Публике регулярно подбрасываются все новые и новые старые хиты.
И над всем этим возвышалась «Синсаунд» — владычица практически каждого клочка музыки и всех музыкантов мира, включая Деймона, а у ее руля — люди вроде Джарлата Кина, человека, совершенно не обладавшего воображением, лишенного элементарного видения . Насколько Деймон себе представлял, сценические площадки Концертного зала Пресли — это манхэттенское пристанище ада на Земле, наполненное вселяющими ужас андроидами-мутантами, которых достижения инженерной мысли позволили сделать наполовину андроидами, наполовину инструментами. Эти творения последнего слова науки и техники собирали вокруг себя стада отстоев рода человеческого, готовых с разинутыми ртами слушать их вопли вечно.
Всего несколько человек с пониманием отнеслись к заботе Деймона об оживлении записей серьезной музыки, к его стремлению создавать более мрачные композиции из удивительных классических творений таких композиторов, как Бетховен, Паганини, Моцарт, Вивальди, Бах. Ему удалось записать много красивой музыки, исполненной на ставших редкостью инструментах двадцатого века — скрипках, арфах, цимбалах. Старинные инструменты были очень дороги, добывались они в борьбе и муках. И даже в этом деле «Синсаунд», снизойдя до представленных им аргументов, снова использовала его как пешку, лишь бы показать миру, какой она отзывчивый спонсор и как трогательно поддерживала то, что осталось от «искусства», давала ему выжить, вернее сказать, немного преуспеть в качестве несуразной забавы на фоне терзавшего слух мусора, — забавы, звучание которой неизменно вызывало громкие вопли неудовольствия толп почитателей музыки нынешнего столетия. Он ненавидел «Синсаунд» почти так же сильно, как завсегдатаев концертов, которые понимали только звуки страдания и ужаса, с восторгом принимали только гротескных, отталкивающе безобразных андроидов, радовались механическому задору этих машин, наслаждались их воплями. Если они в состоянии желать чего-то по-настоящему, то это может быть только жажда ненависти и боли, все большей ненависти и все более мучительной боли. Деймон решил, что должен дать им именно то, чего они хотят .
— Созванная им пресс-конференция стала лишь первым шагом. Телестудия «Ньюс Вид» должна была разнести по всей стране весть о том, как сильно он ненавидел и «Джон Кью паблик», и «Синсаунд», и все остальное . Он продолжал свою тираду против «Синсаунд» и потребителей ее продукции, пока не перепугался, что дельцы от средств массовой информации просто отвернутся от него, изнемогая от скуки.
— Для вас всех, для «Синсаунд», — прокричал он напоследок в их микрофоны, — я напишу композицию, какой не бывало прежде… Я сочиню вам «Симфонию ненависти»!
Его работодатель изобразил на своем корпоративном лице благосклонную улыбку и одобрительно кивнул, явно довольный вниманием, которое снискал его домашний творец искусства. Вспышка злобы на Деймона действительно угасла быстро, уступив место коммерческому подходу к его бунту. В конце концов, Деймон — художник, а художникам положено быть темпераментными, злобными и раздражительными. Только это и определяет их творческую натуру.
Работая над замыслом, Деймон метался как одержимый. Никакое место не казалось ему достаточно мрачным или достаточно опасным: он побывал в домах для умалишенных, в тюрьмах строгого режима, даже в камерах казни, где внимательно наблюдал, как с громкими воплями дикой злобы убийцы оставляют этот бренный мир. Ему особенно полюбился правительственный центр детоксикации в нижнем городе, где персонал был вынужден носить защитные наушники, потому что вопли наркоманов, докатившихся до состояния желеобразных, но еще живых существ, в буквальном смысле слова оставляли синяки на барабанных перепонках.
Поразившая его новость из тюрьмы заставила Деймона порыться в библиотеке звукозаписей, где он откопал десятилетней давности видеодиски с полей войны за планету Хоумуолд. Низкое качество сделанных военными записей ничуть ему не мешало: вопли сражавшихся чужих, заглушаемые время от времени взрывами, проносились по чувствам Деймона, подобно, электрическому току, они жгли разум, заставляли замирать дыхание. Ничто в мире не звучало так, как чужие, ничто . Именно вопли этих тварей, громкие, проникнутые жаждой зла, пропитанные стремлением причинить как можно больше вреда кому угодно, должны стать лейтмотивом «Симфонии ненависти» Деймона Эддингтона.
