Это и была колония на Харизме. Невысокий горный гребень за городком был увенчан ослепительно белой постройкой — не то группой зданий, не то единым зданием — с такого расстояния понять было трудно. За белой постройкой возвышались горы, гордо царившие над колонией, высокие, скалистые, издалека казавшиеся фиолетовыми, украшенные белыми шапками снегов. Снежные вершины, казалось, существовали отдельно, сами по себе, как бы парили в небе.
Теннисон указал на здания на нагорье.
— Ватикан, надо полагать?
— Скорее всего, — кивнула Джилл.
— Я видел фотографии Ватикана на Древней Земле. Ничего общего.
— Ты слишком буквально воспринимаешь название, — возразила Джилл. — А это просто название, ничего больше. Сомневаюсь, что тут существует реальная связь с Ватиканом.
— А Папа?
— Кто знает, может быть, какая-то связь есть все-таки. Но воображаемая, выдуманная. Но тут не может быть ничего такого, что могло бы быть признано земным Ватиканом официально.
— И ты собираешься взять приступом эту высоту?
— Джейсон, не надо сгущать краски. Что за трагический тон? Ничего я не собираюсь брать приступом. Здесь есть какая-то история, и я её хочу узнать. Поищу какие-нибудь знакомства. Буду изображать предельную вежливость и обходительность, но ни от кого не собираюсь скрывать, кто я, что я и что мне нужно. Ну, а пока я буду делать свои дела, что ты собираешься делать?
— Если честно, даже не представляю себе. Я ведь не думал о планах. Просто бежал, и все. Придётся тут остановиться на бегу. На Гастру я все равно вернуться не могу, по крайней мере — пока.
— Звучит так, будто ты собираешься бежать дальше.
— Ну не прямо сейчас. Это место — не хуже любого другого, где можно остановиться, отдохнуть и оглядеться.
Длинная вереница паломников, высадившихся из «Странника», растянулась по лётному полю — судя по всему, они направлялись к пункту таможенного контроля.
Теннисон кивнул в их сторону.
— Нам тоже нужно пройти эту процедуру, как ты думаешь?
Джилл покачала головой.
— Думаю, нет. Никакие бумаги тут не нужны, по крайней мере — людям. Харизма официально считается планетой людей, а потому на них тут распространяются некоторые привилегии. Колония маленькая, и особых формальностей быть не должно. Пройдёт дня два, и ты можешь обнаружить, что завтракаешь с шефом местной полиции или с шерифом — неважно, как он тут называется, — он для порядка задаст тебе несколько вежливых вопросов и разглядит тебя поближе. Я не знаю, как именно здесь проходит этот ритуал, но обычно в колониях людей все бывает именно так.
— Ну, тогда все должно быть просто отлично.
— Единственное, что тебе придётся объяснить, почему у тебя с собой нет багажа. В Доме Людей могут проявить законное любопытство. Думаю, лучше всего будет ответить, что ты опоздал на корабль на Гастре и каким-то образом потерял багаж.
— Ты все продумала, — сказал Теннисон. — Что бы я без тебя делал просто не представляю!
— А как же иначе? Я же тебя вроде бы опекать взялась?
— Нынче же вечером начну расплачиваться, — пообещал Теннисон. — Обед в Доме Людей. Свечи, белоснежная скатерть, фарфор, серебро, хрусталь, обширное меню, бутылка хорошего вина…
— И не надейся. Не фантазируй. Дом Людей может оказаться заурядным постоялым двором с паршивой столовкой.
— Как бы то ни было, надеюсь, там будет все-таки получше, чем в той норе, где ты меня приютила.
— Эта нора не так уж плоха, — возразила Джилл.
— Смотри, — оборвал её Теннисон, — похоже, кто-то наконец появился, чтобы доставить нас в гостиницу.
Глава 7
Столовая в Доме Людей оказалась на редкость цивилизованной: на столе красовалась ослепительно белая скатерть, сияли хрусталь и фарфор, в меню было пять блюд и приличное вино.
