Ошейник, который носил Докител, управлялся Баком и не мог управляться от панели Лика.
И вот теперь, на следующее утро, абориген поднялся вместе с Кейдом. В отличие от своих собратьев-рабов, он держал голову прямо, а взгляд его застыл на горных пиках, поблескивавших снежной белизной на фоне чистого неба. Кейд тоже рассматривал эти пики. Их было три, вытянутых почти в ровную линию, или, по крайней мере, так казалось с того места, где стояли наблюдатели. И землянин заметил, что очертания снежных вершин напоминают фигуры: людей, окутанных облаками, или имеющих крылья? Он почти был готов поверить, что все они находятся под чьим-то наблюдением именно из этого района, и отнюдь не с дружеской целью.
– У них есть имя? – Он кивнул в сторону трех подпирающих небо гигантов.
– Есть имена, – согласился с ним Докител. – Юма – Наблюдатель, который следит за всем в округе. Симс – Сетелов, который бросает сеть. Хомс – Копьеносец, который бьет копьем. – Он вскинул на плечи связку со снаряжением Кейда. – Они ждут.
– Нас? – импульсивно задал вопрос Кейд.
– Ждут то, что будет. – Голова иккинни склонилась в позе тупой покорности, как у его собратьев. Но Кейда насторожило это недосказанное обещание. Или это была угроза?
В полдень они разбили лагерь недалеко от горной речки, которая местами расширялась до размеров пруда. Жилистый иккинни, который был в отличной форме и все утро шел впереди, должно быть это и был Искаг, человек с гор, о котором говорил Эбу, вытащил из воды рыбу. У этой твари абсолютно отсутствовала чешуя. Своей голой покрытой бородавчатыми наростами внешней оболочкой она напоминала земную лягушку, хотя и была ярко красного цвета, а ее узкая вытянутая морда заканчивалась синеватыми, сильно заостренными челюстями. Поджаренная на огне, она издавала запах, куда более приятный, нежели ее вид, и Кейд, абсолютно уверенный, благодаря соответствующим прививкам, в собственном иммунитете, съел предложенную ему порцию, удостоверившись, тем не менее, что на вкус ее розоватое мясо еще привлекательнее.
Землянин постоянно был настороже. Он был готов немедленно отреагировать на любое проявление окружавшей их живой природы, будь то животное или птица, и записывал их появление компактной видеокамерой, закрепленной на его запястье. Он уже зафиксировал попавшиеся им утром две разновидности пасущихся на траве животных: одно с рогом в носовой части, другое без всяких видимых средств защиты, кроме, пожалуй, чрезмерной резвости. В траве было множество грызунов и бескрылых с красивым оперением птиц, таких же быстрых, как и те пасущиеся животные, но только раза в два меньшего размера, соревноваться с которыми у него не было ни малейшего желания. Шпоры на их массивных лапах предупреждали о воинственной натуре, и когда они открывали клюв, чтобы пронзительно прокричать что-то в сторону пришельцев, он был почти уверен, что разглядел зазубренную поверхность, протянувшуюся вдоль челюстей, служащую зубами.
У него осталось впечатление, что перед ними богатая дичью, малозаселенная и мало посещаемая земля. Жители Стира охотились лишь для спорта, невидимые обитатели лесов – для добывания пищи, и никто из них не совершал массовых набегов на местную дичь. Насколько это было справедливо, Кейд выяснил часа через два, когда они начали свой путь к вершинам.
Они задержались для короткой передышки на горном склоне, а впереди них виднелся медленно поднимавшийся туман… нет, скорее, это была клубящаяся пыль. Лик развернулся, и два иккинни быстро посторонились, чтобы освободить ему дорогу.
– Мы останавливаемся.
– Что там?
– Большое стадо квиту делает весенний переход.
Квиту были те самые похожие на носорогов животные. Но такое облако пыли может подняться только в случае, если их соберутся многие, многие сотни, если не тысячи. Лик уселся на удобно расположенный выступ.
– Они перебираются с юга на север с наступлением сезона. Иногда на это уходит два дня, пока большое стадо пройдет через ущелье. – Он, прищурив глаза, наблюдал за облаком пыли. – Сейчас они направляются на Слит. – Его пальцы потянулись к панели управления. Искаг, находившийся на другом конце цепочки аборигенов, конвульсивно дернулся, поднял руки к стянутому ошейником горлу, но не произнес ни звука в ответ на столь излишнее жестокое напоминание.
