— Хм, Поль, голубчик, уж не хотите ли вы сказать, что здесь и сейчас мы собственными глазами наблюдали сеанс восстания из мертвых? — спросил Горбовский.
— Похоже на это, — неохотно согласился Поль. — Во всяком случае, другого объяснения у меня нет. Хотя это тоже, конечно, не объяснение… Тут можно сколько угодно фантазировать… Пандора — она и есть Пандора, Леонид Андреевич. Я всякий раз удивляюсь, кому пришла в голову идея устроить здесь курортный и охотничий рай.
— Русалки, “щенки”, — сказал сам себе Горбовский, — а что говорят биологи? Каково мнение КОМКОНа? Вы ведь, Поль, насколько мне известно, дружны с Геннадием Комовым. Каково мнение вице-председателя Комиссии по Контактам о фактах наблюдения регенерации биоценозов на планете Пандоре?
— Хорошо сформулировано, — восхитился Поль. — Именно факты, именно наблюдения и именно регенерации. А вообще, вице-председатель КОМКОНа и любимый ученик председателя КОМКОНа выразился в том смысле, что “Полли, уволь, только Пандоры нам еще не хватало”.
— Безобразие, — согласился Леонид Андреевич, — бюрократизм и пренебрежение мнением товарища. Надо натравить на него доктора Мбогу, чтобы он потрепал своего любимчика.
К исходу двух часов с начала Выпадения это место почти ничем не отличалось от любого на этой планете — влажная, пористая, розоватая поверхность, с высоты двух километров похожая на пятнистую пену, на огромную, на весь мир, рыхлую губку, на бесформенную маску, скрывающую лицо, которое никто еще никогда не видел. Красный туман, затопивший окружающий лес, стал оседать, бледнеть, в нем проявились какие-то плотные, волокнистые нити, остающиеся на кронах деревьев, как тонкие резаные раны или царапины на человеческой коже. Леонид Андреевич почувствовал тошноту и закрыл глаза. Лес ему определенно не нравился.
— Скажите, Андрей, а что вы там напевали про карниз, про небо?
— Это у нас что-то вроде гимна, Леонид Андреевич, — объяснил Шестопал и хрипло пропел:
Небо пришито к нам сталью антенн,
Ему никуда уже не убежать,
Ветер загнан в метро, автомат — импотент,
Мы не за контроль, но так обидно терять.
Мы любим пластмассу, уран и бетон,
Едим фармацевтов, а пьем керосин,
Вместо сирени — одеколон,
Из любой ерунды выжмем чистый бензин!
Ни шагу назад, только вперед!
Это с собою нас ночь зовет.
Куда полетим — вверх или вниз,
Это ответит нам наш карниз.
— Это хорошо, — согласился Горбовский, — “из любой ерунды выжмем чистый бензин!”. Это про нас…
— Леонид Андреевич, вас вызывает База, — объявил Поль.
— Меня? — удивился Горбовский. — И кому это не терпится… Я слушаю.
Вертолет сделал последний круг над уже абсолютно не отличимой от окружающего леса местностью, набрал высоту, оставляя далеко внизу беспокойных орнитозавров, и взял курс на Базу.
Горбовский задумчиво кивал в такт неслышимым словам и беззвучно шевелил губами. Кажется, он удивлен, подумал Поль.
— Поль, — позвал Леонид Андреевич, — вы, случаем, не телепат?
— Не замечал за собой, — усмехнулся Поль, — а что случилось?
— Сам председатель Комиссии по Контактам доктор Тора Мбога почтил визитом Пандору. И, кажется, ему просто не терпится увидеться с вами.
2. Мбога
Поль сидел за своим столом и листал папку с документами. Горбовский, Мбога и Хосико расположились перед ним в просторных креслах. Леонид Андреевич привычно разлегся, задвинув длинные ноги чуть ли не под стол директора Базы. Мбога уселся по-турецки, как-то теряясь среди плюша, и только громадный карабин, любовно уложенный им на колени, придавал ему вполне грозный вид, и внешнее достоинство, и солидность. Хосико сидела прямо, сложив руки на коленях, и с интересом оглядывала кабинет. Кресла были украшены стилизованными изображениями ракопауков.