— Просто восторг, — сказала Джилл Теннисону. — Я и не ожидала, что тут будет так вкусно. Вообще, наверное, после месяца на корабле все, что бы нам тут ни подали, казалось бы деликатесом.
— Итак, завтра ты начинаешь действовать, — сказал он. — Как часто мы сможем видеться?
— Так часто, насколько будет возможно. Я буду возвращаться каждый вечер. Если, конечно, меня не выгонят из Ватикана завтра же или вообще на порог пустят.
— Хочешь сказать, что раньше с ними не общалась?
— Пыталась, но ничего не вышло. Я отправила им несколько писем, но ни на одно ответа не получила.
— Может, они не хотят огласки?
— Вот и выясним. Поговорю с ними. Я могу быть очень настойчива, когда нужно. Ну, а ты?
— Осмотрюсь. Выясню, что тут и как. Если здесь нет врача, я мог бы открыть практику.
— Это было бы здорово, — кивнула она. — Джейсон, тебе действительно этого хотелось бы?
— Не знаю, — пожал он плечами. — Пожалуй, я тебе ответил, не подумав, — как-то само вырвалось. В Ватикане есть свой врач, и, вероятно, он обслуживает и тех людей, которые живут в посёлке. На то, чтобы открыть собственную практику, может уйти много времени. Городок похож на поселение пионеров, но этого не может быть. Если капитан сказал правду, получается, что роботы живут тут уже почти тысячу лет.
— Но совсем не обязательно, — возразила Джилл, — что посёлок такой же старый. Роботы могли тут появиться задолго до его основания.
— Ты права, наверное, но все равно он должен тут существовать уже очень давно. Однако создаётся такое впечатление, что люди начали тут жить совсем недавно. Может быть, все из-за того, что тут всем заправляет Ватикан. Все и каждый тут должны быть связаны с Ватиканом.
— Не думаю, что это так уж плохо. Все зависит от того, что за народ — люди и роботы — управляет Ватиканом. Если они неглупы, то, по идее, должны порадоваться появлению нового человека, не дурака и с новыми идеями.
— Поживём — увидим, — сказал Теннисон и вздохнул — Спешить все равно некуда. Поживу с неделю, узнаю получше, что меня тут ждёт, если ждёт что-нибудь.
— Такое впечатление, что ты не прочь остаться. Как минимум, на какое-то время.
Он покачал головой.
— Ничего определённого не могу сказать. Мне нужно временное прибежище. Но, думаю, в Давентри вряд ли додумаются, что я сбежал на корабле, улетевшем на Харизму.
— Есть вариант, — сказала Джилл, — они могут подумать, что ты утонул в море. Если радар засёк твой флайер. Они же при всем желании не смогут доказать, что ты с него спрыгнул?
— Нет, не смогут, если только кто-нибудь не найдёт парашют. А это, я думаю, маловероятно. Я его надёжно спрятал под складом.
— Значит, можешь быть спокоен. Неужели они так злы на тебя, что помчатся за тобой в эту дыру?
— Нет, конечно. Вся эта история — более или менее из области политики. Просто некоторым это помогло бы обвинить меня в смерти маркграфа, и все.
— Им нужен козёл отпущения.
— Вот именно, — кивнул Теннисон. — Очень может быть, что моё исчезновение их в этом убедит ещё больше. И все будут довольны. И сейчас мне, по правде говоря, совершенно безразлично все, что происходит на Гастре. А ты? Наверное, выложила немалые денежки, чтобы добраться сюда?
— Да, потратиться пришлось изрядно, но в моем деле всегда есть известная доля риска. Но в любом случае, думаю, я потратилась не зря. Думаю, тут можно накопать такого, что результат в конце концов оправдает все затраты. Даже если я не сумею пробраться в Ватикан, я все равно что-нибудь да разузнаю. Не столько, сколько хотелось бы, но все равно.
— Это как понимать?
