пиво или коктейль. Это как-то казалось неподходящим для данного собрания.
— Такого замечания я мог бы ожидать от Брэдфорда, — сказал Фалькенберг.
Хамнер кивнул. Брэдфорд всегда что-то подозревал. Иногда Джордж задумывался, а совершенно ли нормален Первый вицепрезидент, но это было глупо. И все же, когда давление возрастало Эрни Брэдфорд умел действовать людям на нервы своими подозрениями и он скорей бы предпочел, чтобы ничего не делалось, чем бросить контроль над чем бы то ни было.
— Как я, по-вашему организую этот переворот? — осведомился Фалькенберг. — У меня есть кучка верных мне солдат. Остальные — наемники или ваши местные. Вы много заплатили за то, чтобы привезти сюда меня и мой штаб. Вы хотите, чтобы мы сражались с невозможным неравенством в силах и несуществующим снаряжением. Если вы также настаиваете на своей собственной организации вооруженных сил, то я не могу принять на себя ответственность.
— Я этого не говорил.
Фалькенберг пожал плечами.
— Если Президент Будро так прикажет, а он прикажет по вашей рекомендации, я передам командование любому, кого он выберет.
"А он назовет Брэдфорда, — подумал Хамнер. — Я уж скорей доверюсь Фалькенбергу. Что там ни сделает Фалькенберг, это будет сделано по крайней мере профессионально. С Эрни же нет никакой уверенности в том, что он не выкинет чего-нибудь и, что он сможет достичь чего-нибудь, если не выкинет.
— Что вы хотите получить, полковник Фалькенберг?
Вопрос, казалось, удивил полковника.
— Деньги, конечно. Немного славы, наверное, хотя ныне этим словом не очень-то пользуются. Ответственный пост, соразмерный моим способностям. Я всегда был солдатом, ничего иного я не знаю.
— Я почему вы не остались в КД?
— Это есть в послужном списке, — холодно ответил Фалькенберг. — Наверняка вы знаете.
— Но я не знаю, — Хамнер был спокоен, но выпитого виски было достаточно, чтобы сделать его смелей, чем он намеревался, даже в этом лагере, окруженном солдатами Фалькенберга. — Я совсем не знаю то, что мне рассказывали не имеет никакого смысла. У вас не было причин жаловаться на продвижение, а у Адмирала Лермонтова — обвинять вас. Все выглядит так, словно вы сами себя уволили.
Фалькенберг кивнул.
— Вы почти правы. Проницательно с вашей стороны. — Губы солдата были туго сжаты, а серые глаза впились в Хамнера. — Полагаю, вы заслужили право на ответ, Гранд Сенатор Бронсон поклялся уничтожить меня по причинам, которые вам незачем знать. Если бы меня не уволили по тривиальному обвинению в техническом подчинении, я столкнулся бы с серией сфабрикованных обвинений. Таким путем я, по-крайней мере, ушел с чистым послужным списком. С чистым послужным списком и и большей горечью и злостью.
— И это все?
— Это все.
Это было праводоподобным. Так же, как и все другое, сказанное Фалькенбергом. И все же Хамнер был уверен, что Фалькенберг лжет. Нет, не прямо лжет, но и не говорит всего тоже. Хамнер чувствовал, что если бы он знал правильные вопросы, то он получил бы и правильные ответы, но вопросов не было.
«И, — подумал Хамнер, — я должен либо довериться этому человеку, либо избавиться от него, а раздражать его, сохраняя его на службе — самая глупейшая политика».
Вернулись волынщики и тамада посмотрел на Фалькенберга.
— Еще что-нибудь? — спросил Фалькенберг.
— Нет.
— Благодарю вас, — полковник кивнул младшему офицеру. Тамада взмахом руки дал добро главному волынщику. Тот поднял свой жезл и затрещали барабаны. Заиграли волынщики сперва стоя на месте, а затем маршируя вокруг стола. Офицеры заорали и помещение наполнилось массовыми криками. Собрание пошло гулять снова.
