Там можно вечно наслаждаться покоем среди прекрасных садов и фонтанов, слушая пение птиц и…
– Но там ничего нет, – оборвал его Дастан, заглянув в проем арки. – Только камни и какие-то колючки…
– В этой-то способности оставаться скрытым от всех глаз и заключается безопасность этого убежища, – нетерпеливо объяснил стигиец, – сады Иштар предстанут твоим глазам не прежде, чем ты переступишь через порог ворот. И, пока кто-нибудь не завладеет манускриптом и не узнает формулу, заставляющую мраморную руку схватить каменный ключ, никакая сила, ни человеческая, ни чародейская, не одолеет владыку этих мест, ибо врата будут заперты наглухо.
– Так открывай их, да поживее, – вскричал немедиец, позабыв о всякой восточной учтивости.
Маг злобно зыркнул на него темными глазами, но промолчал и вытащил из-за пазухи свиток. Развернул и, уткнувшись в пергамент носом, пробормотал несколько странно звучащих слов.
В тот же миг под аркой полыхнул яркий язык пламени, и красная огненная черта пробежала через основание входа.
– Врата открыты, – возгласил стигиец торжественно, – можно входить!
– Но первой войдет дама, – раздался решительный голос гиперборейки. – Надеюсь, все вы достаточно вежливы, чтобы соблюдать этикет?
Не дожидаясь ответа, она шагнула за огненную черту и исчезла. Все те же камни и сорная трава были видны за входом, а девушка словно растворилась в воздухе.
– Куда она делась? – с тревогой спросил Дастан. – Отвечай, колдун!
– Она уже в садах… – начал было стигиец, но тут из пустоты прозвучал мелодичный голос девушки.
– О, как здесь прекрасно, какое великолепие и свет, свет!
Дастан поспешил было ко входу, но чернокнижник решительно загородил ему дорогу.
– Помнишь ли ты свое обещание? – вскричал он, широко раскинув руки и выставив вперед седую бороду.
– Да, – несколько растерянно отвечал немедиец, – ты должен получить первого кузнечика, который скакнет за черту. Но я не понимаю…
– Предлагаю тебе сдержать слово и уступить мне девушку, ибо ее имя на гиперборейском языке и значит «кузнечик»!
Дастан захохотал, сочтя слова чародея за шутку, но когда тот с важностью повторил свое предложение, схватился за рукоять ятагана и, побледнев от гнева, воскликнул:
– Арр-Магарбан, перестань столь неосторожно насмехаться надо мной! Я поклялся именем Митры Пресветлого и знаю всю святость этой клятвы и наказание, которое налагает Податель Жизни на отступника. Но ты говорил о насекомом, а не о женщине!
– Правда? – подбоченился мат. – Ты можешь назвать хоть одного свидетеля, который подтвердит, что я упоминал насекомое? Нет, о шахсар, я сказал «кузнечик» и только «кузнечик», а это слово произносится на разных языках по-разному и может относиться к кому угодно. В данном случае оно звучит – Ганкуль!
– Оставим этот спор, старик, – Дастан едва сдерживал злость, клокотавшую в его груди, – возьми из моих, сокровищниц столько золота, сколько захочешь, но оставь в покое девушку!
Стигиец разразился сухим лающим смехом.
– Сокровища! Что мне в твоих ничтожных богатствах? Если бы я захотел, то мог бы собрать у своих йог все золото мира! Кроме того, у тебя за душой нет ни гроша: в подвалах эльмехемского дворца давно хозяйничают бунтовщики. Это бедствие послано тебе в наказание за то, что не хотел прислушиваться к моим предостережениям!
– Все твои предостережения вызваны одним желанием – завладеть моей женщиной!
– Да, и я это сделаю, даже если вынужден буду принудить тебя соблюдать клятву силой!
– Ты принудишь меня?! – возопил Дастан, дав наконец волю гневу. – Ты, ничтожный старик, которого я освободил из застенков! Такова твоя благодарность, проклятый фокусник! С каких это пор бродяга, земной червь смеет восставать против своего повелителя?!
– Ты – мой повелитель? – прервал его стигиец, заходясь еще более диким смехом. – А давно ли грязный наемник считает себя способным бороться с могуществом человека, ведающего тайны стигийской магии? Это ты – червь под моими ногами! Отныне я лишаю тебя своего покровительства. Дамбаллах-гард-осса-манту!
