В царствование Дюль-Серуль объединение кланов по-прежнему существовало, и фанатические чувства к «Объединителю» оставались столь же сильными.
Однако безумие царицы день ото дня все усиливалось, и тогда народ решил отправиться всем миром к земляной фигурке и просить у нее немедленного избавления от постигшего их несчастья.
Ибн Батута видел сам и описал, как длинная процессия во главе со священниками и знатными людьми отправилась к «Объединителю» и обратила к нему, соблюдая определенный ритуал, свои пламенные мольбы.
В тот же вечер над всем краем пронесся страшный ураган, нечто вроде опустошительного вихря, быстро пролетевшего над Томбукту, но не повредившего «Объединителя», укрытого стоявшими вокруг строениями. В последующие дни утратившая былой порядок стихия приносила частые ливни.
Между тем острое душевное расстройство царицы все усугублялось, становясь ежечасно причиной все новых бедствий.
В воздухе уже повеяло разочарованием в «Объединителе», когда однажды утром все увидели проросшее в правой руке фигурки маленькое растение, готовое распуститься.
Без тени сомнения каждый человек принял это растение за лекарство, чудесным образом дарованное мальчиком-идолом для излечения Дюль-Серуль.
Принявшись быстро расти под чередующимся действием дождя и жаркого солнца, растение выпустило на свет маленькие бледно-желтые цветочки, которые были с тщанием собраны, высушены и тотчас же предложены царице, дошедшей тогда уже до крайней степени умственного затмения.
Принятое ею лекарство мгновенно оказало свое действие. Дюль-Серуль почувствовала наконец облегчение, вновь обрела разум и свойственные ей справедливость и доброту.
Опьяневший от радости народ устроил пыш ную благодарственную церемонию «Объединителю», и, желая предотвратить новые приступы, люди решили с помощью регулярного полива продолжать взращивать таинственное растение, оставив его в силу суеверного почтения в руке статуи. Никто не осмелился пересадить его семена в другое место, так как растение это до того времени не было никому известно в тех краях и люди могли лишь предположить, что принесенное по воздуху ураганом из дальних стран семечко упало на правую руку идола и проросло в плодородной земле благодаря дождю.
Согласно всеобщему мнению, всемогущий «Объединитель» сам вызвал циклон, сделал так, что семечко долетело до его руки, а затем дал ему и прорасти.
Эта история была самым интересным местом в повествовании Ибн Батуты для путешественника Эшноза, который по прибытии в Томбукту поинтересовался судьбой «Объединителя».
Между объединившимися ранее племенами произошел раскол, в результате которого идол лишился какого бы то ни было значения, был с позором убран с главной площади, низведен до положения простой достопримечательности в числе реликвий одного из храмов и давно забыт.
Эшнозу удалось увидеть его. В руке мальчик все еще держал достославное растение – усохшее и сморщившееся, которое когда-то, как удалось разузнать исследователю, в течение нескольких лет сдерживало очередные приступы Дюль-Серуль, пока в конце концов она полностью не излечилась. Обладая познаниями в ботанике, которых требовала его профессия, Эшноз определил в этом древнем растительном остатке стебель artemisia maritima и припомнил, что если его принимать в очень малом количестве в виде желтоватого лекарства, именуемого цитварным семенем, высушенные цветы этого лучистого растения действительно становятся очень сильным средством, вызывающим месячные. Лекарство это извлекалось из единственного скудного источника в малых дозах и в самом деле все время благотворно действовало на Дюль-Серуль.
Полагая, что «Объединителя» в его теперешнем заброшенном состоянии можно приобрести, Эшноз предложил за него немалую цену, которая тут же была принята, а затем привез в Европу эту необычную фигурку, возбудившую живой интерес Кантреля своей историей.
Сам Эшноз не так давно умер, завещав «Объединителя» своему другу в память о выказанном им интересе к старинному африканскому идолу.
Наши взгляды, устремленные на мальчика-символ, окруженного теперь в наших глазах, как и усохшее растение, ореолом самой яркой славы, вскоре нашли для обозрения новый объект в виде трех прямоугольных горельефов, вырубленных прямо в камне нижней части возвышавшейся глыбы с углублением для фигурки.