Кабинет Поля находился на самом верхнем ярусе Базы и был до последней возможности напичкан экранами и селекторами межзвездной, планетной и внутренней связи, фильмотеками, удаленными терминалами БВИ, а к прозрачным стенам достаточно неряшливо, скотчем, были прилеплены планетографические карты и еще не просохшие пленки спутниковой съемки. На пленках был лес — вид с высоты двухсот километров, за стенами тоже был лес — вид с высоты двух километров. В огромном помещении звучали приличествующие месту (резиденция директора Базы и начальника Службы индивидуальной безопасности) и моменту (внеплановая инспекция члена Мирового Совета, председателя Комиссии по Контактам, члена Комитета по охране животного мира иных планет и прочая и прочая и прочая доктора Тора Мбоги) обрывки докладов егерей — по селекторной связи, — механические голоса спутниковых метеороботов, трели запросов в информотеку и усталое дыхание терминалов, выплевывающих карточки срочных запросов и сообщений.
Поль перелистнул очередную страницу и невидяще уставился на Мбогу. Маленький доктор неловко пошевелился, ожидая очередного вопроса, и, не дождавшись, наклонился к Горбовскому и вежливым шепотом поинтересовался:
— Леонид, почему мальчик на меня так смотрит?
Горбовский неохотно очнулся от дремы, взглянул на Поля и коротко ответил:
— Сожалеет.
— О чем? — удивился Мбога. — Я еще ничего не сделал…
— Сожалеет, что писал в детстве сочинение не о тебе, а обо мне. Твое ружье поразило его воображение наповал. Если бы он тогда знал о твоем карабине, то ты был бы доволен.
— Правда? — улыбнулся Мбога. — Позволь тогда узнать, что он сочинил о тебе.
— Я был велик, — устало сказал Леонид Андреевич. — У меня горели глаза… даже когда я спал… я вел корабль сквозь магнитные бури и бешеные атмосферы, а руки мои были как сталь.
— Вы и сейчас такой, — вежливо заметила Хосико. — Ваши глаза пылают, даже когда вы дремлете, Леонид Андреевич.
— Вот-вот, милая Хосико-сан, — расцвел Горбовский. — А представляете, как бы написали о нашем общем друге? Он был велик. Карабин его был велик. Его глаза сияли, и даже в ночных джунглях он не нуждался в фонарике…
Разговор тек, как лиловый туман у подножия Скал, такой же странный, несмотря на свою видимую непринужденность и обмен колкостями, оставляющий неприятное ощущение недоговоренности и желания спросить самого себя — а почему мы говорим именно об этом. Мбога привез с собой папочку, над которой сейчас медитировал Поль, и которую Хосико почему-то упорно обзывала заккурапией. Горбовскому же Мбога пока ничего не сообщил о цели визита, и Леонид Андреевич догадывался, что сейчас не место и не время. Однако у него появилось стойкое подозрение, что время изматывающего душу и нервы беспокойства прошло. Наступала пора действовать и, что самое неприятное, совершать необратимые поступки. Ох уж этот знаменитый девиз — да вайте не будем делать необратимых поступков! Как звучит! Эссенция гуманизма… Что же у меня за работа такая — быть добрым? Не умным. Не смелым. Добрым. Интересно, спросил себя Леонид Андреевич, вновь закрывая глаза, смогу ли я стать когда-нибудь злым? Хоть на мгновение? И что же нужно этакое со мной сотворить?
Мбога достал из кармашка маленькую трубочку, набил ее табаком из кисета, огляделся, шевеля пальцами, в поисках зажигалки. Хосико выудила, словно из воздуха, стальной цилиндрик и чиркнула колесиком.
— Благодарю вас, Хосико-сан, — наклонил голову Мбога.
Поль аккуратно перелистывал документы и прочитывал их для верности по два раза.
Мбога отложил карабин, переступил через ноги Горбовского и подошел к прозрачной стене, за которой открывался вид на Базу — на блестящие ангары дирижаблей, вертолетов, вездеходов, сверкающие, как варварские драгоценности, пристанища для туристов, посыпанную белым песком площадку для звездолетов, на которой сейчас согревались два “призрака”, недовольно поводя индевеющими боками — на одном прибыли Мбога и Хосико, другой был набит оборудованием. Многочисленные дорожки соединяли типовые домики местного персонала, в песочницах возились маленькие дети.
Пандора. Доктор Мбога вспомнил, как они первыми высаживались на этой планете, где-то в середине континента, не знающие и не подозревающие, что их здесь ждет, но зато уверенные в своих скафандрах высшей защиты, в своих дезинтеграторах. Они тащили на себе громадные коробки для образцов — теоретически всепроходный вездеход затонул в первом же практическом болоте. Хорошее имя дали тогда этой неприветливой планете. Воистину — ларец с сюрпризами, злыми и не очень. Ведь если бы не Пандора, то не открыл бы он никакой “бактерии жизни”, возился бы Карпенко со своей биоблокадой до скончания века, а изящная, разработанная во всех подробностях теория Натальи и Хосико так бы и осталась теорией. И приходилось бы ломиться сквозь лес в скафандрах высшей защиты не только здесь, но и на Ружене, и на Леониде, и на Магоре, и в миллионе других мест, о которых знают только недотепы из ГСП. А теперь тут в песочке возятся детишки. Идиллия. Пастораль. Только вот на этой пасторальной картинке появилось темное пятно, которое необходимо… понять, пожалуй, лучшего термина и не подберешь. А Леонид в который раз поражал его своим фантастическим чутьем.
