Тогда еще не придавала.
Помню, меня тогда поразили черные волосы.
А что еще?
Ну, в одной энциклопедии дома я видел подробный рисунок. Черно-белый рисунок, назывался он "Наружные женские половые органы", и я мало чего там понял.
А те журналы, которые отец Марри хранил в подвале? Ничего. Я достаточно разбирался в анатомии и в рецептах журналистской кухни, чтобы понимать, что девочки в этих журналах слишком уж прилизанные.
Я ухмыльнулся. Бог ты мой, до чего я дошел. Может, лучше просто есть "мыло"? Может, заказать роботу настоящий торт?
На кухне робот заканчивал приготовление завтрака для меня - мясо, нарезанное кусочками, сочное и аппетитное, а к мясу чашка молока. Несколько раз мы пытались сотворить хлеб, но все заканчивалось каким-то серого вида пластилином, на вкус гораздо больше похожим на мыло, чем то мыло, что я ел на десерт.
Я положил руку ему на плечо. Мне уже надоело постоянно есть мясо со вкусом свинины или оленины и пить сладковатое молоко.
- Робот?
- Что, Уолли?
- Ты можешь помочь мне вернуться домой?
Он обернулся и долго-долго смотрел на меня своими пустыми черными глазами.
- Тебе так одиноко тут, Уолли?
В горле у меня был комок, и я кивнул, говорить я не мог. Да, черт бы тебя побрал, одиноко. Мне не хватает всего на свете, пусть даже это все дребедень. Мне не хватает даже того, от чего я раньше страдал. Никогда бы не подумал, что буду так страдать без всего этого. То же самое было с отцом - я никогда не думал, что буду скучать по нему, пока он не ушел от нас.
Робот ответил:
- Тебе известно что-нибудь об ускоренных рамках соответствия и вероятностных аттракторах пространства и времени?
- Ну…
Он опять долго смотрел на меня, потом сказал:
- Ешь свой завтрак, Уолли. Прими ванну, а потом решим, что делать.
Часов в десять утра он провел меня через город к так называемому космопорту. Мы вышли на пустую бетонную площадку, на улице тепло и приятно пригревало красновато-желтое солнце. Я даже чуть не скинул ботинки, но робот остановил меня.
- Ты ведь не хочешь поранить палец, правда?
Я сразу же вспомнил, как в детстве, еще до школы, я как-то гулял по пляжу вместе с родственниками матери. Мы тогда жили в Массачусетсе, в небольшом городке неподалеку от Бостона, а пляжи Новой Англии достаточно каменистые. Куда же мы обычно ездили? Не в Нантакет. Это остров, на котором живут богатей. Натаскет, может? Да, точно. Помню, однажды утром дед водил меня смотреть грузовое судно.
Но я там всегда ранил пальцы на ногах. Постоянно.
Робот сказал:
- Встань тут, Уолли. Рядом со мной.
Он поднял руки и сделал медленный жест.
В животе у меня все замерло - мы медленно поднялись в воздух, а с нами вместе и кусок бетонной площадки космопорта.
- Эй!
- Стой спокойно, Уолли.
Мы поднимались все выше и выше, а из бетона под нами вдруг стали появляться какие-то антенны, гигантские радиотелескопы, такие еще бывают на телебашнях.
Я прошептал:
- Сезам, откройся. - Откуда это я взял? Из каких-то комиксов?
Мы остановились, и тут неожиданно в бетонной площадке открылся люк. Робот позвал меня за собой:
- Пойдем?
- Что это?
- Информационный центр космопорта и межзвездный центр связи.
- Ого. - Я обомлел.
Когда мы спустились, внизу оказался большой зал, похожий на центральный диспетчерский зал любого аэропорта, - с такими же наклонными окнами и экранами радаров. Множество мерцающих огней. Красные, зеленые, голубые, желтые - все цвета радуги.
Робот помахал пальцами в сторону огней, и наружные антенны со стоном закружились в разные стороны, закивали огромному зеленому небосводу.
- Что ты собираешься делать? Ты вызываешь Землю?
