- Смотрите, смотрите! - воскликнула Валерия. - А ведь это и правда
море! Даже чайки! Смотрите, какие они упругие!
Валерия в вечернем платье была совсем другой, чем днем в голубых
джинсах, какой-то более взрослой, женственной, и в тоже время по детски
порывистой.
Сергей Иванович предложил всем пойти в кафе. Возражений не было, и
они через центральный вестибюль спустились на нижнюю палубу. Длинный
внутренний коридор представлял собою перспективу в чистом виде: овальные
матовые плафоны над головой, полированные двери кают с обеих сторон,
красная ковровая дорожка под ногами - все это, казалось, где-то далеко
впереди сходилось в одной точке.
В кафе было прохладно и чисто. Столы застыли белыми накрахмаленными
айсбергами в каком-то торжественном безмолвии, и лишь только фужеры,
сдвинутые вместе, тихо и мелко позванивали в такт работы двигателей. Кафе
только что открыли и кроме шести человек за двумя столиками в нем еще
никого не было.
Через час они были хорошими знакомыми, но это сближение было только
кажущимся, - продолжался все тот же отвлеченный разговор, начатый на
палубе, - и после Андрей не мог вспомнить, где работали Сергей Иванович и
Нина, и на каком отделении училась в университете Валерия.
О себе Андрей почти ничего не говорил. Да и какой смысл было
рассказывать, чем он занимался последнее время? И как передать то
состояние тягучего ожидания, которое под конец сменяется безразличием? А
кроме ожидания и пухлых конвертов из редакций со стереотипными ответами за
последние четыре года ничего не было.
- Молодому человеку грустно? - спросил Сергей Иванович, разливая по
бокалам темное вино.
Андрей улыбнулся. Нет, ему не грустно, а если и грустно, то самую
малость, и грусть эта светла, как теплый солнечный вечер. Ему казалось,
что между ним и Ниной шел какой-то неслышный и только им одним понятный
разговор, и от этой мысли слегка кружилась голова.
После черного кофе Валерия стала уговаривать всех пойти на танцы,
которые устраивали вечерами на корме прогулочной палубы. Нина поддержала
ее, а Сергей Иванович задумчиво улыбнулся и сказал:
- Идите без меня, я еще посижу в читальном салоне. Молодой человек,
надеюсь, составит вам компанию.
Они поднялись наверх. Теплоход входил в широкие ворота шлюза. Ветер
раскачивал верхушки тополей на берегу, но было тепло. Яркая луна плавила
гривы бронзовых коней, вздыбившихся на постаменте, наполняла пространство
серебристой дымкой, похожей на легкий туман, высвечивала колеблющейся
ртутью на темной воде.
На небольшом пятачке прогулочной палубы в перерывах, когда меняли
ленту в старом магнитофоне, массовик (должность из тех времен) играл на
аккордеоне.
- Репертуар детского сада, - констатировала Нина.
- Ты опять! - возмутилась Валерия, будто продолжая старый спор.
- Не буду, честное слово, не буду, - засмеялась Нина.
Теплоход вошел в шлюзовую камеру тихо и настороженно, словно опасаясь
западни. Серые стены из бетонных блоков возвышались строгие, как часовые.
По шершавой, с пятнами зеленой слизи, поверхности стекала вода.
Валерию тотчас же окружили и увели сверстники. Андрей и Нина остались
в толпе скучающих.
- А мы будем говорить о снежном человеке? - спросила Нина.
Андрей засмеялся и пригласил ее. Взявшись за руки, они протиснулись
на середину площадки. Прокручивали редкую запись танго середины тридцатых
годов прошлого века. Низкий голос негритянского певца, казалось, стелился
по палубе.
Теплоход стан подыматься. Стены шлюза, будто подтаивая, оплывали
вниз, а сверху над рядами тумб, скованных тяжелыми якорными цепями,
выплывали созвездия.
Они танцевали не останавливаясь, пока не кончилась получасовая
емкость кассеты. Ветер охапками бросал густые, мягкие волосы Нины Андрею в
лицо. Она смеялась и, запрокидывая голову, отбрасывала их на плечи. Он
тоже смеялся, сам не зная, отчего: то ли от выпитого вина, то ли от
близости молодой и красивой женщины, а может быть, и от того, что
выплывают созвездия.
Танцы еще продолжались, но Нина вдруг загрустила и захотела уйти.
Андрей проводил ее по опустевшей палубе сквозь ветер. Резко похолодало.