Не успел волшебник произнести эти слова, как на вершине башни, высившейся над скалой, что-то оглушительно треснуло и сверху посыпались осколки бронзовых досок. Магическое войско стигийца распалось в прах.
– Убей его, Махра! – выкрикнул Дастан срывающимся голосом.
Немой телохранитель сунул руку за пазуху, но, прежде чем он успел извлечь хассак, чернокнижник поднял посох, ослепительная искра сорвалась с его наконечника и ударила в грудь шемита, обратив несчастного в горстку пепла. Конан не стал больше медлить. Резким движением он вырвал из цепких пальцев стигийца свиток, быстро сунул себе за пояс, потом ухватил обомлевшего мага поперек туловища и поднял над головой. Старик повис в воздухе, болтая руками и ногами…
– Я жду тебя, Конан! – раздался из-под арки голос Ганкуль, низкий и повелительный, и не было в нем больше и следа прежней напевной мелодичности.
– Пожалуй, я уступлю место старшему, – рявкнул в ответ киммериец и швырнул тело колдуна в ворота.
Ужасный вой, полный тоски и злобы, вырвался из-за врат, раздался грохот, словно рушились стены сотен крепостей, черный монолит треснул и стал рассыпаться. По земле побежали разломы, из которых ударило пламя…
… Конан и Дастан успели вскарабкаться по склону горы и теперь сидели на камнях, наблюдая, как меркнет подземный огонь в трещинах и оседает пыль, поднятая рухнувшими воротами.
– Проклятая баба, – ворчал немедиец, утирая пот с толстых щек. – Так она предала меня и хотела уйти в сады Иштар с тобой?
– Ты говоришь «проклятая баба», а еще недавно готов был положить к ее ногам все золото мира и самую жизнь свою, – усмехнулся варвар, разглядывая стигийский свиток.
Пергамент был ветхим, осыпавшимся по краям, и знаки, покрывавшие его, если смотреть на них долго, вызывали головокружение и легкую тошноту.
– Она просто лишила меня разума, – сказал Дастан. – Сейчас, как ее вспомню, так мороз по коже. Чем только делал бодейский губернатор свою дочь?
– Думаю, бодейский губернатор даже не подозревает о существовании нашей с тобой знакомой. Она – гиперборейская колдунья…
И Конан коротко пересказал немедийцу то, что узнал сегодня утром, не умолчав и о предложении стать повелителем мира.
– Не понимаю, – сказал Дастан, выслушав варвара, – отчего ты отказался? Ты что, так предан своей Жазмине?
Киммериец хмыкнул.
– Я лишь исполнил то, что обещал дэви Вендии. Проник в Эль-Мехем, поступил к тебе на службу (для того и отпускал Бравгарда), разгадал тайну твоей непобедимости и уничтожил ее причину. Ну, не я уничтожил, а маг, но это все равно. Теперь вендийцы могут снова задарма пить целебную воду.
Дастан задумчиво почесал бороду.
– Я должен бы тебя убить, но отчего-то мне не хочется этого делать. Ты мне нравишься, киммериец. Словно пелена упала с глаз, когда исчезла ведьма. И все же объясни – отчего ты отказался от предложения гиперборейки и не ушел с ней?
– Видишь ли, – сказал Конан, доставая из сумки хрустальный шар, – есть у меня вот эта штука, которая показывает истинный облик всего сущего. Прежде чем мехемцы пошли на штурм дворца, я успел разглядеть через нее «прекрасное создание» поближе.
– И что ты увидел?
– Лучше тебе не знать, с кем ты собирался провести остаток вечности. Знаешь, что я думаю, немедиец? Я думаю, что лучше видеть женщину такой, какой она хочет казаться. И пусть все остается, как есть: колдунья сидит в очарованных садах под присмотром Иштар, а земные красавицы всегда радуют нас своими прелестями.
Высказав столь глубокие умозаключения, варвар размахнулся и швырнул свиток Сета и хрустальный шар в тлеющую внизу расщелину.
