Ослабляю узел на рукаве куртки. Затем вылезаю наружу, спускаюсь на землю, сдергиваю куртку с оконной ручки и выволакиваю тело. Взвалив его на себя, медленно иду к машине - приходится ставить каждую ногу на гравий плоско и переносить тяжесть очень осторожно. На путь в двадцать метров уходит несколько минут. Уложив тело в багажник, я, упершись руками в стойку кузова, сталкиваю машину с места, на ходу запрыгиваю в кабину и бесшумно выезжаю на улицу. У подъезда гостиницы - никого. Метров тридцать я еду медленно, затем движение ускоряется. Оказывается, улица тоже имеет уклон - и не маленький. Ну что ж, хоть в чем-то мне должно повезти! Глаза уже полностью адаптировались к темноте. Впереди поворот. Сворачиваю. Когда освещенный подъезд гостиницы исчезает из зеркальца заднего вида, я наконец-то поворачиваю щуп кимпа в замке зажигания. Двигатель просыпается, даже не дождавшись, когда я доверну щуп до упора.
Несколько минут езды по улочкам Николс-Тауна, и вот уже последние дома остались позади - как я говорил, это совсем крохотный городок. Дорога пустынна: никто меня не обгоняет, встречные машины тоже не попадаются. Проехав примерно с километр, я останавливаюсь на обочине. Надо в конце концов разобраться, где я и куда следует двигаться. К счастью, компьютер в машине - старенький "Макинтош", с ним можно вести беседу в нормальном диалоговом режиме. Куда хуже, если бы здесь оказался какой-нибудь новомодный "Игл" - в них встроены "характеры", и чужаку они могут не ответить из чистого упрямства.
"Кто ты?" - печатаю я вопрос и вывожу его на дисплей.
"Макинтош IIISХ. А ты?" - зажигается надпись. Не долго думая, я отвечаю:
"Друг".
"Что хочешь?"
"Дай карту Андроса".
"Ошибка".
Я подумал-подумал и догадался, в чем тут дело.
"Дай карту Андроса, пожалуйста".
"Если хочешь, можешь печатать А вместо Андроса", - великодушно предложил компьютер, и тут же на дисплее зажглась карта острова. Северная часть была изображена подробно - и это меня очень обрадовало, зато к югу от Мокси-Тауна карты просто не существовало - всю нижнюю часть экрана занимала мозаика из желтых и зеленых пятен неправильной формы.
"Где Кемпс-Бей?" - напечатал я.
"Ошибка", - отреагировал компьютер.
Я попытался перевернуть изображение, чтобы юг оказался на верху. Остров стал разворачиваться, а вместе с ним и желтозеленые пятна. Все ясно: "червяк" успел прогрызть в памяти компьютера самые неожиданные ходы.
Вернув картинку в первоначальное положение, я ткнул курсором в точку рядом с надписью "Николс-Таун" и дал команду на увеличение. Теперь весь экран занимала северо-восточная часть острова. От Николс-Тауна дорога шла почти строго на запад, в четырех километрах была развилка, там ответвлялась проселочная дорога, уходившая в северном направлении - к утесу Моргана, а километром раньше трасса поворачивала строго на юг-к городу Сан-Андрос.
Я решил ехать к утесу Моргана. Если там разжиться каким-нибудь плавательным средством, погрузить в него тело и отгрести подальше от берега, то под килем разверзнется бездна, в которой можно утопить не только мертвое тело, но и оба здания Нью-Йоркского Центра международной торговли, поставленные друг на друга. Эта бездна носит название "Язык Океана", или "ТОТО". Она представляет собой глубокий каньон, врезавшийся в мелководную Большую Багамскую банку. Менее чем в двадцати милях от Николс-Тауна - на полпути до острова Нью-Провиденс глубина достигает рекордной отметки - 2595 метров. А ближе всего "Язык Океана" подступает как раз к утесу Моргана. Судя по карте, 600-футовая изобата проходит всего в километре от берега, а крутой подводный обрыв начинается совсем близко от кромки воды.
В три часа ночи я въехал прямо на утес Моргана. Небо уже по светлело. На берег накатывались ленивые океанские валы. Метрах в пятистах слева располагался рыбацкий поселок из нескольких домиков. Если я потороплюсь, то успею незаметно воспользоваться чьей-нибудь лодкой. И тут - словно в насмешку надо мной - в одном из домиков поселка зажегся свет.
Черт! Черт, черт и черт! Рыбаки - народ трудовой, они уже начали подниматься. Рабочий день в поселке наступил, и, значит, плакала моя затея. Теперь надо думать о том, где бы укрыться и переждать день. Я вышел из машины и спустился к воде. Влево идти не было смысла поэтому я побежал вправо. Если бы меня ничто не остановило, я мог бы бежать таким образом все пять километров до Николс-Тауна. Однако очень скоро я перешел на шаг - впереди черным пятном вырисовывалось какое-то строение. Я подошел ближе. Дом. Точнее, огромный сарай, или эллинг, или склад для сетей. В общем что-то в этом роде.