Рука Кейда сжалась в кулак, пока он наблюдал искру тайного наслаждения в желтых, словно змеиных глазах Лика. Будь осторожен! Вполне возможно, что Лик привел в действие ошейник лишь ради удовольствия лишний раз убедить землянина в тщетности попыток негодования. Кейд расслабил пальцы и провел рукой по кожаным походным бриджам, будто стряхивая с них горную пыль.
– Здесь есть проход в горы. – Лик даже не намеревался задать подобный вопрос старшему охотнику, он просто-напросто констатировал факт. Ответ Искага скорее подтверждал этот факт, чем был просто следствием боли.
– Этот поднимается высоко. – Голос аборигена звучал хрипло.
– Тогда и мы поднимаемся высоко. – Лик передразнивал иккинни. – И немедленно. – Он добавил какое-то ругательство, но не стал делать очередной встряски своему проводнику.
Они поднимались вверх от перевала по направлению к более высокому пику, выходя, через цепь горных выступов и грубых проломов, к первому склону горы. На востоке тяжелым занавесом все еще висело облако пыли, и Кейд подумал, что вот уже несколько раз ветер доносит до них глухой звук, в котором смешался рев бегущих квиту и топот бесконечной цепи трехпалых копыт, трамбующих однообразную полоску земли.
Ближе к закату отряд охотников добрался до плоскогорья, где чахлая растительность цепко держалась, сопротивляясь порывам горных ветров, готовая предоставить приют, например, для резвого горного потока. Кейд опустился на колени у небольшой заводи, питавшейся от горного ручья, и был буквально поражен, когда поднял глаза к возвышавшейся перед ним скале. Там было вырезанное глубокими штрихами в камне и закрашенное краской древнее изображение квиту, выполненное в натуральную величину; широкая увенчанная носовым рогом голова была наклонена, в то время как углубления, изображавшие ноздри, почти касались поверхности плескавшейся воды. Неизвестный художник, и, несомненно, художник выдающийся, так расположил свое произведение, что казалось, будто квиту пьет из затерянной горной заводи.
Кейд откинулся назад, опираясь на пятки, и поднял запястье с таким расчетом, чтобы суметь поймать картину, как раз удачно освещенную заходящим солнцем, в фокус линз видеокамеры. Наверняка эта работа не имела никакого отношения к Стиру; возраст и эрозия камня, из которого она вырезана, убеждали в более давнем ее происхождении. Возможно, прошло несколько веков с момента, когда она была завершена. Но, тем не менее, кто-то же забрался на это недоступное плоскогорье, чтобы проводить здесь часы, дни, а возможно и месяцы, вырезая на естественной каменной стене абсолютно натуралистическое изображение равнинного животного на водопое?
– Интересно, кто же сделал это? – Сейчас его обычная неприязнь к Лику на мгновенье отступила. Землянин сгорал от нетерпенья и задал свой вопрос, как только надчеловек спустился к воде, чтобы облить голову и плечи.
Но тот рассматривал рисунок совершенно равнодушно.
– Как знать? Это старье не имеет ни ценности, ни смысла.
– Но ведь иккинни…
Лик помрачнел.
– Может быть, эти животные и обладают каким-то охотничьим волшебством. Но это не имеет значения. – Он сморщил губы и презрительно сплюнул. Плевок пролетел вдоль воды и шлепнулся на охвостье квиту. А Лик, глядя на Кейда, оскалился в улыбке. – Не имеет значения, – повторил он с издевкой.
Кейд пожал плечами. Было бесполезно пытаться заставить надчеловека что-то понять. Наполнив свою флягу, землянин тяжелыми шагами направился назад, к лагерю. Он наблюдал за аборигенами, и было очевидно, что никто из них не обратил внимания на покрытый резьбой камень. И в очередной раз в нем шевельнулось, делая предостережение, шестое чувство воина. Предположим, что изображение этого зверя имеет некий религиозный смысл? Память Кейда начала откапывать кусочки сведений о чем-то подобном, свойственном многим племенам Земли. Давным-давно, в забытые времена на Земле, в его собственном мире жили люди, странствовавшие по земле как свободные охотники, их племена чертили на стенах пещер, рисовали на шкурах и лепили из мягкой глины фигурки четырехногих существ, олицетворяющих пищу, и которых они хотели добывать на охоте. И тогда они создали, как им казалось, могущественнейшую магию. Они направляли на эти фигурки свои копья, стрелы, дубинки, которые позже использовали на настоящей охоте, с шумом и грохотом сокрушали эти картинки, и верили в то, что их боги и на самом деле дадут им то, чего они так усердно добивались в процессе ритуала.
