Наступление Павла оказалось
успешным. Они стали мужем и женой.
- Судя по вашему рассказу, его любовь была операцией, заранее
запрограммированной, - сказал Рой.В ней не было искренности. В общем,
любовь, которая, собственно, и не любовь. Что вы качаете головой?
Я ответил, что Павел заранее запрограммировал любовь к Жанне, но от
этого любовь не стала неискренней. В программу, заданную им себе, входило
все, что делает любовь любовью. Павел влюбился в Жанну душой и телом -
беззаветно, страстно, беспредельно... И она ответила тем же. Они годились
в герои древних романов о трагической любви мужчины и женщины. Я говорю
"трагической", потому что сила их взаимной любви и привела к гибели Павла.
Он и не подумал прекращать хроноэксперименты. Душевная связь, превратившая
их с Жанной в одно психическое целое, открывала такие возможности для
опытов, какие никогда не могли возникнуть при нашем с ним психо-диполе.
Павел без колебаний продолжил с Жанной исследования, для которых вначале
использовал меня. А мне отныне была отведена роль стороннего наблюдателя -
"неистового обсерватора", как пошучивает обо мне Чарли, - всего того
вдохновенного безрассудства, какое позволял себе Павел. Жанна говорит, что
я всему удивляюсь, всем восхищаюсь. Павел ту же мысль высказал короче и
бесцеремонней: "Смотри и учись, но боже тебя упаси помешать! Наблюдения
фиксируй, потом разрешаю докладывать!"
- Странные взаимоотношения! - заметил Рой. - Насколько я знаю,
начальником лаборатории были вы, а не он.
Начальником лаборатории стабилизации атомного времени был, конечно,
я, но душой тайных экспериментов по хронофизике являлся Павел. И вообще на
Урании, разъяснил я Рою, формалистику должностей не культивируют. Мы
безоговорочно подчиняемся Чарльзу Гриценко, академику, директору
института, создателю научной школы хронофизиков, но в личных отношениях с
ним - свобода, немыслимая на Земле. Итак, Павел исследовал психо-диполь,
созданный его душевным единением с Жанной. Первые месяцы он не торопился
переходить от этапа к этапу. "Ставлю эксперимент в полной чистоте" - так
он характеризовал свои опыты. В понятие чистоты эксперимента входило,
например, и то, что он не захотел детей.
"Ребенок - это третий полюс, - объяснил он мне.Проблема трех душ в
психохронистике столь же трудна, как проблема трех тяготеющих тел в
астрономии. Не вижу пока, как эту трудность преодолеть. О детях мы
подумаем, когда завершим эксперименты. Это не скоро".
К важным достижениям первого периода относилось окончательное
подтверждение общего замедления биологического времени при колебаниях
психо-диполя. То, что давал наш с Павлом психо-диполь, его единение с
Жанной увеличило многократно. Оба они, Павел и Жанна, не молодели,
естественно, но их старение совершалось куда медленней, чем общее старение
людей на Урании или на Земле. Мы установили, что мои с Павлом
хроноэксперименты продлевали нашу жизнь на 4-5 лет, а такие же
эксперименты с Жанной продлят им существование на 15-18 лет.
"Любовь - великий замедлитель старения! Любовь - великий стабилизатор
жизни! - ликовал Павел. - Люди догадывались об этом, как только
почувствовали себя людьми. Но только мы доказали это с точностью
количественного закона природы. Отныне среди других законов физики в
институтах будет изучаться теория физического поля любви. Ты
'представляешь себе, друг мой Эдик? Математические уравнения нежности,
интегралы ревности и страсти, потенциалы свиданий и разлук. Бурные эмоции
и глухие томления души на языке логарифмов и матриц! Каково, не правда
ли?"
Он приложил свое новое понимание к одному давно известному факту. Еще
наши предки заметили, что долго прожившие вместе супруги к старости
становятся внешне очень похожими. Резкие отличия внешности ослабляются,
муж и жена выглядят на склоне лет, как брат и сестра. Павел утверждал, что
причина такого увеличивающегося с годами внешнего сходства в
хроноколебаниях психо-диполя. Супруги обмениваются не только ласками и
придирками, радостями и заботами, но и индивидуальным своим временем, а
физиологическое время определяет жизненные функции едва ли меньше, чем
изначальная генопрограмма организма.
