Его каурая продолжала плестись по лесной тропе, Алешу убаюкивающе
потряхивало, и он опять начал задремывать. Он заснул бы совсем, если бы не
какая-то загвоздка, которая неожиданно возникла в его мозгу. Она не давала
ему забыться окончательно, она царапала его меркнущее сознание, саднила,
как ушиб: что-то было неладно... что-то такое с солнцем... очень уж быстро
оно склонилось к вечеру... Он с неудовольствием открыл глаза и лениво
посмотрел вперед, на пустую тропу. Проводника, который все время ехал
впереди него, теперь не было. Он видел это уже раньше, когда разглядывал
знак Перуна, однако как-то не придал этому значения. Теперь же отсутствие
проводника встревожило его. Он поспешно оглянулся, но и позади тоже
тянулась длинная и совершенно пустая лесная тропа, никакого тележного
обоза на ней не было. Алеша аж вспотел от неожиданности. Отчаянные мысли
заскакали в его голове, замельтешили бестолково, как мошкара. Было
совершенно ясно, что он отстал от обоза, свернул не на ту тропинку, уже
значительно удалился от нужной дороги; но что теперь делать, он понятия не
имел. И как это его угораздило размориться, уснуть! Он был готов локти
кусать от досады, но этим дела не поправишь, следовало вернуться на верную
тропу, а там уже по следам разбираться, куда направились его спутники.
Он резко дернул поводья, заставив каурку развернуться на месте, и
ударил ее пятками по бокам. Кобыла, которая тоже, казалось, уже начала
задремывать, встрепенулась и перешла на рысцу, потряхивая ушами и не
вполне понимая, почему ее заставляют бежать по своим же следам. По
сторонам замелькали знакомые места, надломленные случайно ветки. Алеша
приободрился, ему показалось, что это не так трудно: вернуться на прежнюю
дорогу, а там уж гони, не зевай - догоняй медленно ползущий вперед
тележный поезд.
Теперь солнце светило ему в спину, слегка припекая, и от этого
неприятно чесался взопревший затылок, но он не обращал внимания на такие
пустяки. Он быстро продвигался вперед, однако вскоре заметил, что тропа
все более заволашивается травой, теряется среди кустов; это была вовсе
незнакомая ему тропа, но где и когда он свернул на нее, он не мог
припомнить. Вскоре березы по обеим сторонам от нее расступились, открыв
широкую лесную поляну. Алеша выехал на нее и отпустил поводья; не
оставалось никаких сомнений: он заблудился.
Солнце стояло слева от него, заливая поляну теплым, золотистым
сиянием. Необычайно покойно было вокруг. В ближних к поляне деревьях
щебетали птицы, большая стрекоза упала на уздечку, вцепившись в нее
крохотными коготками, уставилась лиловыми глазами на расстроенного Алешу.
Какая-то ехидца почудилась ему в этом взгляде, он махнул рукой, чтобы
спугнуть ее, затем бросил поводья и слез с лошади. Стертый о седло зад
болел, ослабевшие ноги не держали, Алешу потянуло опустился на
четвереньки, но настойчивые позывы мочевого пузыря, уже давно донимавшие
его, заставили его на подкашивающихся ногах отойти в сторонку.
Справив малую нужду, он отряхнулся, подвязал веревочку на портках и,
повернувшись, так и замер на месте со сведенными у живота руками. Он не
поверил своим глазам, он отказывался верить своим глазам: лошади нигде не
было. Вот только что она стояла в десяти шагах от него, мирно пощипывая
травку, - и на тебе, бесследно пропала, как сквозь землю провалилась!
Это уже не лезло ни в какие ворота. Алеша быстро вернулся на место,
где оставил свою каурую, обошел его, оглядывая каждый куст, как будто она
могла спрятаться в кустах. Бесполезно! Да что же это такое, что за
наваждение! - он едва не заплакал от обиды. В отчаянии он пнул ногой
высокую траву и, опустившись на землю, обхватил голову руками.
- Хе-хе, - послышался у него за спиной знакомо скрипучий насмешливый
голос.
Алеша обернулся. Никого позади не было. Вся поляна, залитая солнцем,
лежала перед ним как на ладони, и была она совершенно пуста. Почудилось,
что ли?.. Алеша повернул голову обратно - и увидел Скрипуна. Того самого
старика Скрипуна, с которым свела его судьба сегодня утром. Леший стоял
перед ним, присев на корточки и уперевшись руками в колени, и усмехался
так, как будто между щек ему вставили сучок.
