Тоскую больше, чем ожидал.
10. «Московские ведомости» в августе 1812 г
Война в Испании производится с невероятным ожесточением. Провинции, в течение трех лет, по-видимому, спокойно сносившие иго, паки подняли оружие. Не токмо мужчины, но даже самые женщины, отчасти вооруженные деревянными кинжалами, поелику у них отобраны и ножи, нападают на французов…
…Из Лондона, 20 июля… Здесь за достоверное почитают, что король Иосиф намерен вовсе из Испании уйти. Из Мадрида вышел он со всей армией, какой располагать мог, и ныне движется по дороге к границе французской. Здесь распространился слух, что король Иосиф потому еще столь быстро к границе бежит, что полагает за трон французский с малолетним королем Римским поспорить.
Из Франкфурта, 25 июля… По дошедшим сюда сведениям, в Париже на прошлой неделе был мятеж противу правительства. Сообщают, что мятежники первоначально успех имели, но к концу второго дня рассеяны войсками. Цель их состояла в свержении царствующей династии и в восстановлении трона Бурбонов. К ним присовокупились толпы народа, недовольного голодом и дороговизной. От ружейного огня много людей погибло. Правительство объявило, что зачинщики мятежа схвачены и будут судимы военным судом.
11. Из донесения кн. Куракина в Петербург
…Вопреки всем ожиданиям, мятеж застал правительство врасплох, чем и объясняется успех его в первые часы. Караулы не были усилены, дома виднейших вельмож плохо охранялись. Правительство, занятое странным поведением короля Иосифа и спорами с маршалами, стоящими в Германии и Польше, упустило из виду, что происходит в Париже.
Спасением своим династия и правительство обязаны распорядительности герцога де Бассано. Ему удалось скрыться в ночь, когда отряды мятежников арестовали в их домах принца Евгения, министра полиции герцога де Ровиго, князя Невшательского, герцога де Виченца, а также некоторых иных лиц. Как в Париже рассказывают, он незаметно вышел из дома в одежде лакея, пока бунтовщики искали его по всему дому. Явившись в казармы гвардии, он именем императрицы приказал войскам окружить Тюильрийский дворец, где она находилась вместе с королем Римским. Промедление погубило мятежников. Когда в утренние часы их отряды приблизились ко дворцу, они были встречены сильным огнем и после жестокой схватки рассеяны.
Враги династии, силы коих насчитывали, как уверяют, до трехсот вооруженных людей, засели во дворце Пале-Рояль. Они были бы, однако, схвачены или умерщвлены в тот же час, если бы не буйство черни парижской. Истинные цели заговора ей вовсе не были известны. Однако, возбужденная стрельбой и видом крови, чернь собралась огромными толпами близ дворца. Командиры войск, не отличив эти толпы от мятежников и полагая намерения их преступными, приказали вновь открыть огонь. По свидетельству очевидцев, кровопролитие было чрезвычайное.
Получив сию неожиданную помощь и ободрение, мятежники, к которым тем временем примкнула часть солдат и офицеров двух армейских полков, вечером того же дня вышли из осады. Произошло новое сражение. Как слышно, в иных местах они имели поддержку от народа, а в иных чернь с войсками правительства заодно была. Великое смятение и кровопролитие усугублено было пожаром. Начавшись в Пале-Рояле, распространился он на многие соседние здания.
К полудню следующего дня исход мятежа еще отнюдь не был ясен, но своевременные действия герцога Бассано решили дело. Посланные им накануне офицеры привели резервную дивизию, войска правительства к темноте истребили и захватили в плен большинство мятежников. Остальные рассеялись вместе с толпами черни. Лица, названные мною, были все освобождены, за исключением герцога Ровиго, который найден мертвым во дворе одного из домов. Князь Невшательский легко ранен и обожжен лицом.
Известно стало от взятых пленных, что заговорщики намерены были императрицу и короля Римского захватить и в заложниках держать, по прибытии же и утверждении ими желаемого короля — в Австрию отпустить.
Вчера дан от императрицы манифест, коим учреждается в помощь ей Регентский совет в составе семи лиц. Председателем оного будет герцог Бассано, а в числе членов названы лишь Бертье и Коленкур. Надо полагать, остальные места для военачальников оставлены.