"Ручаюсь, что у таких состарившихся в единстве супругов и
продолжительность жизни больше, чем у одиноких или мало связанных душевно
людей, - говорил он, - Мы доказали продление жизни в искусственном
эксперименте. Но жизнь - тоже хроноэксперимент, только естественный,
медленный. Принципиальные закономерности одни и те же!"
Так прошло несколько месяцев. Любовь служила эксперименту. Но помалу
возникла и новая закономерность: эксперимент стал служить любви. Я первый
заметил зловещую новизну. Мое двусмысленное положение - друга Павла и его
отвергнутого соперника - не позволяло мне сразу поднять тревогу. Опыты
действовали на них весьма странным образом, оба выглядели потом как бы не
в себе. Павел, начав с небольших хроноколебаний, осторожно увеличивал их
размах. Я контролировал процесс, не допуская выхода за границу физической
безопасности.
Появления опасности психической ни я, ни Павел не предвидели. После
завершения каждого хроноколебания Павел и Жанна описывали свое состояние,
а я фиксировал их информацию. Однажды Жанна со смехом рассказала:
"Сначала я почувствовала себя в полете. Я мчалась среди звезд.
Вселенная вращалась вокруг меня, а я чувствовала, что какой-то диковинной
рыбой в море космоса уношусь в будущее".
Павел захохотал, его восхитило красочное видение. А я содрогнулся. Я
понял, что колебания времени действуют наркотически. Вскоре видения
появились и у Павла, он с наслаждением расписывал их. Он еще изучал физику
хроноколебаний, но его все больше привлекал "побочный продукт
эксперимента", так он радостно именовал возникающий у него и Жанны бред.
Они отдавались сладкому дурману, попеременно то "микростарея", то
"микромолодея". Наступил момент, когда порождение галлюцинаций стало
главной целью эксперимента, а его "побочным продуктом" - физический смысл
процесса. Павел все усиливал размах хроноколебаний, ему хотелось глубже
вторгаться в будущее, подальше уноситься в прошлое. Я начал спорить. Я
говорил, что он опасно увеличивает амплитуду, может появиться
неконтролируемый автоматизм в колебательном процессе. Он успокаивал меня:
"До автоколебаний не дойдет, стабилизаторы надежно ведут процесс". Я
видел, что ресурсы механизмов на пределе, но убедить его не мог. Оба они,
как на качелях, раскачивались между прошлым и будущим. Однажды мне
показалось, что наступает автоколебание, и я прервал процесс. В нормальном
состоянии Павел проанализировал бы обстоятельства перерыва, но он был в
наркотическом трансе. Вы знаете, что происходит, когда наркомана насильно
выводят из транса? Павел не стеснялся в выражениях. Мне пришлось
напомнить, кто руководит лабораторией, только это подействовало. Но с той
минуты между нами пробежала черная кошка. Он вбил себе в голову, что я
отвращаю их от возможности новых открытий. А я при каждом опыте думал не о
том, что он даст для науки, а о том, как обезопасить Павла и Жанну от
неудачи. Под неудачей я понимал тяжелое нервное потрясение, мысль о
физической катастрофе мне не являлась.
Катастрофа произошла, когда я отсутствовал в лаборатории. Мы с Чарли
обсуждали доклад в Академию наук. Взрыв на энергоскладе разнесся по всей
Урании. Энергосклад превратился в бушующий вулкан. Вода, ставшая огнем и
дымом, - такой картины до нас еще не наблюдал никто. Я воскликнул в ужасе:
"Чарли, это невозможно, в мире не существует физических причин, вызывающих
взрыв сгущенной воды!" Чарли иногда соображает с такой быстротой, что
рождающиеся в нем идеи сверкают как озарение. Он мигом ответил на мое
восклицание: "Эдик, а если атомное время сгущенной воды возвратилось к
тому моменту, когда она была простой водой! Неужели твои стабилизаторы
времени отказали?" - "Проверю, потом доложу тебе", - сказал я и умчался.
Чарли остался у огненного водяного вулкана, а я бежал изо всех сил.
Основное в несчастье я уже понимал. Павел воспользовался моим отсутствием
и самостоятельно запустил хроноколебания. Вероятно, чтобы не терять
времени, он даже не вызвал к себе Жанну, только попросил, чтобы она не
выходила из своей лаборатории: их психо-диполь был так прочен, что на него
почти не влияло небольшое отдаление.