Конечно, он вряд ли бы поверил, что иккинни, обладая художественными способностями, могли создать только что виденную им картину. Но, так или иначе, что знают пришельцы из чужих миров о свободных иккинни? Их наблюдения базировались на поведении задавленных физически и сломленных духом рабов; на чрезмерно предвзятом мнении хозяев, которые считали этих рабов не более чем животными. А если допустить, что подобная практика древней охотничьей магии могла бы сохраниться вот в таком отдаленном месте, куда, вполне возможно, чужаки никогда не попадали? Разумеется, Лик просто осмеял бы подобную идею. Но очень часто случается, что не следует вторгаться в область того, что однажды уже стало предметом поклонения для других людей. Кейду приходилось слышать истории…
Землянин тихо улыбнулся. Идея, совершенно удивительная идея, родилась как раз на этом витке его творческого воображения. Ему нужно как можно больше узнать об этих надчеловеках. Лик насмехался над атрибутом древнего божества. Кейд начал прикладывать к этому факту одну идею за другой.
И именно сам Лик дал землянину первую возможность. Они закусывали, сидя около костра, а иккинни были отогнаны на приличествующее расстояние. Надчеловек рыгал, сунув в рот палец, и старался вытащить кусок пищи, не поддающийся зубам. Покончив с этим и обретя обычную уверенность, он уставился на Кейда.
– Какое дело тебе, инопланетянин, до этих старых вещей? – требовательно и надменно спросил он.
– Я торговец, а для торговца интересна любая вещь, сделанная руками. На других планетах часто встречаются любители, которые охотно платят за подобные сведения. А кроме того… – он прервал свой ответ заранее рассчитанной паузой сомнений, – …и для самого себя такие вещи являются весьма ценным знанием.
– Как же так?
– Это все из-за Силы. – Теперь Кейд заговорил с полной серьезностью, рассчитывая подавить собеседника.
– Силы?
– Когда человек создает что-то своими руками, – Кейд протянул свои руки к огню, слегка сгибая пальцы, так что пламя отразилось от колец, облегавших верхнюю часть каждой из них, – то какая-то частица его переносится в этот предмет. Он должен формировать его усилиями собственной плоти, а не с помощью машины. – Короткий, как вспышка взгляд, подсказал ему, что он полностью завладел вниманием Лика. Надчеловек попал сюда с Таддера, а Таддер был одним из полностью колонизированных миров, давным-давно попавшим под влияние Стира. Однако пережитки местных верований все еще могли оставаться среди полукровок, а именно это Таддер Кейд знал очень хорошо.
– И поскольку этот предмет был сделан его собственными руками, а сама идея его создания впервые возникла у него в голове, то он и является его частью. И если этот творец есть человек облеченный Силой и благодаря ей выполняет свою работу, то отсюда должно следовать, что существует частица Силы, которую он стремился вложить в свою работу, по крайней мере, в свой творческий замысел.
– Ты говоришь это о тех царапинах на скале? – с недоверием спросил Лик, направляя большой палец в сумрак, который теперь окутал ручей и поднимавшуюся за ним скалу.
– Это же можно сказать и о них, если тот, кто вырезал изображение на этом камне, предполагал, что оно будет использовано так, я надеюсь, как он и задумывал. – Поскольку Кейд имел определенную долю уверенности в своем предположении, то его искренность убеждала собеседника, и постепенно саркастическая улыбка надчеловека угасла. – Пусть этот мастер охотник. Он страстно желает, чтобы добыча пала от его копья. Поэтому он и создает изображение этой добычи именно так, как может представить ее себе, размещает дичь по своему выбору рядом с озером, где много свежей воды. И вкладывает в эту картину всю силу своего разума, своего сердца и своих рук, концентрируя на этой работе все свое желание, чтобы эта дичь пришла именно туда, где он сделал эту резьбу, и пала от его оружия. Вполне возможно, что так и происходит. Может быть, те, кто мудрее нас, именно так и видели свою удачу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
И вот теперь, на следующее утро, абориген поднялся вместе с Кейдом. В отличие от своих собратьев-рабов, он держал голову прямо, а взгляд его застыл на горных пиках, поблескивавших снежной белизной на фоне чистого неба. Кейд тоже рассматривал эти пики. Их было три, вытянутых почти в ровную линию, или, по крайней мере, так казалось с того места, где стояли наблюдатели. И землянин заметил, что очертания снежных вершин напоминают фигуры: людей, окутанных облаками, или имеющих крылья? Он почти был готов поверить, что все они находятся под чьим-то наблюдением именно из этого района, и отнюдь не с дружеской целью.
