Именно Джен рассудила, что
некоторая еда, которую они собрали, будет лучше, и причинит меньше вреда
желудку если ее обработать и что использование тепла может заменить что-то
более заумное. Это она взяла огонь в горящем лесу и сохранила его и
экспериментировала с моллюсками, плодами, а потом и с рыбой которую им
удавалось поймать (именно она заново изобрела наживку). Кейз и Джен
принадлежали к поколению людей, которые жили в мире в котором не было
ничего примитивного в котором искусство и практика выживания были
академическими тайнами.
Через сорок восемь дней они отыскали твердую на вид поверхность без
уклона на которую перетащили гробы-жилеты подготовив их к старту. Они
перетащили их по песку к воде, толкали, катили, поднимали при помощи
рычагов, затем по воде переправили их к ближайшему точке на скалистом
выступе, где их ждала самая трудная часть работы - поднять их вверх по
склону и установить на предназначенные для их опоры. Они лежали близко
один к другому, почти параллельно под углом к небу, и только после
тщательнейших проверок и перепроверок всего, Кейз связал стартовые системы
обоих с пультом управления одного из них. Из подготовка учитывала ряд
случаев: если в живых останется только один, он или она займут номер Три в
котором находился главный пусковой ключ. Если один будет ранен, другой
погрузит его или ее в "раба", а сам займет "хозяина", Если оба будут в
порядке Кейз полетит на "хозяине" Номер Три. Кейз методично проверил все
до мелочей дважды по полной схеме и (иногда призвав себе на помощь всю
свою волю они не прикоснулись ни к крошке, ни к одной капельке воды из
запасов на крошечных кораблях.
Они не позволяли себе задумываться над тем, почему они готовятся к
этому довольно безнадежному побегу. Спаренный старт, конечно, дал бы им
определенный шанс остаться вместе в течениях космоса. Им придется
стартовать если они будут удирать от чего-то или бежать к чему-то; и
всегда оставалась вероятность того, что они вовсе никогда не будут
стартовать: но "Лучше их иметь и не нуждаться в них", сказал Кейз, "чем
нуждаться в них и не иметь".
Они остановили воспоминания... что в конце концов является
единственной имеющей значение вещью на которую способно любое обладающее
сознанием существо. Многим нельзя было поделиться.
Из-под одеяла, которое она сделала из куска мягкой обшивки, она
спросила:
- Кейз, что ты делаешь?
- Самооблегчение. Приемлемая альтернатива тинглеру, согласно
справочнику.
- О. Поддержка психофизиологического равновесия. В разделе Здоровье,
где речь идет об индивидуальной личности в чрезвычайных обстоятельствах.
- Правильно, Глава...
- Я помню - сказала она, один из немногих случаев, когда она перебила
его. - Обстоятельства не являются чрезвычайными Кейз.
Он высунул нос в прохладный ночной воздух и посмотрел вверх на черное
беззвездное небо.
- Нет?
- Не тот случай чрезвычайных обстоятельств.
- Мы потеряли наш тинглер.
- О понятно. Ты готова позаботиться обо мни и в этом.
- Хорошо готова, - сказала она.
- Я думал об этом - произнес Кейз серьезно. - Однако моим принципам
всегда было не распространять свою власть на личные сферы. Это презумпция.
- Это не презумпция, - возразила она ровным голосом. Женщинам тоже
нужен способ поддержки психофизического равновесия.
- И им? - Он не отрицал он просто никогда об этом не думал. Теперь,
когда он подумал об этом, то понял, что, должно быть, так оно и есть. -
Как целесообразно.
- Не правда ли? Затем она обняла его. Он был потрясен. Он знал,
почему она вскрикнула (он был не совсем невежественен), но не знал почему
она плакала. Это было не хуже тинглера, и он понимал, что со временем это
может быть даже лучше.
И они построили себе жилье. Первый дождь был, по-своему, самым
ужасным, что с ними произошло. Крушение, синяки порезанные ноги занозы,
даже голод не заставляли их чувствовать себя такими жалкими, как тогда,
когда они сидели мокрые и замерзшие в темноте, не имея, куда спрятаться до
тех пор пока не взошло солнце. Они прижались друг к другу под промокающим
куском обшивки мокрые как черви и как только рассвело они принялись
строить. Они нашли выступ скалы недалеко от края пляжа возле которого
росли два больших с многочисленными ветвями дерева и положив бревна с
одной стороны на скалу а с другой в развилки ветвей получили основу для
крыши. Бревна представляли собой особую ценность; он и Джен нашли их в
выгоревшей части леса, где попадали деревья.
