- Неужели вы хотите сказать, - воскликнула Маргарет, - что даже если он останется здесь, в Париже, то убийца все равно отыщет его? Но ведь это просто ужасно!
- Вот этого-то мы и боимся, - вмешалась Глория. - Сам факт изменения события не дает нам уверенности в том, что убийство все же не состоится.
Тут я потребовал, чтобы все замолчали.
- Послушайте, друзья. Все это, конечно, очень даже мило с вашей стороны, но позвольте и мне огрызнуться в этой ситуации. Я вот что сделаю: немедленно возбужу уголовное дело.
Арчи ухмыльнулся.
- Интересно, против кого же? Не забывайте, что пока нет ни жертвы, ни убийцы.
- Согласен. Но во вторник утром они оба, как миленькие, появятся. И если вы думаете, что я буду спокойно сидеть сложа руки, ожидая, когда меня кокнут...
- Пути Господни неисповедимы, сын мой, - прервал меня отец Салливан.
- Ну, знаете ли... Раз уж вы здесь, то почему бы вам сразу не прочитать отходную? И покончим на этом.
- Сидней, - Арчи мягко положил мне руку на плечо. - Не горячитесь, возьмите себя в руки. Дайте-ка лучше мне закончить. Мы вернулись на место старта с единственной целью - спасти вашу жизнь. Именно поэтому мы и разыскиваем вас вот уже три дня. А сейчас профессор Деламар изложит вам свои соображения насчет того, как это сделать.
Деламар, сверля меня взглядом, начал:
- Господин Сидней Гордон, вы, несомненно, знаете, какого мнения я придерживаюсь о журналистах вообще. Но должен честно признать, что вы единственный из вашей братии, кто не писал благоглупостей на мой счет. Напротив, я весьма оценил вашу последнюю статью обо мне. Она-то и побудила меня принять участие в вашей судьбе. Пока что я вижу только один способ устранить вас от участия в событиях, где вы будете выступать как жертва: пригласить вас отправиться вместе с нами в будущее. Нет-нет, дайте мне договорить. Я решил взять с собой только тех людей, кто реально способен помочь мне в выполнении задачи, что я поставил перед собой. Полагаю, я их нашел.
Он повернулся к Ришар-Бессьеру.
- Я читал большинство ваших романов, если не сказать все. Понятное дело, - добавил он с улыбкой, - ученые моего круга не всегда согласны с необыкновенными выдумками, на которые так горазды авторы фантастических произведений, но читатели ценят такие идеи, словно лакомство, и я вполне вас извиняю. Но на сей раз хочу предоставить вам возможность написать роман, основанный исключительно на строго научных фактах и ни в коем случае не на вымысле.
И не дожидаясь ответа от писателя, он уже обратился к отцу Салливану:
- Я навел справки и о вас, отец мой. Так получилось, что я почти одновременно узнал о предстоящем убийстве Сиднея и о том, что вы намерены сочетать его браком с Маргарет здесь, в Париже. Об этой церемонии сообщили все газеты. Вы - натура цельная, человек прямой, преданный делу, которому служите, безупречны в моральном плане. Впрочем, я в этом никогда и не сомневался. Мне также известно, что ваши убеждения подталкивают вас спорить с наукой всякий раз, когда в ваших глазах она выступает с позиций, противоречащих божественным законам. А тут оказалось, что проводимый мною опыт идет явно вразрез с религиозными заветами, поскольку имеет целью доказать, что homo sapiens вполне по силам создавать и менять по своему усмотрению как свои поступки на Земле, так и вообще свою судьбу. Поэтому мне очень бы хотелось, чтобы вы тоже приняли участие в этом прыжке во времени и сами убедились в результатах эксперимента.
Ученый помолчал.
- Ну как, господа, согласны ли вы войти в состав экипажа?
Не скрою, я был удивлен спонтанностью ответа отца Салливана.
- Разумеется, профессор, по многим проблемам мы с вами не сходимся во мнениях, но я принимаю ваше предложение, рассматривая его как самопожертвование. Тем самым я, возможно, послужу Господу больше, чем вы полагаете.
Что до меня, то за решением дело не стало, да у меня и не было выбора. Приняв сигарету от Арчи, я тут же заявил профессору:
- Вы вполне можете включать меня в список. Это само собой разумеется, но вы должны понять, что бросить Маргарет я не могу.
Его пронзительный взгляд уперся в Маргарет, которая даже смутилась.