Деревья метались на берегу встревоженными тенями. Возле стеклянной двери
вестибюля они остановились, Андрею нужно было спускаться ниже. "Спокойной
ночи" - сказала Нина, продолжая стоять, смотря через плечо Андрея на
проплывающий мимо мощеный откос канала. Он взял ее за руки чуть повыше
локтей и потянул к себе. В расширенных зрачках Нины отражалось звездное
небо. Андрей поцеловал ее в пухлые безвольные губы и слегка оттолкнул к
двери. Она вошла в вестибюль вместе с ветром. По коридорам пронеслись
сквозняки.
Андрей выкурил сигарету и пошел к себе в каюту. Ночью он часто
просыпался от толчков; теплоход терся боками о мокрые щеки шлюзов.

На следующее утро, когда "Александр Невский" сделал первую большую
остановку, Андрей не поехал вместе с экскурсионными группами, а сел в
переполненный вагон монорельсовой электрички, курсирующей с интервалами в
три минуты между дебаркадером и Курганом.
Перед этим завтракали на скорую руку, и он старался не смотреть в
сторону стола у противоположного борта: на трезвую голову люди редко
остаются довольны своими поступками, совершенными под настроение. Андрей
не делал скидки ни на выпитое вино, которого было не так уж и много, ни на
ночь, когда все иначе, чем днем, и поэтому злился на себя все утро.
Электричка, описав дугу где-то над крышами домов, остановилась у
начала широкой лестницы, пролеты и горизонтальные участки которой своим
ритмом напоминали тот путь, который пришлось преодолевать другим, - чьи
имена там наверху в пантеоне бессмертия, - преодолевать, чтобы смогли
когда-то построить эту лестницу, и не им самим, а вот этим людям и ему -
Андрею, было легко подыматься наверх.
Здесь не было никаких табличек, указателей, никаких экскурсоводов, но
все было ясным, знакомым с детства, и люди, приобщаясь к этому застывшему
мгновению, к этим поющим стенам и белым березам, переходили на шепот.
Отсюда уходили как после исповеди...
"Александр Невский" отшвартовался поздно вечером, а на его место уже
заходил теплоход "Минин", шедший с туристами встречным маршруте вниз по
реке.
Андрей спустился на нижнюю палубу, которая не пользовалась особой
популярностью: значительно уже других - не умещались даже шезлонги -
какая-то неуютная и темная, а главное - близко расположенные открытые
иллюминаторы чужих кают не располагали ни к уединению, ни к дружеской
беседе.
Андрей не искал ни того, ни другого. Просто ему пока не хотелось
встречаться с Ниной и Сергеем Ивановичем.
На палубе было пусто как никогда. Только невдалеке у поручней стояла
девушка в блестящем, платье, да в самом конце матрос с красной повязкой на
руке нагнулся возле лебедки.
Теплоход вышел на середину реки, но город, казалось, нависал над ним
светящейся стеною. С берега доносилась тихая музыка.
Андрей только собрался было перейти на другой борт, как неожиданно
вскрикнула девушка. Он вздрогнул и повернулся в ее сторону. Девушка,
неестественно выпрямившись, смотрела на город.
- Что с вами? - спросил Андрей.
Она смотрела на него, и даже не на него, а куда-то сквозь, дальше,
как сильно близорукий человек, или ребенок со сна, и не узнавала, пока он
не подошел... Это была Валерия. В ее широко открытых глазах застыл ужас.
- Что с тобою? - снова спросил Андрей, дотрагиваясь до ее плеча.
- Смотрите! - Валерия указала тонкой рукой в сторону берега. Пальцы
ее дрожали.
Андрей посмотрел, но ничего не увидел. Вернее, увидел самое
обыкновенное - гирлянды огней ночного города.
- Вы не видите?! Вон там! Смотрите!
Андрей наклонился к ее руке, чтобы точнее определить, куда она
указывает и отшатнулся...
Огни на берегу вдруг все разом погасли, будто на них кто дунул, и а
глазах на мгновение стало темно. Затем медленно проявилось багровое небо и
темный город, но город был уже не тот, что несколько секунд назад, и
разница заключалась не только в отсутствии освещения. Когда глаза привыкли
к темноте, стало видно насколько изменился силуэт города: дома, до этого
сиявшие, как кристаллы, проплывали теперь мимо плоскими, бесформенными
глыбами с зазубренными контурами и светлыми проемами окон без переплетов.