Робот уставился на меня своими пустыми черными глазами:
- Нет, Уолли. Я могу вызывать только станции с такими же системами межзвездной связи, как эта.
- Ага. Значит…
Он ответил:
- Я должен выяснить, что произошло, Уолли, только после этого я смогу придумать, что следует делать, если вообще что-либо можно сделать. - Мне стало не по себе, а робот продолжал: - Это займет какое-то время. Ты ведь сможешь сам добраться отсюда до музея?
- Ну да, конечно. - Неужели робот считает меня таким идиотом? Наверное, да. Не так уж много людей попадает на автоматический космический зонд, а потом теряется на заброшенной планете.
- Я сам разыщу тебя, когда подоспеет время ужинать. Вон в том лифте-клетке ты сможешь опуститься на поверхность. - Сказав это, робот отвернулся и снова принялся что-то делать с разноцветными огоньками, а огромные антенны при этом скрипели и раскачивались в разные стороны.
Какое-то время я в полной растерянности стоял и наблюдал за ним. Чего же мне надо? Действительно ли я хочу вернуться домой, к той обыденной, незаметной жизни, которая вряд ли хоть капельку изменится в будущем? А что если Империя вовсе не Затерянная? Что если тарелки снова вернутся, и на этот раз в них будут живые существа? Что если жизнь снова забьет тут ключом?
Ведь, возможно, меня ждут настоящие приключения.
В конце концов я залез в лифт и спустился вниз, думая о том, чем буду теперь заниматься.
"Займет какое-то время", - сказал робот, но он явно переоценил свои возможности. Прошло два, три, четыре дня, и я уже отчаялся: перестал ходить в космопорт и наблюдать за раскачивающимися антеннами и мигающими разноцветными огнями, которые отражались в слегка раскосых глазах робота, немного напоминавших защитные очки.
Солнцезащитные очки.
А что за очками, приятель?
Робот готовил мне завтрак и что-нибудь на ланч, а потом уходил, и я на весь день оставался один. Так муж уходит на работу, а жена остается дома.
Помню, мать всегда орала по этому поводу, еще до разрыва с отцом. Отец возвращался после работы такой усталый, что был способен только поужинать и плюхнуться перед телевизором, а мать постоянно его подзуживала: "Я тут сижу целый день, постоянно перед глазами одни и те же четыре стены, черт бы их побрал. Мне тоже хочется куда-нибудь сходить, хоть изредка!"
А отец смотрел на нее мутными глазами, лежа в трусах на диване, и отвечал: "Я устал".
Тогда в глазах у матери вспыхивали красные огоньки. "Устал? Ну, попозже ночью ты уже не так чувствуешь усталость, уж я-то знаю".
"Сучка".
Теперь, когда отца с нами не было, мать сама работала и тоже возвращалась домой уставшая. Мы в основном питались макаронами с сыром. Макароны с сыром и мясным хлебцем. Я часто задумывался, вспоминает ли мать отца, думает ли о том, как он уставал, и что она чувствует теперь сама.
На пятый день уже стемнело, а робот все не возвращался. Я успел проголодаться и начинал беспокоиться, как обычно беспокоилась мать, когда отец позже обычного приходил домой с работы - на автостраде 113-1 часто бывали пробки. Может, сходить в космопорт и посмотреть, что там такое? А если робота там нет? А если начнется дождь?
Но тут открылась дверь, и появился робот. Он шел медленнее обычного.
- Извини, я задержался. Сейчас приготовлю тебе ужин.
Я прошел вслед за ним на кухню; он нажал на голубую кнопку над желобом - так обычно он начинал процесс приготовления мяса и молока для меня, - но сегодня он казался очень уставшим.
- С тобой все в порядке?
Он выложил мясо на тарелку и произнес:
- Непросто овладеть этой органической формой. Мне понадобилось еще усовершенствовать себя с физиологической точки зрения. - Тут он вытащил из желоба вторую тарелку с дымящимся куском мяса, точно такую же, как первая, а потом и две кружки прохладного желтоватого молока. - Теперь есть будем вместе.
Мы устроились на полу в гостиной. Первым начал есть я. Робот рукой взял кусок мяса и долго крутил его, словно был озадачен.
