- Эта школа, - Анна кивнула в сторону упирающейся в кремлевскую стену улицы, - научит совсем иному. Быстро и надолго. Захочешь удержаться на плаву - поневоле вцепишься мертвой хваткой в горло ближнему твоему. Таким макаром и крутилась последние годы. Устала до чертиков, едва стресс не заработала, хорошо еще вовремя затормозила. А так - ни минуты покоя, не одно, так другое.
- Уже в рифму начала говорить. А он? - я не рискнул назвать по имени ее благоверного, опасаясь новых негодующих фраз.
- Спился, - ответила она, - поэтому мне и пришлось постепенно всю его деятельность взвалить на себя... Хорошо еще развелась без особых проблем. С его стороны никаких возражений не последовало. Или растерялся, или совсем опустился, или стало действительно все равно, не знаю, да и знать не хочу.
Мы прошли некоторое время молча, спускаясь в сторону Кремля. Добрались до Воскресенских ворот; я хотел было свернуть в них, и пройти на Театральную площадь, но Анна неожиданно остановилась.
- Подожди минуту, - она высвободила руку и нырнула в помещение первой аптеки, все еще работающей в поздний час. Вскоре вернулась, запихивая что-то в сумочку, какую-то коробочку лекарств.
- Что это? - полюбопытствовал я.
- Так, - Анна отмахнулась, - подруга просила купить.
Тема была исчерпана. Наша прогулка продолжилась, через несколько минут мы уже стояли у фонтана. Видимо моя знакомая давно не была здесь, некоторое время Анна молча разглядывала разлапистые деревца, окружающие ее, бросила взгляд на квадригу вознесшуюся над Большим театром, оглянулась на сидящего неподалеку Островского.
- Пойдем до "Библиотеки"? - попросила она. Я тут же согласился.
Но, пройдя всего несколько шагов, Анна остановилась прямо напротив входа в метро.
- Просто я не совсем уверена, что быть одной намного лучше, задумчиво произнесла она. - Иногда не хватает простого человеческого общения, не по телефону, конечно, просто так, лицом к лицу, с человеком, которого хорошо знаешь, с которым можно обсудить любую тему, сколь бы интимной она ни казалась... Знаешь, мне очень не хватает... этого всего... может... Давай заедем сейчас ко мне, развеемся. Тебя все равно дома никто не ждет.
Предложение было сделано довольно откровенно. С этого начинались наши встречи еще лет семь, кажется, назад. До того, как Аня резко передумала и выскочила замуж за подающего надежды Петра.
Она и сама изменилась заметно с той далекой поры, но вот это... Прямолинейность ее просьб и ответов, порой просто шокирующая, порой издевательски двусмысленная, осталась, от нее Анна не смогла избавиться даже после свадьбы и развода, не избавится, думается, до конца дней своих. Да она и не хочет этого. И вот теперь, сделав свое предложение, ждет от меня столь же простого ответа, в ее стиле: да или нет.
Примерно минуту я молчал. Два последних предложения, произнесенных Аней сейчас, живо напомнили мне о времени, прошедшем со дня нашего последнего рандеву. Тогда она отказала мне в дальнейших ухаживаниях под очень простым и понятным предлогом: она молодая, еще неоперившаяся, ни гроша за душой, кроме родительских средств, а ей хочется, как говорится, "пожить красиво" и это "пожить красиво" у нее на примете имеется. А потому считает для себя лучшим вариантом не меня, а Петра, оценив по достоинству его связи и возможности. И, на самый уж крайний случай, попросила, нет, приказала, мне ждать.
Феминистки были бы довольны таким решением.
От меня путного она и в самом деле не дождалась бы. Так что стоило ли жертвовать собой... ради чего, собственно? Удовлетворения сиюминутной прихоти, амбиций, или еще чего-то? Я не могу дать ответа. Не отвечу ни да, ни нет на другой, более важный, несомненно, вопрос. Раз уж мы все же встретились, и раз уж так получилось, что не связаны нынче никакими обязательствами... Любила ли она меня тогда, да и любит ли сейчас, вот в эту минуту?
Интересно, а я что могу сказать сам? Кажется, не уверен за тяжестью лет наверняка, Анну я действительно любил; сейчас, после смерти Варвары, мне трудно вспоминать, особенно те далекие годы, не относящиеся к ней. Трудно себе представить, что у меня могла быть другая любовь, нежели Варвара. И что вдвоем нам могло тоже быть хорошо.