Джордж поискал глазами кого-нибудь из рекомендованных им и обнаружил, что все офицеры-прогрессисты в комнате были его собственные. Не было ни одного из брэдфордского крыла партии. Имело ли это значение?
Он поднялся и встретился взглядом с лейтенантом-прогрессистом.
— Пускай Фаркхар проводит меня, полковник, — испросил Хамнер.
— Как пожелаете.
Шум преследовал его, пока он выходил из здания и шел по лагерной улице. С плаца и лагеря за ним доносились новые звуки. Костры ярко горели в ночи.
— Ладно, Джейми, что здесь происходит? — требовательно спросил Хамнер.
— Происходит, сэр? Насколько я знаю, ничего. Если вы имеете в виду собрание, то мы праздновали окончание солдатами тренировки. Завтра они начнут отрабатывать усложненную программу.
— Может я имел в виду и собрание, — произнес Хамнер. — Ты, кажется, весьма дружен с другими офицерами?
— Да, сэр. — Хамнер заметил энтузиазм в голосе Джейми Фаркхара. Мальчик был достаточно молод, чтобы заразиться представлении об избранности военных. И Джордж испытывал к нему жалость. — Они хорошие люди.
— Да, и я полагаю, что так. А где другие? Люди мистера Брэдфорда?
— У них возникли левые проблемы, задержавшие их допоздна вне лагеря, — ответил Фаркхар. — Мистер Брэдфорд приехал к обеду и попросил, чтобы их отправили куда-то на митинг. Он проводит с ними много времени.
— Не сомневаюсь, — сказал Хамнер. — Слушай, ты был среди Десантников, Джейми. Откуда эти солдаты, каких частей КД?
— Я по-настоящему не знаю, сэр. Полковник Фалькенберг запретил нам их расспрашивать. Он говорит, что солдаты начинают здесь с чистым послужным списком.
Хамнер заметил, что тон использованный Фаркхаром, когда тот упомянул Фалькенберга больше, чем уважение. Благоговейный ужас, наверное.
— Кто-нибудь из них служил раньше с полковником?
— Я думаю, что да, сэр. Они его не любят, клянут полковника совершенно открыто. Но они боятся этого его здоровенного главстаршину. Кальвин предлагал помахаться с любыми двумя солдатами в лагере и и правила выбирают они сами. Некоторые из новичков попробовали это, но из Десантников никто не стал. Ни один.
— И ты говоришь, что полковник не популярен среди солдат?
Фаркхар на минутку задумался.
— Я бы не сказал, что он п о п у л я р е н, нет сэр.
«И все же, — подумал Хамнер, — Борис говорил, что он был популярен среди солдат». Виски гудело в голове у Джорджа. — А кто популярен?
— Майор Сэвидж, сэр. Солдаты его любят. И капитан Фаст. Его Десантники особенно уважают. Он командует строевой подготовкой.
— Ладно. Слушай, может ли эта часть драться? Есть у нас шанс, после того, как КД уйдет?
Они стояли и наблюдали лагерную жизнь в свете костров. Солдаты крепко пили, орали, пели песни и гонялись друг за другом по лагерю. Перед одной из палаток шел кулачный бой и ни один офицер не двинулся, чтобы прекратить его.
— Вы такое позволяете? — потребовал ответа Хамнер.
— Мы стараемся не вмешиваться слишком много, — ответил Фаркхар. — Полковник говорит, что половина офицерского образования — это усвоение того, чего не надо видеть. В любом случае, сержанты прервали драку, видите?
— Но вы позволяете солдатам пить.
— Сэр, нет таких правил против выпивки. Только против непригодности для выполнения своего долга. А эти солдаты крепкие. Они выполняют приказы и они могут драться. Я думаю, мы будем действовать действительно хорошо.
Гордость. Они вложили кое-какую гордость в Джейми Фаркхара и может быть в некоторых из этих тюремных птах.
— Ладно, Джейми. Возвращайся на свое собрание. Я найду своего шофера.