Перед нами между землей и площадкой, на которой стоял «Объединитель», одна над другой горизонтально располагались эти три нежно раскрашенные плиты, уже кое-где выветрившиеся, и так же, как и вся каменная глыба, создавали впечатление глубокой древности.
На первом горельефе была изображена молодая женщина на покрытом травой поле в восторженной позе с тяжелой охапкой цветов в руках, вглядывающаяся в виднеющееся на горизонте слово ТЕПЕРЬ, начертанное узкими облачками, мягко изгибающимися под дуновением ветра. Несмотря на стертость, нежные и яркие цвета видны были повсюду, четче всего проявляясь на облаках, усыпанных красными отблесками вечерней зари.
Чуть ниже на второй скульптурной картине видна была та же незнакомка в прекрасно обставленной зале, извлекающая через прореху из синей, богато расшитой подушки одноглазую марионетку в розовом костюме.
На третьей части, у самой земли, изображен был одноглазый человек в розовых одеждах – живое отражение марионетки, показывающий нескольким зевакам среднего размера кусок зеленого мрамора с прожилками, в верхней части которого с заделанным в него наполовину слитком золота было выгравировано легкими штрихами слово Ego с инициалами и датой. На заднем плане находился небольшой туннель, перекрытый изнутри решеткой, ведущей, как казалось, в некую огромную пещеру, выдолбленную в склонах зеленой мраморной горы.
В двух последних картинах синий, розовый, зеленый и золотой цвета еще сохраняли некоторую свежесть.
На наши расспросы Кантрель рассказал об этой художественной трилогии.
Лет семь назад, узнав о создании общества для раскопок бретонского города Глоанника, разрушенного и засыпанного песком в пятнадцатом веке сильнейшим ураганом, не помышляя о какой-либо для себя выгоде, наш хозяин подписался на большое число акций с единственной целью способствовать этому грандиозному предприятию, от которого он ждал необыкновенных результатов.
Вскоре крупнейшие музеи Старого и Нового Света стали оспаривать друг у друга многие ценности, возвращенные к жизни благодаря умелым и правильно рассчитанным раскопкам и сразу же отправлявшиеся в Париж на испытание огнем публичных аукционов.
Кантрель присутствовал при каждом новом подвозе древних вещей и как-то вечером при виде трех разноцветных горельефов, украшавших основание недавно выкопанной каменной глыбы с нишей, вспомнил армориканскую легенду, входящую в истории короля Артура.
В давние времена в Глоаннике – столице дикой страны Керлагуэзо, приютившейся на самой западной оконечности Франции, – ее еще молодой царь Курмелен почувствовал, как стало слабеть его и без того некрепкое здоровье.
Курмелен к тому времени давно уже лишился супруги своей Плевенек, умершей при рождении их первого ребенка – принцессы Элло.
Зная, что братья его помышляют о том, как бы завладеть троном, и будучи заботливым отцом, Курмелен со страхом думал о том, как после его, несомненно, близкой кончины Элло, которая по законам страны должна будет править единолично, в силу своего юного возраста столкнется со многочисленными заговорами.
Лишенная украшений из драгоценных каменьев, но восполнявшая эту нехватку роскоши своей большой древностью, тяжелая золотая корона Курмелена, именовавшаяся «Самородной» и украшавшая с незапамятных времен чело каждого из царей Керлагуэзо, превратилась постепенно в саму суть абсолютной царской власти, так что без нее ни один властитель не смог бы царствовать ни одного дня. Находясь под властью страстного идолопоклонства, способного возвыситься над любой законностью, народ мог признать своим господином всякого, притязающего на трон, который оказался бы настолько ловким, что завладел этим знаком, предусмотрительно запертым в надежном месте под охраной часовых.
Первым изготовленную по его приказу корону надел на себя один из предков Курмелена – Жуэль Великий, в давние времена основавший царство Керлагуэзо и его столицу.
Покинув лучший из миров почти в столетнем возрасте после славного царствования, обожествленный легендой Жуэль превратился в звезду и продолжал опекать свой народ. В стране же каждый знал, как найти его среди созвездий, чтобы обратить к нему свои просьбы и молитвы.