"Кусок меня", - подумал я и спросил:
- Что-то не так?
Робот взглянул на меня и ответил:
- У меня есть некоторые предрассудки: не могу есть то, что выглядит как кусок живого существа.
- Оно же синтетическое.
- Когда я был настоящим роботом, я это знал. Но органическому процессору с этим труднее справиться.
- Слушай, если даже я спокойно поедаю свою плоть, то почему это волнует тебя?
- Верно. - Робот сунул кусок мяса Уолли в рот и принялся жевать. Я даже мурашками покрылся.
После мяса было мороженое, теперь оно уже стало намного слаще и даже походило на то самое, ванильное, о котором я так мечтал. Робот попробовал его и сказал:
- Вот это нормально. Может, в следующий раз мне удастся его усовершенствовать, ведь теперь я понимаю, каким оно должно быть.
Но он почти ничего не съел и поставил тарелку на пол.
Я протянул руку и спросил, так и не дотронувшись до его руки:
- Скажи, в чем дело.
Казалось, он вздохнул.
- Так много всего, Уолли.
Внутри у меня похолодело.
- Например?
- Я не знаю, как доставить тебя домой.
- Ага.
- И еще я не могу понять, что произошло с цивилизацией моей планеты. Не знаю, куда они все подевались. И почему, тоже не знаю. - Он пододвинул ко мне вторую тарелку с мороженым: - Съешь.
- Хорошо.
Спустя какое-то время я спросил:
- Ты хоть знаешь, где мы находимся?
- Да. В моей галактике. В моем мире.
- Земля тоже в этой галактике?
- Думаю, что нет, Уолли.
- Ага.
Я доел мороженое. Робот убрал посуду. Двигался он, правда, очень медленно. Когда он вернулся, я уже встряхивал одеяло и устраивался на ночлег. Мне так хотелось, чтобы у меня была хоть какая-нибудь книга. Боже мой, я был согласен даже на "Зеленые дворцы" ["Зеленые дворцы" - роман английского писателя Уильяма Хадсона (1840-1922).] или на "Лорда Джима" ["Лорд Джим" - роман английского писателя Джозефа Конрада (1857-1924).]. И даже на "Алый знак доблести" ["Алый знак доблести" - роман американского писателя Стивена Крейпа (1871-1900).].
Робот остановился и посмотрел на меня; руки безжизненно болтались у него по бокам. Это не просто усталость. Я отбросил одеяло и позвал его прилечь рядом.
- Давай. Раз тебе теперь нужно есть, то, наверное, нужно и спать.
Он свернулся рядом со мной под одеялом. Вскоре стало тепло, а потом я, видимо, заснул.
Я проснулся, но глаза у меня еще были закрыты, и я плохо помнил, что видел во сне. Что-то из реальной жизни; скорее всего, что-то хорошее, иначе бы я точно помнил. А сейчас в груди какое-то теплое чувство, даже если спать в обнимку с подушкой, так тепло не будет. Ну и, конечно, эрекция, - правда, тут что-то не совсем как обычно.
О боже, я обнимаю робота.
Я попытался высвободить руку, спокойно, без паники. Интересно, что так щекочет кончик носа.
С трудом открыл глаза. Прямо перед моим лицом чья-то шея. Худощавая, с белой кожей, в обрамлении курчавых светлых волос. Длинные светлые волосы, заплетенные в длинные косы, которые аккуратно уложены вокруг головы…
Наверное, все мышцы у меня напряглись, как при хорошем столбняке. Я глубоко вздохнул, воздух так быстро проскочил по напряженной гортани, что из горла вырвался странный вскрик. Я мгновенно откатился в сторону, поднялся на руки и колени. Одеяло висело у меня на спине, а я так и стоял на четвереньках, выпучив глаза, и сердце бешено колотилось в груди.
Рядом со мной под одеялом, оказывается, лежала нагая девочка. Она повернулась лицом вверх, подняла голову, посмотрела на меня своими голубыми глазами и сказала уставшим и смущенным голосом: "Уолли…"
У меня изо рта опять вырвался странный звук - точно та кой же, какой испускает ошеломленный Джеки Глисон в каждой новой серии "Новобрачных", что-то вроде "хаммминахуммина…".