– У них есть имя? – Он кивнул в сторону трех подпирающих небо гигантов.
– Есть имена, – согласился с ним Докител. – Юма – Наблюдатель, который следит за всем в округе. Симс – Сетелов, который бросает сеть. Хомс – Копьеносец, который бьет копьем. – Он вскинул на плечи связку со снаряжением Кейда. – Они ждут.
– Нас? – импульсивно задал вопрос Кейд.
– Ждут то, что будет. – Голова иккинни склонилась в позе тупой покорности, как у его собратьев. Но Кейда насторожило это недосказанное обещание. Или это была угроза?
В полдень они разбили лагерь недалеко от горной речки, которая местами расширялась до размеров пруда. Жилистый иккинни, который был в отличной форме и все утро шел впереди, должно быть это и был Искаг, человек с гор, о котором говорил Эбу, вытащил из воды рыбу. У этой твари абсолютно отсутствовала чешуя. Своей голой покрытой бородавчатыми наростами внешней оболочкой она напоминала земную лягушку, хотя и была ярко красного цвета, а ее узкая вытянутая морда заканчивалась синеватыми, сильно заостренными челюстями. Поджаренная на огне, она издавала запах, куда более приятный, нежели ее вид, и Кейд, абсолютно уверенный, благодаря соответствующим прививкам, в собственном иммунитете, съел предложенную ему порцию, удостоверившись, тем не менее, что на вкус ее розоватое мясо еще привлекательнее.
Землянин постоянно был настороже. Он был готов немедленно отреагировать на любое проявление окружавшей их живой природы, будь то животное или птица, и записывал их появление компактной видеокамерой, закрепленной на его запястье. Он уже зафиксировал попавшиеся им утром две разновидности пасущихся на траве животных: одно с рогом в носовой части, другое без всяких видимых средств защиты, кроме, пожалуй, чрезмерной резвости. В траве было множество грызунов и бескрылых с красивым оперением птиц, таких же быстрых, как и те пасущиеся животные, но только раза в два меньшего размера, соревноваться с которыми у него не было ни малейшего желания. Шпоры на их массивных лапах предупреждали о воинственной натуре, и когда они открывали клюв, чтобы пронзительно прокричать что-то в сторону пришельцев, он был почти уверен, что разглядел зазубренную поверхность, протянувшуюся вдоль челюстей, служащую зубами.
У него осталось впечатление, что перед ними богатая дичью, малозаселенная и мало посещаемая земля. Жители Стира охотились лишь для спорта, невидимые обитатели лесов – для добывания пищи, и никто из них не совершал массовых набегов на местную дичь. Насколько это было справедливо, Кейд выяснил часа через два, когда они начали свой путь к вершинам.
Они задержались для короткой передышки на горном склоне, а впереди них виднелся медленно поднимавшийся туман… нет, скорее, это была клубящаяся пыль. Лик развернулся, и два иккинни быстро посторонились, чтобы освободить ему дорогу.
– Мы останавливаемся.
– Что там?
– Большое стадо квиту делает весенний переход.
Квиту были те самые похожие на носорогов животные. Но такое облако пыли может подняться только в случае, если их соберутся многие, многие сотни, если не тысячи. Лик уселся на удобно расположенный выступ.
– Они перебираются с юга на север с наступлением сезона. Иногда на это уходит два дня, пока большое стадо пройдет через ущелье. – Он, прищурив глаза, наблюдал за облаком пыли. – Сейчас они направляются на Слит. – Его пальцы потянулись к панели управления. Искаг, находившийся на другом конце цепочки аборигенов, конвульсивно дернулся, поднял руки к стянутому ошейником горлу, но не произнес ни звука в ответ на столь излишнее жестокое напоминание.