Отъезжая, Джордж Хамнер чувствовал больше уверенности в будущем Хэдли, но он был по-прежнему убежден, что здесь что-то не так, но не имел ни малейшего понятия, что же именно.
Глава ДЕВЯТАЯ
Стадион был построен с расчетной вместимостью в сто тысяч человек. Сейчас там было набито как минимум столько, и такое же число людей кишело на прилегающих к нему рыночных площадях и улицах. Весь гарнизон Кодоминиума был в карауле для поддержания порядка, но в этом не было нужды.
Празднование было бурным, но никаких неприятностей сегодня не будет. Партия Свободы была не меньше Десантников озабочена тем, чтобы избежать инцидентов в этот день, величайший для Хэдли со времен открытия.
Кодоминиум передавал власть местному управлению и убирался восвояси. Ничто не должно было испортить это.
Хамнер и Фалькенберг следили с верхнего яруса стадиона. Ряд за рядом пластсистальные скамьи спускались каскадами, словно гигантская лестница, с их галерки до центрального поля внизу. Все места были заняты, так что стадион пестрел разными цветами.
Прямо напротив них стояли в президентской ложе президент Будро и Губернатор Флаэрти. Вокруг высоких чинов стояли по стойке «смирно» президентские гвардейцы в синих мундирах и Десантники Кодоминиума в ало-золотых.
Президентскую ложу разделяли вице-президент Брэдфорд, лидеры оппозиционной партии Свободы, деятели Прогрессивной, чиновники уходящего в отставку правительства Кодоминиума и все другие, кто смог выклянчить приглашение.
Джордж знал, что некоторые из них гадали, куда он делся.
Брэдфорд точно заметит отсутствие Хамнера. Он может даже, подумал Хамнер, подумать, что второй вице-президент поднимает оппозицию или бунт. В последнее время Брэдфорд обвинял Хамнера во всевозможной нелояльности к Прогрессивной партии, и недолго потребуется ждать, прежде чем он потребует, чтобы Будро дал ему отставку. К дьяволу этого коротышку!
Джордж терпеть не мог толп, и мысль о необходимости стоять там и слушать все эти речи, быть вежливым с партийными функционерами, которых он ненавидел, была уже сама по себе нестерпимой. Когда но предложил посмотреть с другого наблюдательного пункта, Фалькенберг быстро согласился. Солдат, кажется, тоже не слишком уважал формальные церемонии. «Гражданские церемонии, — поправил себя Хамнер. — Военные парады Фалькенберг, вроде бы, любил».
Ритуал был почти окончен. Оркестры Десантников КД промаршировали через поле, речи были произнесены, подарки доставлены и приняты. Сто тысяч человек прокричали «Ура!», и это был звук, внушающих ужас. Голая сила была пугающей. Хамнер взглянул на часы. Когда он это сделал, оркестр Десантников загрохотал в барабаны. Массовый барабанный бой прекращался смолканием одного барабана за другим, пока не остался один-единственный, который все продолжал и продолжал выбивать раскатистую дробь, пока, наконец, не замолк. Весь стадион ждал.
Раздалась одна труба, не больше. Ясный звук, заунывный, но победный, последняя честь знамени Кодоминиума над дворцом. Ноты повисли в воздухе Хэдли, словно нечто осязаемое, и ало-голубое знамя медленно, ровно спустилось с флагштока, и поднялось пылающее золотисто-зеленое знамя Хэдли.
По всему городу люди в мундирах отдавали честь этим флагам. Одному поднимавшемуся, другому сползающему. Голубые мундиры Хэдли отдавали честь с улыбками, красно-мундирные Десантники с безразличием. В этом году знамя Кодоминиума поднималось и падало на протяжении двухсот световых лет и на семидесяти планетах, какая разница от одной мелкой планеты?
Хамнер бросил взгляд на Джона Фалькенберга. Полковник не смотрел на поднимающееся знамя Хэдли. Его застывшая честь была отдана флагу КД, и когда замерла последняя нота финального трубного салюта, Хамнеру показалось, что он заметил, как Фалькенберг вытер глаза.