- Хе-хе, - ехидно повторил он. - А вот и мы.
Алеша растерялся и испугался.
Леший продолжал:
- Говорил же я, что от судьбы никуда не спрячешься, юноша. Зря это ты
сразу не пошел со мной. Все равно ведь вышло по-моему, разве нет?
Алеша задохнулся от негодования. Он сразу позабыл все свои страхи.
- Так это ты... ты заставил меня сбиться с пути? - проговорил он,
сжимая кулаки и надвигаясь на лешего.
- Эй, эй, поосторожней, - предупредил старик, отступая.
- А ну немедленно верни мне мою кобылу и выведи меня на дорогу! -
сказал Алеша, продолжая наступать. Отчаяние придало ему храбрости.
Старик леший противно засмеялся.
- А вот это никак. Здесь я уже бессилен. Кобылка-то твоя уже того...
фьють! - Он неопределенно изобразил корявыми пальцами и снова захихикал.
- Что ты с ней сделал? - побагровел Алеша. - Куда ты ее дел?
- А вон она, - сказал вдруг леший тонким веселым и словно бы слегка
удивленным голосом, показывая куда-то наверх.
Алеша невольно поднял голову и увидел высоко в бледно-голубом,
выцветшем от жары небе темное пятнышко. Оно быстро приближалось. Сначала
оно было не больше точки, затем превратилось в сапог, затем сразу в
копенку сена, и вот - тяжелое лошадиное мертвое тело с глухим стуком
ударилось о землю, подскочило, перевернулось неловко и застыло перед ним
искореженной грудой мяса с судорожно вытянутыми вперед жесткими мослами
ног. Ни жив ни мертв, с захолонувшим сердцем, Алеша стоял возле трупа
своего верного бессловесного друга, глядя на него расширенными от ужаса
глазами. Он не мог поверить в случившееся, он и вообразить не мог ничего
подобного. Это было совершенно нелепо, невозможно, бессмысленно... Горячая
струйка сбежала по его лицу, Алеша провел по щеке пальцами, они стали
черными от крови. Алеша потрясенно повернулся к лешему, протягивая ему
испачканную кровью ладонь.
Старик хихикнул в последний раз и замолчал, глядя на Алешины пальцы
недоуменно и боязливо.
- Зачем?.. Зачем? - выдавил из себя Алеша.
Леший перевел взгляд на его дрожащие побледневшие губы, потом снова
на пальцы, пожал плечами.
- Не знаю, - признался он честно.
Алеша только безнадежно махнул рукой, повернулся, пошел от него - сам
не зная куда, гуда глаза глядят.
- Эй, постой, - окликнул его леший и заковылял за ним. - Я, правда,
не знаю, зачем я это сделал. Просто подумалось: закину я кобылу на небо
или не закину? Закинул вот, - в его голосе опять на мгновение проскочило
самодовольство, но тут же уныло сникло.
Алеша не ответил, продолжал идти, не разбирая дороги. Он знал, что у
лесных жителей нечеловеческие обычаи, но что они способны на такое... безо
всякой причины... просто ради развлечения погубить животину! Нет, это не
укладывалось у него в голове.
- Послушай, - снова начал Скрипун после недолгого молчания. - Ты
заблудишься. Попадешь к лешакам, а они глупые и злые. Потом беды не
оберешься. Пойдем со мной, а? Так лучше будет, и тебе и мне.
Алеша не ответил, упрямо шагая вперед и стараясь зацеплять ногами
побольше травы, которая с треском рвалась от каждого его шага. Леший
неожиданно замолчал. У Алеши от этого кожа на затылке съежилась: что он
там еще замышляет? Его так и потянуло оглянуться, но он пересилил себя. Он
продолжал идти вперед, без определенного направления, без каких-либо
мыслей о направлении. И вдруг перед глазами у него поплыло. Березы впереди
заколебались, словно перед ними заструилось марево, большой ярко
освещенный кусок леса неожиданно пропал куда-то, а на его место встал
совсем другой, теневой; солнце, мягко покачиваясь, выплыло из-за его левой
руки и встало прямо перед ним, низко над деревьями. В воздухе опять
запахло колдовством. Алеша снова упрямо повернул на восток, в
противоположную сторону от заходящего солнца, и снова часть леса перед ним
заколебалась, размазалась и заместилась другой.