Какое-то мгновение я опасался, что он откажет, и тогда моя участь будет решена, поскольку я бы никогда не согласился отправиться в это необыкновенное путешествие без нее.
Но Деламар просто кивнул в знак согласия, и я видел, как просияла Маргарет. Ну пока что победа за нами. Про себя же я подумал, что присутствие на борту Маргарет наверняка не доставит удовольствия Деламару. Но я сразу же пообещал себе проследить за тем, чтобы она вела себя не слишком уж невыносимо.
Хотя и ежу ясно, что изменить характер Маргарет - это все равно что пытаться раскалывать булыжники иголкой, я все равно решил присматривать за ней.
Что касается Ришар-Бессьера, то он, похоже, несколько заколебался. Покачав головой, романист возразил:
- Я несколько затрудняюсь дать ответ немедленно. Предложение заманчиво, но надо поразмыслить над ним.
- Ну уж нет, - возмутился я. - И речи быть не может, чтобы вы отсиделись в кустах, старина. Разумеется, куда приятнее описывать злоключения других, сидя в домашних туфлях у камелька. Но на этот раз извольте разделить с нами все предстоящие испытания. К тому же вам не повредит немного подвигаться.
Глория подошла к нему, улыбаясь.
- Сидней прав, и все мы на его стороне. Автор никогда не должен покидать своих героев.
Пришлось и Ришар-Бессьеру скривиться в кислой улыбке.
- Да ладно вам, согласен, иначе потом всю жизнь будете меня попрекать.
Деламар предложил нам еще по рюмочке портвейна, а затем вернулся к теме предстоящего эксперимента.
- Я хотел бы обязательно уточнить одну вещь, - сказал он. - Каждый из вас должен четко сознавать ответственность за принимаемое им решение об участии в экспедиции. Не желаю впоследствии слышать никаких упреков в свой адрес, даже если по той или иной причине мы никогда не вернемся в нашу эпоху. Кто знает, ведь с моим аппаратом вполне может случиться авария, и даже серьезная.
- Это может быть ведомо только Господу, - ответил отец Салливан.
- Да, - обронил ученый, осушая свою рюмку.
Никто не решился отказаться от участия. Кости брошены, начиналась игра.
Внезапно у меня в голове молнией промелькнула мысль.
И как это я до нее не допер раньше? Спору нет, было здорово отчалить с Деламаром, чтобы уйти от гнева того, кто решил убить меня. Но в конечном счете, как предполагалось, аппарат все равно доставит нас обратно, в день старта. Следовательно, как легко было догадаться, я все равно не избегну своей судьбы. В сущности, это означало попасть из огня да в полымя.
Деламар ответил, что для меня речь и в самом деле шла лишь о своеобразной отсрочке. С физиологической точки зрения наше пребывание в будущем безусловно скажется на нас в прямой зависимости от того времени, которое мы проведем вне аппарата.
- Понял, - безрадостно отозвался я. - В любом случае трех пуль в следующий вторник мне не миновать.
- Пока нет никаких оснований забивать себе этим голову, - отрезал Деламар. - Извините, но ничего другого сделать для вас не могу. К тому же теперь мне следует думать только о решении той задачи, что я поставил перед собой. Ничем другим я заниматься не могу. Я дал Арчи три дня на то, чтобы вас разыскать. После этого срока я обязан продолжить свой эксперимент. Вылет состоится в назначенное время. А точнее: завтра в девять утра.
Яснее не скажешь.
Глава 3
Итак, мы остались в Фонтенбло в ожидании старта, время которого было определено очень точно. Провожать нас в дальний путь должны были представители французской научной общественности, а также корреспонденты основных мировых информационных агентств.
Деламар не позволил мне связаться с Фанниганом, что взбесило меня, поскольку позволяло парижским корреспондентам "Нью-Сан" обскакать меня в смысле репортажа.
Но и они в свою очередь были ошеломлены, узнав, что я вхожу в состав экипажа.
Наступило утро, и мы послушно потянулись вслед за Деламаром, который повел нас к своему детищу - машине времени.
К этому моменту обслуживающий персонал уже вывез ее из ангара. Можно было подумать, что присутствуешь на тщательно отрепетированном балетном спектакле. Эти люди очень четко представляли свою программу действий.
Создалось впечатление, что они не сделали ни одного бесцельного жеста.
