Вспомним также, что способность к истинной оценке и восприятию красоты у человека после грехопадения Адама оказалась поврежденной, на что указывал святитель Григорий Нисский, - поэтому красоту, являемая в произведениях искусства не стоит однозначно отождествлять с выявлением истинного замысла Бога о мире обоживаемыми людьми, созерцающими логосы творения, о котором говорили святители (разумеется, это не исключает того, что могут существовать близкие к обожению люди, наделенные творческим даром, и в этом случае, плоды творчества таких людей действительно будут способны являть Божественные логосы).
8д. Красота в Церкви
Несложно убедиться в том, что красота, даруемая искусствами, есть неотделимая деталь церковного бытия - для этого достаточно просто войти в храм, особенно во время церковной службы. Богослужебная эстетика устроена таким образом, что она воздействует почти на все органы человеческих чувств - на зрение, обоняние, слух, вкус. Таким образом, значение эстетического начала для церковного устроения - огромно. Однако «эстетика» в данном случае не тождественна красоте - естественной красоте этого мира. Например - икона несводима к красоте тех, кто «красиво» изображен на ней, ведь древняя с эстетической точки зрения «некрасивая» икона свята и почитаема никак не менее, а часто и более, чем новая «красивая» (вспомним к тому же, что древние христианские писатели не стесняясь говорили, что Христос по земным меркам был некрасивым). Потому что назначение и суть иконы - в символизме, позволяющем перенести умный взор в иной мир, мир духовной реальности, но никак не в том, чтобы, глядя на нее, человек получал эстетическое удовольствие от красоты искусства, воплощенного в ней. То же самое и с церковным богослужебным распевом. Истинное же назначение церковного искусства - в том, чтобы являть умную красоту умному взору человека, поскольку только через умственное начало в человеческом существе ему может быть наиболее адекватно явлена красота нетварной реальности.
Естественная же красота в земном бытии Церкви имеет служебные функции, но не может являться самоцелью. Единственная функция церковной внешней красоты - напоминать человеку о Боге. Именно так в контексте учения Церкви понимается истинное назначение пышних богослужений, роскошного храмового убранства, величественной храмовой архитектуры. Это стало особенно необходимо проговаривать, когда христианская Церковь стала государственной, и потому внешне формы стали играть в ее земном бытии все большее значение.
Так, византийский историк Прокопий Кесарийским следующим образом говорит про храм Святой Софии в Константинополе: «Этот храм представлял чудесное зрелище - для смотревших на него он казался исключительным, для слышавших о нем - совершенно невероятным. … Он выделяется среди других строений, как бы склоняясь над остальным городом, украшая его как составная его часть, сам украшается им, так как, будучи его частью и входя в его состав, он настолько выдается над ним, что с него можно видеть весь город, как на ладони. … При рассматривании всегда приходится быстро переводить свой взор с одного предмета на другой, так как рассматривающий никак не может остановиться и решить, чем из всей этой красоты он более всего восхищается. Но даже и так, обращая на все свое внимание, перед всем [от изумления] сдвигая брови, зрители все-таки не могут постигнуть искусства и всегда уходят оттуда подавленные непостижимостью того, что они видят». Затем же Прокопий добавляет: «И всякий раз, как кто-нибудь входит в этот храм, чтобы молиться, он сразу понимает, что не человеческим могуществом или искусством, но Божиим соизволением завершено такое дело; его разум, устремляясь к Богу, витает в небесах, полагая, что Он находится недалеко».
В случае же, когда церковная красота используется человеком не по назначению, то есть не является тем, что возводит его к Богу, роль этой красоты отрицательна. Церковная красота есть то, что помогает началу молитвы, но на более совершенном уровне молитвенной жизни восприятие этой красоты становится ненужным. Об этом свидетельствует, в частности, преподобный Нил Анкирский, который указывает, что если во время молитвы ум человека находит услаждение в церковных украшениях, то значит, человек далек от истинной молитвы.
