно медленно текущее ледовое... э-э, течение... Давайте я лучше
познакомлю вас с Оскаром Пербрайнтом, он вам все расскажет толком. Он
полжизни провел во льдах, и продолжает проводить... Он вернется дня через
три. Вас интересует местная фауна?
- Конечно! - воскликнул Аттвуд. Еще бы она меня не интересовала,
подумал он. Меня тут у вас все на свете интересует, и прежде всего вы
сами...
- Он и про зверье расскажет. Чучела можно посмотреть в городском
музее. Но о звериных повадках может рассказать только старатель. Оскар, на
мой взгляд, лучший... Если он будет в хорошем настроении, попросим взять
вас во льды.
- Нет, благодарю. Стар я, да и не хочу участвовать в поисках новых
Экспонатов для вашей галереи.
Они помолчали. Землянин, подумал Биди. И этим все сказано. Я не хочу
встретиться во льдах еще с одним стариком, застывшим в мольбе, подумал
Аттвуд. Это будет уже слишком.
Биди наполнил опустевшие бокалы аквавитом.
- Будем говорить о репатриации или на завтра перенесем?
- Будем, - твердо сказал Аттвуд. - Позавчера я только о ней
заикнулся, а сегодня намерен привести резоны. Есть у меня пара тузов в
рукаве, признаюсь по секрету.
- Выкладывайте оба.
- Во-первых, вы помните, конечно, что ваши предки покинули Землю,
спасаясь от демографической катастрофы. И не только ваши. Звездная
экспансия превратилась чуть ли не в моду. А потом разразился так
называемый ракетный кризис...
- Это еще что такое?
- На ваших кораблях стояли двигатели фон Пуккеля?
- Да, насколько я помню.
- Так вот, на Земле их прозвали "разовыми". Их хватало на один, два,
от силы три дальних перелета. Затем они скисали. Колонии, только-только
отпочковывавшиеся от планеты-матери, оказывались в полнейшей изоляции.
Экспансия прервалась почти на столетие, покамест не появились новые
двигатели, принципиально новой системы. А переселение в конце концов
породило три сокрушительные пандемии. Кстати, именно поэтому мы так долго
кружились на орбите вокруг Кельвина-Зеро, своего рода карантинная мера. А
на Земле сейчас наберется едва полтора миллиарда жителей. Планете-матери
нужны люди.
- Что ж... На Земле теперь нет перенаселения, и у нас - тоже. А все
долги планете-матери наши предки оплатили, перестав дышать земным
воздухом, довольно спертым тогда, кстати сказать.
- Выслушайте и второй мой резон. В вашем случае, барон, речь идет не
о репатриации. А об эвакуации. Мы выяснили, что орбита Льдины изменяется,
сейчас она представляет собой не окружность, и не эллипс, а спираль с
очень небольшим шагом. Короче творя, лет через полтораста на планете
нельзя будет жить. Резко повысится температура. Представляете, какой будет
потоп?
- Да, это серьезно. Вашим расчетам можно доверять?
- Можно. И расчетам, и мне. Хотите - проверьте сами. У вас же есть
обсерватория.
- Вам я верю больше, чем нашим астрономам, - усмехнулся Биди. - Это
очень серьезно, то что вы сейчас мне сказали... Но не срочно.
Непосредственной угрозы нет, и вам будет чрезвычайно трудно агитировать.
- Так вы не будете препятствовать?
- Ни в коем случае. Корабль сажать будете?
- Хотелось бы.
- На каких двигателях?
- На обычных планетарных. У вашего "Ириса" были в точности такие.
- Ясно. Тогда дайте мне размеры корабля, параметры и координаты
места, где намерены произвести посадку. Мы перебросим туда лучевую
станцию, они очистят плешь для вашего корабля. Не то он вмерзнет, как
"Ирис" в свое время.
Землянин снова глянул на свои драгоценные часы.
- Пора, - сказал он и поднялся на ноги.
Биди продолжал сидеть.
- Послушайте, Аттвуд, - сказал он, - вы легко уговорили меня, теперь
я буду уговаривать вас. Оставайтесь у меня. Что за нужда - мотаться каждый
день к модулю и обратно? Вилла огромна. Передатчик у меня не хуже вашего,
установленного на модуле. Я покажу вам город, познакомлю с людьми...