— Ну, смотри: я иду к ним, а они, допустим, меня не пускают. Даже не хотят разговаривать. То есть полный от ворот поворот. Могут даже, если сильно рассердятся, вышвырнуть меня вон с планеты. Спрашивается, почему они это сделают? Почему они откажутся со мной говорить? Почему им понадобится вышвыривать меня вон? Что вообще происходит? Что происходит в этом громадном секретном учреждении, чего нельзя вытащить на свет божий? Что они пытаются скрыть?
— Понятно, — кивнул он. — Ты права, из этого можно сделать кой-какой материал.
— Уверяю тебя, к тому времени, когда они меня вышвырнут, у меня материала не то что на статью — на книгу хватит.
— А как тебе это в голову пришло?
— То тут, то там что-то слышала. Несколько лет подряд. Слухи, сплетни, болтовня всякая. Достоверной информации — почти ноль. Но, если собрать все воедино, было бы весьма интригующе.
— В общем, ты несколько лет пыталась найти разгадку?
— Точно. Я упорно трудилась. Не все время, конечно, но как только выпадала возможность. И чем больше я об этом думала, тем больше убеждалась, что тут можно многое найти, стоит только копнуть поглубже. Хотя не исключено, что я сама себя убедила. Вполне может оказаться, что тут ничего серьёзного и нет просто кучка тупых роботов вовсю трудится над каким-нибудь совершенно бессмысленным проектом.
На какое-то время они умолкли, целиком поглощённые едой.
— Как тебе твой номер? — поинтересовалась Джилл. — У меня — вполне приличный.
— У меня тоже, — кивнул Теннисон. — Не роскошный, но жить можно. А одно окно выходит на горы.
— Тут оказывается нет телефонов, — сообщила Джилл. — Я спросила, и оказалось, что на планете вообще нет телефонной связи. Электрическое освещение есть, и я удивилась, что телефонов нет. Похоже, никто не знает почему.
— Ну мало ли почему. Может, им тут не нужны телефоны, — высказал предположение Теннисон.
— Прошу прощения, сэр, — раздался мужской голос у него за спиной. — Извините, что помешал, но это очень важно…
Теннисон оглянулся.
Рядом со столиком стоял мужчина. Высокий, чуть старше средних лет. У него были резкие черты лица, чёрные гладкие волосы, слегка тронутые сединой, и узкие усики.
— Если я не ошибаюсь, сэр, — сказал незнакомец, — вы — доктор. По крайней мере, мне так сказали.
— Верно, — ответил Теннисон, недоумевая. — Меня зовут Джейсон Теннисон. Моя спутница — мисс Джилл Робертс.
— Моя фамилия Экайер, — представился мужчина, слегка поклонившись. Я из Ватикана. Наш врач погиб несколько дней назад. Несчастный случай на охоте.
— Ну, если я могу чем-нибудь помочь…
— Прошу извинить, мисс, — прижав руки к груди, проговорил Экайер, что я вынужден прервать ваш обед и увожу вашего спутника. Но одна женщина у нас очень больна. Доктор, если бы вы согласились осмотреть её…
— Мне нужно сходить за чемоданчиком, — сказал Теннисон. — Подождите, я только поднимусь к себе в номер.
— Доктор, я взял на себя смелость, — сказал мужчина из Ватикана, — и попросил управляющего распорядиться, чтобы ваш чемоданчик доставили сюда. Он ждёт вас в вестибюле.
Глава 8
Женщина была очень старая. Её изборождённое морщинами лицо напоминало сморщенное яблоко. Рот ввалился, на щеках играл нездоровый, лихорадочный румянец. Чёрные, похожие на пуговки, глаза глядели на Теннисона, не видя его. Она тяжело, с хрипом, дышала. Истощённое тело с трудом угадывалось под простыней. Сестра в сером халатике подала Теннисону историю болезни.
— Эта женщина очень много значит для нас, доктор, — шепнул Экайер.
— Давно она в таком состоянии?