9. Красота как плод труда
Прежде чем вести речь о восхождении к красоте, нам придется сделать небольшое отступление, посвященное антропологической проблематике, поскольку природа человека такова, что его деятельность, в соответствии с этой природой, может иметь телесный, душевный или духовный характер.
Человек есть трехсоставное существо. Специфика сотворенной Богом природы человека заключается в том, что человек состоит из духа, души и тела. Каждая из этих составляющих связана с другими, причем между составляющими человеческой природы необходимым образом имеются отношения иерархии. В естественном состоянии человеческого существа - каковым человека и сотворил Бог - наличествует правильная иерархия: телесное начало направлено к- и служит душевному, душевное начало служит духовному, а духовное начало служит Богу. После грехопадения эта иерархия оказалась нарушенной и обращенной вспять. Плоды поврежденной иерархии начал в человеке ощущает каждый из нас. Духовное начало в нас так или иначе ослеплено и водимо нашими душевными состояниями, душевное начало сосредоточено на себе, либо направлено на осуществление прихотей начала телесного, направленного на нечто материальное. В свою очередь, телесное начало руководствуется принципом получения удовольствия, для чего ему приходится постоянно менять то, на что оно направлено, поскольку все, что относится к материальному миру, изменчиво и преходяще.
Как мы видели, учение Церкви, выраженное церковными отцами, таково, что Первая и Истинная Красота есть Сам Бог. Церковный устав, и вообще, вся церковная жизнь нацелены на то, чтобы человек стал подлинным причастником Бога, то есть Истинной Красоты. Однако, поскольку человек есть существо, обладающее сложной природой, которое Господь Иисус Христос в воплощении принял во всей его полноте, то можно сказать, что, по мере восхождения человека к Богу, приобщение его к Красоте должно находить свое выражение во всех составляющих человеческой природы - телесной, душевной и духовной.
Каждая из этих составляющих равно необходима для человеческого существа, каждая должна выполнять свою функцию. Гармоничное и красивое устроение этих начал в нас возможно только при правильно выстроенной иерархии - когда они руководимы духовным началом. О том, что каждое из начал, составляющих человека, функционирует в гармонии с остальными, и может свидетельствовать красота, присущая той сфере, в каковой получает свое проявление это начало. А именно, телесное и душевное начала нашей человеческой природы могут находить проявление в том, что мы производим - будь то составленные нами проекты, выпускаемые промышленные изделия, результаты нашего творчества. Красота душевного начала проявляется также в том, как мы общаемся с людьми, и в том числе, в нашем отношении к подчиненным.
Итак, неверно думать, что к красоте должна быть приобщена только духовная составляющая человека, в то время как телесная и душевная составляющие должны быть чужды ей. Отнюдь, по мере восхождения к Богу каждая составляющая - и соответствующая ей сфера в мире - должна являть красоту, причем, свойственным только ей образом. Мы видели, что рукотворная красота - красота храма, но и не только - играет важную роль в христианстве, поскольку являет свидетельство о совершенстве и Красоте Божества. Однако это касается не только храмового искусства, но имеет прямое отношение и ко всем сферам нашей жизни. К сожалению, это чувство красоты, проявляемой в повседневной жизни, сегодня во многом утеряно нами и нашим обществом.
Итак, все плоды нашего труда также должны быть причастны к красоте. Почему?