кстати, вы предпочитаете блондинок или брюнеток? Словом, ручаюсь, вы еще
оцените наше... гм, ледяное гостеприимство.
- Не надо меня уговаривать... - начал было Аттвуд, и барон
разочарованно вздохнул. - ...я уже согласен, - закончил землянин, и хозяин
виллы пристально взглянул на него. Улыбнулся обрадованно.
- Прекрасно! Что вы предпочитаете: лечь спать? Или принять стимулятор
и податься в казино?
- Спать, барон.
- Тогда... давайте хоть немного пройдемся перед сном.
- Хорошо.
Они нацепили электропарики, маски и облачились в электроплащи.
Ледяные створки дверей озарились радужными световыми переливами и
разошлись в стороны. Снаружи было черно: под открытым черным небом царила
тишина; внизу, в огромном ледяном каньоне, сиял редкими огнями Ирис, и
казалось, что звезды - лишь отражение этих огней. Местами посверкивала
ажурная медная сеть, перекрывающая каньон.
- Вообще-то я всю жизнь обожал рыженьких... - задумчиво сказал
Аттвуд. - А что по ту сторону каньона?..
- Аптаун. Там живут те, для кого Ирис слишком дорог или слишком
скучен. Окраина, словом. Я знаю еще одно слово, трущобы, но в данном
случае оно не очень соответствует.
Они пошли по плитчатой дороге, слабо подсвеченной ледяными фонарями.
Вдруг небо озарилось фиолетовым сполохом.
- Это ж бластер! - удивленно воскликнул Аттвуд. - Там что, воюют?!
- А вы ожидали полярного сияния?.. Упаси Бог, никто не воюет на
Льдине! Это работает лучевая станция, плавит лед. А переделана она, точно,
из батареи бортовых бластеров. У нас, как вы понимаете, лед - единственный
материал, из которого можно что-то сделать...
Они свернули за угол виллы, Биди тронул ладонью один из фонарей, и
ослепительный луч света метнулся вдоль аллеи ледяных фигур. Их было не
менее полусотни.
- Это тоже наше искусство. Литая ледовая скульптура. Завтра
рассмотрите подробнее. Когда вам скажут "лед", вы представите себе его
непременно зеркально-гладким, хотя он бывает, знаете ли, и шершавым, и
припорошенным, и битым, и любым другим. Не бывает только горячего льда.
- Да, - машинально ответил Аттвуд, всматриваясь в глубину сверкающей
аллеи. Аллея впечатляла.
И только потом, позднее, Аттвуд понял, зачем бароном были сказаны эти
слова.

...Отрывистый писк локатора разбудил Оскара. Как всегда, возвращаясь
знакомой дорогой, он не упускал случая поклевать носом минуту-другую,
просыпаясь, однако, от малейшего толчка буера, от любого звука. Ничего
особенною - в амбразуре крыла все так же блестит Ледяная Звезда, а локатор
пищал оттого, что засек на горизонте огромный парус пассажирского
экспресс-буера. Его синий топовый маяк заметно смещался влево: стало быть,
экспресс идет в Столицу. Следом за синим огнем в амбразуре сместилась и
Ледяная Звезда: Оскар шевельнул пальцами в "кастете" управления - шкоты
передали легкое движение руки на рулевое лезвие, чуть шевельнулось крыло
паруса, и буер вернулся на верный курс.
Оскар снова вздремнул, но тут совсем рядом истошно заорала
непригодная даже на чучело певчая сова, падальщица.
"Какой идиот назвал ее певчей?!" - в который раз подумал Оскар. Если
бы все песни были таковыми, люди бы давно перевешались...
