- Не могу сказать ничего определенного, - ответил Гейл. Ему было явно
не по себе.
- Хотелось бы заметить, что если так, вы опираетесь на крайне
ненадежную почву, и к тому же вас гложет комплекс вины.
- Это вне моей компетенции, ответил Гейл. - Я не вправе даже
комментировать ваши слова.
- Чего же вы от меня хотите? Чтоб я попросту держался тихо-мирно? На
положении гостя ваших великодушных корпораций?
- Если вы не надумаете рассказать нам, как вы сюда попали.
- Я уже заявил, что рассказывать не намерен. По крайней мере, пока.
Хотя, наверное, если вы подвергнете меня пыткам...
- Пыток не будет. Мы люди цивилизованные. Мы сожалеем о некоторых
акциях, которые приходится предпринимать, но не уклоняемся от
ответственности. И не по отношению к великодушным корпорациям, как вы
изволили выразиться, а по отношению ко всему человечеству. Оно развивается
в благоприятном направлении, и мы не позволим ставить препоны такому
развитию. Никому не позволим и не потерпим ни малейшего риска. А теперь я,
наверное, позову кого-нибудь, чтобы вам показали вашу комнату. Сдается
мне, прошлой ночью вам почти не удалось поспать...

Комната Лэтимера располагалась на одном из верхних этажей. Она была
просторнее и обставлена более изысканно, чем мансарда в доме на берегу. Из
окна открывался широкий вид, и пленник сразу понял, что очертания берега
здесь практически не изменились. На восток уходило грязно-серое полотнище
океана, прибой накатывал и разбивался о такие же валуны. Но на некотором
отдалении от берега в воде резвилась группа длинношеих существ.
Присмотревшись, Лэтимер понял, что они ловят рыбу. По холмам, сбегающим к
океану, там и сям бродили сухопутные монстры-рептилии, одни небольшими
сталями, другие поодиночке. Ни одно из чудовищ не казалось несусветно
огромным - наверное, их размеры скрадывались расстоянием. А вот деревья,
по его наблюдениям, не слишком разнились от тех, к каким он привык.
Единственное, что ощущалось как отчетливо неземное, - отсутствие травы.
Теперь Лэтимер наконец осознал, что на спасение нет никаких шансов.
Ну не смешно ли: один человек норовит помириться силами с объединением, в
распоряжении которого все ресурсы Земли и лучшие умы планеты? Эти воротилы
безжалостны и фанатичны и нагло убеждены, что хорошо для них, избранных,
то хорошо для всех. Они не потерпят никакого противодействия, они вытравят
с корнем любую угрозу, мельчайшую, даже воображаемую... Но - пусть смешно,
пусть глупо, пусть это нелепое донкихотство, и все-таки - что он может
сделать? Хотя бы ради самоуважения, ради формального почтения к
человеческому достоинству он обязан предпринять какое-то, по меньшей мере
символическое усилие.
Еще подумалось: надо отдать им должное, люди они не жестокие, а,
пожалуй, и сострадательные. Не в пример тиранам из истории, они не убивают
своих воображаемых врагов и не бросают таковых в зловонные застенки.
Недругов содержат в наилучших возможных условиях, потакая любым их нуждам
и никоим образом не унижая. Делается все, чтобы заключенным было уютно,
чтобы они были счастливы. Все, кроме одного: они лишены свободы выбора.
А ведь человек, заявил себе Лэтимер, мучительно боролся за эту
свободу в течение многих столетий. Свобода - это вам не какое-то бытовое
удобство, которым можно и пренебречь, от которого нетрудно отказаться.
Однако, подытожил Лэтимер, в настоящий момент все абстрактные рассуждения
совершенно бессмысленны. Настало время познакомиться с тем и с тени, что и
кто его окружает.
Парковая территория вокруг здания была обнесена оградой высотой футов
двенадцать, если не больше. Внутри была вторая ограда, раза в три пониже.
А в парке все как положено: деревья, кусты, цветочные клумбы и трава -
единственная трава, какую он встретил с тех пор как ворвался в этот мир.
Газоны были подстрижены на совесть.
Среди деревьев бежали тропинки, выложенные дроблеными ракушками. Под
деревьями царили прохлада и покой. Кое-где на клумбах трудились садовники,
вдалеке, у ворот, по-прежнему торчали часовые, а больше на территории
почти никого не было. Вероятно, сейчас в разгаре рабочий день - посмотрим,
что здесь будет после звонка...