Нигде больше на этой планете они не видели упавших деревьев.
Они нашли лианы, чтобы связать бревна и опустить на боковые стороны.
Их концы они закопали в землю, чтобы вплести в первые горизонтально,
получив таким образом стены и крышу. Эта хижина тоже была изобретением
Джен, как и наживка. Обтрепавшимся куском обшивки они закрыли заднюю стену
и пол, и дверь и - и они были счастливы там.
Ни в какой литературе вы не найдете точного определения слова
"счастливый", его особое свойство заключается в том, что его природу
нельзя понять в то время, когда счастье имеет место, а только позже.
Кейз понял это намного-намного позже.

- Один раз мы поссорились, - сказал Кейз через некоторое время. -
Думаю, что все началось именно с кошмара.
- Ее диктофон. Я был на берегу у ловушки для рыб. Там был небольшой
заливчик и мы закрепили камни в форме буквы V, оставив маленькое отверстие
в острой части. Рыбы заплывали через отверстие, и оказавшись внутри не
могли найти выхода. Проходило некоторое время, и собиралось довольно много
рыбы. Большие поедали маленьких, и это помогало им выжить без нашей
помощи. Можно было стоять на берегу и ловить их копьем. Я возвращался с
хорошей рыбиной, мясистой с треугольной головой, ну в общем, когда
ожидаешь, что кто-то обрадуется а на самом деле...
Она налетела на него; ему пришлось бросить рыбу и схватить ее за
плечи, подержать и даже немого потрясти, прежде, чем он понял, что она ему
кричит.
- Дело было в диктофоне. Это была одна из немногих вещей, которые она
смогла спасти из отсека спасательной шлюпки, и она пользовалась им каждый
день. Для нее это было очень личное дело, я это чувствовал и никогда не
трогал его, и не прослушивал запись. Я понимал что она ведет дневник и
оставил все как было. И вот он исчез и никогда до или после этого он не
видел ее такой сердитой.
Я потратил многие часы на то чтобы убедить ее что я к нему не
прикасался что должно быть она куда-нибудь сама его положила. Она
столкнулась с невозможным; я бы не стал лгать ей, или по крайней мере я
никогда этого не делал, и она была уверена что не теряла его. В конце
концов она впала в состояние сомнения, которое продолжалось до... до...
все остальное время.
И немного позже я получил возможность чуть лучше понять, что она
чувствовала. У меня был набор каменных орудий - наконечники для копий,
ножи и скребки для рыбы - которые стоили мне многих часов усилий и труда и
от которых мы уже зависели. В скале образовавшей заднюю стену нашего дома,
была полка, и там он и лежали аккуратно разложенные согласно размерам и
функциям; я работал над ними каждую свободную от остальных дел минутку.
Вероятно вы можете представить себе мои чувства, когда я вернулся в дом,
чтобы взять что-то режущее и обнаружил, что они исчезли, все до одного.
Джен собирала фрукты в лесу и когда вернулась я ждал ее, я был в ярости.
Думаю то что произошло между нами позабавило бы постороннего как я вопил
как она отрицала как я сомневался в том, кто никогда раньше не лгал... От
яростных нападок друг на друга нас остановило то... то, что кто-то -
что-то действительно подумало, что это смешно. Мы услышали смех.
Это остановило перепалку. Сразу же. Некоторое время мы стояли,
прижавшись друг к другу, не дыша и прислушиваясь. Сначала я подумал, что
он звучит у меня в голове, потому что не было никаких источников. Но затем
я понял, что Джен тоже слышала его - негромкий, заполняющий все.
В ту же ночь, мы проснулись от чего-то другого - запаха. Доктор, ни
одна химическая лаборатория в истории никогда не создавала более сильный,
более отвратительный запах, чем этот. Это была концентрация гниения тления
и разложения; он поднял нас на ноги. Мы стояли и пытались вдохнуть. Мы
выбежали наружу побежали через пляж и нырнули в воду. Запах был повсюду.
Джен стошнило.
Затем он исчез, меньше чем через час, просто исчез, бесследно. Джен
сказала что она снова слышала смех.