Прошло около года, после замужества Анны, очень больно отвергнувшей мои притязания, как тоже чувство постучалось в мою грудь еще раз. С Варварой я познакомился у наших общих знакомых, на обычной вечеринке, примерно такой, с которой возвращаюсь сейчас. Тогда отчего-то я не мог забыть ее темно-голубых глаз и мягких белокурых волос. При новой встрече мы обменялись телефонами и я позвонил ей и пригласил на свидание. Потом еще и еще раз.
Потом понял, что влюбился.
Прошло не так много времени, прежде чем я понял, что нам вдвоем жить в мире и согласии не суждено. К тому моменту наш брак был официально зарегистрирован, Варвара уже ждала ребенка. Менять что-то было поздно.
Не знаю почему, но с каждым месяцем она становилась все беспокойнее и раздражительнее, и дело, как мне кажется, было вовсе не в ее положении. Скандалы в нашей семье (какое странное слово, никак не могу назвать так наш союз) приобрели характер затяжных и практически непрекращающихся. Даже сейчас, по прошествии изрядного количества утекшего в Лету времени, я не могу сказать, отчего так происходило. Виноват ли мой или ее характер или душевный настрой, или еще что-то неуловимое, незаметное, но оказавшее огромную роль на жизнь двух таких непохожих, и так старающихся жить вместе и в согласии людей.
И тем не менее, мы любили друг друга. Странно, нам действительно было дано умение любить и ненавидеть одновременно, не знаю, как такое возможно, и вовсе не желал бы знать, не коснись эта чувственная несовместность самого меня. Каких только нежных и ласковых слов не говорили мы друг другу в припадках (а иначе не назовешь) любовных страстей, а когда же шквал нежностей проходил стороной, с той же силой обрушивали на собеседника ураганные волны ненависти и презрения. И в этом состояла наша жизнь. Без горячечной любви и яростных скандалов вспомнить ее я не могу. Как что-то неотделимое, они переплетались между собой, дополняя и продолжая один другое. Сцены любви могли быть сценами ненависти, а жаркая ссора внезапно завершалась объятиями и страстными поцелуями.
Может, мыслил я, это и есть любовь, а ненависть - лишь одна из ее проявлений? Не знаю ответа на этот вопрос, да и не хочу отвечать теперь на него. Хотя бы потому, что уже слишком поздно.
Я убил ее.
Потому что слишком сильно любил. И еще по одной, куда менее заметной причине.
Варвара потеряла ребенка. Нет, я лгу, она уничтожила его, сделав аборт тогда, когда врачи уже пытались отговорить ее от рискованного шага.
Нет, не та причина. В другом, где-то в стороне от всех происходящих событий. Далеко в стороне.
На самом деле ребенок был только повод - жалкий и неубедительный. Никогда она не хотела его, но каждый использовал случившееся в своих интересах. Своеобразный джокер в розыгрыше споров.
Просто в тот день я вернулся с работы - поездки на конференцию - в хорошем настроении и пригласил жену проехаться куда-нибудь подальше от Москвы. Просто так, потому что погода была великолепная.
Она тут же согласилась. Накинув пальто, Варвара поспешила со мной вниз, к машине. Эту сцену и последующие за ней я могу рассказать со всеми подробностями, каждое двадцать второе число месяца они возвращаются ко мне.
По дороге, уже за городом, она хотела заняться любовью. Не знаю, что на нее нашло. Я... не то, чтобы я отказался, просто.... короче вышла ссора, одна из тех сцен бурной ярости, которая неизбежно охватывала нас.
Моим основным аргументом было то, что я управлял машиной и не мог сразу вот так все бросить и потом, надо же съехать с трассы в какое-то укромное местечко и...
Я воспользовался предоставленной мне возможностью сполна...
- Ну, я жду, - напомнила о себе Анна. Я вздрогнул, нехотя оторвавшись от пришедших воспоминаний и посмотрел на нее.
- Даже не знаю, что сказать, - пробормотал я, все еще испытывая на себе действие Варвары.
- Что? Да или нет. Этого вполне будет достаточно.
Но я успел собраться и покачал головой.
- Сегодня не могу.
- Завел другую, с которой поспокойнее, - это не вопрос, скорее утверждение, не требующее с моей стороны аргументов. Без злобы, простая констатация факта.
Объяснить или нет? Скорее, поймет или нет?
- У меня никого, уверяю тебя. Дело совсем в другом.
- Забыл меня? Вызываю комплекс неполноценности?.. Извини, Илья, но все у нас в прошлом, в самом деле, и я совсем не та, и ты совсем не тот. Просто мне захотелось на минутку вспомнить, что мы иначе представляли себе друг друга. Может, все же найдешь возможность?