– Правильно, – одобрил Дастан, – всяким магическим штукам место в Нижнем Мире. Куда теперь думаешь податься, киммериец? В Айодхью?
– Нет, брат, жара мне порядком надоела. Да и мыслю, что Жазмина тоже не прочь упрятать меня в свои «очарованные кущи». А это скучно, согласись, немедиец. Хочу податься в Коф и подороже продать свой меч принцу Альмурику.
– Пожалуй, я отправлюсь с тобой, – сказал Дастан, – если ты не против.
– Не против, Лис. Интересно, уцелели ли наши лошади?
Кони оказались невредимы, не пострадало и жилище мага в недрах скалы. Варвара и немедийца встретили испуганные невольницы.
– Я освобождаю вас властью шахсара, – объявил им Дастан, – отныне вы свободны и можете идти куда захотите.
– И наберите столько добра, сколько сможете унести, – добавил Конан, – мы же возьмем лишь несколько монет на дорожные расходы. Я не хочу марать руки о золото, к которому прикасался колдун.
Варвар не стал марать руки. Он всегда носил в сумке перчатки с шипами, очень полезные в кулачной драке. На сей раз они пригодились для гораздо более мирного занятия: чтобы наполнить мешки.
Вскоре облако пыли скрыло двух всадников, спешивших покинуть место, еще долго после описанных событий считавшееся среди мехемцев дурным и опасным.
Говорят, что какой-то пастух, бродя многие годы спустя возле опустевшего и полуосыпавшегося жилища колдуна, обнаружил в скалах трещину, из которой пробивался неясный свет. Приникнув к щели, он увидел прекрасный сад, фонтан, широкое ложе, стоящее в тени персиковых деревьев, и двух обитателей таинственного места.
Зрелище так понравилось пастуху, что он ходит туда до сих пор. И каждый раз, подсматривая сквозь расщелину, видит одну и ту же картину: горбоносую старуху, раскинувшуюся на богатых подушках, и бледного седобородого старика, сидящего у ее ног и перебирающего костлявыми пальцами серебряные струны эльуда.
Иногда старуха на что-то гневается и колотит старика длинным посохом, покрытым таинственными знаками.
И так будет длиться целую вечность – пока существуют зачарованные сады Иштар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
– Но там ничего нет, – оборвал его Дастан, заглянув в проем арки. – Только камни и какие-то колючки…
– В этой-то способности оставаться скрытым от всех глаз и заключается безопасность этого убежища, – нетерпеливо объяснил стигиец, – сады Иштар предстанут твоим глазам не прежде, чем ты переступишь через порог ворот. И, пока кто-нибудь не завладеет манускриптом и не узнает формулу, заставляющую мраморную руку схватить каменный ключ, никакая сила, ни человеческая, ни чародейская, не одолеет владыку этих мест, ибо врата будут заперты наглухо.
– Так открывай их, да поживее, – вскричал немедиец, позабыв о всякой восточной учтивости.
Маг злобно зыркнул на него темными глазами, но промолчал и вытащил из-за пазухи свиток. Развернул и, уткнувшись в пергамент носом, пробормотал несколько странно звучащих слов.
В тот же миг под аркой полыхнул яркий язык пламени, и красная огненная черта пробежала через основание входа.
– Врата открыты, – возгласил стигиец торжественно, – можно входить!
– Но первой войдет дама, – раздался решительный голос гиперборейки. – Надеюсь, все вы достаточно вежливы, чтобы соблюдать этикет?
Не дожидаясь ответа, она шагнула за огненную черту и исчезла. Все те же камни и сорная трава были видны за входом, а девушка словно растворилась в воздухе.
– Куда она делась? – с тревогой спросил Дастан. – Отвечай, колдун!
– Она уже в садах… – начал было стигиец, но тут из пустоты прозвучал мелодичный голос девушки.
– О, как здесь прекрасно, какое великолепие и свет, свет!
Дастан поспешил было ко входу, но чернокнижник решительно загородил ему дорогу.
– Помнишь ли ты свое обещание? – вскричал он, широко раскинув руки и выставив вперед седую бороду.
– Да, – несколько растерянно отвечал немедиец, – ты должен получить первого кузнечика, который скакнет за черту. Но я не понимаю…
– Предлагаю тебе сдержать слово и уступить мне девушку, ибо ее имя на гиперборейском языке и значит «кузнечик»!