Тропинка круто повернула, огибая кусты в рост человека, и Лэтимер
вдруг заметил мужчину, праздно сидящего на скамье. От неожиданности он
застыл на месте, да и мужчина уставился на него с удивлением.
А потом сказал с озорным огоньком в глазах:
- Похоже, нас с вами только двое, кому не хочется надрываться в такой
прекрасный день. Слушайте, а вы часок не беглец из дома на берегу?
- Не стану отрицать, это я и есть. Меня зовут Дэвид Лэтимер, если вы
еще не осведомлены.
- Честное слово, - ответил мужчина, - я не знал вашего имени. Слышал,
что кто-то ускользнул из дома на берегу и объявился у нас. Новости здесь
распространяются в мгновение ока. Этот центр - настоящая фабрика слухов.
Значимых событий здесь раз, два и обчелся, и уж если в кои-то веки что-то
случится, не сомневайтесь, что происшествие обсосут до мельчайших
подробностей...
- Да, между прочим, - добавил он, помолчав, - меня зовут Хорас
Саттон. Я палеонтолог. Можете вы представить себе местечко, более
подходящее для палеонтолога?
- Нет, не могу, - ответил Лэтимер искренно.
- Прошу вас, располагайтесь на скамейке рядом со мной, - пригласил
Саттон. - По-видимому, у вас сию минуту нет каких-либо неотложных дел?
- Нет. Никаких дел вообще.
- Превосходно. Можем посидеть немного или пройтись, что вам больше
нравится.
Волосы у Саттона были прошиты проседью, лицо в морщинах, но в нем
ощущалась какая-то моложавость, заставляющая забыть и о седине, и о
морщинах. Лэтимер уселся, и Саттон спросил:
- Ну и как вам здесь нравится? Ей же ей, славное местечко. Высокая
ограда, как нетрудно догадаться, под напряжением, а внутренний малый
заборчик оберегает дурачков, как мы с вами, от удара током. Хотя, по
правде сказать, иной раз бываешь рад-радешенек, что вокруг ограда. Когда
какой-нибудь хищник, а то и парочка учуют, что здесь гуляет мясо, и
надумают нами полакомиться, только и спасение, что забор...
- И вы палеонтолог, изучаете здесь свой предмет, так сказать, в
натуре? При других обстоятельствах вы, наверное, написали бы книгу...
- Но я и пишу книгу! - воскликнул Саттон. - Корплю над ней не
покладая рук. Здесь есть один хороший рисовальщик, он делает для меня
схемы и графики, а кроме того, в моем распоряжении есть фотоснимки.
- Но к чему все это? Кто напечатает ваш труд? И когда? Гейл
утверждал, что отсюда нет возврата, что обратно в первичный мир никто
больше не попадет...
- Это правда, - спокойно ответил Саттон. - Мы разлучены с первичным
миром. Я частенько думаю о нас как о древнеримском легионе, несущем
службу, скажем, на северных границах Британии или в диких степях
Причерноморья и сознающем, что Рима нам больше не видать.
- Но ведь это значит, что ваша книга так и не будет опубликована.
- Нет, наверное, ее можно было бы переправить в первичный мир и
напечатать там, однако такое издание не оставит камня на камни от
секретности, окутывающей проект в целом.
- Простите, что вам известно о проекте в целом?
- Наверное, немногое. Всего-навсего его цель - заточать людей во
времени. Нет, не во времени, а - как это? - в альтернативных мирах.
- Задача перемещения из первичного мира тех, кто потенциально опасен,
это лишь малая часть замысла. Уверен, если вы подумаете хорошенько, то
увидите и многие другие возможности.
- На глубокие размышления у меня пока не было времени, - сказал
Лэтимер. - Да вообще-то ни на что времени не было. Послушайте, вы
намекаете, что эти миры можно эксплуатировать, разрабатывая их?
- Совершенно точно. Это же так очевидно и так логично. Ресурсы
первичного мира почти исчерпаны. А здесь все лежит нетронутым. Разработка
альтернативных миров не только откроет новые источники сырья, но и
обеспечит занятость, новые земли для освоения, новое жизненное
пространство. Во всяком случае, это куда более плодотворная идея, нежели
навязшие в зубах благоглупости о том, что миры для колонизации следует
искать в космосе.