Жест этот был столь поразительным, что Джордж поглядел снова, но видеть было больше нечего, и он решил, что ошибся.
— Вот так, значит, — отрывисто сказал Фалькенберг. Голос у него был напряженным. — Я полагаю, нам следует присоединиться к остальным. Нельзя заставлять Его Шефство ждать.
Хамнер кивнул. Президентская ложа была прямо связана с дворцом, и все чины прибудут на прием быстро, в то время, как им предстоит пересечь переполненный стадион. Люди уже устремлялись вниз, чтобы присоединиться к торжествующим толпам на траве в центре чаши.
— Давайте отправимся этой дорогой, — предложил Хамнер. Он провел Фалькенберга на самый верх стадиона в маленькую нишу, где он воспользовался ключом, чтобы открыть не очень-то заметную дверь. — Система туннелей доставит нас прямо во дворец через стадион и под ним, — объяснил он Фалькенбергу. — Не то, чтобы секрет, но мы не хотим, чтобы люди об этом знали, иначе они потребуют, чтобы мы открыли туннели для публики. Система создана в основном для ремонтных бригад.
Он запер за ними дверь и выразительно махнул рукой в сторону широкого внутреннего коридора.
— Это здание было в самом деле весьма хорошо спроектировано.
Тон неохотного восхищения не был для него естественным. Коль вещь была хорошо сделана, то она хороша и все тут… но в последнее время он обнаружил, что говорит так о проектах Кодоминиума. Он негодовал на администрацию КД и тех людей, что бросали работу по управлению после создания многочисленных проблем, которые никто не мог разрешить.
Они спустились вниз по лестнице, прошли через какие-то переходы, а затем еще через один набор запертых дверей. Сквозь них они вышли во внутренний двор дворца. Празднование было уже в разгаре, и ночь, вероятно, будет долгая.
Хамнер гадал про себя, что же их теперь ждет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Такого замечания я мог бы ожидать от Брэдфорда, — сказал Фалькенберг.
Хамнер кивнул. Брэдфорд всегда что-то подозревал. Иногда Джордж задумывался, а совершенно ли нормален Первый вицепрезидент, но это было глупо. И все же, когда давление возрастало Эрни Брэдфорд умел действовать людям на нервы своими подозрениями и он скорей бы предпочел, чтобы ничего не делалось, чем бросить контроль над чем бы то ни было.
— Как я, по-вашему организую этот переворот? — осведомился Фалькенберг. — У меня есть кучка верных мне солдат. Остальные — наемники или ваши местные. Вы много заплатили за то, чтобы привезти сюда меня и мой штаб. Вы хотите, чтобы мы сражались с невозможным неравенством в силах и несуществующим снаряжением. Если вы также настаиваете на своей собственной организации вооруженных сил, то я не могу принять на себя ответственность.
— Я этого не говорил.
Фалькенберг пожал плечами.
— Если Президент Будро так прикажет, а он прикажет по вашей рекомендации, я передам командование любому, кого он выберет.
"А он назовет Брэдфорда, — подумал Хамнер. — Я уж скорей доверюсь Фалькенбергу. Что там ни сделает Фалькенберг, это будет сделано по крайней мере профессионально. С Эрни же нет никакой уверенности в том, что он не выкинет чего-нибудь и, что он сможет достичь чего-нибудь, если не выкинет.
— Что вы хотите получить, полковник Фалькенберг?
Вопрос, казалось, удивил полковника.
— Деньги, конечно. Немного славы, наверное, хотя ныне этим словом не очень-то пользуются. Ответственный пост, соразмерный моим способностям. Я всегда был солдатом, ничего иного я не знаю.
— Я почему вы не остались в КД?
— Это есть в послужном списке, — холодно ответил Фалькенберг. — Наверняка вы знаете.
