Если б не приходилось так часто
останавливаться. В былые времена он прополз бы это расстояние без единой
передышки. Но с годами становишься стар и слаб. Куда слабее, чем думал.
Он опять остановился отдохнуть - и услышал, как шумят сосны: поднялся
ветер. Заунывный шум, даже пугающий. Небо совсем заволокло тучами, все
окутал какой-то зловещий сумрак.
Подстегиваемый смутной тревогой, он попытался ползти быстрее. Но
только стал еще скорей уставать и жестоко ушиб больную ногу. Пришлось
снова замедлить ход.
Он поравнялся с водопадом, миновал его, ползти вниз по отлогому
косогору стало немного легче, и тут на вытянутую руку шлепнулась первая
капля дождя.
А через минуту уже хлестал ледяными струями яростный ливень.
Грей мгновенно промок, холодный ветер пробирал насквозь. Сумрак
сгущался, сосны стоном стонали, разыгрывалась настоящая буря, по земле
побежали ручейки.
Он упрямо полз. От холода застучали зубы, но он сердито стиснул
челюсти - этого еще не хватало!
Он уже одолел больше половины пути к каноэ, но дорога словно стала
длиннее. Он продрог до костей, а дождь все лил, и вместе с ним
наваливалась свинцовая усталость.
Дом, подумал Грей. Можно укрыться в доме. Меня впустят. Он не смел
себе сознаться, что прежняя цель - доползти до каноэ и проплыть на нем до
того места, где осталась машина, - стала недостижимой, немыслимой.
Впереди сквозь сумрак непогоды пробился свет. Это, конечно, в доме.
Хозяева, кто бы они ни были, уже вернулись и зажгли свет.
Он полз долго, много дольше, чем рассчитывал, но, напрягши последние
силы, все-таки дотащился. Переполз через дворик, у самой двери, цепляясь
за стену и упираясь здоровой ногой, кое-как ухитрился подтянуться и встал.
Нажал кнопку, в глубине дома зазвенел звонок, и Грей стал ждать - сейчас
послышатся шаги.
Никто не шел.
Что-то тут не так. В доме горит свет, должен же там кто-то быть. А
тогда почему никто не отзывается?
За спиной еще громче и грозней прежнего шумел лес, и тьма сгущалась.
С леденящей злобой свистал и хлестал дождь. Грей застучал кулаком в дверь,
и она, как утром, распахнулась перед ним, дворик залило светом из
прихожей.
- Эй, послушайте! - закричал он. - Есть кто дома?
Никакого ответа, ни звука, ни шороха.
Он мучительно напрягся, на одной ноге перепрыгнул через порог и
остановился. Позвал еще и еще, но никто не откликался.
Нога подломилась, и он повалился на пол, но, падая, успел вытянуть
руки и смягчить удар. Потом медленно, с трудом пополз в сторону гостиной.
Позади раздался какой-то слабый звук. Грей обернулся - входная дверь
закрывалась. Закрывалась сама собой, никто ее не трогал. Он смотрел как
завороженный. Дверь плотно затворилась. В тишине громко щелкнул замок.
Странно это, смутно подумалось ему. Странно, что дверь отворяется,
будто приглашает войти. А когда войдешь, сама преспокойно затворяется.
Но это неважно, бог с ней, с дверью. Важно, что теперь он в доме, а
леденящая ярость бури осталась там, за стенами, во тьме. Его уже
обволакивало теплом, он понемногу согревался.
Осторожно, оберегая от толчков больную ногу, он по ковру дополз до
кресла. Подтянулся кверху, кое-как повернулся и сел поглубже, откинулся на
мягкую спинку, вытянул ногу. Наконец-то он в безопасности. Теперь ни
дождь, ни холод не страшны, а рано или поздно кто-нибудь придет и поможет
вправить вывих.
Непонятно, где же все-таки хозяева. Едва ли в такую погоду бродят под
открытым небом. И, наверно, они были здесь совсем недавно, ведь свет в
окнах вспыхнул, когда уже стемнело и началась буря.
Он сидел не шевелясь, пульсирующая боль в ноге стала глуше, почти
отпустила. Как хорошо, что в доме так тихо, так тепло и спокойно!
Он неспешно, внимательно осмотрелся.
В столовой накрыт стол к обеду, от серебряного кофейника идет пар,
поблескивают фарфоровая супница и блюдо под крышкой. Доносится запах кофе
и какой-то снеди. Но прибор только один, словно обед ждет только одного
человека.
За открытой дверью видна другая комната, должно быть, кабинет. Висит
какая-то картина, под нею - солидный письменный стол. По стенам, от пола
до самого потолка, тянутся книжные полки, но они пусты - ни одной книги.
