Стенки ее -
горы, окружавшие Киммерию со всех сторон, словно заботливые
руки, а дно - прекрасная долина, заснеженная долгой зимой и
расцветавшая всеми возможными и невозможными красками
стремительной весной и коротким, но всегда жарким летом.
Правда, Боги, создавая эту страну, поскупились на краски, и
большую часть года здесь преобладали цвета серые -
величественные каменные глыбы и низкие тяжелые тучи,
зеленые - хвойные деревья и бурые - непроходимые топи. И
только с приходом тепла словно невидимая рука проводила по
всей этой картина мягкой кистью, окуная ее то в киноварь,
то в охру, то в индиго.
Зима подходила к концу, и Ниун решил не ждать первых
весенних дней, а отправляться в путь прямо назавтра. Идти
по снегу, покрытому довольно прочным настом, было гораздо
легче, чем по вязкой чавкающей жиже, в которую превращались
лесные тропы, когда лето ненадолго вступало в свои права в
северной стране.
Молодой варвар привык обходиться малым, и поэтому, едва
рассвело, быстро собрал дорожный мешок, положив в него
только самое необходимое, взял большой охотничий нож, меч,
лук со стрелами, надел штаны и куртку из тщательно
выделанного козьего меха, сапоги из толстой, но мягкой кожи
и, в последний раз окинув взглядом свой опустевший дом,
тронулся в путь.
Ниун шел быстро, не оглядываясь, и старался не думать о
покинутом селении. Он уговаривал себя, что его поиски
обязательно увенчаются успехом, что рано или поздно он
вернется домой настоящим мастером, что снова заиграет огонь
в кузнице на берегу ручья, весело зазвенит молот, бьющий по
наковальне. Эти мысли придавали ему сил, и узкая тропа в
глухом лесу, уводившая его все дальше и дальше от прошлой
жизни, казалась ему широкой дорогой, в конце которой
путника ждала его заветная мечта.

2

Через два дня пути лес начал редеть, и зоркие глаза
киммерийца разглядели вдали низкие крыши домов, стоявших на
окраине деревни. Он прибавил шагу, и вскоре чуткие ноздри
уловили запах кипящей мясной похлебки - дома были совсем
рядом.
Киммерийцев, как тех, кто обитал в горах, так и жителей
равнины, трудно было назвать гостеприимными. Суровая жизнь
приучила их встречать чужаков настороженно, но к своим
соплеменникам они относились с неким подобие дружелюбия, и
поэтому взгляд женщины, вышедший на порог ближайшего дома,
хоть и был пронзительно пристальным, но не выражал
враждебности.
- Кто ты? - прямо спросила она. - Что ты здесь ищешь?
- Ниун. Мое селение лежит в двух днях пути к северу.
Ищу кузнеца. Где его дом?
Женщина кивнула, видимо, удовлетворенная ответом, и
молча указала на противоположный край деревни. Похоже, и
здесь люди не отличались разговорчивостью. Ниун поспешил в
указанном направлении, и вскоре до его ушей донесся
знакомый перестук молотов. Сердце молодого воина учащенно
забилось, и он приготовился вести нелегкий разговор с
мастером. Однако долго им беседовать не пришлось. Кузнец,
высокий и очень крепкий, как и все, кто избрал для себя это
ремесло, выйдя на порог, смерил Ниуна изучающим взглядом и
сурово спросил:
- Зачем ты пришел? У тебя есть ко мне дело?
Мастер чем-то напомнил Ниуну погибшего отца, и он,
неожиданно для себя смутившись, ответил:
- Я Ниун. Моя деревня осталась без кузнеца много лет
назад. Я его единственный сын. Отец не успел обучить меня
ремеслу, но голос предков повелевает мне найти учителя и
продолжить их дело. Вот я и отправился в путь.
Кузнец посмотрел на широкие плечи Ниуна и могучие руки,
покрытые шрамами, на видавшие виды оружие и сказал:
- Ты воин.
- Воинов у нашего племени много, а вот кузнеца нет.
Отец погиб слишком рано.
- Я не возьму тебя. У меня трое сыновей, и мое дело
находится в надежных руках. Но могу тебе дать совет. Через
три дома отсюда живет мастер Отнар. Зайди к нему. Может, ты
сумеешь с ним договорится.