— Но я не знаю, — Хамнер был спокоен, но выпитого виски было достаточно, чтобы сделать его смелей, чем он намеревался, даже в этом лагере, окруженном солдатами Фалькенберга. — Я совсем не знаю то, что мне рассказывали не имеет никакого смысла. У вас не было причин жаловаться на продвижение, а у Адмирала Лермонтова — обвинять вас. Все выглядит так, словно вы сами себя уволили.
Фалькенберг кивнул.
— Вы почти правы. Проницательно с вашей стороны. — Губы солдата были туго сжаты, а серые глаза впились в Хамнера. — Полагаю, вы заслужили право на ответ, Гранд Сенатор Бронсон поклялся уничтожить меня по причинам, которые вам незачем знать. Если бы меня не уволили по тривиальному обвинению в техническом подчинении, я столкнулся бы с серией сфабрикованных обвинений. Таким путем я, по-крайней мере, ушел с чистым послужным списком. С чистым послужным списком и и большей горечью и злостью.
— И это все?
— Это все.
Это было праводоподобным. Так же, как и все другое, сказанное Фалькенбергом. И все же Хамнер был уверен, что Фалькенберг лжет. Нет, не прямо лжет, но и не говорит всего тоже. Хамнер чувствовал, что если бы он знал правильные вопросы, то он получил бы и правильные ответы, но вопросов не было.
«И, — подумал Хамнер, — я должен либо довериться этому человеку, либо избавиться от него, а раздражать его, сохраняя его на службе — самая глупейшая политика».
Вернулись волынщики и тамада посмотрел на Фалькенберга.
— Еще что-нибудь? — спросил Фалькенберг.
— Нет.
— Благодарю вас, — полковник кивнул младшему офицеру. Тамада взмахом руки дал добро главному волынщику. Тот поднял свой жезл и затрещали барабаны. Заиграли волынщики сперва стоя на месте, а затем маршируя вокруг стола. Офицеры заорали и помещение наполнилось массовыми криками. Собрание пошло гулять снова.
Джордж поискал глазами кого-нибудь из рекомендованных им и обнаружил, что все офицеры-прогрессисты в комнате были его собственные. Не было ни одного из брэдфордского крыла партии. Имело ли это значение?
Он поднялся и встретился взглядом с лейтенантом-прогрессистом.
— Пускай Фаркхар проводит меня, полковник, — испросил Хамнер.
— Как пожелаете.
Шум преследовал его, пока он выходил из здания и шел по лагерной улице. С плаца и лагеря за ним доносились новые звуки. Костры ярко горели в ночи.
— Ладно, Джейми, что здесь происходит? — требовательно спросил Хамнер.
— Происходит, сэр? Насколько я знаю, ничего. Если вы имеете в виду собрание, то мы праздновали окончание солдатами тренировки. Завтра они начнут отрабатывать усложненную программу.
— Может я имел в виду и собрание, — произнес Хамнер. — Ты, кажется, весьма дружен с другими офицерами?
— Да, сэр. — Хамнер заметил энтузиазм в голосе Джейми Фаркхара. Мальчик был достаточно молод, чтобы заразиться представлении об избранности военных. И Джордж испытывал к нему жалость. — Они хорошие люди.
— Да, и я полагаю, что так. А где другие? Люди мистера Брэдфорда?
— У них возникли левые проблемы, задержавшие их допоздна вне лагеря, — ответил Фаркхар. — Мистер Брэдфорд приехал к обеду и попросил, чтобы их отправили куда-то на митинг. Он проводит с ними много времени.
— Не сомневаюсь, — сказал Хамнер. — Слушай, ты был среди Десантников, Джейми. Откуда эти солдаты, каких частей КД?
— Я по-настоящему не знаю, сэр. Полковник Фалькенберг запретил нам их расспрашивать. Он говорит, что солдаты начинают здесь с чистым послужным списком.
Хамнер заметил, что тон использованный Фаркхаром, когда тот упомянул Фалькенберга больше, чем уважение. Благоговейный ужас, наверное.