Поэтому-то Деймон и сидел здесь, в который уже раз ожидая, снизойдет ли «Синсаунд» до милостивого удовлетворения его творческого порыва, который, несомненно, считала не более чем прихотью.
* * *
— Почему бы вам не использовать уже записанные звуки? Ведь это очевидное решение.
Кин откинулся на спинку кресла и стал сверлить Деймона Эддингтона взглядом. Он высок ростом, среднего телосложения, худобы нет, вряд ли можно утверждать, что он недоедает. Внешность Деймона во всех отношениях олицетворяла представление «Синсаунд» о том, как должен выглядеть неортодоксальный музыкант из собственных конюшен компании. Его длинные, черные как смоль волосы были зачесаны с высокого лба к затылку и собраны в тонкий «хвост пони». Темные брови резко очерченными дугами приподнялись над почти черными глазами, удлиненное лицо заканчивалось козлиной бородкой. Кину был известен ответ музыканта, однако он старался сохранить на лице выражение заботливого участия.
— Потому что это хлам, — с отвращением ответил Деймон. — Неужели вы не имеете представления, какой аппаратурой пользуются в армейских батальонах! Я говорю о ручных магнитофонах, бог знает для каких целей поставляемых в армию правительством. Устарелая аппаратура, микрофоны с пластиковыми щитками, которые защищают электронику от пыли и гари в боевых условиях, все записи изгажены шумом орудийного и ружейного огня, грохотом разрывов. Я не могу переписывать такой мусор, мне нужны чистые, хрустящие свежестью звуки. Необходим эффект присутствия , Джарлат, такое звучание, как если бы чужой сам вопил прямо в микрофон.
Кин потер щеку и попытался придать лицу задумчивое выражение. Деймон — такая простенькая игрушка, его достаточно легко дергать то вверх, то вниз, подобно древним чертикам на веревочке, которыми играли дети двадцатого века.
— Что ж, мы синтезируем для вас все необходимое. Как он и ожидал, лицо Деймона исказило выражение неподдельного ужаса. То вверх, то вниз.
— Вы, видимо, смеетесь надо мной! — Деймон сжал кулак и поднял его вверх. — Вам прекрасно известно, что я не выношу синтезированных звуков. Мой звук должен быть живым. Я не желаю вставлять в свою музыку электронный трам-та-ра-рам! — Он бросил взгляд на собственный кулак и разжал пальцы, словно только теперь понял, что стоит с занесенной для удара рукой. Кин видел, что композитор пытается унять волнение. — Послушайте, Джарлат, я замыслил творение , которое станет итогом всего, чем я когда-либо занимался. Оно должно быть целиком моим, даже крики чужих я хочу записать сам. Для этого мне и нужна одна из этих тварей — живой, настоящий чужой.
— Я… понимаю. — Кин позволил Деймону какое-то мгновение питать надежду, а затем взглянул на него, прищурив глаза: — О чем вы говорите, Деймон! Вы настаиваете, чтобы «Синсаунд» потратила громадную сумму денег на незаконную добычу для вас чужого, чтобы вы использовали эту тварь для создания музыкального произведения, которое покажет всему миру, как сильно вы нас ненавидите.
Деймон выслушал его не моргнув глазом.
— Именно так. Но ведь компания это сделает, не так ли? — Он сложил руки и откинулся на спинку стула. — Вы не можете не признать, что я постоянный источник рекламы, даже если ни вы, ни ваша компания по достоинству не цените мой нелегкий труд.
Ах, какая содержательная речь из уст человека, высокомерие которого мешает ему понять, что он всегда был всего лишь ребенком на дисциплинарном поводке компании «Синсаунд». Кин выпрямился в кресле и нетерпеливо отмахнулся:
— Источник, ради которого стоит идти на громадные затраты? Вряд ли. К слову сказать, у нас есть отдел рекламы с соответствующим бюджетом и корпоративным мандатом, надеюсь, помните? Простите, что обращаю на это ваше внимание, но они умеют добиваться расположения публики и доставлять ей удовольствие лучше вас. Уж коль на то пошло, боюсь, вы — составляющая довольно низкого приоритета. Я ограничен в средствах, которые могу потратить на удовлетворение ваших изобретательных прихотей, когда вы заходите так далеко… Поверьте , вы действительно способны заходить слишком далеко. Методы, какими мы пользуемся, приручая наших маленьких одомашненных сотрудников — таких, как вы, — а тем более способы их снабжения собственными домашними любимцами очень сурово урезаются по бюджетным соображениям.