Веря в сверхъестественную силу своего замечательного предка, терзаемый недобрыми предчувствиями, Курмелен заклинал его прислать ему во сне спасительное озарение. Чтобы лишить братьев своих какой бы то ни было надежды на успех, он долго думал о том, как бы спрятать подальше от их посягательств в никому не известном месте столь почитаемую и необходимую для получения трона корону. При этом нужно было, чтобы по достижении возраста, в котором она могла бы противостоять своим врагам, для провозглашения себя царицей Элло нашла древний золотой венец, хотя из соображений осторожности ей нельзя было рассказать о выбранном месте, ибо у ребенка нетрудно вырвать тайну силой или хитростью. Видя, что ему придется с кем-нибудь поделиться своим замыслом, и чувствуя, сколь серьезно его положение, царь колебался.
Жуэль услышал просьбы своего потомка и посетил его во сне, чтобы научить, как правильно поступить.
С тех пор Курмелен делал все только так, как ему было указано свыше.
Он расплавил корону и вылил из нее простой продолговатый слиток, а затем отправился с ним на волшебную гору Зеленый Горб, прославившуюся после того, как на ней когда-то побывал Жуэль.
На склоне лет, объезжая свои владения в заботе о сытой жизни народа и о честном правлении наместников, Жуэль устроил однажды вечером ночной привал в заброшенной местности, где никогда до того не бывал.
Царский шатер был разбит у подножия Зеленого Горба – бесформенной горы, поражавшей глаз мрачным видом и отблесками мрамора с тонкими прожилками. Пока готовили ночлег, охваченный любопытством Жуэль пошел вверх по горе, беспрестанно остукивая посохом с окованным железом концом твердую почву, как бы желая понять, что она собой представляет.
В одном месте от удара палкой послышался смутный подземный отзвук, вызвавший его удивление. Он остановился, стал с силой бить в разные точки подозрительного места и услышал глухое эхо, расходившееся по склонам горы и указывавшее на то, что под ногами у него была большая пещера.
Сообразив, что jto может оказаться хорошее убежище на обещавшую быть холодной ночь, Жуэль не пошел дальше в гору, а направил своих людей искать какую-нибудь расщелину, по которой можно было бы проникнуть в это неожиданно представшее перед ними логово.
Поиски входа не давали, однако, никаких результатов, и раздраженный царь, предположив, что где-нибудь тут должен был быть, возможно, засыпанный песком проход, приказал расчистить гору в том месте, где ему послышался странный звук.
Несколько слуг вооружились подручными инструментами и, превратившись на это время в землекопов, почти сразу же обнажили вершину свода и расчистили ее так, чтоб внутрь мог пройти хоть один человек.
С факелом в руке Жуэль проник в узкий проход и вскоре очутился в красивейшей пещере из зеленого мрамора, украшенной странными геологическими проявлениями – громадными золотыми самородками, составлявшими сами по себе несметное богатство, которое могло быть вдесятеро умножено другими кусками золота, наверняка сокрытыми в толще каменной массы.
Пораженный увиденным, Жуэль решил сберечь эти сказочные сокровища на случай возможных разрушительных бедствий в будущем и оградить их от алчных посягательств, полагая, что в настоящее время в них не нуждалось счастливо живущее царство, спокойно наслаждавшееся благами, принесенными рвением его основателя.
Царь не стал тем не менее раскрывать свой замысел, призвал к себе свою свиту, и все они безмятежно провели ночь в гостеприимной пещере.
Наутро люди начали сновать от горы к близлежащей деревне и обратно, и под руководством Жуэля за дело взялись мастера. После того как они разгребли весь песок, узкий грубый проход превратился в широкий туннель, на середине которого, когда все ушли из пещеры, установили толстую двухстворчатую решетку, но, следуя безоговорочному наказу царя, замок на нее не повесили.
II тогда в присутствии всех знакомый с магией Жуэль произнес два торжественных заклинания. Первым он навсегда защитил гору от самых твердых инструментов, а вторым запер толстую высокую решетку, заколдовав ее в то же время от разрушения и проникновения за ее черту.
Затем царь поведал находившимся рядом с ним людям, что некое волшебное речение, которого он сам не знает, а значит, не сможет, если даже и захочет, заполучить оставленные в пещере сокровища, речение, извещающее о некоем сверхъестественном событии, приуроченном к его смерти, сможет на время открывать решетку для того, кто сумеет произнести его без запинки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36