У Роя железная выдержка, он и глазом не моргнул, даже стал
мягче голос.
"Если это вас не затруднит, - сказал он и так улыбнулся, словно я его
одарил, а не высмеял, - то я бы хотел узнать подробней, что должен видеть
в разнице демонов". "Общеизвестные демоны, - сказал я тогда, - это нечто
вроде злых или там не очень добрых духов, непрерывно общающихся с людьми,
то есть чаще всего вредящих людям, - всякие черти с рогами и хвостами,
домовые в лохмотьях, заросшие шерстью крысообразные бесы, безрогие и
бесхвостые гномы и кобольды, эльфы и сильфиды в развевающихся одеждах, а
также уродливые старухи ведьмы, лесные бродяги лешие, коварные речные
русалки, прожорливые горные драконы, глуповатые джинны в бутылках и прочие
в том же роде. Объединяет всех этих многообразных демонов то, что все они
сверхъестественные существа, каждое со своим именем и норовом, и непохожим
на других обликом, и что эти сверхъестественные существа реально - в
смысле "физически" - не существуют. Они - плод воображения".
"Понятно, - сказал он. - Общеизвестные нормальные демоны имеют свои
особые фигуры и лица, носят особые имена, по-особому общаются с людьми, а
реально их нет. Этими красочными плодами воображения вы не командуете.
Сколько вспоминаю, такими демонами повелевали в древности некий царь
Соломон и два-три арабских халифа. В общем, с ними просто. Ну, а демоны
Максвелла? Они тоже имеют имена и телесный облик? И существуют физически?"
"Нет, - сказал я. - Демоны Максвелла - это научные понятия. Им не
присвоили телесного образа, их не наделили именами. Великий физик прошлого
Джеймс Кларк Максвелл предположил, что если бы существовал демон размером
с молекулу, и если бы этот демон стоял у забора с отверстием, прикрытым
дверкой, и если бы к отверстию подлетали молекулы, то он смог бы их
сепарировать по скоростям: открывал дверцу перед быстрой молекулой,
поспешно закрывал перед медленной. В результате быстрые пролетали бы по
другую сторону забора - и там повышалась бы температура, а медленные
оставались бы по эту сторону - и здесь температура падала бы. Мне удалось
реально осуществить гениальную идею Максвелла".
"Поэтому вас и назвали Повелителем Демонов Максвелла?"
"Совершенно верно".
"И эти демоны, эти абстрактные научные понятия, не имеющие ни имен,
ни физического образа, у вас приняли вид..."
"Особого рода пористых перегородок, которые я изобрел еще на Земле и
которые поставляет мне на Урании лаборатория Жанны Зориной. Быстрые
молекулы пролетают сквозь них, не теряя скорости, медленные отталкиваются.
Вроде бега с препятствиями: хороший бегун легко перепрыгивает через
поставленный на пути забор, плохой задевает его ногами и падает..."
"Я слышал, все отопление на Урании производится вашими демонами, то
есть сепараторами молекул?"
"И охлаждение тоже. Все холодильные установки работают от моих
сепараторов". "Как технически это осуществляется?" "Проще простого.
Специальные насосы вдувают в сепараторы воздух под давлением. Быстрые
молекулы проскакивают через перегородку и отводятся по горячей трубе,
медленные рушатся в трубу холодную. Вот и все".
Так я ему растолковал конструкцию моих сепараторов. Он кивал,
улыбался - демонстрировал, что его восхищает простота объяснений. А потом
задал стандартнейший вопрос всех невежд: не опровергают ли мои демоны,
принявшие телесную форму пористых перегородок, второе начало
термодинамики? Вот, мол, есть такое понятие "энтропия" - мера вырождения
энергии, мера хаотичности движения молекул. Он затвердил еще в восьмом
классе, что энтропия во всех физических процессах должна расти, увеличивая
хаос и беспорядочность, - как у меня с этим священным понятием
термодинамики? Ему почему-то кажется, что мои демоны ополчились на
фундаментальные законы физики. Я не постеснялся сказать, что хороший физик
не должен ограничиваться знаниями, приобретенными в восьмом классе. И
популярно растолковал, что и в моих установках энтропия растет. И что если
снова соединить горячий и холодный потоки, то воздух возвратится к прежней
температуре - повышение ее в одной трубе компенсируется понижением в
другой, а к этому еще добавляется потеря энергии на работу насосов, весьма
немаловажная величина.