9а. Плоды труда: антропологический аспект
С одной стороны, просто потому, что причастные красоте плоды наших трудов могут свидетельствовать о красоте нашего устроения. Здесь имеется определенная двойственность: если плоды нашего труда уродливы, то это свидетельствует о том, что и в нас самих, как их причине, имеется некоторое уродство, отсутствие гармонического согласования между телом, душой и духом, просвещенным Божеством. Значит, мы должны стремится к гармонии нашего устроения, правильной иерархии духовного, душевного и телесного начал в нас, а следовательно, и к красоте производимого нами, как следствия из этой гармонии. Однако если то, что мы производим, является красивым, то это не обязательно свидетельствует о красоте нашего устроения, так как, производя на свет нечто красивое, мы можем быть подвержены, например, гордости за сделанное и, соответственно, можем считать других людей, которые не производят такие красивые вещи, какие творим мы, - хуже себя. Либо с талантом к созиданию красоты в человеке может сочетаться корыстолюбие, ложь или самолюбование. Ведь, по слову святителя Иоанна Златоуста, «обратимся, например, к художникам и ремесленникам. Кажется, эти люди преимущественно пред другими снискивают пропитание справедливыми трудами и собственным потом; но и они, при всех трудах своих, подвергаются многим порокам, когда бывают невнимательны к себе самим. К праведным трудам своим они часто присовокупляют неправедную продажу и куплю; из корыстолюбия лгут, клянутся и нарушают клятву».
Святитель Василий Великий объясняет, что похваляющиеся плодами собственных трудов глупы, поскольку все, что мы имеем, дается от Бога, и поэтому все мы без исключения можем назвать себя рабами Божиими, и поэтому нет никакой нашей заслуги в наших делах, поскольку всякая благая способность дарована нам Господом. «Если кто хвалится красотою телесною или знаменитостью рода, то не о Господе хвалится душа его, напротив того, каждый из таковых предан суете. Не заслуживают также истинной похвалы искусства средние и занимающиеся ими: кормчие, врачи, витии, строители, которые созидают города или пирамиды, или лабиринты, или другие какие дорогостоящие пышные громады зданий. Те, которые хвалятся этим, не в Господе полагают душу свою. Взамен всякой иной чести, для нас довольно именоваться рабами такого Владыки. Не будет ли слуга царев хвалиться, что он поставлен в том или другом чине служения? Ужели же удостоившийся служить Богу будет измышлять себе похвалы от иного, как будто для полноты славы и именитости недостаточно ему именоваться “Господним”! Итак, “о Господе похвалится душа моя” ».
Отсюда не следует, конечно, что ремесленники и художники хуже, чем другие люди. Вывод, который мы можем сделать из этих слов, заключается в том, что люди, которых Господь наделил даром производить и творить, подвергаются и искушениям, характерным для их рода деятельности. Поддаваться этим искушениям нельзя, но дарованный Богом дар к созиданию, служа Богу и людям, необходимо развивать.
Посмотрим, как святитель Григорий Нисский в цитированном выше письме, в котором описывается красота природы, в том числе, окультуренной человеком, говорит о строениях, созданных людьми, которые усовершают красоту природного ландшафта: «…По левую руку на нашем пути виден молитвенный дом, построенный в честь мучеников; правда постройка его еще не доведена до конца: он не имеет еще крыши, но при всем том он блистателен. По прямому же пути идут красивые здания, каждое из них представляет что-либо особенное, придуманное для удовольствия, выдающиеся башни, постройки для пиршеств, широкие и высокие ряды деревьев, преддвериями увенчивающие вход…». Святитель Григорий отмечает, что каждая постройка на его пути отличается какой-то особенностью, эти здания не штампованы по единому лекалу; своеобразие же каждого строения связано с тем, чтобы каждое из них каким-то своим образом служило человеку. Тут имеет значение еще и тот фактор, что, действительно, человек создан Богом в качестве вершины творения, и как таковой, вправе усовершать красоту произведенной Богом природы. Это усовершение не предполагает господства над природой, но возможно только как плод внимательного и заботливого отношения к природным дарам. Однако каждое строение служит людям оптимальнее в том случае, когда она «подстроено» под имеющийся ландшафт, учитывает особенности данного Богом человеку природного мира.