С этими словами кузнец повернулся к Ниуну спиной и,
пригнув голову, чтобы не удариться о притолоку, вошел в
кузницу. Посчитав разговор оконченным, он спешил вернуться
к работе.
Слова кузнеца удивили Ниуна. Мастер Отнар? У них в
деревне два кузнеца? Но почему тогда второй живет в самой
середине селения? Или он уже стар, не имеет ни сыновей, ни
учеников, и поэтому его кузница остыла? Впрочем, что толку
задавать вопросы самому себе. Надо найти Отнара и все
узнать у него.
Дом мастера Отнара он нашел быстро. Тот был явно выше и
просторнее соседских, вокруг располагались еще какие-то
постройки, но они не имели никакого отношения к кузнице, и
Ниун решил немного понаблюдать со стороны, прежде чем
начать разговор с мастером. Вскоре из дома вышел пожилой
мужчина маленького роста, щуплый и чуть сутулый,
невзрачный. Единственное, что в его лице бросалось в
глаза, - это тяжелая, заметно выступавшая вперед челюсть.
Взглянув на ее, Ниун понял, что Отнар принадлежит к племени
мурохов. Не зря его соплеменники посмеивались: "Хорошие
женщину у мурохов и на охоте полезные - любого зверя своей
челюстью напугают". Узкие плечи и тонкие руки старика
никак не подходили кузнецу, даже бывшему. Отнар и не был
кузнецом, но мастером его называли не зря. Он выделывал
меха, и во всей округе в этом ремесле не знал себе равных.
Маленький человечек подошел к бревенчатому настилу,
внимательным взглядом окинул груду лежавших на нем
свежевыделанных шкурок, взял одну из них и осторожно
запустил узловатые пальцы в густой мех, чтобы проверить,
достаточно ли он мягок и плотен, затем встряхнул так, что
ворс пошел волнами, и подул, пристально всматриваясь в
подшерсток. Похоже, такой осмотр не удовлетворил его, и он,
поднеся шкурку ко рту, прикусил мездру зубами: опытный
мастер мог легко определить плотность меха и, кажется,
остался доволен: ни малейшего запаха тления, а значит,
мездра очищена хорошо, и шкурка послужит долго.
Умение выделывать мех, как и многие другие ремесла,
передавалось в Киммерии от отца к сыну. Но, видимо, Отнар
разгневал великого Крома, и жена мастера несколько лет
подряд исправно рожала дочерей. А теперь ей уже поздно
думать о новых детях, и, похоже, скоро селение останется
без умелого меховщика, а его жителям придется идти на
поклон к соседям, поневоле соглашаясь на вовсе не выгодный
для себя обмен: хорошая шкура стоила дорого. Конечно, у
Отнара были ученики - дети из многодетных соседских
семейств, но он доверял им лишь отдельные операции, а
обучить главным заклинаниям и всему делу в целом ему было
некого.
Помрачнев от тяжелых дум, стареющий мастер отправился
проверить, как работают подмастерья. Проходя мимо длинных
деревянных корыт, где в дождевой воде с солью отмачивали
свежеснятые шкуры, Отнар ненадолго задержался, чтобы
потрепать по щеке одного из подмастерьев и погладить по
голове другого. Работа здесь была очень тяжелой, соль
разъедала кожу, и мастер искренне жалел мальчишек. "Надо
поменять их местами с мездровщиками, хоть ненадолго, а то
совсем без рук останутся", - подумал он и двинулся дальше.
В довольно просторном помещении стояли узкие деревянные
скамьи с укрепленными на них скобами. Верхом на скамьях
сидели мездровщики и медленными осторожными движениями
водили по скобам шкурками, сдирая с них жир и не срезанные
кусочки мяса и сухожилий. Эта работа требовала пристального
внимания. Шкурку обязательно надо было брать левой рукой за
середину, а правой - за заднюю лапу, чтобы мездрить ее
против ворса. Если подмастерье ошибался, шкурка оказывалась
безнадежно испорченной. Посмотрев, как работают мальчики, и
пробормотав только ему ведомое заклинание, помогавшее в
работе, Отнар поспешил в противоположный конец помещения,
где в глубоких почти квадратных корытах квасили очищенные
подмастерьями меха.
Для закваски требовалась особая смесь, и мастер никому
не открывал ее секрета. Отнар опустил руку в корыто, достал
пригоршню закваски, лизнул ее и выплюнул обратно. "Светлые
Боги, - мысленно взмолился он, - пошлите мне сына!