— Пять суток, — ответила сестра. — Пять суток, после того как…
— Не надо было Андерсону ходить на охоту, — проговорил Экайер. — Он меня уверил, что с ней все будет в порядке, что ей нужен только покой…
— Андерсон — это тот, который погиб?
— Он и ещё двое. Они пытались отговорить его. Он тут новичок был, не представлял себе, чем это грозит. Я вам сказал, что это из-за глухомана, или не говорил?
— Нет, не говорили. Что за глухоман?
— Это страшный хищник. Свирепый, кровожадный. Увидев человека, сразу нападает. Остальные пошли, чтобы защитить нашего врача…
— Температура держится уже трое суток подряд, — отметил Теннисон. — И ни разу не падала?
— Ни разу, доктор. Совсем незначительные колебания.
— А одышка?
— Все хуже и хуже.
— Какие препараты она получала?
— В карте все указано, доктор.
— Да, вижу, — сказал Теннисон.
Он взял руку женщины, чтобы пощупать пульс. Рука была тонкая, вялая. Пульс — частый и неглубокий. Взяв из чемоданчика стетоскоп, он выслушал грудную клетку. В лёгких были слышны сильные хрипы.
— Питание? — спросил он у сестры. — Её кормили?
— Последние двое суток — только внутривенно. А до этого — немного молока и бульона.
Теннисон посмотрел на Экайера, стоявшего по другую сторону кровати.
— Ну? — нетерпеливо выговорил тот.
— Пневмония, скорее всего, — нахмурился Теннисон, — Судя по всему, вирусная. У вас есть лаборатория, чтобы сделать анализы?
— Лаборатория есть, — вздохнул Экайер, — лаборанта нет. Он был вместе с Андерсоном и Олдриттом.
— И все трое погибли?
— Да, все трое. А вы, доктор, не могли бы?
— У меня нет опыта, — покачал головой Теннисон. — Я могу только лечить. Как у вас с лекарствами?
— Лекарств у нас много, самых разных. Да и с персоналом до сих пор проблем не было. У нас было двое лаборантов. Но один уволился месяц назад. И мы никого не смогли найти на его место. Харизма, доктор, не то место, которое привлекает хороших специалистов.
— Самый точный диагноз, который я могу поставить при таких обстоятельствах, — сказал Теннисон, — вирусная пневмония.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Теннисон указал на здания на нагорье.
— Ватикан, надо полагать?
— Скорее всего, — кивнула Джилл.
— Я видел фотографии Ватикана на Древней Земле. Ничего общего.
— Ты слишком буквально воспринимаешь название, — возразила Джилл. — А это просто название, ничего больше. Сомневаюсь, что тут существует реальная связь с Ватиканом.
— А Папа?
— Кто знает, может быть, какая-то связь есть все-таки. Но воображаемая, выдуманная. Но тут не может быть ничего такого, что могло бы быть признано земным Ватиканом официально.
— И ты собираешься взять приступом эту высоту?
— Джейсон, не надо сгущать краски. Что за трагический тон? Ничего я не собираюсь брать приступом. Здесь есть какая-то история, и я её хочу узнать. Поищу какие-нибудь знакомства. Буду изображать предельную вежливость и обходительность, но ни от кого не собираюсь скрывать, кто я, что я и что мне нужно. Ну, а пока я буду делать свои дела, что ты собираешься делать?
— Если честно, даже не представляю себе. Я ведь не думал о планах. Просто бежал, и все. Придётся тут остановиться на бегу. На Гастру я все равно вернуться не могу, по крайней мере — пока.
— Звучит так, будто ты собираешься бежать дальше.
— Ну не прямо сейчас. Это место — не хуже любого другого, где можно остановиться, отдохнуть и оглядеться.
Длинная вереница паломников, высадившихся из «Странника», растянулась по лётному полю — судя по всему, они направлялись к пункту таможенного контроля.
Теннисон кивнул в их сторону.
— Нам тоже нужно пройти эту процедуру, как ты думаешь?
Джилл покачала головой.