Рука Кейда сжалась в кулак, пока он наблюдал искру тайного наслаждения в желтых, словно змеиных глазах Лика. Будь осторожен! Вполне возможно, что Лик привел в действие ошейник лишь ради удовольствия лишний раз убедить землянина в тщетности попыток негодования. Кейд расслабил пальцы и провел рукой по кожаным походным бриджам, будто стряхивая с них горную пыль.
– Здесь есть проход в горы. – Лик даже не намеревался задать подобный вопрос старшему охотнику, он просто-напросто констатировал факт. Ответ Искага скорее подтверждал этот факт, чем был просто следствием боли.
– Этот поднимается высоко. – Голос аборигена звучал хрипло.
– Тогда и мы поднимаемся высоко. – Лик передразнивал иккинни. – И немедленно. – Он добавил какое-то ругательство, но не стал делать очередной встряски своему проводнику.
Они поднимались вверх от перевала по направлению к более высокому пику, выходя, через цепь горных выступов и грубых проломов, к первому склону горы. На востоке тяжелым занавесом все еще висело облако пыли, и Кейд подумал, что вот уже несколько раз ветер доносит до них глухой звук, в котором смешался рев бегущих квиту и топот бесконечной цепи трехпалых копыт, трамбующих однообразную полоску земли.
Ближе к закату отряд охотников добрался до плоскогорья, где чахлая растительность цепко держалась, сопротивляясь порывам горных ветров, готовая предоставить приют, например, для резвого горного потока. Кейд опустился на колени у небольшой заводи, питавшейся от горного ручья, и был буквально поражен, когда поднял глаза к возвышавшейся перед ним скале. Там было вырезанное глубокими штрихами в камне и закрашенное краской древнее изображение квиту, выполненное в натуральную величину; широкая увенчанная носовым рогом голова была наклонена, в то время как углубления, изображавшие ноздри, почти касались поверхности плескавшейся воды. Неизвестный художник, и, несомненно, художник выдающийся, так расположил свое произведение, что казалось, будто квиту пьет из затерянной горной заводи.
Кейд откинулся назад, опираясь на пятки, и поднял запястье с таким расчетом, чтобы суметь поймать картину, как раз удачно освещенную заходящим солнцем, в фокус линз видеокамеры. Наверняка эта работа не имела никакого отношения к Стиру; возраст и эрозия камня, из которого она вырезана, убеждали в более давнем ее происхождении. Возможно, прошло несколько веков с момента, когда она была завершена. Но, тем не менее, кто-то же забрался на это недоступное плоскогорье, чтобы проводить здесь часы, дни, а возможно и месяцы, вырезая на естественной каменной стене абсолютно натуралистическое изображение равнинного животного на водопое?
– Интересно, кто же сделал это? – Сейчас его обычная неприязнь к Лику на мгновенье отступила. Землянин сгорал от нетерпенья и задал свой вопрос, как только надчеловек спустился к воде, чтобы облить голову и плечи.
Но тот рассматривал рисунок совершенно равнодушно.
– Как знать? Это старье не имеет ни ценности, ни смысла.
– Но ведь иккинни…
Лик помрачнел.
– Может быть, эти животные и обладают каким-то охотничьим волшебством. Но это не имеет значения. – Он сморщил губы и презрительно сплюнул. Плевок пролетел вдоль воды и шлепнулся на охвостье квиту. А Лик, глядя на Кейда, оскалился в улыбке. – Не имеет значения, – повторил он с издевкой.
Кейд пожал плечами. Было бесполезно пытаться заставить надчеловека что-то понять. Наполнив свою флягу, землянин тяжелыми шагами направился назад, к лагерю. Он наблюдал за аборигенами, и было очевидно, что никто из них не обратил внимания на покрытый резьбой камень. И в очередной раз в нем шевельнулось, делая предостережение, шестое чувство воина. Предположим, что изображение этого зверя имеет некий религиозный смысл? Память Кейда начала откапывать кусочки сведений о чем-то подобном, свойственном многим племенам Земли. Давным-давно, в забытые времена на Земле, в его собственном мире жили люди, странствовавшие по земле как свободные охотники, их племена чертили на стенах пещер, рисовали на шкурах и лепили из мягкой глины фигурки четырехногих существ, олицетворяющих пищу, и которых они хотели добывать на охоте. И тогда они создали, как им казалось, могущественнейшую магию. Они направляли на эти фигурки свои копья, стрелы, дубинки, которые позже использовали на настоящей охоте, с шумом и грохотом сокрушали эти картинки, и верили в то, что их боги и на самом деле дадут им то, чего они так усердно добивались в процессе ритуала.