Дастан захохотал, сочтя слова чародея за шутку, но когда тот с важностью повторил свое предложение, схватился за рукоять ятагана и, побледнев от гнева, воскликнул:
– Арр-Магарбан, перестань столь неосторожно насмехаться надо мной! Я поклялся именем Митры Пресветлого и знаю всю святость этой клятвы и наказание, которое налагает Податель Жизни на отступника. Но ты говорил о насекомом, а не о женщине!
– Правда? – подбоченился мат. – Ты можешь назвать хоть одного свидетеля, который подтвердит, что я упоминал насекомое? Нет, о шахсар, я сказал «кузнечик» и только «кузнечик», а это слово произносится на разных языках по-разному и может относиться к кому угодно. В данном случае оно звучит – Ганкуль!
– Оставим этот спор, старик, – Дастан едва сдерживал злость, клокотавшую в его груди, – возьми из моих, сокровищниц столько золота, сколько захочешь, но оставь в покое девушку!
Стигиец разразился сухим лающим смехом.
– Сокровища! Что мне в твоих ничтожных богатствах? Если бы я захотел, то мог бы собрать у своих йог все золото мира! Кроме того, у тебя за душой нет ни гроша: в подвалах эльмехемского дворца давно хозяйничают бунтовщики. Это бедствие послано тебе в наказание за то, что не хотел прислушиваться к моим предостережениям!
– Все твои предостережения вызваны одним желанием – завладеть моей женщиной!
– Да, и я это сделаю, даже если вынужден буду принудить тебя соблюдать клятву силой!
– Ты принудишь меня?! – возопил Дастан, дав наконец волю гневу. – Ты, ничтожный старик, которого я освободил из застенков! Такова твоя благодарность, проклятый фокусник! С каких это пор бродяга, земной червь смеет восставать против своего повелителя?!
– Ты – мой повелитель? – прервал его стигиец, заходясь еще более диким смехом. – А давно ли грязный наемник считает себя способным бороться с могуществом человека, ведающего тайны стигийской магии? Это ты – червь под моими ногами! Отныне я лишаю тебя своего покровительства. Дамбаллах-гард-осса-манту!
Не успел волшебник произнести эти слова, как на вершине башни, высившейся над скалой, что-то оглушительно треснуло и сверху посыпались осколки бронзовых досок. Магическое войско стигийца распалось в прах.
– Убей его, Махра! – выкрикнул Дастан срывающимся голосом.
Немой телохранитель сунул руку за пазуху, но, прежде чем он успел извлечь хассак, чернокнижник поднял посох, ослепительная искра сорвалась с его наконечника и ударила в грудь шемита, обратив несчастного в горстку пепла. Конан не стал больше медлить. Резким движением он вырвал из цепких пальцев стигийца свиток, быстро сунул себе за пояс, потом ухватил обомлевшего мага поперек туловища и поднял над головой. Старик повис в воздухе, болтая руками и ногами…
– Я жду тебя, Конан! – раздался из-под арки голос Ганкуль, низкий и повелительный, и не было в нем больше и следа прежней напевной мелодичности.
– Пожалуй, я уступлю место старшему, – рявкнул в ответ киммериец и швырнул тело колдуна в ворота.
Ужасный вой, полный тоски и злобы, вырвался из-за врат, раздался грохот, словно рушились стены сотен крепостей, черный монолит треснул и стал рассыпаться. По земле побежали разломы, из которых ударило пламя…
… Конан и Дастан успели вскарабкаться по склону горы и теперь сидели на камнях, наблюдая, как меркнет подземный огонь в трещинах и оседает пыль, поднятая рухнувшими воротами.
– Проклятая баба, – ворчал немедиец, утирая пот с толстых щек. – Так она предала меня и хотела уйти в сады Иштар с тобой?
– Ты говоришь «проклятая баба», а еще недавно готов был положить к ее ногам все золото мира и самую жизнь свою, – усмехнулся варвар, разглядывая стигийский свиток.
Пергамент был ветхим, осыпавшимся по краям, и знаки, покрывавшие его, если смотреть на них долго, вызывали головокружение и легкую тошноту.