Он был вознагражден за свою отповедь хмурой маской неудовольствия, расползшейся по лицу музыканта.
— Финансирование экспедиции на Хоумуолд отпадает без вопросов, — продолжал Кин, игнорируя обиду Деймона, — подкуп военных всегда возможен, но это опять-таки слишком большие расходы: очень уж многим придется позволить заграбастать кусок финансового пирога компании. И все же, — он говорил все медленнее, по мере того как облик высокого здания в пяти километрах отсюда, окруженного красивым ореолом ярких электрических разрядов, заполнял его сознание, — возможно, есть один способ. — Впервые с момента появления Деймона в кабинете лицо Кина озарилось улыбкой. — Посмотрим, что можно сделать.
Понимая, что прием окончен, Деймон встал и развел руками:
— Иначе просто ничего не получится. Он мне необходим , Джарлат. Симфония станет большим хитом. Вот увидите.
— До свидания , Деймон.
Кин снова сложил руки на крышке стола, что было явным знаком предела его терпения. Какую-то секунду ему казалось, что Деймон начнет протестовать. Станет ли он на этот раз клянчить по-настоящему? Нет, музыкант доведен до нужной кондиции. В конце концов он повернулся спиной и направился к двери, злобно протестуя только глухими шагами по ковровому покрытию пола.
Как только дверь кабинета закрылась за Деймоном, Кин придвинул к себе видеофон. Он подождал секунд тридцать — вполне достаточно, чтобы дать Деймону время миновать приемную и повернуть в коридор, ведущий к лифтам, — затем вызвал Марсину.
— Да?
В ее голосе звучало беспокойство, взволнованной она выглядела и на экране монитора, словно ждала, что Кин даст ей команду догнать Деймона и вернуть его. Ему нравилось слышать нотки тревоги в голосе секретарши. Они свидетельствовали о ее уважительном к нему отношении.
— Соедините меня с Йорику, — сказал он спокойным тоном и разорвал связь, не дожидаясь ответа.
Двенадцать минут. Кин постукиванием пальцев по столу отсчитывал каждый всплеск индикатора часов. Удивительно. Как он мог позабыть тот свой промах, когда не отвечал в течение получаса на сигнал вызова помощницы Йорику? У него были в самом разгаре деликатные переговоры по контракту с одной из самых жарких звезд страны, и он полагал неразумным давать этой женщине и ее агенту время на размышление. Все, что он тогда делал, было подчинено благу «Синсаунд», каждый рабочий час разумнейшим образом тратился на улучшение дел компании, упрочение своего положения в ней и увеличение корпоративных доходов. Как же его изумила незамедлительно последовавшая командировка в крохотный городишко под названием Блэк-Лейк в канадской провинции Саскачеван. Прибыв туда, он получил приказ лично проследить за переселением какого-то канадского сочинителя песен в Нью-Йорк, на Манхэттен. Кина, так называемого вице-президента верхнего звена управления компанией, Йорику использовал в качестве заурядного сопровождающего!
Наконец на видеофоне вспыхнул огонек личного переговорного устройства.
— В чем дело, Кин?
Лицо Йорику, заполнившее экран, подрагивало от статических помех. Несмотря на силовое поле компании «Медтех», от случая к случаю это происходило на всех аппаратах, когда снова заработал стерилизатор атмосферы. Кину был известен секрет этого явления, и он получал несколько нездоровое удовольствие от лицезрения подрагивающей физиономии главного управляющего.
— Речь о Деймоне Эддингтоне, сэр. — Уголок рта экранного изображения Йорику слегка приподнялся.
— Это удивительный человек.
Видимое проявление эмоций исчезло так же быстро, как возникло, и широкое лицо японца снова стало непроницаемым. Кин заставил себя улыбнуться в ответ.