…Продолжаю донесение после перерыва, вызванного чрезвычайным обстоятельством — визитом князя Беневентского. Зная Талейрана на протяжении нескольких лет, никогда не видел я его столь удрученным и встревоженным. Не могу передать тех бранных слов, какими он поносил руководителей мятежа. Как я, впрочем, понимаю, цели их он если и не разделяет, то отчасти одобряет. Гнев же князя вызван их поспешными и несвоевременными действиями, которые привели к возвышению его злейшего врага и соперника.
«Чего ждете вы ныне от правительства?» — спросил я его. «Падения влияния Габсбургов и усиления влияния Бонапартов». — «Вы имеете в виду короля Иосифа?» — «Если бы я не знал этого дурака пятнадцать лет, я сказал бы, что с его картами можно сыграть теперь прекрасную игру. Но он не сумеет. Нет, усилится влияние не семьи Бонапартов, а партии бонапартистов, особенно людей, которые были при императоре в последнее время».
Я спросил: «Дело старой династии вы полагаете безвозвратно проигранным?» — «Безвозвратна только смерть, князь. Я боюсь, однако, что безрассудные действия сторонников Бурбонов опасно возбудили народ. Имейте в виду: чернь хорошо помнит 89-й и 92-й годы».
Беседа наша продолжалась около часа. Я спросил Талейрана, надо ли считать ее вполне конфиденциальной. Он взял меня под руку и, подведя к окну, указал на двух хорошо одетых господ, по-видимому спокойно беседовавших между собой. «Это шпионы Маре. Через полчаса он будет знать о нашей беседе. Но, надеюсь, не о ее содержании».
12. Марк Шасс — Леблану
Вы понимаете, почему я не появился у вас в условленное время. Я был на площади у Тюильри, я видел пожар Пале-Рояля, я видел, как потоками текла кровь французов, проливаемая французами. Из-за чего? Из-за того, будут ли нами владеть Бонапарты, Габсбурги или Бурбоны! О гнусный авантюризм! О чудовищная жестокость! О страшная слепота народа! Пока жив, не забуду эти дни и ночи. Огненными письменами вписаны они в историю Франции. Но заблуждаются те, кто думает, что народ всегда будет слеп!
Я не могу больше писать. Я задыхаюсь от дыма пожарищ и от слез ярости.
Эту записку доставит вам мальчик, чей отец, бедный рабочий, погиб вчера. Мать его давно умерла. Ему 12 лет, но на вид не более восьми. Таковы дети парижских трущоб. Надо ли говорить, что я прошу хоть на время приютить и приласкать его. Я приду к вам когда смогу.
13. Жак Шасс — Леблану
Дрезден, конец июля
Дни проходят томительной чередой. Меня затягивает болото здешней провинциальной жизни. Бездеятельность в эти роковые дни становится невыносимой. О событиях в Париже сюда доходят противоречивые, иной раз чудовищные слухи. Говорят, при подавлении мятежа погибло до двух тысяч человек, в том числе немало женщин и детей. Неужели это правда? Страшно верить. Я же в это время любуюсь картинами в королевской галерее или игрушечными парадами саксонской армии.
Русский посланник вдруг сделался здесь важной особой. О войне никто, разумеется, не говорит. Войска союзников, часто вопреки приказам наших маршалов, покидают пограничные области. Великая армия императора, которую он готовил два года, перестала существовать за два месяца.
Несколько дней назад промчался через Дрезден Мюрат. Он направляется в свое королевство, откуда получены тревожные известия: об английском десанте близ Неаполя, о мятеже в армии. Как всегда, он похож не то на павлина, не то на индюка: пестрый, пышный, гордый. Кажется, его дела обстоят неважно, что меня, впрочем, не очень огорчает.
Проконсул Германии Даву сидит в Гамбурге в окружении стотысячной армии и выжидает. Уж это он умеет! Может быть, это новый Веспасиан? Не намерен ли он выжидать, пока другие претенденты перебьют или истощат друг друга, чтобы затем со свежими легионами выйти на арену?
14. Манифест Жозефа Бонапарта, данный в Байонне
10 августа 1812 года
Французы!
Чувство долга перед родиной требует от меня в эти дни решительных действий. Правительство в Париже, пытающееся управлять империей от имени малолетнего сына моего покойного брата, теряет остатки контроля над страной, армией и союзными народами. Оно запуталось в бесчестных интригах. Его слабость и двоедушие привели к кровавым событиям, стоившим жизни многим нашим соотечественникам. В решающий момент это правительство может оказаться бессильным перед заговорщиками, которые стремятся вернуть трон низвергнутой волей народа династии.