Особенное же внимание на плоды своих трудов следует обращать тем, чьи произведения оказываются запечатленными в материале и служат людям продолжительное время. Если человек неподобающе отнесся к своему труду и плод его деятельности уродлив, то отрицательный шлейф, свидетельствующий о недобросовестности делателя и о негармоничном устройстве его существа, тянется за тем, что им произведено, долгие и долгие годы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
8д. Красота в Церкви
Несложно убедиться в том, что красота, даруемая искусствами, есть неотделимая деталь церковного бытия - для этого достаточно просто войти в храм, особенно во время церковной службы. Богослужебная эстетика устроена таким образом, что она воздействует почти на все органы человеческих чувств - на зрение, обоняние, слух, вкус. Таким образом, значение эстетического начала для церковного устроения - огромно. Однако «эстетика» в данном случае не тождественна красоте - естественной красоте этого мира. Например - икона несводима к красоте тех, кто «красиво» изображен на ней, ведь древняя с эстетической точки зрения «некрасивая» икона свята и почитаема никак не менее, а часто и более, чем новая «красивая» (вспомним к тому же, что древние христианские писатели не стесняясь говорили, что Христос по земным меркам был некрасивым). Потому что назначение и суть иконы - в символизме, позволяющем перенести умный взор в иной мир, мир духовной реальности, но никак не в том, чтобы, глядя на нее, человек получал эстетическое удовольствие от красоты искусства, воплощенного в ней. То же самое и с церковным богослужебным распевом. Истинное же назначение церковного искусства - в том, чтобы являть умную красоту умному взору человека, поскольку только через умственное начало в человеческом существе ему может быть наиболее адекватно явлена красота нетварной реальности.
Естественная же красота в земном бытии Церкви имеет служебные функции, но не может являться самоцелью. Единственная функция церковной внешней красоты - напоминать человеку о Боге. Именно так в контексте учения Церкви понимается истинное назначение пышних богослужений, роскошного храмового убранства, величественной храмовой архитектуры. Это стало особенно необходимо проговаривать, когда христианская Церковь стала государственной, и потому внешне формы стали играть в ее земном бытии все большее значение.
Так, византийский историк Прокопий Кесарийским следующим образом говорит про храм Святой Софии в Константинополе: «Этот храм представлял чудесное зрелище - для смотревших на него он казался исключительным, для слышавших о нем - совершенно невероятным. … Он выделяется среди других строений, как бы склоняясь над остальным городом, украшая его как составная его часть, сам украшается им, так как, будучи его частью и входя в его состав, он настолько выдается над ним, что с него можно видеть весь город, как на ладони. … При рассматривании всегда приходится быстро переводить свой взор с одного предмета на другой, так как рассматривающий никак не может остановиться и решить, чем из всей этой красоты он более всего восхищается. Но даже и так, обращая на все свое внимание, перед всем [от изумления] сдвигая брови, зрители все-таки не могут постигнуть искусства и всегда уходят оттуда подавленные непостижимостью того, что они видят». Затем же Прокопий добавляет: «И всякий раз, как кто-нибудь входит в этот храм, чтобы молиться, он сразу понимает, что не человеческим могуществом или искусством, но Божиим соизволением завершено такое дело; его разум, устремляясь к Богу, витает в небесах, полагая, что Он находится недалеко».
В случае же, когда церковная красота используется человеком не по назначению, то есть не является тем, что возводит его к Богу, роль этой красоты отрицательна. Церковная красота есть то, что помогает началу молитвы, но на более совершенном уровне молитвенной жизни восприятие этой красоты становится ненужным. Об этом свидетельствует, в частности, преподобный Нил Анкирский, который указывает, что если во время молитвы ум человека находит услаждение в церковных украшениях, то значит, человек далек от истинной молитвы.
9. Красота как плод труда
Прежде чем вести речь о восхождении к красоте, нам придется сделать небольшое отступление, посвященное антропологической проблематике, поскольку природа человека такова, что его деятельность, в соответствии с этой природой, может иметь телесный, душевный или духовный характер.