Девочка медленно села, скрестив ноги, и повернулась ко мне. Глаза ее прояснились, как всегда бывает, когда человек медленно пробуждается от сна. Бледная гладкая кожа, маленькие розовые соски на гладкой, ровной груди, курносый нос с россыпью веснушек, огромные, огромные голубые глаза и никакой одежды, кроме шпилек цвета латуни в волосах.
- Доброе утро, Уолли!
Я плюхнулся на пол. Проглотил комок в горле. По крайней мере попробовал.
- Трейси?
Девочка наклонила голову набок, улыбнулась, и вся комната наполнилась солнечным светом.
- Наверное, так, Уолли. Я та девочка, которая снилась тебе в снах.
- Мои… сны.
Странно. Обычно, когда во рту пересыхает, то пересыхает сразу, и человек замечает это уже потом, а мне сейчас казалось, что язык впитывает слюну, как сухая губка, - медленно и постепенно.
Девочка сказала:
- Да, Уолли.
Как же назывался тот рассказ? Кажется, Сильверберга. Точно помню на обложке цифру семь - седьмая подборка лучшего либо из "Гэлакси", либо из "НФ и фэнтези". Там еще телепат видит мысли людей, как целые предложения бегущей рекламы, соединенные специальными значками.
- Ты… читаешь мои мысли. - Без интонаций. Мне было не по себе.
Девочка поднялась на ноги, потянулась, как потягиваются все люди после сна. У нее еще по-девичьи узкие бедра, а между ног лишь немного светлых волос.
"Ей одиннадцать лет", - подумал я. Я вспомнил, что у большинства девочек груди начинали расти классе в седьмом.
Она заметила мой взгляд, улыбнулась и сказала:
- Ну да. Может, не совсем, как мне хочется. - Потом странно так на меня посмотрела. - А как, по-твоему, я научилась говорить по-английски? Думаешь, простое подражание твоей постоянной болтовне?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
Помню, меня тогда поразили черные волосы.
А что еще?
Ну, в одной энциклопедии дома я видел подробный рисунок. Черно-белый рисунок, назывался он "Наружные женские половые органы", и я мало чего там понял.
А те журналы, которые отец Марри хранил в подвале? Ничего. Я достаточно разбирался в анатомии и в рецептах журналистской кухни, чтобы понимать, что девочки в этих журналах слишком уж прилизанные.
Я ухмыльнулся. Бог ты мой, до чего я дошел. Может, лучше просто есть "мыло"? Может, заказать роботу настоящий торт?
На кухне робот заканчивал приготовление завтрака для меня - мясо, нарезанное кусочками, сочное и аппетитное, а к мясу чашка молока. Несколько раз мы пытались сотворить хлеб, но все заканчивалось каким-то серого вида пластилином, на вкус гораздо больше похожим на мыло, чем то мыло, что я ел на десерт.
Я положил руку ему на плечо. Мне уже надоело постоянно есть мясо со вкусом свинины или оленины и пить сладковатое молоко.
- Робот?
- Что, Уолли?
- Ты можешь помочь мне вернуться домой?
Он обернулся и долго-долго смотрел на меня своими пустыми черными глазами.
- Тебе так одиноко тут, Уолли?
В горле у меня был комок, и я кивнул, говорить я не мог. Да, черт бы тебя побрал, одиноко. Мне не хватает всего на свете, пусть даже это все дребедень. Мне не хватает даже того, от чего я раньше страдал. Никогда бы не подумал, что буду так страдать без всего этого. То же самое было с отцом - я никогда не думал, что буду скучать по нему, пока он не ушел от нас.
Робот ответил:
- Тебе известно что-нибудь об ускоренных рамках соответствия и вероятностных аттракторах пространства и времени?
- Ну…
Он опять долго смотрел на меня, потом сказал:
- Ешь свой завтрак, Уолли. Прими ванну, а потом решим, что делать.