— Кто-нибудь из них служил раньше с полковником?
— Я думаю, что да, сэр. Они его не любят, клянут полковника совершенно открыто. Но они боятся этого его здоровенного главстаршину. Кальвин предлагал помахаться с любыми двумя солдатами в лагере и и правила выбирают они сами. Некоторые из новичков попробовали это, но из Десантников никто не стал. Ни один.
— И ты говоришь, что полковник не популярен среди солдат?
Фаркхар на минутку задумался.
— Я бы не сказал, что он п о п у л я р е н, нет сэр.
«И все же, — подумал Хамнер, — Борис говорил, что он был популярен среди солдат». Виски гудело в голове у Джорджа. — А кто популярен?
— Майор Сэвидж, сэр. Солдаты его любят. И капитан Фаст. Его Десантники особенно уважают. Он командует строевой подготовкой.
— Ладно. Слушай, может ли эта часть драться? Есть у нас шанс, после того, как КД уйдет?
Они стояли и наблюдали лагерную жизнь в свете костров. Солдаты крепко пили, орали, пели песни и гонялись друг за другом по лагерю. Перед одной из палаток шел кулачный бой и ни один офицер не двинулся, чтобы прекратить его.
— Вы такое позволяете? — потребовал ответа Хамнер.
— Мы стараемся не вмешиваться слишком много, — ответил Фаркхар. — Полковник говорит, что половина офицерского образования — это усвоение того, чего не надо видеть. В любом случае, сержанты прервали драку, видите?
— Но вы позволяете солдатам пить.
— Сэр, нет таких правил против выпивки. Только против непригодности для выполнения своего долга. А эти солдаты крепкие. Они выполняют приказы и они могут драться. Я думаю, мы будем действовать действительно хорошо.
Гордость. Они вложили кое-какую гордость в Джейми Фаркхара и может быть в некоторых из этих тюремных птах.
— Ладно, Джейми. Возвращайся на свое собрание. Я найду своего шофера.
Отъезжая, Джордж Хамнер чувствовал больше уверенности в будущем Хэдли, но он был по-прежнему убежден, что здесь что-то не так, но не имел ни малейшего понятия, что же именно.
Глава ДЕВЯТАЯ
Стадион был построен с расчетной вместимостью в сто тысяч человек. Сейчас там было набито как минимум столько, и такое же число людей кишело на прилегающих к нему рыночных площадях и улицах. Весь гарнизон Кодоминиума был в карауле для поддержания порядка, но в этом не было нужды.
Празднование было бурным, но никаких неприятностей сегодня не будет. Партия Свободы была не меньше Десантников озабочена тем, чтобы избежать инцидентов в этот день, величайший для Хэдли со времен открытия.
Кодоминиум передавал власть местному управлению и убирался восвояси. Ничто не должно было испортить это.
Хамнер и Фалькенберг следили с верхнего яруса стадиона. Ряд за рядом пластсистальные скамьи спускались каскадами, словно гигантская лестница, с их галерки до центрального поля внизу. Все места были заняты, так что стадион пестрел разными цветами.
Прямо напротив них стояли в президентской ложе президент Будро и Губернатор Флаэрти. Вокруг высоких чинов стояли по стойке «смирно» президентские гвардейцы в синих мундирах и Десантники Кодоминиума в ало-золотых.
Президентскую ложу разделяли вице-президент Брэдфорд, лидеры оппозиционной партии Свободы, деятели Прогрессивной, чиновники уходящего в отставку правительства Кодоминиума и все другие, кто смог выклянчить приглашение.
Джордж знал, что некоторые из них гадали, куда он делся.
Брэдфорд точно заметит отсутствие Хамнера. Он может даже, подумал Хамнер, подумать, что второй вице-президент поднимает оппозицию или бунт. В последнее время Брэдфорд обвинял Хамнера во всевозможной нелояльности к Прогрессивной партии, и недолго потребуется ждать, прежде чем он потребует, чтобы Будро дал ему отставку. К дьяволу этого коротышку!