Человек есть трехсоставное существо. Специфика сотворенной Богом природы человека заключается в том, что человек состоит из духа, души и тела. Каждая из этих составляющих связана с другими, причем между составляющими человеческой природы необходимым образом имеются отношения иерархии. В естественном состоянии человеческого существа - каковым человека и сотворил Бог - наличествует правильная иерархия: телесное начало направлено к- и служит душевному, душевное начало служит духовному, а духовное начало служит Богу. После грехопадения эта иерархия оказалась нарушенной и обращенной вспять. Плоды поврежденной иерархии начал в человеке ощущает каждый из нас. Духовное начало в нас так или иначе ослеплено и водимо нашими душевными состояниями, душевное начало сосредоточено на себе, либо направлено на осуществление прихотей начала телесного, направленного на нечто материальное. В свою очередь, телесное начало руководствуется принципом получения удовольствия, для чего ему приходится постоянно менять то, на что оно направлено, поскольку все, что относится к материальному миру, изменчиво и преходяще.
Как мы видели, учение Церкви, выраженное церковными отцами, таково, что Первая и Истинная Красота есть Сам Бог. Церковный устав, и вообще, вся церковная жизнь нацелены на то, чтобы человек стал подлинным причастником Бога, то есть Истинной Красоты. Однако, поскольку человек есть существо, обладающее сложной природой, которое Господь Иисус Христос в воплощении принял во всей его полноте, то можно сказать, что, по мере восхождения человека к Богу, приобщение его к Красоте должно находить свое выражение во всех составляющих человеческой природы - телесной, душевной и духовной.
Каждая из этих составляющих равно необходима для человеческого существа, каждая должна выполнять свою функцию. Гармоничное и красивое устроение этих начал в нас возможно только при правильно выстроенной иерархии - когда они руководимы духовным началом. О том, что каждое из начал, составляющих человека, функционирует в гармонии с остальными, и может свидетельствовать красота, присущая той сфере, в каковой получает свое проявление это начало. А именно, телесное и душевное начала нашей человеческой природы могут находить проявление в том, что мы производим - будь то составленные нами проекты, выпускаемые промышленные изделия, результаты нашего творчества. Красота душевного начала проявляется также в том, как мы общаемся с людьми, и в том числе, в нашем отношении к подчиненным.
Итак, неверно думать, что к красоте должна быть приобщена только духовная составляющая человека, в то время как телесная и душевная составляющие должны быть чужды ей. Отнюдь, по мере восхождения к Богу каждая составляющая - и соответствующая ей сфера в мире - должна являть красоту, причем, свойственным только ей образом. Мы видели, что рукотворная красота - красота храма, но и не только - играет важную роль в христианстве, поскольку являет свидетельство о совершенстве и Красоте Божества. Однако это касается не только храмового искусства, но имеет прямое отношение и ко всем сферам нашей жизни. К сожалению, это чувство красоты, проявляемой в повседневной жизни, сегодня во многом утеряно нами и нашим обществом.
Итак, все плоды нашего труда также должны быть причастны к красоте. Почему?
9а. Плоды труда: антропологический аспект
С одной стороны, просто потому, что причастные красоте плоды наших трудов могут свидетельствовать о красоте нашего устроения. Здесь имеется определенная двойственность: если плоды нашего труда уродливы, то это свидетельствует о том, что и в нас самих, как их причине, имеется некоторое уродство, отсутствие гармонического согласования между телом, душой и духом, просвещенным Божеством. Значит, мы должны стремится к гармонии нашего устроения, правильной иерархии духовного, душевного и телесного начал в нас, а следовательно, и к красоте производимого нами, как следствия из этой гармонии. Однако если то, что мы производим, является красивым, то это не обязательно свидетельствует о красоте нашего устроения, так как, производя на свет нечто красивое, мы можем быть подвержены, например, гордости за сделанное и, соответственно, можем считать других людей, которые не производят такие красивые вещи, какие творим мы, - хуже себя. Либо с талантом к созиданию красоты в человеке может сочетаться корыстолюбие, ложь или самолюбование. Ведь, по слову святителя Иоанна Златоуста, «обратимся, например, к художникам и ремесленникам. Кажется, эти люди преимущественно пред другими снискивают пропитание справедливыми трудами и собственным потом; но и они, при всех трудах своих, подвергаются многим порокам, когда бывают невнимательны к себе самим. К праведным трудам своим они часто присовокупляют неправедную продажу и куплю; из корыстолюбия лгут, клянутся и нарушают клятву».