Часов в десять утра он провел меня через город к так называемому космопорту. Мы вышли на пустую бетонную площадку, на улице тепло и приятно пригревало красновато-желтое солнце. Я даже чуть не скинул ботинки, но робот остановил меня.
- Ты ведь не хочешь поранить палец, правда?
Я сразу же вспомнил, как в детстве, еще до школы, я как-то гулял по пляжу вместе с родственниками матери. Мы тогда жили в Массачусетсе, в небольшом городке неподалеку от Бостона, а пляжи Новой Англии достаточно каменистые. Куда же мы обычно ездили? Не в Нантакет. Это остров, на котором живут богатей. Натаскет, может? Да, точно. Помню, однажды утром дед водил меня смотреть грузовое судно.
Но я там всегда ранил пальцы на ногах. Постоянно.
Робот сказал:
- Встань тут, Уолли. Рядом со мной.
Он поднял руки и сделал медленный жест.
В животе у меня все замерло - мы медленно поднялись в воздух, а с нами вместе и кусок бетонной площадки космопорта.
- Эй!
- Стой спокойно, Уолли.
Мы поднимались все выше и выше, а из бетона под нами вдруг стали появляться какие-то антенны, гигантские радиотелескопы, такие еще бывают на телебашнях.
Я прошептал:
- Сезам, откройся. - Откуда это я взял? Из каких-то комиксов?
Мы остановились, и тут неожиданно в бетонной площадке открылся люк. Робот позвал меня за собой:
- Пойдем?
- Что это?
- Информационный центр космопорта и межзвездный центр связи.
- Ого. - Я обомлел.
Когда мы спустились, внизу оказался большой зал, похожий на центральный диспетчерский зал любого аэропорта, - с такими же наклонными окнами и экранами радаров. Множество мерцающих огней. Красные, зеленые, голубые, желтые - все цвета радуги.
Робот помахал пальцами в сторону огней, и наружные антенны со стоном закружились в разные стороны, закивали огромному зеленому небосводу.
- Что ты собираешься делать? Ты вызываешь Землю?
Робот уставился на меня своими пустыми черными глазами:
- Нет, Уолли. Я могу вызывать только станции с такими же системами межзвездной связи, как эта.
- Ага. Значит…
Он ответил:
- Я должен выяснить, что произошло, Уолли, только после этого я смогу придумать, что следует делать, если вообще что-либо можно сделать. - Мне стало не по себе, а робот продолжал: - Это займет какое-то время. Ты ведь сможешь сам добраться отсюда до музея?
- Ну да, конечно. - Неужели робот считает меня таким идиотом? Наверное, да. Не так уж много людей попадает на автоматический космический зонд, а потом теряется на заброшенной планете.
- Я сам разыщу тебя, когда подоспеет время ужинать. Вон в том лифте-клетке ты сможешь опуститься на поверхность. - Сказав это, робот отвернулся и снова принялся что-то делать с разноцветными огоньками, а огромные антенны при этом скрипели и раскачивались в разные стороны.
Какое-то время я в полной растерянности стоял и наблюдал за ним. Чего же мне надо? Действительно ли я хочу вернуться домой, к той обыденной, незаметной жизни, которая вряд ли хоть капельку изменится в будущем? А что если Империя вовсе не Затерянная? Что если тарелки снова вернутся, и на этот раз в них будут живые существа? Что если жизнь снова забьет тут ключом?
Ведь, возможно, меня ждут настоящие приключения.
В конце концов я залез в лифт и спустился вниз, думая о том, чем буду теперь заниматься.
"Займет какое-то время", - сказал робот, но он явно переоценил свои возможности. Прошло два, три, четыре дня, и я уже отчаялся: перестал ходить в космопорт и наблюдать за раскачивающимися антеннами и мигающими разноцветными огнями, которые отражались в слегка раскосых глазах робота, немного напоминавших защитные очки.
Солнцезащитные очки.
А что за очками, приятель?
Робот готовил мне завтрак и что-нибудь на ланч, а потом уходил, и я на весь день оставался один. Так муж уходит на работу, а жена остается дома.