Джордж терпеть не мог толп, и мысль о необходимости стоять там и слушать все эти речи, быть вежливым с партийными функционерами, которых он ненавидел, была уже сама по себе нестерпимой. Когда но предложил посмотреть с другого наблюдательного пункта, Фалькенберг быстро согласился. Солдат, кажется, тоже не слишком уважал формальные церемонии. «Гражданские церемонии, — поправил себя Хамнер. — Военные парады Фалькенберг, вроде бы, любил».
Ритуал был почти окончен. Оркестры Десантников КД промаршировали через поле, речи были произнесены, подарки доставлены и приняты. Сто тысяч человек прокричали «Ура!», и это был звук, внушающих ужас. Голая сила была пугающей. Хамнер взглянул на часы. Когда он это сделал, оркестр Десантников загрохотал в барабаны. Массовый барабанный бой прекращался смолканием одного барабана за другим, пока не остался один-единственный, который все продолжал и продолжал выбивать раскатистую дробь, пока, наконец, не замолк. Весь стадион ждал.
Раздалась одна труба, не больше. Ясный звук, заунывный, но победный, последняя честь знамени Кодоминиума над дворцом. Ноты повисли в воздухе Хэдли, словно нечто осязаемое, и ало-голубое знамя медленно, ровно спустилось с флагштока, и поднялось пылающее золотисто-зеленое знамя Хэдли.
По всему городу люди в мундирах отдавали честь этим флагам. Одному поднимавшемуся, другому сползающему. Голубые мундиры Хэдли отдавали честь с улыбками, красно-мундирные Десантники с безразличием. В этом году знамя Кодоминиума поднималось и падало на протяжении двухсот световых лет и на семидесяти планетах, какая разница от одной мелкой планеты?
Хамнер бросил взгляд на Джона Фалькенберга. Полковник не смотрел на поднимающееся знамя Хэдли. Его застывшая честь была отдана флагу КД, и когда замерла последняя нота финального трубного салюта, Хамнеру показалось, что он заметил, как Фалькенберг вытер глаза.
Жест этот был столь поразительным, что Джордж поглядел снова, но видеть было больше нечего, и он решил, что ошибся.
— Вот так, значит, — отрывисто сказал Фалькенберг. Голос у него был напряженным. — Я полагаю, нам следует присоединиться к остальным. Нельзя заставлять Его Шефство ждать.
Хамнер кивнул. Президентская ложа была прямо связана с дворцом, и все чины прибудут на прием быстро, в то время, как им предстоит пересечь переполненный стадион. Люди уже устремлялись вниз, чтобы присоединиться к торжествующим толпам на траве в центре чаши.
— Давайте отправимся этой дорогой, — предложил Хамнер. Он провел Фалькенберга на самый верх стадиона в маленькую нишу, где он воспользовался ключом, чтобы открыть не очень-то заметную дверь. — Система туннелей доставит нас прямо во дворец через стадион и под ним, — объяснил он Фалькенбергу. — Не то, чтобы секрет, но мы не хотим, чтобы люди об этом знали, иначе они потребуют, чтобы мы открыли туннели для публики. Система создана в основном для ремонтных бригад.
Он запер за ними дверь и выразительно махнул рукой в сторону широкого внутреннего коридора.
— Это здание было в самом деле весьма хорошо спроектировано.
Тон неохотного восхищения не был для него естественным. Коль вещь была хорошо сделана, то она хороша и все тут… но в последнее время он обнаружил, что говорит так о проектах Кодоминиума. Он негодовал на администрацию КД и тех людей, что бросали работу по управлению после создания многочисленных проблем, которые никто не мог разрешить.
Они спустились вниз по лестнице, прошли через какие-то переходы, а затем еще через один набор запертых дверей. Сквозь них они вышли во внутренний двор дворца. Празднование было уже в разгаре, и ночь, вероятно, будет долгая.
Хамнер гадал про себя, что же их теперь ждет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35