Я ворвался в лабораторию, когда Павел, извиваясь в судорогах,
подползал к командному аппарату. Он из последних сил старался подняться и
перекрыть процесс, но судороги бросали его на пол. Я кинулся его
поднимать, он оттолкнул меня. Он шептал, выбрасывая из себя отдельные
слова, как застрявшие в горле комья: "Жанна!.. Спасай!.. Автоколебание!..
Эдик!.. Я держу!.. Спасай!.."
Нужно было отрегулировать процесс, прежде чем оборвать его. Я отдавал
себе отчет, что автоколебание, ставшее неподконтрольным, нельзя просто
отключить. Это могло привести к такому разрыву связи времен, что оба
полюса диполя - Жанна с Павлом - неминуемо бы погибли. И, стараясь
синхронизировать трансформатор времени с автоколебаниями психо-диполя, я
со всей остротой ощутил, как далеко пошел Павел в попытке спасти Жанну. Он
не прерывал автоколебания, как мне показалось, а тормозил вызванную им
бешеную пляску времени всеми атомами своего тела, он сжигал себя, чтобы не
дать разновременью истерзать Жанну. Он исступленно бросил свою жизнь на
гибель, чтобы отвратить гибель от Жанны. Павел продолжал извиваться на
полу, но не дал себе и миллисекунды передышки, а мог бы. Он не только
жертвовал собой - отчаянно боролся за то, чтобы грозные дьяволы
разновременья не отвергли его жертвы.
Синхронизация удалась, я остановил процесс. Павел вытянулся и замер.
Я вызвал врача и наклонился над Павлом. Он еще жил. Он шептал: "Эдик... Я
без тебя... Прости... хочу... сказать..."
"Молчи! - приказал я. - Знаю все, что скажешь. Ты запустил
хроноколебания на полную амплитуду. Процесс вырвался на автоколебательный
режим. Тебя и Жанну стало трясти. Ты пытался удержать собой пульсирующее
время. Теперь успокойся. Процесс остановлен на равновесии, а не на
разрыве. Жанне больше ничего не грозит. А тебе придется долго лечиться,
очень долго, Павел".
"Спасибо... - шептал он, впадая в беспамятство. - Теперь... умереть".
Он умер на моих руках. Явившемуся врачу оставалось лишь официально
установить прекращение жизни. Вы знаете медицинское заключение, Рой.
Вскрытие показало ожог нервных клеток. Медики отнесли причину смерти к
очередным загадкам жизни на Урании. Но могу вам сказать, что тот же Павел
заранее очень точно рассчитал картину гибели организма, когда одни его
клетки прорываются в будущее, а другие отодвигаются в прошлое. Те, что в
будущем, полупризрачны, они малодейственны. А те, что в прошлом, как бы
больны, они тоже ослаблены. Настоящее время - всегда время господствующее.
При разновременье иерархическое взаимодействие клеток превращается в
анархию. Клетки, живущие в настоящем, пожирают клетки-рудименты, энергично
противодейстуют клеткам, материализующимся из будущего. "Будет
впечатление, что организм сжигает себя! - посмеиваясь, говорил Павел и
добавлял: - При очень большом разновременье, естественно. И достаточно
долгом!" В своем наркотическом ослеплении он своевременно не понял, что
создает в себе именно такое гибельно большое и долгое разновременье.
- Вы ничего об этом не говорили следственной комиссии, Эдуард?
- Нет, конечно. Ни комиссии, ни Чарли. Даже Жанна не знает всей
правды о гибели Павла.
- Такое ваше поведение имеет смысл только в одном случае: если вы и
после гибели Павла Ковальского продолжаете тайно работы, вызвавшие его
гибель.
- Совершенно верно. Я без Павла продолжаю исследования, вызвавшие его
гибель.
- С возможностью столь же трагического конца?
- С неизбежностью столь же трагического конца.
Рой долго глядел на меня. Мне показалось, он растерялся, не знает,
как держаться: высказать возмущение? Показать сочувствие? Он сказал:
- Вы по-прежнему присваиваете себе индивидуальное право на опасный
поиск? Вы считаете морально правильным продолжать неразрешенные
исследования?
- Они прежде всего незавершенные. Рой.
- Они прежде всего неразрешенные, Эдуард.
- Выслушайте меня до конца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16