Необходимо, чтобы сенат, представляющий народ Франции, решил вопрос о верховной власти. Наследие императора должно быть в достойных и твердых руках.
Французы! Оказывайте помощь войскам, которые я возглавляю. Они с честью прошли трудный испанский поход. Они достойны вашего доверия. Я обращаюсь к вам также как законный король союзной Испании и призываю к объединению сил обоих государств во имя величия Франции и процветания Испании.
Французы! Поддержите меня, в этот решающий для родины час. Заставьте правительство признать волю народа.
Король Жозеф
15. Марк Шасс — Жаку Шассу
Париж, август 1812 г.
Брат, с верным человеком посылаю это письмо и прошу тотчас по прочтении уничтожить. Причину ты сейчас увидишь.
Ты, товарищ моих детских игр, единственный брат мой, не можешь чувствовать иначе, чем чувствую я. Наши разногласия теряют ныне свое значение. Я уважаю твои чувства к покойному Бонапарту и не собираюсь говорить о нем. Его нет, и это главное.
Отчаянная борьба идет за власть и богатство между людьми, равно чуждыми французскому народу. Кто лучше — австрийская династия, ничтожество Жозеф, мрачный убийца Даву, наконец — Бурбоны? Бессмысленный вопрос! Власть должна быть возвращена источнику, из которого она исходит, народу!
Мы создали тайное общество друзей свободы. Мы ставим целью вырвать Францию из пучины монархических распрей и восстановить республику 1-го года. Среди нас есть люди, которые вдохновляются идеями Бабефа — героя и мученика революции. Ты знаешь, что я всегда разделял эти цели. Но я понимаю, что ныне мы не можем объединить Францию под этим знаменем. Мы призываем сражаться вместе с нами всех, кому дорога Франция, республика и свобода. Когда мы победим, народ сам решит, в чем конечная цель.
Я призываю тебя, брат, встать в этой борьбе плечом к плечу со мной, как стояли братья Гракхи. И если нам суждено умереть, умрем вместе за счастье Франции.
Податель этого письма объяснит тебе остальное и скажет, как меня разыскать. Во имя народного блага я должен быть невидим для полицейских ищеек.
16. Леблан — Жаку Шассу
Париж, конец августа
Париж полон интригами, слухами об интригах и слухами о слухах. Всех занимает борьба между Маре и Талейраном. За последние недели Талейран отчасти вернул потерянное в июле.
Вчера я вновь встретил его на прогулке. Несмотря на хромоту, он ежедневно отмеряет свой урок по аллеям. Няньки и малые дети посматривали на двух стариков и думали: «Эти-то свой век отжили!» Между тем Талейран, возможно, приближается к своему звездному часу. Я-то знаю, что скрывается за спокойной ленью и снисходительной иронией бывшего епископа. Четверть века наблюдаю я этого человека и не устаю удивляться!
Мы провели два часа в беседе, которая началась с короля Жозефа, а кончилась римлянами и Тацитом. Он один из немногих в Париже, кто может оценить мой труд.
Потом речь зашла о Бонапарте. Он-то терпеть не мог Тацита: неприятные ассоциации! Талейран мне рассказал любопытные подробности о разговоре, который имел Бонапарт с великим Гёте. Талейран присутствовал при этом разговоре: было это в 1808 году, во время эрфуртского свидания императора с царем. Бонапарт ругал Тацита последними словами и недоумевал, в чем причина его популярности. Он, мол, учит правителей бояться народа, а народ — ненавидеть правителей.
Какой народ? Каких правителей? В этом суть.
По поводу дел нынешних князь со мной подозрительно откровенен. К чему бы это?
Не знаю, причастен ли он к памятному мятежу, но ныне выжимает из мятежа и из его поражения все что можно. Вождям эмигрантов он говорит: «Теперь вы видите, что получается, когда ваши люди плохо слушаются меня? Следующий раз будьте умнее и действуйте только с моего благословения!» Императрице и ее австрийскому окружению: «Разве вы не понимаете, куда ведет усиление Маре? Если Римский король ему пока нужен, то Габсбурги вовсе нет. Я — тот человек, который поможет вам сохранить власть». Русскому царю через Куракина или еще через кого-то: «Ваше величество, вам должно быть ясно, что серьезные переговоры можно вести лишь со мной. Помогите мне скинуть Маре и вы останетесь мной довольны».
Вероятно, он что-то говорит также Жозефу, англичанам и Даву, но моей проницательности не хватает, чтобы угадать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12