Город горел...
- Что это?! - в свою очередь крикнул Андрей.
Сработало какое-то реле инстинкта - он мотнулся к трапу. Куда он
бежал? Зачем? Прятался или хотел предупредить, позвать? На эти вопросы он
позже не смог ответить, и в душе на всю жизнь остался неприятный осадок,
как от тайно совершенного неблаговидного поступка. Но он остановился, не
добежав до трипа: окна на берегу в домах вспыхнули все одновременно,
словно одна рука прикоснулась к тысячам выключателей. И никакого пожара!
Андрей устало оперся о холодные поручни. Попался! Сейчас она будет
смеяться: ей неплохо удалось внушение. До чего же глупо! А ведь мог
предполагать, что подобное возможно от такой экзальтированной девчонки,
как Валерия. Но нужно отдать должное - она мастерски, даже артистично
провела сеанс. Такое можно пережить только в биофильме.
Чтобы как-то замять неловкость, он достал из кармана сигареты. Первая
спичка сломалась. Спокойнее! Сделай вид, что шутка тебе понравилась, что
ты принимаешь игру. Не драть же ее за уши, хотя подобные сеансы внушения
не разрешается проводить без обоюдного согласия. Но почему она не смеется?
Валерия и не думала смеяться. Будто окаменев, стояла она на месте.
Предчувствие чего-то недоброго стало надвигаться на Андрея бесформенной
массой. Он снова подошел к ней, и снова перехватило дыхание...
Свет в окнах моргнул и погас, и зарево застыло на мертвых стенах и
низком холодном небе. Ни о каком внушении не могло быть и речи. Андрей
схватил Валерию за руку и потянул за собою в сторону.
- Смотри!
Берег так резко вспыхнул огнями, что Валерия зажмурилась. Город снова
отсвечивал матовыми поверхностями зданий, снова был живым, знакомым,
наполненным светом и музыкой. И вблизи все было прежним: теплоход носом
срезал пологую волну, и она гладкая словно из парафина, медленно
перекатывалась в темноту. На шлюпочной палубе показывали старый фильм,
дежурный матрос перешел ко второй лебедке.
- Это показалось! Это сейчас пройдет, - торопливо говорил Андрей
приходившей в себя Валерии. - Просто освещение... и угол, под которым
смотришь...
Но, видимо, он и сам понимал, что говорит не то, но нужно было
говорить, чтобы хоть чем-то заполнить ту пустоту, которая образовалась
после происшедшего, похожего на ночной кошмар.
Нечто подобное Андрей испытал несколько лет назад - такое же чувство
недоумения, растерянности и страха - когда зайдя в тесную и душную каюты
яхты, чиркнул спичкой, чтобы прикурить. Сразу же а лицо ему ударило чем-то
красным и мягким как подушка, а в ушах лопнули сотни электрических ламп.
Он так же, как и сейчас, приходил в себя, бесстрастно наблюдая, как через
треснувшее стекло выходил сизый дым, но тогда, в свежевыкрашенной каюте,
все было объяснимо и логично, а здесь совсем другое, от него не зависящее,
но чем-то запоминающее тот взрыв, и у него пока нет на этот счет никакого
мнения.
- Ты уже успокоилась? - спросил он девушку.
Та молча кивнула.
- Ну вот и хорошо. Ты постоишь здесь, а я пойду туда... договорились?
Она поняла его и снова кивнула. Андрей отошел от нее на четыре
шага... И снова багровое небо и черный горящий город. Но уже не так жутко,
когда знаешь, что нужно сделать всего четыре шага, чтобы снова попасть в
привычный и светлый мир.
- Ну что там у тебя? - спросил он Валерию.
- Все нормально, а у вас?
Он не успел ответить. Между теплоходом и развалинами, ближе к берегу,
поднялся столб воды... Затем второй, третий, но уже ближе к теплоходу.
Андрей не сразу догадался, что это, а когда понял, то уже не был в
состоянии сделать назад ни шагу... По теплоходу стреляли.
Всплески, розоватые сверху, поднимались один за другим, словно по
реке хлестал чудовищный дождь. Последний столб поднялся прямо у борта,
закрывая собою берег и небо. Рядом вскрикнула и прижалась к нему
Валерия...
Затем все исчезло. Столб воды без всплеска, как в немом кинофильме,
опустился вниз, открывая знакомое небо, знакомый берег, знакомые дома.
Свет из окон, казалось, источал тепло.
1 2 3