– Она просто лишила меня разума, – сказал Дастан. – Сейчас, как ее вспомню, так мороз по коже. Чем только делал бодейский губернатор свою дочь?
– Думаю, бодейский губернатор даже не подозревает о существовании нашей с тобой знакомой. Она – гиперборейская колдунья…
И Конан коротко пересказал немедийцу то, что узнал сегодня утром, не умолчав и о предложении стать повелителем мира.
– Не понимаю, – сказал Дастан, выслушав варвара, – отчего ты отказался? Ты что, так предан своей Жазмине?
Киммериец хмыкнул.
– Я лишь исполнил то, что обещал дэви Вендии. Проник в Эль-Мехем, поступил к тебе на службу (для того и отпускал Бравгарда), разгадал тайну твоей непобедимости и уничтожил ее причину. Ну, не я уничтожил, а маг, но это все равно. Теперь вендийцы могут снова задарма пить целебную воду.
Дастан задумчиво почесал бороду.
– Я должен бы тебя убить, но отчего-то мне не хочется этого делать. Ты мне нравишься, киммериец. Словно пелена упала с глаз, когда исчезла ведьма. И все же объясни – отчего ты отказался от предложения гиперборейки и не ушел с ней?
– Видишь ли, – сказал Конан, доставая из сумки хрустальный шар, – есть у меня вот эта штука, которая показывает истинный облик всего сущего. Прежде чем мехемцы пошли на штурм дворца, я успел разглядеть через нее «прекрасное создание» поближе.
– И что ты увидел?
– Лучше тебе не знать, с кем ты собирался провести остаток вечности. Знаешь, что я думаю, немедиец? Я думаю, что лучше видеть женщину такой, какой она хочет казаться. И пусть все остается, как есть: колдунья сидит в очарованных садах под присмотром Иштар, а земные красавицы всегда радуют нас своими прелестями.
Высказав столь глубокие умозаключения, варвар размахнулся и швырнул свиток Сета и хрустальный шар в тлеющую внизу расщелину.
– Правильно, – одобрил Дастан, – всяким магическим штукам место в Нижнем Мире. Куда теперь думаешь податься, киммериец? В Айодхью?
– Нет, брат, жара мне порядком надоела. Да и мыслю, что Жазмина тоже не прочь упрятать меня в свои «очарованные кущи». А это скучно, согласись, немедиец. Хочу податься в Коф и подороже продать свой меч принцу Альмурику.
– Пожалуй, я отправлюсь с тобой, – сказал Дастан, – если ты не против.
– Не против, Лис. Интересно, уцелели ли наши лошади?
Кони оказались невредимы, не пострадало и жилище мага в недрах скалы. Варвара и немедийца встретили испуганные невольницы.
– Я освобождаю вас властью шахсара, – объявил им Дастан, – отныне вы свободны и можете идти куда захотите.
– И наберите столько добра, сколько сможете унести, – добавил Конан, – мы же возьмем лишь несколько монет на дорожные расходы. Я не хочу марать руки о золото, к которому прикасался колдун.
Варвар не стал марать руки. Он всегда носил в сумке перчатки с шипами, очень полезные в кулачной драке. На сей раз они пригодились для гораздо более мирного занятия: чтобы наполнить мешки.
Вскоре облако пыли скрыло двух всадников, спешивших покинуть место, еще долго после описанных событий считавшееся среди мехемцев дурным и опасным.
Говорят, что какой-то пастух, бродя многие годы спустя возле опустевшего и полуосыпавшегося жилища колдуна, обнаружил в скалах трещину, из которой пробивался неясный свет. Приникнув к щели, он увидел прекрасный сад, фонтан, широкое ложе, стоящее в тени персиковых деревьев, и двух обитателей таинственного места.
Зрелище так понравилось пастуху, что он ходит туда до сих пор. И каждый раз, подсматривая сквозь расщелину, видит одну и ту же картину: горбоносую старуху, раскинувшуюся на богатых подушках, и бледного седобородого старика, сидящего у ее ног и перебирающего костлявыми пальцами серебряные струны эльуда.
Иногда старуха на что-то гневается и колотит старика длинным посохом, покрытым таинственными знаками.
И так будет длиться целую вечность – пока существуют зачарованные сады Иштар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12