Нескуба изнемогал, распластанный на постели, сон, тяжелый, словно урановая плита, душил, как бы придавливая тело, и капитан не мог даже пальцем пошевелить. Снилось, что застрял он в тесном туннеле, невозможно даже плечи расправить, каменные стены сжимаются, серый мрак застилает глаза, и душу охватывают страх и бессилие. Промелькнули чьи-то перекошенные злобою лица, проплыло несколько формул, среди них четко выделялось гравитационное уравнение общей теории относительности, которым материя увязывалась с геометрией пространства-времени; затем все потемнело, и стало Нескубе так жутко, что он застонал. Легла на плечо чья-то рука.
- Что с тобой?
Он проснулся, но еще не окончательно, ориентироваться еще не мог, и тусклый свет ночного плафона вызвал у него одно лишь недоумение. А рука, соскользнув с плеча, погладила его щеку. И вдруг - женский голос, громкий, пронзительный:
- Кто это?
В голосе испуг и возмущение. Голос Эолы - Гордей сразу узнал и раскрыл глаза. Эола отшатнулась от него, нервно и торопливо пряча руки за спину. Смотрела на него, не отрывая глаз, словно видела впервые в жизни.
- Я спрашиваю: кто это? - повторила она уже тише и включила свет.
- Ты что, не видишь? - отозвался Нескуба. - Эола...
- Голос как будто бы твой, но это ведь не ты... - колеблясь и пересиливая сомнение, говорила Эола, - ты совсем другой... ты - не ты... Послушай, что это за глупые шутки?..
- Этого еще не хватало: собственная жена не узнает!
Нескубе хотелось вскочить одним прыжком, но это ему не удалось. Тогда, опираясь на руки, он с трудом сел, словно после тяжелой болезни. Усилилось тяготение? Но ведь Эола передвигается свободно... И почему она все время смотрит на его грудь? Что она там увидела?
Нескуба невольно коснулся рукой груди и обомлел: борода! Откуда борода?! Ухватил обеими руками жесткие волосы, провел сверху вниз - борода до самого пояса! Все еще не веря, дернул ее и сморщился от боли. Нет, не приклеена, настоящая. За одну ночь вырос эдакий веник?!
- Эола... Это какое-то наваждение... Лег спать молодым, а проснулся.... Сколько же я проспал? - Гордей посмотрел на пружинный хронометр, вмонтированный в стену рядом с видеофоном. Стрелки показывали 11 часов 13 минут бортового времени. - Хм... Одиннадцать... А может быть, двадцать три?
- Часы стоят, - сказала Эола и села на кровать, запахивая халат.
- Стоят?
Гордей наклонил бородатую голову к часам:
- Да, время остановилось...
- Наоборот, - сказала Эола, - оно мчится с космической скоростью. Если мы так постарели за одну ночь... А седины у тебя сколько! Борода серебрится. Ты похож на святого со старинной иконы.
- А ты на святую ничуть не похожа, - Нескубе хотелось пошутить, но не получилось: в голосе его отчетливо слышалась старческая шепелявость. - Да неужели же мы так постарели?!
Нескуба с жалостью посмотрел на жену. Охо-хо! Морщины под глазами и в углах бескровных губ, лицо - как засохшее яблоко. Спросил:
- Как ты себя чувствуешь?
- Скверно, - Эола провела ладонью по лицу, словно снимая паутину. - Как может чувствовать себя старушка? Помню, у нас...
Нескуба раздраженно махнул рукой:
- Сантименты, реминисценции... Не ко времени это, пойми.
Эола промолчала. Смотрела, как этот совсем чужой старикан без толку возится у видеофона. Мучается, нажимает на кнопки, а экран все не включается и только смотрит в каюту мертвым бельмом.
- Что же это такое? - бормочет Нескуба себе под нос. Быть того не может, чтобы атомные батарейки сели. Они ведь на двадцать пять лет...
Торопливо надев капитанскую форму, которая теперь мешковато сидела на нем, Нескуба отправился в командный отсек. Раздражение и тревожное чувство постепенно ослабевали, рассеивались.
За пультом сидел, сгорбившись, глубокий старик, в котором Нескуба с трудом узнал Павзевея. Куда только девались его стройность, молодцеватость... Запали щеки, усталый взгляд когда-то таких живых глаз, и большая белая лысина вместо буйной шевелюры.
"Волосы словно метеоритом сдуло, - подумал Нескуба, - а лицо успел побрить".
Увидев капитана, Павзевей взял форменную фуражку, лежавшую на пульте, и натянул ее по самые уши.
- Не надо, - капитан взмахнул рукой, давая понять, что формальности сейчас излишни. - Что происходит, как ты думаешь?