Я отыскал дверь. Заперта. Постучал. Ни звука в ответ. Подергал дверь посильнее. Не открывается. Повел ладонью по косяку в поисках замка и обнаружил шляпки гвоздей. Очень хорошо. Просто прекрасно! Дом не просто заперт - он заколочен. Значит, можно войти внутрь, закрыться и провести там, например, день, не очень опасаясь, что заявятся хозяева.
Следующий час (небо стремительно голубело) я потратил на то, чтобы расшатать и вытащить гвозди и наживить их с обратной стороны двери. Затем я бегом вернулся к машине, варварски съехал по камням на пляж и подрулил к сараю. Было совсем светло. Где же поставить машину? Несколько кокосовых пальм - слабенькое укрытие. Лучшее, что я мог придумать, - это поставить машину за сараем так, чтобы она не просматривалась от поселка. В остальном следовало положиться на судьбу.
Я выволок из багажника труп и затащил в сарай. Осмотрелся. Большое, совершенно голое помещение. Свет пробивается сквозь несколько запыленных окошек, расположенных выше человеческого роста. Потолок из неструганых досок. Выше, очевидно, чердак. Туда ведет лестница, приставленная к стене. Ее верхние перекладины скрываются в черноте распахнутого люка. Я поднялся наверх. Действительно, рыбацкий склад. Только какой-то странный. Весь скарб на чердаке. Да и скарб-то хилый: рассыпающиеся в труху старые сети, несколько бухт канатов, обломки киля небольшой лодки. Ладно, перезимуем. Я спустился вниз. Можно было закрывать дверь.
Стоп! Все ли я сделал? Ну конечно же нет. Как я мог забыть про Эдика? Разумеется, по-настоящему я о нем не забывал ни на ми нуту. Но возможность связаться с Эдиком как-то выпустил из виду.
"Макинтош" в машине, безусловно, имеет выход в компьютерную сеть Андроса, а та связана с универсальной компьютерной сетью Багамских островов. Эдик сейчас должен быть в Нассау. По крайней мере пока Эдик с Володей не разузнают, что со мной, они никуда оттуда не денутся. Сложность, конечно, в том, что я не знаю, к какому компьютеру они имеют доступ и в какой файл я должен загрузить электронное письмо, но зато ребятам мой код доступа известен, а это уже очень много.
Я бегом вернулся в машину и включил комп. Через несколько секунд вышел на связь с сетью Андроса, а спустя какое-то время, которое показалось мне часом, отыскал вход в универсальную сеть Багам. Теперь необходимо составить программу-"бродягу". Она будет бродить по сети Нассау, пока кто-нибудь, знающий код доступа, на нее не наткнется. Сообщение засекречу моим личным шифром - это исключит случайное прочтение. А к коду доступа добавлю еще одну короткую подпрограмму, которая обеспечит самоликвидацию электронного письма после первого же прочтения.
Идеальное развитие событий мне представлялось таким. Проснувшись утром, Эдик включает какой-нибудь доступный ему компьютер в Нассау и проверяет, нет ли от меня вестей. Набрав код доступа и получив подтверждение, он выводит на дисплей текст и читает шифрованные строчки, которые, вспыхнув на несколько секунд, тут же гаснут. После чего сообщение исчезает из сети навсегда. Это идеальное развитие. Хуже, если моя программа наткнется на какого-нибудь "бага" и, подорвавшись, не дойдет до адресата. И совсем плохо, если кто-то чужой владеет моим кодом доступа и шифром. Впрочем, в моей ситуации не рисковать - значит идти на самоубийство.
Итак, я составил текст, где подробно объяснил свое местоположение, дал понять о нависшей надо мной угрозе и отправил его "бродяжничать". После чего из памяти "Макинтоша" были стерты все следы моих с ним бесед.
Возвращаясь в сарай, я прихватил с собой гаечный ключ, найденный в багажнике. Больше там ничего не обнаружилось. Пуст был и "бардачок", хотя я, признаться, мечтал найти в машине хоть плитку шоколада. Не беда. Затяну потуже ремень - и дело с концом. Уж с чем, с чем, а с голодом как-нибудь справлюсь.
Уничтожив следы на песке, я вошел в сарай, забил гаечным ключом наживленные гвоздики и, таким образом, отрезал себя от окружающего мира. Перебьюсь до ночи, а там уведу лодку или катер и устрою наконец Аллану морские похороны.