Поль дошел до конца вместилища документов, произнес в пространство: “Робинзона ко мне. Срочно” — и принялся перечитывать подшивку заново. Поль все-таки был очень молодым директором Базы. А Пандора являлась не совсем тем местом, где можно было проникнуться духом современной бюрократии. Документооборот Периферии ничтожен. Все здесь строилось в основном на личных связях, на знакомствах, на доверии. Здесь не любили инструкций и терпеть не могли писать отчеты, которые КОМКОН по каким-то смутным соображениям предпочитал иметь непременно в письменном виде, и ни в коем случае не в виде кристаллокопий. Поэтому сухой стиль официальной документации требовал от него полной сосредоточенности. А еще при всем обилии этой канцелярской казуистики Поль никак не мог найти ответа — а что все-таки здесь делает доктор Мбога?
А что здесь делает Горбовский? Имелись, правда, неподтвержденные слухи о том, что у него безнадежный роман с Ритой Сергеевной Турнен. Ничем другим Поль не мог объяснить себе пребывание знаменитого звездолетчика на вверенной ему, Полю, территории. Особенно если учесть отношение Леонида Андреевича к охоте и к лесу.
А что здесь может делать доктор Хосико Фуками?
Поль в отчаянии потряс головой и вернулся к чтению.
Наиболее понятным и коротким был самый первый документ.

РАСПОРЯЖЕНИЕ
Комиссия по контактам, сектор Пандора.
Начальник сектора Слон — директору Базы, начальнику
Службы индивидуальной безопасности Полю Гнедых
Тема: проведение внеплановой инспекции сектора Пандора.
Дата: 24 июня 35 года, 6.43 ЕМТ.
В соответствии с решением Комиссии от 23/06/35 протокол номер 0837/6 о проведении внеплановой инспекции сектора Пандора прошу Вас обеспечить прием представителей в составе:
1. Т.Мбога, председатель Комиссии по контактам,
2. X.Фуками, внештатный консультант Комиссии по контактам по вопросам биоблокады.
Все без исключения решения инспекторов имеют приоритет “НОЛЬ”.
Внизу корявым со сна почерком Слон приписал: “Не горюй, Полли!”
Так. Контакт и биоблокада. Биоблокада и контакт. Попробуем проанализировать это с точки зрения процедуры отдачи подобных внезапных распоряжений, ради которой Слона подняли ни свет ни заря, хотя тот же Мбога наверняка в курсе — когда обычно ложится начальник сектора Пандора Ангус Слон. Вот он, Полли, в курсе. Тем не менее, Слона подняли, растолкали, схватили за хобот и заставили, нет — вежливо попросили написать соответствующее распоряжение, хотя он, Полли, всегда с радостью принимал и будет принимать разнообразные инспекции не только КОМКОНа, но и Деликатесного отделения Службы доставки, контролирующего всхожесть и пухлость небезызвестных алапайчиков на вверенной ему, Полли, территории. И кстати, зачем его, Полли, руководству в лице глубокоуважаемого доктора Тора Мбоги понадобился Слон? Если бы Мбога не предъявил никаких сопроводительных документов, то он, Полли, все равно взял бы под козырек, сказал бы “Есть!” и строевым шагом отправился бы выполнять отданные ему приказы. А может быть, он просто не понимает всей этой тонкой канцелярской машинерии? А может быть, ему, наоборот, оказали великую честь, что царь и бог Периферии прибыл на вверенную ему, Полли, территорию как самый обычный смертный — обложившись документами и справками?
Нет, ничего не понимаю, честно признался себе Поль в очередной раз.
После распоряжения шел опросник (“Макет опросника, рекомендуемого к использованию при расследовании нарушений Закона об обязательной биоблокаде” — так он именовался полностью). Имя, фамилия, дата рождения, пол. Это понятно, это важно. Особенности пренатального периода (заполняется личным врачом). Это непонятно, но врач заполнит. Наверное. Карта фукамизации (“Крайне важно!” — стоял гриф рядом с вопросом).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22