"В общем, можете не волноваться, Рой, - объяснил я, - энергия в моих
установках не создается и не уничтожается, а лишь трансформируется".
Он любезно заверил, что уже не волнуется, и предложил перейти от
сепарации молекул к взрыву сгущенной воды. Я согласился, что пора
перестать попусту терять время. Он и этот выпад снес. У него дьявольская
выдержка, вам нужно заранее с этим считаться. Он почти вежливо сказал:
"На Земле мне объясняли, что не существует физических процессов,
которые могли бы вызвать нарушение структуры сгущенной воды. Вы согласны с
этим?" "Абсолютно, - ответил я. - Превращение сгущенной воды в обычную
происходит только с открытой поверхности, и при этом выделяется огромное
количество энергии, которая и утилизируется. Процесс подобен испарению,
только несравненно более энергоемок и несет обратный знак - при испарении
энергия поглощается, а не выделяется. И как нельзя заставить воду
превращаться в пар во всей массе, если температура ниже точки кипения, так
нельзя и сгущенную воду во всей массе заставить менять свою структуру. Вам
правильно говорили на Земле, друг Рой: не существует условий, вызывающих
превращение изнутри сверхплотной массы в обычную. Даже если вы бросите
цистерну со сгущенной водой в звездные недра, то и там температура в
миллионы градусов не вызовет мгновенного взрыва. Напомню, что баллоны со
сгущенной водой испытывались в термоядерном пекле и теория подтвердилась".
"Однако взрыв на Урании произошел, - сказал он. - Вы не будете этого
отрицать?"
"Не буду".
"И стало быть, теория опровергнута?"
"Стало быть, опровергнута".
"У вас есть объяснение?"
Я рассердился. Его вопросы раздражали примитивностью, почти
невежеством. Если бы я знал, какой удар готовит мне Рой, я бы сдержался.
Но он глядел так наивно, так легко сносил мои выпады, что я зло напомнил:
расследует катастрофу он, а не я. Если бы мне стали ведомы причины
катастрофы, то ему не понадобилось бы прилетать на Уранию. Не вижу никаких
объективных причин для несчастья, не могу обсуждать даже абстрактных
возможностей. У него похолодели глаза. Он не взглянул, а ударил взглядом.
"В самом деле? А я собираюсь предложить вам для рассмотрения одну
абстрактную возможность несчастья. Она непосредственно вытекает из вашего
рассказа о своих работах".
"Вот как? Интересно!"
Надо было вскочить, топнуть ногой, в крайнем случае, стукнуть
кулаком, с вами бы я так и поступил, но с ним постеснялся, только
постарался, чтобы слова прозвучали язвительно:
"Очень хочется знать, какие возможности катастроф таятся в моих
работах".
"А, к примеру, вообразите, что стенки энергетической цистерны
каким-то способом превращены в разновидность ваших пористых перегородок и
что сквозь них бурным потоком вдуваются в сгущенную воду под давлением
быстрые молекулы. Вы уверены, что это не приведет к немедленному взрыву?"
Я бы жестоко соврал, ребята, если бы не признал, что его слова меня
ошеломили. То, что Рой говорил, было дико, по абстрактная возможность
такого объяснения существовала.
"Но ведь этого не было!" - воскликнул я.
"Я с вами говорю о возможностях, а не о реальностях", - холодно
напомнил он.
Он, похоже, радовался, что ему удалось меня поразить. Но я ответил:
"А не кажется ли вам, друг Рой, что привлекать для объяснения взрыва
сепарационные перегородки ничем не лучше, чем вызывать для этого реальных
демонов?"
"Реальных - в смысле "реально не существующих"? - деловито уточнил
он. - Вы говорите о бесах и дьяволах, феях и ведьмах, леших и эльфах?"
"Именно о них. Почему бы не объяснить катастрофу на энергоскладе
вторжением в цистерну сгущенной воды зловредных джиннов или кобольдов?"
"Попробуйте изучить и эту возможность, вы ведь крупный специалист по
демонологии, - хладнокровно отпарировал он. - Надо, надо вам оправдывать
прозвище Повелитель Демонов, друг Антон".
На этом беседа закончилась. Он снова мощно выжал мою руку и милостиво
отпустил. Вот такой разговор, други мои. Не стану притворяться - конец был
иным, чем начало. Боюсь, что не так я иронизировал над его наивными
вопросами, как он подшучивал надо мной. Бросаю вам эту психологическую
кость, погрызите ее.