Святитель Василий Великий объясняет, что похваляющиеся плодами собственных трудов глупы, поскольку все, что мы имеем, дается от Бога, и поэтому все мы без исключения можем назвать себя рабами Божиими, и поэтому нет никакой нашей заслуги в наших делах, поскольку всякая благая способность дарована нам Господом. «Если кто хвалится красотою телесною или знаменитостью рода, то не о Господе хвалится душа его, напротив того, каждый из таковых предан суете. Не заслуживают также истинной похвалы искусства средние и занимающиеся ими: кормчие, врачи, витии, строители, которые созидают города или пирамиды, или лабиринты, или другие какие дорогостоящие пышные громады зданий. Те, которые хвалятся этим, не в Господе полагают душу свою. Взамен всякой иной чести, для нас довольно именоваться рабами такого Владыки. Не будет ли слуга царев хвалиться, что он поставлен в том или другом чине служения? Ужели же удостоившийся служить Богу будет измышлять себе похвалы от иного, как будто для полноты славы и именитости недостаточно ему именоваться “Господним”! Итак, “о Господе похвалится душа моя” ».
Отсюда не следует, конечно, что ремесленники и художники хуже, чем другие люди. Вывод, который мы можем сделать из этих слов, заключается в том, что люди, которых Господь наделил даром производить и творить, подвергаются и искушениям, характерным для их рода деятельности. Поддаваться этим искушениям нельзя, но дарованный Богом дар к созиданию, служа Богу и людям, необходимо развивать.
Посмотрим, как святитель Григорий Нисский в цитированном выше письме, в котором описывается красота природы, в том числе, окультуренной человеком, говорит о строениях, созданных людьми, которые усовершают красоту природного ландшафта: «…По левую руку на нашем пути виден молитвенный дом, построенный в честь мучеников; правда постройка его еще не доведена до конца: он не имеет еще крыши, но при всем том он блистателен. По прямому же пути идут красивые здания, каждое из них представляет что-либо особенное, придуманное для удовольствия, выдающиеся башни, постройки для пиршеств, широкие и высокие ряды деревьев, преддвериями увенчивающие вход…». Святитель Григорий отмечает, что каждая постройка на его пути отличается какой-то особенностью, эти здания не штампованы по единому лекалу; своеобразие же каждого строения связано с тем, чтобы каждое из них каким-то своим образом служило человеку. Тут имеет значение еще и тот фактор, что, действительно, человек создан Богом в качестве вершины творения, и как таковой, вправе усовершать красоту произведенной Богом природы. Это усовершение не предполагает господства над природой, но возможно только как плод внимательного и заботливого отношения к природным дарам. Однако каждое строение служит людям оптимальнее в том случае, когда она «подстроено» под имеющийся ландшафт, учитывает особенности данного Богом человеку природного мира.
Особенное же внимание на плоды своих трудов следует обращать тем, чьи произведения оказываются запечатленными в материале и служат людям продолжительное время. Если человек неподобающе отнесся к своему труду и плод его деятельности уродлив, то отрицательный шлейф, свидетельствующий о недобросовестности делателя и о негармоничном устройстве его существа, тянется за тем, что им произведено, долгие и долгие годы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11