- Но к чему тогда вся эта канитель с использованием альтернативных
миров для избавления от потенциальных врагов?
- Вы, по-видимому, очень неодобрительно относитесь к этой части
проекта.
- Вы, кажется, забываете, что я один из тех, кого выбрали и
вытолкнули из жизни. Все это отчетливо отдает паранойей. Да, большой
бизнес в первичном мире уже вцепился во все земные дела такой мертвой
хваткой, так закабалил большинство народов, что невозможно поверить, чтобы
кто-то мог ему угрожать...
- Однако боссы принимают в расчет и тот вариант, что опасность
возникнет в будущем, исходя из каких-то событий, имеющих место сегодня.
Они наняли целые полки психологов, исследующих все мыслимые угрозы, армии
экономистов и политологов, отслеживающих тенденции, которые в будущем
могут привести к возникновению в обществе реакций, враждебных Большому
Бизнесу. Как вам известно, они выделили специфические профессии и людей,
способствующих, подчас помимо собственной воли, зарождению и закреплению
подобных реакций. И, насколько я понимаю, есть надежда, что, если
нежелательные тенденции удастся отсрочить хотя бы на несколько столетий,
политический, экономический и социальный климат Земли безоговорочно
изменится в пользу Большого Бизнеса. Тогда можно будет начать эксплуатацию
первых альтернативных миров. Авторы проекта хотят иметь уверенность, что,
когда дойдет до массового переселения, им не придется поминутно
оглядываться через плечо.
- Но ведь несколько столетий - срок нешуточный. Все вовлеченные в
этот проект будут давным-давно мертвы!
- Не забывайте, что корпорации способны жить в течение многих веков.
А именно корпорации - движущая сила всего проекта. К тому же участники
проекта получают немалые выгоды, вполне оправдывающие их усилия.
- Но эти участники не могут вернуться на Землю. То есть в первичный
мир...
- И что вас заклинило на этом первичном мире! - воскликнул Саттон. -
Занятые в проекте обеспечены такими льготами, о каких в первичном мире не
могли и мечтать. Например, через двадцать лет службы, то есть годам к
пятидесяти, а подчас и раньше, вам предоставляется широкий выбор вариантов
отставки - имение в мире бескрылых гагарок, вилла в другом мире, во всех
отношениях похожем на рай, охотничий домик в третьем мире, где
разнообразие дичи и зверья просто не поддается описанию. Разумеется,
вместе с семьей, если вы человек семейный, со слугами, с гарантированным
исполнением любых ваших желаний. Скажите, мистер Лэтимер, разве в
первичном мире можно претендовать на что-либо подобное? А ведь я
перечислил далеко не все, есть и другие возможности.
- Гейл говорил мне, что технически несложно перебросить меня обратно
в дом на берегу. Значат, между альтернативными мирами передвигаться можно,
нельзя только вернуться в первичный мир?
- Совершенно верно. Припасы для всех миров доставляются сюда, в
центр, а уж отсюда рассылаются по всем другим станциям.
- Но как? Как это делается?
- Не имею представления. Видимо, совершенно новый технический
принцип. Сперва я думал, что действуют какие-то передатчики материи, но
потом узнал, что никаких передатчиков нет, зато существуют двери. Двери,
помеченные определенным шифром. Наверное, есть доверенные инженеры,
владеющие этими кодами, но, кроме них, этого не знает никто.
- Вы упомянули о семьях...
- Да, здесь есть и семейные.
- Но я что-то не вижу...
- Ребятишки в школе. И вообще в это время людей не встретишь. Вот
наступит час коктейлей, тогда набегут. Здесь распорядок не меняется, почти
как в загородном клубе. Потому-то я и люблю вставать пораньше. Ни на кого
не напорешься. Весь парк в моем личном распоряжении.
- А ведь, похоже, вам здесь нравится...
- Скорее, я ничего не имею против. Во всяком случае, это лучше той
работы, какая у меня была в первичном мире. Моя профессиональная репутация
там серьезно пострадала в результате споров с коллегами, затеянных,
признаться, по глупости. Жена умерла. В университете меня просто терпели,
и то с трудом. И когда мне предложили пристойную работу...
- Не сообщая толком, что за работа?
- Да, в общем-то, не сообщая. Но условия предлагались хорошие, и мне
было обещано, что надо мной не будет начальства и я буду вести
исследования, как мне захочется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9