Помню, мать всегда орала по этому поводу, еще до разрыва с отцом. Отец возвращался после работы такой усталый, что был способен только поужинать и плюхнуться перед телевизором, а мать постоянно его подзуживала: "Я тут сижу целый день, постоянно перед глазами одни и те же четыре стены, черт бы их побрал. Мне тоже хочется куда-нибудь сходить, хоть изредка!"
А отец смотрел на нее мутными глазами, лежа в трусах на диване, и отвечал: "Я устал".
Тогда в глазах у матери вспыхивали красные огоньки. "Устал? Ну, попозже ночью ты уже не так чувствуешь усталость, уж я-то знаю".
"Сучка".
Теперь, когда отца с нами не было, мать сама работала и тоже возвращалась домой уставшая. Мы в основном питались макаронами с сыром. Макароны с сыром и мясным хлебцем. Я часто задумывался, вспоминает ли мать отца, думает ли о том, как он уставал, и что она чувствует теперь сама.
На пятый день уже стемнело, а робот все не возвращался. Я успел проголодаться и начинал беспокоиться, как обычно беспокоилась мать, когда отец позже обычного приходил домой с работы - на автостраде 113-1 часто бывали пробки. Может, сходить в космопорт и посмотреть, что там такое? А если робота там нет? А если начнется дождь?
Но тут открылась дверь, и появился робот. Он шел медленнее обычного.
- Извини, я задержался. Сейчас приготовлю тебе ужин.
Я прошел вслед за ним на кухню; он нажал на голубую кнопку над желобом - так обычно он начинал процесс приготовления мяса и молока для меня, - но сегодня он казался очень уставшим.
- С тобой все в порядке?
Он выложил мясо на тарелку и произнес:
- Непросто овладеть этой органической формой. Мне понадобилось еще усовершенствовать себя с физиологической точки зрения. - Тут он вытащил из желоба вторую тарелку с дымящимся куском мяса, точно такую же, как первая, а потом и две кружки прохладного желтоватого молока. - Теперь есть будем вместе.
Мы устроились на полу в гостиной. Первым начал есть я. Робот рукой взял кусок мяса и долго крутил его, словно был озадачен.
"Кусок меня", - подумал я и спросил:
- Что-то не так?
Робот взглянул на меня и ответил:
- У меня есть некоторые предрассудки: не могу есть то, что выглядит как кусок живого существа.
- Оно же синтетическое.
- Когда я был настоящим роботом, я это знал. Но органическому процессору с этим труднее справиться.
- Слушай, если даже я спокойно поедаю свою плоть, то почему это волнует тебя?
- Верно. - Робот сунул кусок мяса Уолли в рот и принялся жевать. Я даже мурашками покрылся.
После мяса было мороженое, теперь оно уже стало намного слаще и даже походило на то самое, ванильное, о котором я так мечтал. Робот попробовал его и сказал:
- Вот это нормально. Может, в следующий раз мне удастся его усовершенствовать, ведь теперь я понимаю, каким оно должно быть.
Но он почти ничего не съел и поставил тарелку на пол.
Я протянул руку и спросил, так и не дотронувшись до его руки:
- Скажи, в чем дело.
Казалось, он вздохнул.
- Так много всего, Уолли.
Внутри у меня похолодело.
- Например?
- Я не знаю, как доставить тебя домой.
- Ага.
- И еще я не могу понять, что произошло с цивилизацией моей планеты. Не знаю, куда они все подевались. И почему, тоже не знаю. - Он пододвинул ко мне вторую тарелку с мороженым: - Съешь.
- Хорошо.
Спустя какое-то время я спросил:
- Ты хоть знаешь, где мы находимся?
- Да. В моей галактике. В моем мире.
- Земля тоже в этой галактике?
- Думаю, что нет, Уолли.
- Ага.
Я доел мороженое. Робот убрал посуду. Двигался он, правда, очень медленно. Когда он вернулся, я уже встряхивал одеяло и устраивался на ночлег. Мне так хотелось, чтобы у меня была хоть какая-нибудь книга. Боже мой, я был согласен даже на "Зеленые дворцы" ["Зеленые дворцы" - роман английского писателя Уильяма Хадсона (1840-1922).] или на "Лорда Джима" ["Лорд Джим" - роман английского писателя Джозефа Конрада (1857-1924).]. И даже на "Алый знак доблести" ["Алый знак доблести" - роман американского писателя Стивена Крейпа (1871-1900).].