Павзевей встал, оглянулся, нет ли кого-то еще, и заговорил своим и не своим голосом:
- Что происходит? А бес его знает... Если ты хочешь проверить мои взаимосвязи с реальностью, тогда... - Павзевей приподнял фуражку и провел ладонью по лысине. - Скажу откровенно: со мною что-то не то... У меня, видишь ли, провалы памяти. Вроде бы еще вчера, заступив на вахту, был еще молодым, а сейчас... И ничегошеньки не помню. Сколько времени прошло? Словно пролетело оно со скоростью света... И я уже лысый... - И он погладил темя, голое, как экран. - Был момент, когда я подумал, что схожу с ума.
- Успокойся, друг, - Нескуба тронул его плечо. - Я просто хочу разобраться в ситуации. Со всеми нами что-то не в порядке. Что показывает локационный график?
- Вот, смотри, "горловина" укоротилась и расширилась. Или мне так только кажется?
- Нет, на самом деле так, - задумчиво произнес Нескуба. Скоро мы ее пройдем.
- Скоро? - горькая улыбка заиграла на обросшем лице Павзевея. - Доживем ли? Сколько нам осталось? Ты тоже, капитан, взял курс на старость - не чувствуешь?
- Ты прав: все мы... как-то сразу постарели. - Нескуба склонился над панелью внутренней связи, но, как ни воевал с кнопками, экран и здесь оставался мертвым. - Что случилось?
Павзевей пожал плечами:
- Не успел проверить.
Нескуба невольно бросил взгляд на обзорный экран. Ни единой точки, ни одной искорки - извечная тьма, которая, наверно, никогда не знала, что такое луч.
"И в этой черноте завяз "Викинг"... - подумал он, ощутив холодное дыхание ужаса. - В какое же пространство мы угодили? Неужели все еще кружимся вокруг коллапсирующей звезды? Или, может быть, что-то совершенно иное? Возможно, все это всего-навсего бредовые гипотезы..."
Черное пространство гипнотизировало, притягивало, как пропасть, пугало Нескубу своей необъятностью, как бы придавливало сознание тяжелой плитой. Он явственно ощутил свою ничтожность, свою бесконечную малость в этой всемогущей Вселенной. Но это был миг, один миг. "К черту все эти комплексы! Этого еще не хватало! Нужно делом заниматься, а я..."
Тряхнув головой и расправив плечи, он взбодрил себя, как только мог.
- Ну, вот что, Павзевей, ты все-таки оставайся у пульта, а я пойду посмотрю, как там остальные. И нужно наладить внутреннюю связь.
- Хорошо.
Павзевей сел на свое место, снова сбросив свою красивую фуражку и обнажив сияющую лысину.
Капитан, стараясь ступать как можно тверже, покинул командный отсек.
Как и предполагал, ничего утешительного не увидел. Никому из экипажа не удалось уйти от неминучей старости - ни мужчинам, ни женщинам. Заросшие, сморщенные лица; кое у кого в глазах испуг, растерянность, безнадежность. И почти всех охватила глубокая депрессия. Когда-то веселый, духовно здоровый коллектив космического корабля превратился в некий заброшенный пансионат для пенсионеров. Особенно пострадали женщины. Хотя Нескуба на себе испытал "феномен старости" (так мысленно назвал он то, что с ним и со всеми случилось), ему было очень обидно видеть, как время глубоко перепахало их лица, еще недавно такие милые и пригожие.
Кое-кто еще завтракал в каютах, а некоторые, потребив надлежащие калории, сидели в лабораториях, но Нескуба не был уверен, что они там что-то делают: слишком уж стали старыми и немощными.
Несколько кают пустовало, и они напоминали Нескубе покинутые гнезда. Где их жители? Ему все стало ясно, когда зашел он в госпиталь. Небольшое овальное помещение в центре корабля было переполнено больными. Вокруг них хлопотали все три врача, в том числе и Эола.
- Что за эпидемия? - спросил Нескуба.
- В основном анемия, - ответила Эола. - Даем витаминные препараты, но, сам понимаешь, этого недостаточно, необходимо усиленное питание.
- Хорошо.
Нескуба шагнул к экрану, чтобы тут же передать приказ, но, вспомнив, что связи нет, только махнул рукой.
- Ну, а Ротнаку, пожалуй, уже ничто не поможет, - шепнула Эола капитану на ухо и глазами показала на кровать, где, скрючившись, лежал физик. Бледная с синеватым оттенком рука больного сжимала клок рыжевато-белой бороды. Нескуба сразу почувствовал, что дело плохо.
- Что с ним?
- Тяжелый случай. - Эола отошла с Нескубой в дальний угол. - Последнее время он только и делал, что подрывал свое здоровье...
- Конкретно, - нетерпеливо перебил Нескуба.