Он глянул на звезды, потом на карту: до Старой Трещины оставалось от
силы полчаса ходу. Оскар снова шевельнул "кастетом"... Когда буер
окончательно остановился, сдвинул "фонарь" кабины, уперся руками в борта и
одним прыжком выскочил из кабины на лед. С первого взгляда все было в
порядке полном, но перед прыжком через Старую стоило осмотреть буер
детально, ослабить крепления ледяного балласта и обязательно проверить
стопор рулевого лезвия. Находились ухари, которым было наплевать на этакие
мелочи: лихие парни рано или поздно валились на дно Старой Трещины. Там
они все и остались... Оскар вынул из носового гнезда прожектор, подключил
к своему энергобрикету и пошел вокруг буера, но прежде выволок с пустого
заднего сиденья длинный меч без ножен и прицепил его на пояс, просунув в
специальную проволочную петлю.
- То-оже мне, Ледовый Корсар!.. - ухмыльнулся Оскар. Меч здорово
мешал, но уж больно сподручно было им отбиваться от хищных пингвинов,
особенно когда эти твари сбивались в стаи: тем паче что игломет не всегда
брал толстые шкуры матерых зверюг.
Как и следовало ожидать, все пребывало в полнейшем порядке, а иначе
хоть что-нибудь непременно задребезжало на быстром ходу. Оскару досталось
немного работы: ослабить рычажные фиксаторы, чтобы ледяной балласт
сбрасывался мгновенно, и еще раз, для очистки совести, обойти вокруг
машины с инспекторской проверкой. Напоследок он достал из-под левого
налокотника узкую красную ленточку и пустил ее по ветру, стиснув кончик
двумя пальцами. Ленточка вытянулась, словно линейка, Оскар пристально
взглянул на Ледяную Звезду; снова - на ленточку, разжал пальцы, и ее
мгновенно унесло с глаз долой. Как всегда Оскар подумал, что Богу такое
ничтожное приношение безразлично, но - обычай следовало соблюдать даже
наедине с собой, да и ветер стоило лишний раз проверить перед прыжком.
Если разведка была удачной, это еще не означает, что и дальше, до самого
возвращения, все покатится словно по колее.
Когда Оскар вновь забрался в кабину, стянул перчатку и сунул пальцы в
"кастет", где-то поблизости заорали сразу две певчие совы.
- А, чтоб вам провалиться... - пробормотал Оскар и принялся
разворачивать парус таким образом, чтобы Ледяная Звезда пришлась
точнехонько на центр амбразуры. - И какого черта здесь насобиралось
столько этой клятой нечисти...
Буер сразу же схватил ветер, и понесся, набирая скорость, по
стеклянно-гладкому полю. Минут через двадцать, когда справа мелькнула
первая вешка, Оскар заметил, что чей-то буер проходил здесь совсем
недавно: царапины на льду еще не успели затянуться. Но размышлять об этом
времени не оставалось, зеленые вешки проносились одна за одной по обе
стороны. Промахнув красные вешки, Оскар сбросил "кастет" с правой руки, а
левой дернул на себя до упора рычаг с оранжевой рубчатой головкой, и парус
раскололся вдоль, распался на два длинных крыла. Рычаг назад, от себя - и
на самом краю Старой Трещины тяжело грохнул балласт, чтобы лететь дальше,
вниз, своим путем - на дно глубочайшей расселины, а полегчавший буер уже
парит над нею, и Оскар с неодолимой дрожью считает мгновения полета... Во
время прыжка он уже ничего не может ни сделать, ни поправить. И только
судорожно переводит дух, когда лезвия ударились об лед на другом краю
Трещины, но тут же буер сотряс еще один удар, левое крыло со скрежетом
отлетело к чертям совиным, и искалеченная машина закружилась в каком-то
бешеном вальсе, лишь по великой удаче не рухнув в расщелину, а Оскара
ка-а-ак вышвырнуло из-за расколовшейся кабины, но тоже, к счастью, в
сторону от края...
Что-о-о?! Я же здесь всегда прыгал!!! Только и успел подумать он,
прежде чем шваркнуло об лед с неимоверной силой.

...Очнуться ему помогла внятная ругань: чувствовался столичный
акцент; мало что понимая из-за звона в голове, Оскар с огромным трудом
поднялся на ноги, постоял, шатаясь, попытался покачать головой, но что-то
мешало...
- Слава Богу, - донеслось сзади; ругань прекратилась. - А я думал,
что так и сдохну, не дождусь, покамест ты очухаешься...
Оскар медленно развернулся, всем корпусом.
1 2 3 4 5 6 7 8