Неудачно то, что я совершенно лишен обзора. Интересно: а что видно с чердака? Я поднялся наверх и обнаружил, что там всего лишь одно окошко - и то смотрит на море. Пришлось выломать две доски с двух сторон - чтобы можно было наблюдать и за поселком, и за "плимутом".
Зной стал ощущаться очень быстро. Все-таки - двадцать пятый градус северной широты. И хотя стоит март - жарко, как в июне. Впрочем, еще ведь Джордж Вашингтон назвал Багамы "островами вечного июня". Жара меня, однако, не очень беспокоила. Хуже было то, что от трупа пошел запах. Просидеть часов двадцать в запертом помещении с разлагающимся мертвым телом - не удовольствие. Хорошо еще, что на чердаке я проделал дыры в кровле - теперь там гулял сквозняк.
В одиннадцать часов утра, обливаясь потом, я выглянул в дыру, обращенную к северу. И увидел на пляже цепочку людей, направлявшихся в мою сторону от утеса Моргана. Прочесывают! - ужаснувшись, понял я. Ищут машину! Или меня. Или Аллана...
Следующие полчаса лучше не описывать вовсе. Взвалив на плечи смердящий труп, я еле-еле поднялся с ним на чердак и свалил на груду прогнивших сетей. Затем втащил лестницу. Захлопнул люк. Привалил его двумя бухтами каната. И обессиленно опустился рядом. Несло от меня так, что не блевал я лишь из полного отвращения ко всему происходящему. Казалось, от этого запаха я не смогу уже отмыться до самой смерти.
Вскоре послышались громкие возгласы. Все ясно. Полицейские - в том, что это были полицейские, я не сомневался - нашли машину. Минут пять четверо мужчин осматривали ее - видимо, никак не могли понять, зачем кому-то понадобилось угнать автомобиль и бросить в столь уединенном месте. Потом послышались удары. Взламывают дверь. Сейчас полицейские обнаружат, что она заколочена изнутри, и деваться мне будет некуда. Придется выкинуть белый флаг. Оказывать сопротивление представителям власти я не собирался.
Что-то было странное в ударах. Я прислушался. Вроде бы они доносились не от двери. Да, точно. Дверь выходит на море, а стуки слышались с противоположной стороны. Неужели там еще одна дверь, которую я, возясь с трупом, не заметил? Так и есть. Голоса ворвались в сарай, и я понял, что мое предположение подтвердилось. Полезут на чердак или не полезут?
Внизу разгорелась дискуссия. Басовитый голос утверждал, что здесь никого нет. Кто-то хриплый, напротив, настаивал, будто преступник - то есть я - где-то близко. Вмешался совсем юношеский голос, предлагавший обследовать кокосовую рощу и береговую линию: мол, наверняка тип, угнавший "плимут", ушел на катере. Странно, но никто не предложил забраться наверх. Поспорив минут десять, полицейские удалились. Хлопнула дверца, взревел мотор, и машина, поднимая буруны песка, умчалась.
В воздухе явственно запахло плохо поставленной мелодрамой. Почему они не полезли на чердак?! Я сел на бухту каната и уставился на свои руки. В правом кулаке была зажата увесистая дубинка - кусок шпангоута, который я безотчетно подобрал с пола...
Трудно описать, как я провел этот день. Весь в поту, раздевшись до трусов, я сидел на чердаке, привалившись к скату крыши, и дышал теплым солоноватым воздухом, который вливался в проделанные мной дыры. Страшно хотелось пить, а вот голода я практически не ощущал: пищевой рефлекс притупляется от жары, да и, признаться, я ничего бы не смог съесть в данной ситуации. Все-таки Аллан крепко вмазал мне в живот внутренности представлялись мне вместилищем горячей жидкости, сквозь которую время от времени пробулькивали пузырьки перегретого пара.
Наверное, только сейчас, на сорок восьмом году жизни, я понял по-настоящему, что такое жажда. Во рту скапливалась горькая слюна, я пытался проглотить ее и не мог - глотательные движения никак не получались, и тогда я вскакивал и делал несколько шагов, чтобы хоть как-то помочь слюне пройти внутрь, в такие секунды мне казалось, что я задыхаюсь и вот-вот упаду замертво, так и не сделав глотка. В воображении постоянно представлялась струйка холодной воды. Не банка пива, не холодная бутылка кока-колы - просто струйка воды. Безумие жажды усиливалось близостью моря. Волны накатывались на песок, я видел их, слышал их, какая-то часть сознания, сопротивляющаяся умопомрачению, нашептывала, что это не вода, ее нельзя пить, это соль, соль, соль, соль, но я не хотел прислушиваться к голосу здравомыслия, я мечтал- вот еще секунда, и я пробью тонкие доски, крытые пальмовым листом, спрыгну с трехметровой высоты на землю, промчусь по обжигающему песку, плюхнусь в воду и буду ею дышать, впитывать всем телом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12