- Дай сказать. Завтра, если ты не против. Сегодня... - я молчал мучительно долго, не зная, как высказать изводившее меня наваждение, день, когда Варвара...
- Не в состоянии забыть, да? - холодно произнесла она. Лицо Анны превратилось в каменную маску. - Епитимью на себя наложил на веки вечные? Мало показалось, а больше получить не от кого?
Она резко развернулась и зашагала к улице. Я, точно пригвожденный к месту, остался стоять у фонтана.
- Завтра, - невольно вырвалось у меня. Не знаю, услышала ли Анна мой голос, не оглянувшись, она подошла к тротуару.
Одного взмаха руки оказалось достаточно. Ехавшая в левом ряду машина, резко, так что взвизгнули тормоза свернула к ней и остановилась подле. Анна проворно нырнула на заднее сиденье, но дверь не закрыла.
- Я буду дома, - крикнула она, изменившимся сдавленным голосом. Адрес и телефон у тебя есть.
Дверь хлопнула, автомобиль сорвался с места и полетел по улице. Я остался один.
Один!
Беспомощно оглянувшись по сторонам, я увидел лишь двух каменных собеседников: Островского и Маркса, задумчиво разглядывающих меня с разных сторон площади.
В метро.
Нет, пустынные коридоры меня пугают; утром я довольно набегался в них в неизменном сопровождении Варвары. Лучше на Красную площадь, да, там всегда народ: туристы и любители пошататься по центру первопрестольной.
Пока я перебегал улицу, краем глаза заметил медленно движущийся от гостиницы "Москва" троллейбус.
Тоже выход. Я подождал, пока он подберется к остановке, и рванул в его чрево. Человек десять не меньше. Что ж, и то хорошо; значит, будем путешествовать вокруг Кремля и его окрестностей. Если только не сойдут на Лубянке. Все.
Мысль подкралась слишком поздно, двери хлопнули, выход был перекрыт. Троллейбус медленно тронулся, сотрясаясь на ухабах мостовой, точно страдающий болезнью Паркинсона, двинулся в дальний объезд Китай-города.
Повезло. Человек шесть сошло, в салон вошли еще трое, рассредоточиваясь в обеих секциях. Те, что вышли у метро, мгновенно растворились среди закрытых палаток и ларьков, нырнули в переход. На улице не осталось ни души, только здесь в металлическом нутре троллейбуса сидело несколько представителей самого странного в истории существовании Земли существа.
Слишком не торопясь, троллейбус спустился по Новой площади, остановился у перекрестка, напротив турагенств. (Осталось три человека, не считая меня. Все сидят в передней части салона) и подождав немного, двинулся по набережной, так же утомительно неспешно.
"Милый, я по тебе так соскучилась..".
Снова она.
Я вхожу в квартиру, обставленную просто и со вкусом. Когда она остается дома одна, то любит все менять, подгоняя под сегодняшнее настроение, двигать столы и стулья, менять местами диваны и горки, секретеры и тумбы. На этот раз она отодвинула стол от окна в гостиной и куда-то убрала все цветы. В спальне вроде все на месте.
"Думала, что твоя конференция кончится раньше".
Троллейбус ползет по набережной вдоль стены Кремля. Облетевшие деревья, уходя корнями в пожухшую траву, придают ей вид заброшенной когда-то очень давно. Обвалившаяся местами кладка, кое-как и кое-где заделанная, всюду мох, деревце, выросшее в одной из бойниц. Как оно умудрилось выжить там?
"Отличная идея милый. Сейчас соберусь. Я почти готова, вот только сполосну чашки. А ты не раздевайся пока, я быстро. Впрочем, кое-что можешь пока снять, ты же знаешь нас, женщин". Она смеется, демонстрируя ровные белые зубы.
Троллейбус неожиданно резко встал, перетряхнув пассажиров. Мотор замолчал, наступила тишина. Ни звука. Только далекий плеск воды, едва слышный, лениво стучащийся в каменную мостовую, воды Москвы-реки.
Хлопнула дверь, мы спускаемся и садимся в "Жигули". Варвара обнимает, целует меня, и машина трогается с места.
"Милый, включи радио. Так скучно".
С шелестом и скрипом двери закрылись, водитель вернулся на свое место, направив неожиданно оторвавшийся троллей на провод. Свет в салоне вспыхнул с новой силой. Загудел мотор, машина дернулась несколько раз и поехала. Еле слышный вздох облегчения.
Дорога бежит вдаль, разматываясь вперед черной лентой, все время обгоняя автомобиль на полшага.
1 2 3 4 5