Относительно самого аппарата. Я бы сравнил его с неким подобием очень вытянутого снаряда с шестью соплами по периметру большой окружности. Посередине корпуса виднелись два иллюминатора, расположенные по бокам.
Машина возвышалась на зубчатом постаменте и в высоту достигала примерно двадцати метров.
Глядя на это чудо техники, я испытывал какое-то странное чувство. Ничего подобного раньше мне видеть не приходилось. На лицах товарищей я также читал удивление.
Кругом хлопотали журналисты, спешно делая пометки и провЬдя съемки. Собравшиеся же здесь ученые, представители самых разных отраслей науки, степенно беседовали о чем-то с Деламаром.
Столпившийся люд возбужденно зашевелился, когда ученый объявил, что он уже провел предварительное испытание, закончившееся полным успехом. Понятное дело, он ни словом не обмолвился о том, что меня скоро угробят. В целом же я отчетливо почувствовал, что его выступление было выслушано с некоторым скептицизмом. Видно, полагали, что он несколько забегает вперед и выдает желаемое за действительное.
Потом он подошел ко мне и сказал, что не возражает, если я побеседую с шефом. Излишне говорить, что тем самым он доставил мне огромное удовольствие.
Благодаря личному телевисту для установления связи понадобилось всего несколько минут. Как только на экране показалось лицо нашей Обезьяны, я расплылся в широкой улыбке: уж на сей раз он не достанет меня запахом своей итальянской сигары.
Едва услышав, что я вхожу в состав экипажа, он радостно загоготал, воскликнув "браво!".
Я быстро надиктовал на его персональный ондиофон мои предстартовые впечатления. Через электронный скрибиофон, напрямую связанный с ротационными машинами, мой текст тут же ложился на полосу специального выпуска газеты.
- Сидней! - воскликнул Обезьяна. - Вы самый потрясающий тип из всех, кого я когда-либо знал. Как это, черт побери, вам удалось добиться согласия Деламара взять вас с собой?
Я еле удержался, чтобы не покрыть его отборной руганью, поскольку знал теперь, что, сообщив о моей смерти в следующий вторник, он выдаст максимальный тираж. Не было сомнений и в том, что по этому случаю наш гениальный директор, не колеблясь ни секунды, разболтает кое-какие мой похождения, пока еще остававшиеся в секрете.
Об этом мне поведал Арчи, имевший возможность прочитать этот номер "Нью-Сан".
Поскольку Фанниган все еще ожидал от меня ответа, я предпочел довольно бесцеремонно прервать связь, бросив на ходу:
- Возможно, вы узнаете об этом в следующий вторник. В любом случае в этом вопросе я готовлю вам сюрприз.
Когда я вернулся в парк, Деламар все еще давал какието объяснения технического характера окружившей его публике.
У меня не было бы возможности выяснить, в чем это он так подробно просвещает любопытствующих - ведь я был занят другим делом, - если бы не Глория, которая быстро ввела меня в курс дела.
Оказывается, сначала Деламар подробно рассказал о своем пробном прыжке во времени. По его словам, все прошло наилучшим образом и позволило ему констатировать, что, за исключением нескольких незначительных событий, ничего существенного на Земле через неделю не произойдет. Между нами, я абсолютно не был согласен с таким выводом.
Затем Глория разъяснила мне, пользуясь технической терминологией, принцип, на котором основывалось действие машины времени.
Деламар обрушился на некоторые еще бытовавшие в научном мире воззрения на время как на нечто безразлично протекающее вокруг и даже сквозь нас. Конечно, признал, он, пока еще невозможно регулировать по своей прихоти его скорость, а его неумолимый ход представляется нам чем-то монотонным и неконтролируемым.
Деламар подчеркнул, что всегда выступал против принципа однообразного и однонаправленного истечения времени, как и против теорий, пытавшихся спаять трехмерное пространство с четвертым - временным - измерением в жесткий четырехмерный континуум. На его взгляд, это четвертое измерение, как и три остальных, должно обладать способностью расширяться и сокращаться. Но это возможно только при условии устранения трех пространственных координат, которые в нашей материальной Вселенной препятствуют эвентуальному разрыву между ними и временем.
При этих революционных по своей сути словах в толпе возникла некоторая сумятица, но Деламар продолжал невозмутимо излагать свои мысли:
- Когда устраняются пространственные измерения и рассматривается только временное, то роль времени, бывшая до сих пор абстрактной, принимает конкретную форму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19