- Глубоко поврежденная эндокринная система. Сердечно-сосудистая тоже. Применяем все возможные методы...
Нескуба подошел к Ротнаку, склонился над ним и осторожно коснулся его плеча.
- Ротнак... Ты слышишь меня, Ротнак?
Физик не пошевелился, только вздрогнули веки и едва шевельнулись губы - возможно, хотел что-то сказать, но не смог.
- Что же ты, дружище?..
Спазм перехватил горло Нескубы, и он не смог вымолвить больше ни слова. Молча, даже с каким-то странным любопытством смотрел он, как постепенно сползают с бороды Ротнака посиневшие пальцы, как западают, становясь серыми, щеки и на глаза набегает зловещая тень. Эола бросилась за шприцем, но это было уже не нужно. Нескуба снял берет, минуту постоял, склонив голову, затем, ни на кого не глядя, вышел из палаты.
"Так... Первая смерть в космосе... - запульсировала мысль. - Переступил черту Ротнак... Ну что ж, эту черту рано или поздно переступит каждый... В свой час..."
Хотелось как можно скорее дойти до каюты, упасть на постель и лежать, ни о чем не думая, забыться... Но какие же тяжелые ноги, будто бы чугунные...
"Кажется, начинаю сдавать, - упрекнул он себя. - Этого еще не хватало!.."
Заставил себя обойти весь корабль, чтобы своими глазами увидеть каждый отсек, мастерские, лаборатории, склады. Съел свою порцию хлореллы и тут же отдал приказ об усиленном питании - старший повар сразу взялся за составление нового меню.
В командный отсек вернулся Нескуба вконец обессиленным, тяжко опустился в свое командирское кресло и несколько минут сидел без движения.
- Внутренняя связь налажена, - доложил Павзевей, подчеркивая, что считает капитаном Нескубу.
- Так... Хорошо... - Нескуба поднял голову. - А что там было?
- Энергоблок. Батарея села.
- Атомная батарея? - вскинул брови Нескуба.
- Да.
- Выяснить причину. Атомная батарея... Невероятно!
- Причина одна - время. - Павзевей снова коснулся лысины и отдернул руку, словно ее обожгло.
Нескуба некоторое время молчал, затем включил микрофон и, глядя на свое изображение на экране (настоящий старикан!), заговорил, снова ощутив себя капитаном.
- Товарищей Хоупмана, Идерского, Илвалу, Лойо Майо прошу ко мне.
Когда психолог и физики явились, старчески медлительные и неповоротливые, Нескуба долго не мог их узнать.
"Ну и постарели! - щемящая жалость шевельнулась в груди. - Вероятно, ощущают свое тело как чужой поношенный костюм. Так же, впрочем, как я. Мы ведь не успели привыкнуть к старости".
- Не знаю, как назвать нашу встречу, - развел руками Нескуба. - Симпозиум? Коллоквиум? Или небольшая научная конференция? Необходимо проанализировать ситуацию. При этом, мне кажется, не грех дать волю фантазии. Чем больше будет предложено идей, тем лучше. Таким образом, надеюсь, нам удастся хоть немного продвинуться в решении задачи, где почти все параметры неизвестны. Свободная дискуссия позволит найти рациональное зерно и сделать правильные выводы. Начните, пожалуйста, Хоупман, вам слово.
Астрофизик сделал движение, чтобы встать, но Нескуба жестом остановил его.
Хоупман заговорил вполголоса, время от времени оглядываясь на черный овал обзорного экрана, словно остерегаясь кого-то постороннего:
- В последнее время на "Викинге" происходит нечто невообразимое. Некоторые моменты можно истолковать разве только как нарушение закона причинности. А что, если мы попали в такую систему координат коллапсирующей звезды, которая характеризуется щелями во времени? Иначе трудно объяснить прерывистость в наших действиях. Я, например, не могу припомнить, каким образом оказался у гравитационного трансформатора...
- А мы с Эолой опомнились во "Всякой всячине", - сказал Нескуба. - Помните, как раз перед матчем? До сих пор не могу понять, как и зачем мы туда попали.
- Может быть, это провалы памяти? - вставил Илвала.
- Возможно, - согласился Нескуба. - Но опять-таки что за причина? Ведь эти странные провалы испытали все или почти все. Но вот если принять предположение о щелях во времени, тогда все прояснится.
- А это наше постарение? - обернулся из-за пульта Павзевей. - Перед сном экипаж был молод. Не могли же мы в конце концов проспать пятьдесят земных лет и остаться в живых!
- Позвольте, а почему именно пятьдесят? - спросил Лойо Майо.
- Аккумуляторы питания внутренней связи, рассчитанные на пятьдесят лет, исчерпаны. Пришлось менять пластины.
- Так, это уже что-то другое, - задумчиво произнес Идерский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17