И еще дверь ведет в спальню. Постлана постель, на подушке - сложенная
пижама. У изголовья, на ночном столике, горит лампа. Все приготовлено,
кажется, постель только и ждет, чтобы кто-то в нее улегся.
Но есть в этом доме что-то непостижимое, какая-то неуловимая
странность. Все равно как в судебной практике: попадется иногда такой
юридический казус, чувствуешь, что кроется тут какая-то загадочная мелочь,
она-то и есть ключ к делу, но она упорно от тебя ускользает.
Он сидел и раздумывал об этом - и вокруг понял.

Этот дом наготове, но он еще ждет. Он словно предвкушает встречу с
будущим хозяином. Он обставлен, налажен, все в нем подготовлено. Но здесь
еще никто не жил. Нисколько не пахнет жильем, и в самом воздухе смутно
ощущается пустота.
Да нет, что за вздор. Конечно же, здесь кто-то живет. Кто-то зажег
свет, сготовил обед, поставил на стоп один-единственный прибор, кто-то
включил лампочку у постели и отогнул край одеяла.
Все это совершенно очевидно, а между тем не верится. Дом упорно
твердит свое, поневоле ощущаешь, что он пуст. Грей заметил, что по полу в
прихожей и по ковру до самого кресла, где он сидит, тянется мокрый след. И
на стене остались грязные отпечатки - он цеплялся за нее, когда пытался
прыгать на одной ноге.
Куда же это годится - разводить грязь в чужом доме. Надо будет
потолковее все объяснить хозяину.
Он сидел в кресле, дожидался хозяина и клевал косом.
Семьдесят лет, думал он, почти уже семьдесят, и это - последнее в
жизни приключение. Родных никого не осталось, и друзей тоже, один только
старик Бен, который умирает медленной, неприглядной смертью в крохотной
больничной палате - и все вокруг него чужое и неприглядное.
Вспомнился давний-давний день, когда они познакомились - Бен, молодой
профессор астрономии, и он, молодой профессор права. С первой же встречи
они стали друзьями, тяжко будет лишиться Бена.
А может быть, он и не так тяжело переживет эту утрату, как пережил бы
раньше. Ведь пройдет еще месяц - и сам он переселится в "Лесной приют".
Дом престарелых. Хотя теперь это называется иначе. Придумывают всякие
красивые названия вроде "Лесного приюта", как будто от этого легче.
Впрочем, что за важность. Никого не осталось в живых, кому стало бы
горько... кроме него самого, разумеется. А ему уже все равно. Ну, почти
все равно.
Он вздрогнул, выпрямился, посмотрел на часы на каминной полке.
Видно, задремал или в полудреме грезил о далеком прошлом. Почти час
минул с тех пор, как он в последний раз смотрел на часы, а в доме он
по-прежнему один.
Обед еще стоит на столе, наверно, все уже остыло. Но может быть, кофе
еще теплый.
Он подался вперед, опасливо встал на ноги. Вывихнутая щиколотка
отозвалась пронзительной болью. Он снова откинулся назад, бессильные слезы
проступили на глазах, потекли по щекам.
Не надо кофе, подумал он. Не хочу я кофе. Только бы добраться до
постели.
Осторожно он выбрался из кресла и пополз в спальню. Медленно,
мучительно изворачиваясь, сбросил промокшую насквозь одежду и влез в
пижаму, что лежала на подушке. К спальне примыкала ванная - придерживаясь
за кровать, потом за спинку стула, потом за туалетный столик, он на одной
ноге допрыгал до нее.
Хоть чем-то утолить боль. Вот если бы найти аспирин, все-таки станет
полегче.
Он распахнул аптечный шкафчик, но там было пусто. Немного погодя он
опять дотащился до постели, залез под одеяло и погасил лампу на ночном
столике.
Он напряженно вытянулся, его трясло - таких усилий стоило забраться в
постель. Смутно подумалось: что-то будет, когда возвратится хозяин и
обнаружит на своем ложе незванного гостя?
А, будь что будет. Теперь уже все равно. Голова тяжелая, мутная,
наверно, начинается жар.
Он лежал совсем тихо и ждал, когда же придет сон, тело постепенно
осваивалось в непривычной постели.
Он даже не заметил, как огни во всем доме разом погасли.

Когда он проснулся, в окна потоками вливался солнечный свет. Пахло
поджаренной ветчиной и вскипающим кофе. И громко, настойчиво звонил
телефон.
Он сбросил одеяло, подскочил на постели и вдруг вспомнил, что он не у
себя, и эта постель - не его, и телефонный звонок никак не может
относиться к нему.
На него разом обрушились воспоминания о вчерашнем, и он растерянно
сел на край кровати.