— Да, сэр. Он забавный, очень забавный. Полагаю, после нашего разговора вы найдете его забавнее прежнего. Кажется, Эддингтон предложил… необычную идею, которая касается того, над чем он сейчас работает. Не сомневаюсь, вы помните о его «Симфонии ненависти». Он недавно был у меня с просьбой. Она совершенно необычна, не думаю, что кто-нибудь другой мог попросить о подобном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
И над всем этим возвышалась «Синсаунд» — владычица практически каждого клочка музыки и всех музыкантов мира, включая Деймона, а у ее руля — люди вроде Джарлата Кина, человека, совершенно не обладавшего воображением, лишенного элементарного видения . Насколько Деймон себе представлял, сценические площадки Концертного зала Пресли — это манхэттенское пристанище ада на Земле, наполненное вселяющими ужас андроидами-мутантами, которых достижения инженерной мысли позволили сделать наполовину андроидами, наполовину инструментами. Эти творения последнего слова науки и техники собирали вокруг себя стада отстоев рода человеческого, готовых с разинутыми ртами слушать их вопли вечно.
Всего несколько человек с пониманием отнеслись к заботе Деймона об оживлении записей серьезной музыки, к его стремлению создавать более мрачные композиции из удивительных классических творений таких композиторов, как Бетховен, Паганини, Моцарт, Вивальди, Бах. Ему удалось записать много красивой музыки, исполненной на ставших редкостью инструментах двадцатого века — скрипках, арфах, цимбалах. Старинные инструменты были очень дороги, добывались они в борьбе и муках. И даже в этом деле «Синсаунд», снизойдя до представленных им аргументов, снова использовала его как пешку, лишь бы показать миру, какой она отзывчивый спонсор и как трогательно поддерживала то, что осталось от «искусства», давала ему выжить, вернее сказать, немного преуспеть в качестве несуразной забавы на фоне терзавшего слух мусора, — забавы, звучание которой неизменно вызывало громкие вопли неудовольствия толп почитателей музыки нынешнего столетия. Он ненавидел «Синсаунд» почти так же сильно, как завсегдатаев концертов, которые понимали только звуки страдания и ужаса, с восторгом принимали только гротескных, отталкивающе безобразных андроидов, радовались механическому задору этих машин, наслаждались их воплями. Если они в состоянии желать чего-то по-настоящему, то это может быть только жажда ненависти и боли, все большей ненависти и все более мучительной боли. Деймон решил, что должен дать им именно то, чего они хотят .
— Созванная им пресс-конференция стала лишь первым шагом. Телестудия «Ньюс Вид» должна была разнести по всей стране весть о том, как сильно он ненавидел и «Джон Кью паблик», и «Синсаунд», и все остальное . Он продолжал свою тираду против «Синсаунд» и потребителей ее продукции, пока не перепугался, что дельцы от средств массовой информации просто отвернутся от него, изнемогая от скуки.
— Для вас всех, для «Синсаунд», — прокричал он напоследок в их микрофоны, — я напишу композицию, какой не бывало прежде… Я сочиню вам «Симфонию ненависти»!
Его работодатель изобразил на своем корпоративном лице благосклонную улыбку и одобрительно кивнул, явно довольный вниманием, которое снискал его домашний творец искусства. Вспышка злобы на Деймона действительно угасла быстро, уступив место коммерческому подходу к его бунту. В конце концов, Деймон — художник, а художникам положено быть темпераментными, злобными и раздражительными. Только это и определяет их творческую натуру.
Работая над замыслом, Деймон метался как одержимый. Никакое место не казалось ему достаточно мрачным или достаточно опасным: он побывал в домах для умалишенных, в тюрьмах строгого режима, даже в камерах казни, где внимательно наблюдал, как с громкими воплями дикой злобы убийцы оставляют этот бренный мир. Ему особенно полюбился правительственный центр детоксикации в нижнем городе, где персонал был вынужден носить защитные наушники, потому что вопли наркоманов, докатившихся до состояния желеобразных, но еще живых существ, в буквальном смысле слова оставляли синяки на барабанных перепонках.
Поразившая его новость из тюрьмы заставила Деймона порыться в библиотеке звукозаписей, где он откопал десятилетней давности видеодиски с полей войны за планету Хоумуолд. Низкое качество сделанных военными записей ничуть ему не мешало: вопли сражавшихся чужих, заглушаемые время от времени взрывами, проносились по чувствам Деймона, подобно, электрическому току, они жгли разум, заставляли замирать дыхание. Ничто в мире не звучало так, как чужие, ничто . Именно вопли этих тварей, громкие, проникнутые жаждой зла, пропитанные стремлением причинить как можно больше вреда кому угодно, должны стать лейтмотивом «Симфонии ненависти» Деймона Эддингтона.