Конечно, он вряд ли бы поверил, что иккинни, обладая художественными способностями, могли создать только что виденную им картину. Но, так или иначе, что знают пришельцы из чужих миров о свободных иккинни? Их наблюдения базировались на поведении задавленных физически и сломленных духом рабов; на чрезмерно предвзятом мнении хозяев, которые считали этих рабов не более чем животными. А если допустить, что подобная практика древней охотничьей магии могла бы сохраниться вот в таком отдаленном месте, куда, вполне возможно, чужаки никогда не попадали? Разумеется, Лик просто осмеял бы подобную идею. Но очень часто случается, что не следует вторгаться в область того, что однажды уже стало предметом поклонения для других людей. Кейду приходилось слышать истории…
Землянин тихо улыбнулся. Идея, совершенно удивительная идея, родилась как раз на этом витке его творческого воображения. Ему нужно как можно больше узнать об этих надчеловеках. Лик насмехался над атрибутом древнего божества. Кейд начал прикладывать к этому факту одну идею за другой.
И именно сам Лик дал землянину первую возможность. Они закусывали, сидя около костра, а иккинни были отогнаны на приличествующее расстояние. Надчеловек рыгал, сунув в рот палец, и старался вытащить кусок пищи, не поддающийся зубам. Покончив с этим и обретя обычную уверенность, он уставился на Кейда.
– Какое дело тебе, инопланетянин, до этих старых вещей? – требовательно и надменно спросил он.
– Я торговец, а для торговца интересна любая вещь, сделанная руками. На других планетах часто встречаются любители, которые охотно платят за подобные сведения. А кроме того… – он прервал свой ответ заранее рассчитанной паузой сомнений, – …и для самого себя такие вещи являются весьма ценным знанием.
– Как же так?
– Это все из-за Силы. – Теперь Кейд заговорил с полной серьезностью, рассчитывая подавить собеседника.
– Силы?
– Когда человек создает что-то своими руками, – Кейд протянул свои руки к огню, слегка сгибая пальцы, так что пламя отразилось от колец, облегавших верхнюю часть каждой из них, – то какая-то частица его переносится в этот предмет. Он должен формировать его усилиями собственной плоти, а не с помощью машины. – Короткий, как вспышка взгляд, подсказал ему, что он полностью завладел вниманием Лика. Надчеловек попал сюда с Таддера, а Таддер был одним из полностью колонизированных миров, давным-давно попавшим под влияние Стира. Однако пережитки местных верований все еще могли оставаться среди полукровок, а именно это Таддер Кейд знал очень хорошо.
– И поскольку этот предмет был сделан его собственными руками, а сама идея его создания впервые возникла у него в голове, то он и является его частью. И если этот творец есть человек облеченный Силой и благодаря ей выполняет свою работу, то отсюда должно следовать, что существует частица Силы, которую он стремился вложить в свою работу, по крайней мере, в свой творческий замысел.
– Ты говоришь это о тех царапинах на скале? – с недоверием спросил Лик, направляя большой палец в сумрак, который теперь окутал ручей и поднимавшуюся за ним скалу.
– Это же можно сказать и о них, если тот, кто вырезал изображение на этом камне, предполагал, что оно будет использовано так, я надеюсь, как он и задумывал. – Поскольку Кейд имел определенную долю уверенности в своем предположении, то его искренность убеждала собеседника, и постепенно саркастическая улыбка надчеловека угасла. – Пусть этот мастер охотник. Он страстно желает, чтобы добыча пала от его копья. Поэтому он и создает изображение этой добычи именно так, как может представить ее себе, размещает дичь по своему выбору рядом с озером, где много свежей воды. И вкладывает в эту картину всю силу своего разума, своего сердца и своих рук, концентрируя на этой работе все свое желание, чтобы эта дичь пришла именно туда, где он сделал эту резьбу, и пала от его оружия. Вполне возможно, что так и происходит. Может быть, те, кто мудрее нас, именно так и видели свою удачу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23