Что за притча, еще и телефон! Откуда тут телефон? Неоткуда ему
взяться в такой глуши.
А телефон все трезвонил.
Ничего, сейчас кто-нибудь подойдет и снимет трубку. Тот, кто там
жарит ветчину, возьмет и подойдет. И при этом пройдет мимо отворенной
двери, и видно будет, что это за человек, и станет понятно, чей это дом.
Грей встал. Пол холодный, наверно, где-нибудь есть домашние туфли, но
неизвестно, где их искать.
Только выйдя в гостиную, он вспомнил, что у него вывихнута нога.
Он в изумлении остановился, поглядел вниз - нога как нога, не
красная, не багровая, и опухоли больше нет. А главное, не болит. Можно на
нее ступать как ни в чем не бывало.
На столике в прихожей опять призывным звоном залился телефон.
- Черт меня побери, - сказал Фредерик Грей, во все глаза глядя на
собственную щиколотку.
Телефон снова заорал на него.
Он кинулся к столику, схватил трубку.
- Слушаю, - сказал он.
- Это доктор Фредерик Грей?
- Совершенно верно. Я Фредерик Грей.
- Надеюсь, вы хорошо выспались.
- Как нельзя лучше. Огромное вам спасибо.
- Ваше платье все промокло и изорвалось. Мы решили, что нет смысла
его чинить. Надеюсь, вы не в претензии. Все, что было у вас в карманах,
лежит на туалетном столике. В стенном шкафу есть другая одежда, я уверен,
она вам подойдет.
- Помилуйте, - сказал Фредерик Грей, - вы так любезны. Но разрешите
спросить...
- Отчего же, - заметил голос в трубке. - Но вы лучше поторопитесь. А
то завтрак простынет.
И умолк.
- Минуточку! - закричал Грей. - Одну минуту!..
В ответ слышалось только слабое гуденье, линия была свободна.
Он положил трубку на рычаг, прошел в спальню и увидел под кроватью
пару шлепанцев.
НАДЕЮСЬ, ВЫ ХОРОШО ВЫСПАЛИСЬ. ВАШЕ ПЛАТЬЕ ПРОМОКЛО, МЫ ЕГО ВЫКИНУЛИ,
ВСЕ, ЧТО БЫЛО У ВАС В КАРМАНАХ, МЫ ПОЛОЖИЛИ НА ТУАЛЕТНЫЙ СТОЛИК.
А кто это "мы", интересно знать?
И где они все?
И как же это, пока он спал, ему вылечили ногу?
Все-таки вчера вечером он не ошибся. Дом пуст. Никого нет. И однако
он обжитой, а как это получается - непонятно.
Он умылся, но с бритьем возиться не стал, хотя, когда заглянул в
шкафчик в ванной, оказалось, что он уже не пустой. Теперь тут были и
бритва, и зубная щетка с тюбиком пасты, и щетка для волос, и расческа.

Завтрак был накрыт в столовой, на столе стоял один прибор, Грея ждала
яичница с ветчиной, аппетитно поджаренная картошка, томатный сок и кофе.
И никаких признаков того, кто приготовил еду и накрыл на стол.
Быть может, в этом доме о гостях заботится целый штат слуг-невидимок?
И откуда берется электричество? Может быть, тут своя станция?
Возможно, берет энергию от водопада? Ну а телефон? Может быть, это
какой-нибудь радиофон? Интересно, каков радиофон с виду - такой же, как
обыкновенный телефон, или другой? Кажется, ему такую штуку видеть не
приходилось. И кто же все-таки ему звонил?
Он поднялся и оглядел ждущий на столе завтрак.
- Кто бы вы ни были, спасибо вам, - громко сказал он. - Я хотел бы
вас увидеть. И чтобы вы со мной поговорили.
Но никто с ним не заговорил.
Он сел и принялся за еду - только после первого глотка он
почувствовал, что голоден как волк.
После завтрака он пошел в спальню и достал из стенного шкафа одежду.
Не какой-нибудь шикарный модный костюм, но очень подходящий для рыболова.
Когда он переоделся, со стола было уже убрано.
Он вышел из дому - сияло солнце, денек выдался на славу. Видно, буря
выдохлась еще ночью.
Что ж, теперь он в полном порядке, и, пожалуй, надо пойти на
вчерашнее место, забрать удочку и все, что он оставил у реки. Прочее не
так уж важно, но удочка слишком хороша, чтоб от нее отказаться.
Все так и лежало, аккуратно сложенное на берегу. Он нагнулся,
подобрал удочку и постоял, глядя на реку.
А почему бы и нет? Возвращаться совсем не к спеху. Раз уж он здесь,
можно еще немножко порыбачить.
1 2 3 4