Поэтому-то Деймон и сидел здесь, в который уже раз ожидая, снизойдет ли «Синсаунд» до милостивого удовлетворения его творческого порыва, который, несомненно, считала не более чем прихотью.
* * *
— Почему бы вам не использовать уже записанные звуки? Ведь это очевидное решение.
Кин откинулся на спинку кресла и стал сверлить Деймона Эддингтона взглядом. Он высок ростом, среднего телосложения, худобы нет, вряд ли можно утверждать, что он недоедает. Внешность Деймона во всех отношениях олицетворяла представление «Синсаунд» о том, как должен выглядеть неортодоксальный музыкант из собственных конюшен компании. Его длинные, черные как смоль волосы были зачесаны с высокого лба к затылку и собраны в тонкий «хвост пони». Темные брови резко очерченными дугами приподнялись над почти черными глазами, удлиненное лицо заканчивалось козлиной бородкой. Кину был известен ответ музыканта, однако он старался сохранить на лице выражение заботливого участия.
— Потому что это хлам, — с отвращением ответил Деймон. — Неужели вы не имеете представления, какой аппаратурой пользуются в армейских батальонах! Я говорю о ручных магнитофонах, бог знает для каких целей поставляемых в армию правительством. Устарелая аппаратура, микрофоны с пластиковыми щитками, которые защищают электронику от пыли и гари в боевых условиях, все записи изгажены шумом орудийного и ружейного огня, грохотом разрывов. Я не могу переписывать такой мусор, мне нужны чистые, хрустящие свежестью звуки. Необходим эффект присутствия , Джарлат, такое звучание, как если бы чужой сам вопил прямо в микрофон.
Кин потер щеку и попытался придать лицу задумчивое выражение. Деймон — такая простенькая игрушка, его достаточно легко дергать то вверх, то вниз, подобно древним чертикам на веревочке, которыми играли дети двадцатого века.
— Что ж, мы синтезируем для вас все необходимое. Как он и ожидал, лицо Деймона исказило выражение неподдельного ужаса. То вверх, то вниз.
— Вы, видимо, смеетесь надо мной! — Деймон сжал кулак и поднял его вверх. — Вам прекрасно известно, что я не выношу синтезированных звуков. Мой звук должен быть живым. Я не желаю вставлять в свою музыку электронный трам-та-ра-рам! — Он бросил взгляд на собственный кулак и разжал пальцы, словно только теперь понял, что стоит с занесенной для удара рукой. Кин видел, что композитор пытается унять волнение. — Послушайте, Джарлат, я замыслил творение , которое станет итогом всего, чем я когда-либо занимался. Оно должно быть целиком моим, даже крики чужих я хочу записать сам. Для этого мне и нужна одна из этих тварей — живой, настоящий чужой.
— Я… понимаю. — Кин позволил Деймону какое-то мгновение питать надежду, а затем взглянул на него, прищурив глаза: — О чем вы говорите, Деймон! Вы настаиваете, чтобы «Синсаунд» потратила громадную сумму денег на незаконную добычу для вас чужого, чтобы вы использовали эту тварь для создания музыкального произведения, которое покажет всему миру, как сильно вы нас ненавидите.
Деймон выслушал его не моргнув глазом.
— Именно так. Но ведь компания это сделает, не так ли? — Он сложил руки и откинулся на спинку стула. — Вы не можете не признать, что я постоянный источник рекламы, даже если ни вы, ни ваша компания по достоинству не цените мой нелегкий труд.
Ах, какая содержательная речь из уст человека, высокомерие которого мешает ему понять, что он всегда был всего лишь ребенком на дисциплинарном поводке компании «Синсаунд». Кин выпрямился в кресле и нетерпеливо отмахнулся:
— Источник, ради которого стоит идти на громадные затраты? Вряд ли. К слову сказать, у нас есть отдел рекламы с соответствующим бюджетом и корпоративным мандатом, надеюсь, помните? Простите, что обращаю на это ваше внимание, но они умеют добиваться расположения публики и доставлять ей удовольствие лучше вас. Уж коль на то пошло, боюсь, вы — составляющая довольно низкого приоритета. Я ограничен в средствах, которые могу потратить на удовлетворение ваших изобретательных прихотей, когда вы заходите так далеко… Поверьте , вы действительно способны заходить слишком далеко. Методы, какими мы пользуемся, приручая наших маленьких одомашненных сотрудников — таких, как вы, — а тем более способы их снабжения собственными домашними любимцами очень сурово урезаются по бюджетным соображениям.