— Думаю, нет. Никакие бумаги тут не нужны, по крайней мере — людям. Харизма официально считается планетой людей, а потому на них тут распространяются некоторые привилегии. Колония маленькая, и особых формальностей быть не должно. Пройдёт дня два, и ты можешь обнаружить, что завтракаешь с шефом местной полиции или с шерифом — неважно, как он тут называется, — он для порядка задаст тебе несколько вежливых вопросов и разглядит тебя поближе. Я не знаю, как именно здесь проходит этот ритуал, но обычно в колониях людей все бывает именно так.
— Ну, тогда все должно быть просто отлично.
— Единственное, что тебе придётся объяснить, почему у тебя с собой нет багажа. В Доме Людей могут проявить законное любопытство. Думаю, лучше всего будет ответить, что ты опоздал на корабль на Гастре и каким-то образом потерял багаж.
— Ты все продумала, — сказал Теннисон. — Что бы я без тебя делал просто не представляю!
— А как же иначе? Я же тебя вроде бы опекать взялась?
— Нынче же вечером начну расплачиваться, — пообещал Теннисон. — Обед в Доме Людей. Свечи, белоснежная скатерть, фарфор, серебро, хрусталь, обширное меню, бутылка хорошего вина…
— И не надейся. Не фантазируй. Дом Людей может оказаться заурядным постоялым двором с паршивой столовкой.
— Как бы то ни было, надеюсь, там будет все-таки получше, чем в той норе, где ты меня приютила.
— Эта нора не так уж плоха, — возразила Джилл.
— Смотри, — оборвал её Теннисон, — похоже, кто-то наконец появился, чтобы доставить нас в гостиницу.
Глава 7
Столовая в Доме Людей оказалась на редкость цивилизованной: на столе красовалась ослепительно белая скатерть, сияли хрусталь и фарфор, в меню было пять блюд и приличное вино.
— Просто восторг, — сказала Джилл Теннисону. — Я и не ожидала, что тут будет так вкусно. Вообще, наверное, после месяца на корабле все, что бы нам тут ни подали, казалось бы деликатесом.
— Итак, завтра ты начинаешь действовать, — сказал он. — Как часто мы сможем видеться?
— Так часто, насколько будет возможно. Я буду возвращаться каждый вечер. Если, конечно, меня не выгонят из Ватикана завтра же или вообще на порог пустят.
— Хочешь сказать, что раньше с ними не общалась?
— Пыталась, но ничего не вышло. Я отправила им несколько писем, но ни на одно ответа не получила.
— Может, они не хотят огласки?
— Вот и выясним. Поговорю с ними. Я могу быть очень настойчива, когда нужно. Ну, а ты?
— Осмотрюсь. Выясню, что тут и как. Если здесь нет врача, я мог бы открыть практику.
— Это было бы здорово, — кивнула она. — Джейсон, тебе действительно этого хотелось бы?
— Не знаю, — пожал он плечами. — Пожалуй, я тебе ответил, не подумав, — как-то само вырвалось. В Ватикане есть свой врач, и, вероятно, он обслуживает и тех людей, которые живут в посёлке. На то, чтобы открыть собственную практику, может уйти много времени. Городок похож на поселение пионеров, но этого не может быть. Если капитан сказал правду, получается, что роботы живут тут уже почти тысячу лет.
— Но совсем не обязательно, — возразила Джилл, — что посёлок такой же старый. Роботы могли тут появиться задолго до его основания.
— Ты права, наверное, но все равно он должен тут существовать уже очень давно. Однако создаётся такое впечатление, что люди начали тут жить совсем недавно. Может быть, все из-за того, что тут всем заправляет Ватикан. Все и каждый тут должны быть связаны с Ватиканом.
— Не думаю, что это так уж плохо. Все зависит от того, что за народ — люди и роботы — управляет Ватиканом. Если они неглупы, то, по идее, должны порадоваться появлению нового человека, не дурака и с новыми идеями.
— Поживём — увидим, — сказал Теннисон и вздохнул — Спешить все равно некуда. Поживу с неделю, узнаю получше, что меня тут ждёт, если ждёт что-нибудь.