- Погрызем, погрызем! - сказал Чарли. - Но раньше послушайте, как я
оцениваю сцену, описанную Антоном.
Толкование Чарли было просто. Рой Васильев работает по системе. Он
подбирается к решению загадки исподволь: последовательно отсекает все, что
не может иметь значение. Его прогулки по Урании - отнюдь не пейзажное
времяубивание. Если бы это было не так, то он продолжал бы их, а он как
отрезал все выходы на природу - видимо, установил, что с катастрофой
природные условия не связываются. И, верный своей системе, он начал опросы
с биологов и опять установил, что они далеки от тайны, такое на первых
порах пытливое изучение новых биологических объектов, такой глубокий
интерес к искусству геноконструирования в считанные часы сменяются
полнейшим равнодушием. Подходит очередь энергетиков - следующий этап
приближения к загадке. Опросы превращаются в расспросы. А в случае с
Антоном, последним из энергетиков, расспросы завершаются насмешками. Рой
подшучивает над нашим вспыльчивым другом. Он ни одной минуты не верит, что
исследования Антона Чиршке могли вызвать внезапное катастрофическое
изменение структуры сгущенной воды.
- Этот Рой Васильев, космофизик и детектив,штучка с ручкой, - покачал
головой Чарли. - Я назвал его медведем средней руки. Но шкура этого бурого
медведя шита белыми нитками. Круги его поисков сужаются. В фокусе его
внимания скоро окажемся мы трое - Жанна, Эдуард и я. Это опасно. Нужно
готовиться к тому, что опросы, превратившиеся в расспросы, теперь станут
допросами.
- Не понимаю тебя, Чарли! - воскликнул Антон. -
Последовательностью ты никогда не отличался, хлесткая фраза тебе
важнее факта. Но такой поворот! Не ты ли недавно доказывал, что
исследованиям времени ничего не грозит? Уступать, но не поступаться - не
твои ли слова?
- Мои, мои! От себя не отрекусь. Но видишь ли, сценка, разыгранная
Роем с тобой, очень странна. Я уже не уверен, что удастся избежать
осложнений. Очередь теперь за Жанной. Посмотрим, как пройдет ее допрос.
- Буду говорить правду и только правду - точно, как ты советовал.
- Правда чаще всего выглядит неправдоподобной, Жанна.
- Постараюсь доказать Рою, что правда - это правда. Надеюсь, он не
остряк и не любитель парадоксов, как ты.
- Надежда - это изнанка неуверенности. В ней что-то от "авось" и
"небось". Предпочел бы расчет, а не надежду.
- Хорошо, выражусь по-твоему. Рассчитываю на ясный ум и научные
знания Роя Васильева.
- Круги сужаются, - сумрачно повторил Чарли.Жутко не понравился мне
разговор Роя с Антоном. Говорю вам: круги сужаются!

5

"Круги сужаются", - молчаливо твердил я себе. Всю беседу у Антона мне
удалось промолчать. И ни Антон, столь остро ощущающий любое отклонение от
обычности, ни Чарли, воспринимающий всякое молчание как красноречивое
высказывание, ни тем более Жанна молчания моего не заметили. Поведение Роя
казалось им более важным, чем мое поведение. Уже это одно было успехом. У
меня разошлись нервы. Если бы меня вызвали сейчас на разговор, я наговорил
бы глупостей. Никто от меня не ждет сияющих откровений и пронзительных
озарений, отнесли бы мои неудачные реплики к плохому настроению. Но я мог
наговорить и такого лишнего, что в старину это назвали бы "неосторожным
раскрытием карт". Друзья по-прежнему были далеки от истинного понимания
того, как скверны наши дела, и я не имел права просвещать их. Круги
сужались. Новая трагедия уже надвигалась, и лишь я один знал, какой она
будет. Я это понял, глядя на Жанну.
Проклятый прозорливец Антон Чиршке, Повелитель Демонов Максвелла, и
на этот раз не ошибся. Он говорил Чарли, что Жанна повеселела и
похорошела, он увидел в этом свидетельство выздоровления, как бы там ни
острил Чарли насчет основных и второстепенных хворей. Мне же Жанна
казалась, как и раньше, ослабевшей и похудевшей, бесконечно измученной,
такой она сидела в моей лаборатории, когда я ввел ее пси-поле в датчик
самописца и самописец не уловил важных изменений в ее психике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16