Он был вознагражден за свою отповедь хмурой маской неудовольствия, расползшейся по лицу музыканта.
— Финансирование экспедиции на Хоумуолд отпадает без вопросов, — продолжал Кин, игнорируя обиду Деймона, — подкуп военных всегда возможен, но это опять-таки слишком большие расходы: очень уж многим придется позволить заграбастать кусок финансового пирога компании. И все же, — он говорил все медленнее, по мере того как облик высокого здания в пяти километрах отсюда, окруженного красивым ореолом ярких электрических разрядов, заполнял его сознание, — возможно, есть один способ. — Впервые с момента появления Деймона в кабинете лицо Кина озарилось улыбкой. — Посмотрим, что можно сделать.
Понимая, что прием окончен, Деймон встал и развел руками:
— Иначе просто ничего не получится. Он мне необходим , Джарлат. Симфония станет большим хитом. Вот увидите.
— До свидания , Деймон.
Кин снова сложил руки на крышке стола, что было явным знаком предела его терпения. Какую-то секунду ему казалось, что Деймон начнет протестовать. Станет ли он на этот раз клянчить по-настоящему? Нет, музыкант доведен до нужной кондиции. В конце концов он повернулся спиной и направился к двери, злобно протестуя только глухими шагами по ковровому покрытию пола.
Как только дверь кабинета закрылась за Деймоном, Кин придвинул к себе видеофон. Он подождал секунд тридцать — вполне достаточно, чтобы дать Деймону время миновать приемную и повернуть в коридор, ведущий к лифтам, — затем вызвал Марсину.
— Да?
В ее голосе звучало беспокойство, взволнованной она выглядела и на экране монитора, словно ждала, что Кин даст ей команду догнать Деймона и вернуть его. Ему нравилось слышать нотки тревоги в голосе секретарши. Они свидетельствовали о ее уважительном к нему отношении.
— Соедините меня с Йорику, — сказал он спокойным тоном и разорвал связь, не дожидаясь ответа.
Двенадцать минут. Кин постукиванием пальцев по столу отсчитывал каждый всплеск индикатора часов. Удивительно. Как он мог позабыть тот свой промах, когда не отвечал в течение получаса на сигнал вызова помощницы Йорику? У него были в самом разгаре деликатные переговоры по контракту с одной из самых жарких звезд страны, и он полагал неразумным давать этой женщине и ее агенту время на размышление. Все, что он тогда делал, было подчинено благу «Синсаунд», каждый рабочий час разумнейшим образом тратился на улучшение дел компании, упрочение своего положения в ней и увеличение корпоративных доходов. Как же его изумила незамедлительно последовавшая командировка в крохотный городишко под названием Блэк-Лейк в канадской провинции Саскачеван. Прибыв туда, он получил приказ лично проследить за переселением какого-то канадского сочинителя песен в Нью-Йорк, на Манхэттен. Кина, так называемого вице-президента верхнего звена управления компанией, Йорику использовал в качестве заурядного сопровождающего!
Наконец на видеофоне вспыхнул огонек личного переговорного устройства.
— В чем дело, Кин?
Лицо Йорику, заполнившее экран, подрагивало от статических помех. Несмотря на силовое поле компании «Медтех», от случая к случаю это происходило на всех аппаратах, когда снова заработал стерилизатор атмосферы. Кину был известен секрет этого явления, и он получал несколько нездоровое удовольствие от лицезрения подрагивающей физиономии главного управляющего.
— Речь о Деймоне Эддингтоне, сэр. — Уголок рта экранного изображения Йорику слегка приподнялся.
— Это удивительный человек.
Видимое проявление эмоций исчезло так же быстро, как возникло, и широкое лицо японца снова стало непроницаемым. Кин заставил себя улыбнуться в ответ.
— Да, сэр. Он забавный, очень забавный. Полагаю, после нашего разговора вы найдете его забавнее прежнего. Кажется, Эддингтон предложил… необычную идею, которая касается того, над чем он сейчас работает. Не сомневаюсь, вы помните о его «Симфонии ненависти». Он недавно был у меня с просьбой. Она совершенно необычна, не думаю, что кто-нибудь другой мог попросить о подобном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42