На следующий день мы взяли немного фруктов (нам не в чем было
переносить воду) в корзину, которую сплела Джен и направились на холм
повыше, чтобы осмотреть территорию. Мы уже поднимались на него раньше с
него открывался широкий вид. Если на этом планетоиде появилось кроме нас
что-то или кто-то новый, мы хотели знать, что это такое.
- Это был долгий, тяжелый подъем, еще год назад мы бы не осилили его
но наши ноги огрубели, а наша кожа привыкла к жаре ветрам и шипам, если бы
не все более усиливающийся страх, то путешествие было бы приятным.
- Все наши усилия принесли нам помимо крайнего утомления только новый
период этого ужасного запаха и смех.
- Похолодало. Два дня и ночь озеро и немного воды, которая у нас
была, были замерзшими. Нашим единственным покрывалом был кусок обшивки, мы
завернулись в него и дрожали. Через двадцать часов нам пришлось встать,
чтобы освободить мочевые пузыри - вы знаете, что человек может умирать от
жажды и все равно вынужден освобождать мочевой пузырь? - и хотя нас не
было всего около минуты, и мы отошли от нашего жилища лишь на несколько
метров, когда мы вернулись, обшивки не было.
Мы едва не умерли. Думаю, мы бы умерли, но как раз перед наступлением
темноты снова потеплело. Растаявшая вода капала вокруг нас; мы пили ее и
что-то съели. Мы спали, как покойники.
Утром озеро исчезло - такое огромное озеро, что не было видно его
противоположного края. Я посмотрел на Джен и никогда не забуду ее взгляда,
ее глаза были широко открыты и какие-то... сухие, и она не вздрогнула и не
заплакала, она просто сказала очень тихим голосом: "Кейз, я больше не
вынесу". Джен могла вынести все, вот что я подумал.
Она сказала мне кое о чем. Она сказала, что лес был невозможным - без
гумуса, без бурелома. Она сказала, что фруктовые деревья не могут все
время приносить плоды, без цветения и роста согласно циклам, без средств
опыления... ну в общем целую кучу профессиональных вещей. Она сказала то
же самое о моллюсках и рыбе, похоже, что в воде нет никакой
растительности, ни планктона и ничего ему подобного, никаких причин для
того чтобы рыбы развивались. Помню, что когда она говорила, опять появился
запах. "Что-то здесь захотело нас, создало это место для нас. А теперь оно
нас не хочет".
- Я спросил: "Не будет ли нам лучше в космосе, в гробах?" Она
ответила, что да. Я сказал: "Мы не будем вместе". Она долго смотрела на
меня. У нее были глаза, в которые можно заглянуть. Я не мог ничего в них
увидеть. Она сказала: "Мы отправимся вместе, и нас вместе подберут, или мы
вместе умрем. По крайней мере мы сами определим свой конец, а не умрем по
команде какого-то... какого-то ужасного..." тут запах усилился до
максимума и ее стошнило.
- Я ответил: "Хорошо, мы будем стартовать".
- Мы пошли по пляжу, только теперь это был песчаный шельф возле
огромных скал, где когда-то было озеро. Мы снова услышали смех, громкий.
Мы бросились к гробам. Ужасный грохот следовал за нами, а пляж обвалился
превратившись в скалистую яму метров в сто глубиной. Песок кружился вокруг
нас, словно снег. Мы побежали быстрее, и за нашими спинами обвалился новый
участок пляжа.
Вот это действительно напугало Джен, и мне, чтобы догнать ее пришлось
мчаться как спринтеру. Я схватил ее и держал, пока она не перестала
сопротивляться. Обвалился еще один кусок пляжа, меньше чем в метре от нас,
но я не пошевелился. Наконец она успокоилась.
Я сказал: "Думаю, ты права. Если это нечто, чем бы оно ни было,
хочет, чтобы мы ушли, мы уйдем. Если оно хочет, чтобы мы ушли оно оставит
наши спасательные жилеты в покое, пока мы до них не доберемся. Если бы оно
хотело нас убить, мы бы уже давно были покойниками.
Они ответила: "В таком случае, ладно, но ПОСПЕШИМ!", а я сказал:
"Нет, Джен. Я пойду но не побегу".
Она посмотрела на меня, действительно посмотрела на меня, не как на
какую-то силу, удерживающую ее, когда она пыталась броситься бежать не
взглянула поверх моего плеча на края новой дыры в земле, действительно на
меня, затем улыбнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8