Робот остановился и посмотрел на меня; руки безжизненно болтались у него по бокам. Это не просто усталость. Я отбросил одеяло и позвал его прилечь рядом.
- Давай. Раз тебе теперь нужно есть, то, наверное, нужно и спать.
Он свернулся рядом со мной под одеялом. Вскоре стало тепло, а потом я, видимо, заснул.
Я проснулся, но глаза у меня еще были закрыты, и я плохо помнил, что видел во сне. Что-то из реальной жизни; скорее всего, что-то хорошее, иначе бы я точно помнил. А сейчас в груди какое-то теплое чувство, даже если спать в обнимку с подушкой, так тепло не будет. Ну и, конечно, эрекция, - правда, тут что-то не совсем как обычно.
О боже, я обнимаю робота.
Я попытался высвободить руку, спокойно, без паники. Интересно, что так щекочет кончик носа.
С трудом открыл глаза. Прямо перед моим лицом чья-то шея. Худощавая, с белой кожей, в обрамлении курчавых светлых волос. Длинные светлые волосы, заплетенные в длинные косы, которые аккуратно уложены вокруг головы…
Наверное, все мышцы у меня напряглись, как при хорошем столбняке. Я глубоко вздохнул, воздух так быстро проскочил по напряженной гортани, что из горла вырвался странный вскрик. Я мгновенно откатился в сторону, поднялся на руки и колени. Одеяло висело у меня на спине, а я так и стоял на четвереньках, выпучив глаза, и сердце бешено колотилось в груди.
Рядом со мной под одеялом, оказывается, лежала нагая девочка. Она повернулась лицом вверх, подняла голову, посмотрела на меня своими голубыми глазами и сказала уставшим и смущенным голосом: "Уолли…"
У меня изо рта опять вырвался странный звук - точно та кой же, какой испускает ошеломленный Джеки Глисон в каждой новой серии "Новобрачных", что-то вроде "хаммминахуммина…".
Девочка медленно села, скрестив ноги, и повернулась ко мне. Глаза ее прояснились, как всегда бывает, когда человек медленно пробуждается от сна. Бледная гладкая кожа, маленькие розовые соски на гладкой, ровной груди, курносый нос с россыпью веснушек, огромные, огромные голубые глаза и никакой одежды, кроме шпилек цвета латуни в волосах.
- Доброе утро, Уолли!
Я плюхнулся на пол. Проглотил комок в горле. По крайней мере попробовал.
- Трейси?
Девочка наклонила голову набок, улыбнулась, и вся комната наполнилась солнечным светом.
- Наверное, так, Уолли. Я та девочка, которая снилась тебе в снах.
- Мои… сны.
Странно. Обычно, когда во рту пересыхает, то пересыхает сразу, и человек замечает это уже потом, а мне сейчас казалось, что язык впитывает слюну, как сухая губка, - медленно и постепенно.
Девочка сказала:
- Да, Уолли.
Как же назывался тот рассказ? Кажется, Сильверберга. Точно помню на обложке цифру семь - седьмая подборка лучшего либо из "Гэлакси", либо из "НФ и фэнтези". Там еще телепат видит мысли людей, как целые предложения бегущей рекламы, соединенные специальными значками.
- Ты… читаешь мои мысли. - Без интонаций. Мне было не по себе.
Девочка поднялась на ноги, потянулась, как потягиваются все люди после сна. У нее еще по-девичьи узкие бедра, а между ног лишь немного светлых волос.
"Ей одиннадцать лет", - подумал я. Я вспомнил, что у большинства девочек груди начинали расти классе в седьмом.
Она заметила мой взгляд, улыбнулась и сказала:
- Ну да. Может, не совсем, как мне хочется. - Потом странно так на меня посмотрела. - А как, по-твоему, я научилась говорить по-английски? Думаешь, простое подражание твоей постоянной болтовне?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11