Вот оно что! Не шитьем, так катаньем они хотят заставить меня
свернуть к своим лешачьим селениям! Так нет же, назло им он пойдет своей
дорогой и не свернет с намеченного пути! Но солнце уже зашло нижним краем
за верхушки деревьев, а конца этой игре не было видно. Алеша менял
направления, сворачивал то в одну, то в другую сторону, переходил с
быстрого шага на бег - но все напрасно: солнце неизменно оказывалось у
него на пути, и, куда бы он ни шел, он все дальше продвигался на запад.
Споткнувшись о высунувшийся из земли корень, он упал на колени и в
изнеможении ткнулся разгоряченным лицом в прохладную траву.
С кем, с кем он вздумал тягаться? С лесными жителями, наделенными
волшебным даром! Он легко победил бы их в книжной премудрости у себя в
монастыре, но здесь, в лесу? Каждый деревенский житель с детства знает,
что надо делать, когда тебя водит леший. Есть множество проверенных
способов сбить его самого с толку: поменять обувку с правой ноги на левую,
вывернуть одежду наизнанку - да мало ли что еще. Однако Алеша, выросший в
монастыре, не знал этого; он осенял себя крестным знамением, громко читал
молитвы - старик леший только усмехался и продолжал свое преследование.
Христова молитва хороша для изгнания бесов, но языческое волшебство особое
- и подход к нему нужен особый.
Обернувшись к лешему, Алеша выкрикнул, чуть не плача:
- Что ты хочешь от меня? Чего ты ко мне привязался?
Тот проговорил скороговоркой:
- Пойдем со мной! Пойдем со мной!
Но Алеша только упрямо помотал головой. Он-то знал, что это такое -
связаться с лешими! Слишком хорошо было известно, какие бесчинства они
творят с заплутавшими в лесу путниками. Одному бедняге они выкололи глаза
и бросили на произвол судьбы в лесных болотах... А тот несчастный, что
совсем недалеко отошел от человеческого жилья, чтобы справить нужду под
кустиком? Лешие хитростью заманили его в глубь леса, а потом схватили и,
привязав лыком к верхушкам двух молоденьких гибких сосенок, пригнутых к
земле, позволили им распрямиться...
В отчаянии Алеша принялся швырять в лешего чем ни попадя: сухими
сучьями, еловыми шишками, пучками травы, как будто отгонял бродячую собаку
или волка. И леший сдался, уступил ему - оттолкнулся левой ногой от земли,
закрутился волчком на одном месте и пропал. Вытерев рукавом слезы, Алеша
поднялся на ноги и побрел дальше. Странная травяная волна, какая бывает на
лугах в ветреный день, покатилась перед ним, привораживая взгляд,
заставляя следовать за собой... Сначала она показалась Алеше забавной, но
постепенно завладела всем его вниманием, он впал в какое-то душевное
оцепенение и шел за ней как привязанный. Он опять сбился с пути, но даже
не заметил этого. Вскоре впереди показался прогал... Алеша радостно
вскрикнул и выбежал на лесную поляну...
Он и не подозревал, что леший опять обманул его, хитростью заманил в
свое селение. Селенье это было почти неприметно для стороннего глаза. Сами
лешие все лето проводят на открытом воздухе, лишь изредка забираясь в
широкие древесные дупла. С началом осенних дождей они уходят в свои
осенние жилища, под землю, где и прячутся, пережидая зиму, до следующей
весны. Говорят, будто осенью лешие сходят с ума, становятся особенно
буйными и необузданными. Они бегают по лесу, срывая с деревьев пожухлую
листву, надрывно хохочут и громким свистом вторят завываниям ветра. В это
время им лучше не попадаться!
Сейчас все мужчины ушли на войну с лешаками, в селенье остался только
старик Скрипун с двумя своими сыновьями, тупыми дуболомами, которые целыми
днями пропадали невесть где, бестолково перегоняя с места на место
озлобленные волчьи стаи. Скрипуну приходилось одному присматривать за
лисунками. Лисунки вместе со своими детьми ютились в тесных, плохо
устроенных землянках, в которые они забивались на ночь; днем же они с утра
до вечера бродили по лесу в поисках ягод, грибов, съедобных кореньев. Не
брезгали они и древесной корой и даже звериным пометом. Хотя лисунки и
были попервоначалу обыкновенными деревенскими бабами, жизнь с лешими
изменяла их неузнаваемо. Плоть их тяжелела, становилась жирной,
водянистой, свисала толстыми складками по всему телу. Все выпуклые части,
прельщающие нас в женщинах, несоразмерно увеличивались:
1 2 3