— Такое впечатление, что ты не прочь остаться. Как минимум, на какое-то время.
Он покачал головой.
— Ничего определённого не могу сказать. Мне нужно временное прибежище. Но, думаю, в Давентри вряд ли додумаются, что я сбежал на корабле, улетевшем на Харизму.
— Есть вариант, — сказала Джилл, — они могут подумать, что ты утонул в море. Если радар засёк твой флайер. Они же при всем желании не смогут доказать, что ты с него спрыгнул?
— Нет, не смогут, если только кто-нибудь не найдёт парашют. А это, я думаю, маловероятно. Я его надёжно спрятал под складом.
— Значит, можешь быть спокоен. Неужели они так злы на тебя, что помчатся за тобой в эту дыру?
— Нет, конечно. Вся эта история — более или менее из области политики. Просто некоторым это помогло бы обвинить меня в смерти маркграфа, и все.
— Им нужен козёл отпущения.
— Вот именно, — кивнул Теннисон. — Очень может быть, что моё исчезновение их в этом убедит ещё больше. И все будут довольны. И сейчас мне, по правде говоря, совершенно безразлично все, что происходит на Гастре. А ты? Наверное, выложила немалые денежки, чтобы добраться сюда?
— Да, потратиться пришлось изрядно, но в моем деле всегда есть известная доля риска. Но в любом случае, думаю, я потратилась не зря. Думаю, тут можно накопать такого, что результат в конце концов оправдает все затраты. Даже если я не сумею пробраться в Ватикан, я все равно что-нибудь да разузнаю. Не столько, сколько хотелось бы, но все равно.
— Это как понимать?
— Ну, смотри: я иду к ним, а они, допустим, меня не пускают. Даже не хотят разговаривать. То есть полный от ворот поворот. Могут даже, если сильно рассердятся, вышвырнуть меня вон с планеты. Спрашивается, почему они это сделают? Почему они откажутся со мной говорить? Почему им понадобится вышвыривать меня вон? Что вообще происходит? Что происходит в этом громадном секретном учреждении, чего нельзя вытащить на свет божий? Что они пытаются скрыть?
— Понятно, — кивнул он. — Ты права, из этого можно сделать кой-какой материал.
— Уверяю тебя, к тому времени, когда они меня вышвырнут, у меня материала не то что на статью — на книгу хватит.
— А как тебе это в голову пришло?
— То тут, то там что-то слышала. Несколько лет подряд. Слухи, сплетни, болтовня всякая. Достоверной информации — почти ноль. Но, если собрать все воедино, было бы весьма интригующе.
— В общем, ты несколько лет пыталась найти разгадку?
— Точно. Я упорно трудилась. Не все время, конечно, но как только выпадала возможность. И чем больше я об этом думала, тем больше убеждалась, что тут можно многое найти, стоит только копнуть поглубже. Хотя не исключено, что я сама себя убедила. Вполне может оказаться, что тут ничего серьёзного и нет просто кучка тупых роботов вовсю трудится над каким-нибудь совершенно бессмысленным проектом.
На какое-то время они умолкли, целиком поглощённые едой.
— Как тебе твой номер? — поинтересовалась Джилл. — У меня — вполне приличный.
— У меня тоже, — кивнул Теннисон. — Не роскошный, но жить можно. А одно окно выходит на горы.
— Тут оказывается нет телефонов, — сообщила Джилл. — Я спросила, и оказалось, что на планете вообще нет телефонной связи. Электрическое освещение есть, и я удивилась, что телефонов нет. Похоже, никто не знает почему.
— Ну мало ли почему. Может, им тут не нужны телефоны, — высказал предположение Теннисон.
— Прошу прощения, сэр, — раздался мужской голос у него за спиной. — Извините, что помешал, но это очень важно…
Теннисон оглянулся.
Рядом со столиком стоял мужчина. Высокий, чуть старше средних лет. У него были резкие черты лица, чёрные гладкие волосы, слегка тронутые сединой, и узкие усики.