Маленького, розовощекого, или взрослого, сильного. Пусть не
кровного! Я назову его сыном и передам ему дело всей моей
жизни!
Выйдя на улицу, мастер огляделся по сторонам и собрался
было пойти домой, как заметил смотревшего в его сторону
молодого красавца-воина. "Кром великий! Митра всемогущий!
Неужто вы наконец-то откликнулись на мои мольбы?" -
мелькнуло в голове у изумленного меховщика, и он, дрожа от
волнения, поспешил навстречу гостю.
- Откуда ты, сын мой? - вскричал Отнар. - Ты пришел ко
мне? Входи скорее в мой дом!
Ниун удивился такому радушному приему, но вида не подал
и ступил на порог.
- Жена! - возбужденно крикнул меховщик. - Собирай на
стол! У нас гость! - Затем, повернувшись к молодому
человеку, сказал: - Присаживайся. Расскажи мне о себе.
- Я Ниун. Пришел с севера. Хотел, чтобы кузнец взял
меня в ученики, а он послал меня к тебе.
- И правильно сделал! - воскликнул Отнар, вскакивая со
скамьи. - У него трое сыновей, все красавцы и силачи, один
к одному. А у меня, - тут мастер тяжело вздохнул, и глаза
его подернулись печалью, - у меня пять дочерей... Кому я
передам дело?
- Мне? - Только сейчас Ниун сообразил, почему хозяин
так приветливо встретил его.
- Конечно же! Я назову тебя сыном и обучу всему, что
знаю сам. Это дело прибыльное, хозяйство у меня крепкое, ты
не будешь знать нужды.
- Но я вовсе не собирался становится меховщиком. Мои
предки были кузнецами, и я хочу продолжить их дело. Они
постоянно взывают ко мне!
- Погоди, не спеши с решением. Поживи у меня,
осмотрись, подумай. - Отнар на мгновение замолчал и вдруг
встревожено улыбнулся. - У тебя есть семья? Жена, дети?
- Нет, я один.
Старик облегченно вздохнул:
- Я покажу тебе своих дочерей. Поверь, ты нигде не
найдешь более милых, добрых и работящих девушек. Хоть я
и богат, но никогда не баловал их сверх меры. Они прекрасно
умеют вести хозяйство, прясть нитки из шерсти, ткать
полотно, шить... из любой из них получится прекрасная жена.
Не дав гостю опомниться, Отнар громко позвал:
- Девочки! Пойдите сюда! Познакомьтесь с нашим гостем!
В комнату, робко потупив глаза, медленно вступили одна
за другой пять миловидных девушек, очень похожих друг на
друга. Видимо, их мать принадлежала к другому племени, и,
по счастью, дочери не унаследовали черты отца. На розовых
пухлых щечках играли веселые ямочки, губы, яркие и влажные,
манили и обещали сладкие поцелуи, руки, трепетно
перебиравшие грубую ткань юбок, подрагивали, не то от
волнения, не то от врожденном игривости, что мешала им
долго стоять на месте.
- Дочери твои прекрасны, но... - начал было гость,
однако хозяин перебил его.
- Я уже говорил: не торопись с решением. Поживи у меня.
Ты шел долго, устал, наверное, в дороге. Вот и отдохни.
Киммерийский обычай позволил по-разному выбирать себе
жену. Можно было просто заплатить выкуп отцу
приглянувшейся девушки, можно было отработать за нее
какой-то срок, который назначал отец прелестницы, можно
было выкрасть невесту, причем ее согласие ничего не
значило, а можно было и провести с ней ночь под кровлей ее
собственного дома, и тогда долг чести обязывал назвать ее
прилюдно своей женой.
Старый меховщик надеялся, что горячая кровь гостя
взыграет, и кто-нибудь из его очаровательных дочерей
разделит с ним ложе, и тогда северянин войдет в его семью
на законных основаниях, и дело не пропадет, переданное в
родные руки. Это, конечно, нельзя было назвать честным по
отношению к молодому воину, но Отнар уже и не надеялся
вымолить милости у Богов, и его можно было и понять, и
простить.
Ниун не догадывался, какие мысли бродят в голове у
радушного хозяина и, зная, что наутро все равно продолжит
свои трудные поиски, согласился остаться в доме меховщика
на ночь, проклиная себя за уступчивость.
1 2 3 4 5 6 7 8