— Если я не ошибаюсь, сэр, — сказал незнакомец, — вы — доктор. По крайней мере, мне так сказали.
— Верно, — ответил Теннисон, недоумевая. — Меня зовут Джейсон Теннисон. Моя спутница — мисс Джилл Робертс.
— Моя фамилия Экайер, — представился мужчина, слегка поклонившись. Я из Ватикана. Наш врач погиб несколько дней назад. Несчастный случай на охоте.
— Ну, если я могу чем-нибудь помочь…
— Прошу извинить, мисс, — прижав руки к груди, проговорил Экайер, что я вынужден прервать ваш обед и увожу вашего спутника. Но одна женщина у нас очень больна. Доктор, если бы вы согласились осмотреть её…
— Мне нужно сходить за чемоданчиком, — сказал Теннисон. — Подождите, я только поднимусь к себе в номер.
— Доктор, я взял на себя смелость, — сказал мужчина из Ватикана, — и попросил управляющего распорядиться, чтобы ваш чемоданчик доставили сюда. Он ждёт вас в вестибюле.
Глава 8
Женщина была очень старая. Её изборождённое морщинами лицо напоминало сморщенное яблоко. Рот ввалился, на щеках играл нездоровый, лихорадочный румянец. Чёрные, похожие на пуговки, глаза глядели на Теннисона, не видя его. Она тяжело, с хрипом, дышала. Истощённое тело с трудом угадывалось под простыней. Сестра в сером халатике подала Теннисону историю болезни.
— Эта женщина очень много значит для нас, доктор, — шепнул Экайер.
— Давно она в таком состоянии?
— Пять суток, — ответила сестра. — Пять суток, после того как…
— Не надо было Андерсону ходить на охоту, — проговорил Экайер. — Он меня уверил, что с ней все будет в порядке, что ей нужен только покой…
— Андерсон — это тот, который погиб?
— Он и ещё двое. Они пытались отговорить его. Он тут новичок был, не представлял себе, чем это грозит. Я вам сказал, что это из-за глухомана, или не говорил?
— Нет, не говорили. Что за глухоман?
— Это страшный хищник. Свирепый, кровожадный. Увидев человека, сразу нападает. Остальные пошли, чтобы защитить нашего врача…
— Температура держится уже трое суток подряд, — отметил Теннисон. — И ни разу не падала?
— Ни разу, доктор. Совсем незначительные колебания.
— А одышка?
— Все хуже и хуже.
— Какие препараты она получала?
— В карте все указано, доктор.
— Да, вижу, — сказал Теннисон.
Он взял руку женщины, чтобы пощупать пульс. Рука была тонкая, вялая. Пульс — частый и неглубокий. Взяв из чемоданчика стетоскоп, он выслушал грудную клетку. В лёгких были слышны сильные хрипы.
— Питание? — спросил он у сестры. — Её кормили?
— Последние двое суток — только внутривенно. А до этого — немного молока и бульона.
Теннисон посмотрел на Экайера, стоявшего по другую сторону кровати.
— Ну? — нетерпеливо выговорил тот.
— Пневмония, скорее всего, — нахмурился Теннисон, — Судя по всему, вирусная. У вас есть лаборатория, чтобы сделать анализы?
— Лаборатория есть, — вздохнул Экайер, — лаборанта нет. Он был вместе с Андерсоном и Олдриттом.
— И все трое погибли?
— Да, все трое. А вы, доктор, не могли бы?
— У меня нет опыта, — покачал головой Теннисон. — Я могу только лечить. Как у вас с лекарствами?
— Лекарств у нас много, самых разных. Да и с персоналом до сих пор проблем не было. У нас было двое лаборантов. Но один уволился месяц назад. И мы никого не смогли найти на его место. Харизма, доктор, не то место, которое привлекает хороших специалистов.
— Самый точный диагноз, который я могу поставить при таких обстоятельствах, — сказал Теннисон, — вирусная пневмония.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48