Это не помогло - ветер пробрался и сквозь
воротник. Хичкок угрюмо посмотрел вниз. Перекинутая через плечо камера
больно била его по боку.
Космодром, расстилавшийся у подножья трапа, не украсил бы и временный
разведывательный лагерь. Выровненное поле посреди каменистой равнины - и
даже без покрытия! Да какое там поле - жалкая площадка! На краю поля, в
той стороне, где виднелся черный купол станции, приютилось несколько
аэромашин. С другой стороны поле уходило к холодному морю, смыкавшемуся на
горизонте с небом. Волны, лениво ворочая ледяное крошево, били в скалы,
одевали их кружевом причудливых сосулек.
Хичкок возмущенно взглянул на яркое солнце. Оно пылало в чистом синем
небе, но не грело! А уж второе солнце системы и вовсе было жалкой
блесткой, еле мерцавшей почти у самых волн.
Совершенно ясно, что эта планета не подходит для обитания. Она не
подходит не только людям, но и любым другим живым существам.
Спускаясь, он заметил, что космолет уже разгружается. Кран опускал
контейнеры и ящики на сани, которые тут же отъезжали и поворачивали к
куполу. В сани были впряжены мохнатые грязно-белые коротконогие создания
величиной с хорошего дога. Пока сани грузились, они сидели на задних
конечностях, а передние, словно вовсе лишенные костей, складывали почти
вдвое, прижимая к телу широкие лапы, похожие на меховые рукавицы. Никто не
отдавал им никаких команд. По-видимому, они сами знали, что им следует
делать.
На полпути вниз Хичкок остановился еще раз и, обернувшись к человеку,
который спускался за ним, указал на упряжки.
- Это что, туземцы? - спросил он. Ему пришлось крикнуть, чтобы
перекрыть свист ветра.
Человек - еще один щенок-стажер, не признающий ничего, кроме своей
науки, - словно бы не сразу понял его вопрос.
- Шаркуны? - спросил он с недоумением. Потом кивнул.
Хичкок снял с плеча камеру и запечатлел сцену погрузки на пленку.
Возмутительно! Бедняги превращены в рабов!
У подножья трапа ждали сани, снабженные съемными скамьями. Возле
саней стоял человек в длинном теплом одеянии с капюшоном, а восемь
запряженных в них шаркунов сидели скорчившись и поеживались от ветра.
Человек протянул руку к чемоданам Хичкока.
- Садитесь! - крикнул он. - Мы тронемся, как только спустятся
остальные.
Хичкок не выпустил чемоданы. Он поглядел на шаркунов в упряжке.
- Благодарю вас, - сухо произнес он и лязгнул зубами от холода. - Я
предпочту пойти пешком.
Человек пожал плечами, но все-таки начал его уговаривать.
- На таком ветру это непросто, - он махнул рукой в сторону черного
купола, до которого было не меньше полумили. - Не успеете и двух шагов
пройти, как нахватаетесь холодного воздуха и застудите легкие.
Поезжайте-ка лучше с нами, простыми смертными.
- Если меня повезут они, я не поеду, - с гордым достоинством ответил
Хичкок.
- Кто? Шаркуны? - Человек как будто не сразу его понял. - Но они же
родились и выросли в здешнем климате. Он им нипочем.
- Но они родились и выросли не для того, чтобы быть рабами, -
возразил Хичкок.
Сотрудник станции посмотрел на него со странным выражением.
- А, так вы, значит, тот самый Хичкок! Послушайте, уважаемый, вы
напрасно воображаете, будто шаркуны - люди. Ничего подобного. Это просто
очень смышленые животные.
- Никто во вселенной не рожден для того, чтобы быть рабом, - привычно
продекламировал Хичкок.
Его невольный собеседник досадливо хмыкнул.
- Еще раз предупреждаю: пойдете пешком - пожалеете. А теперь
садитесь. Мы сейчас трогаемся.
Он ткнул пальцем в сторону саней. Хичкок несколько секунд молча
смотрел на него в упор.
Но холод и ветер были убедительнее всяких слов: Хичкок подошел к
багажнику саней и поставил на него чемоданы, притопывая, чтобы хоть
немного согреть коченеющие ноги. Его онемевшие руки посинели. Тщетно
стараясь унять озноб, он сказал себе, что эти существа привычны к здешнему
климату, а сани они все равно потащат, поедет он или не поедет. И лишний
пассажир в конечном счете никакой разницы не составит.
Однако про свою миссию он не забыл: подняв камеру, он запечатлел и
эту сцену - сначала сани и пассажиров, жмущихся друг к другу от холода, а
потом спанорамировал на шаркунов, которые покорно ждали в постромках. Вид
у них был жалкий и подавленный. Хичкок подольше задержал на них объектив.
К несчастью, они оказались на редкость безобразными.
Он потребовал, чтобы его поселили отдельно, холодно отверг попытку
передать его чемоданы шаркуну и, неодобрительно хмурясь, величественно
прошествовал по коридору к своей комнате.
Открыв дверь, он прямо перед собой увидел шаркуна, который подметал
пол. Хичкок положил чемоданы на кровать, а шаркун продолжал сосредоточенно
орудовать щеткой, словно вообще не заметил, что в комнату кто-то вошел.
Он был бы одного роста с Хичкоком, если бы не короткие ноги. Его
серая шерсть отливала серебром, но голова внушала омерзение - бесформенный
обрубок, горизонтально посаженный на туловище, лишенное плеч и почти без
шеи. Большие выпученные глаза были широко расставлены - настолько широко,
что между ними умещался безгубый рот с огромными полукружиями костяных
челюстей. На голове, точно нелепый колпачок, торчало единственное ухо.
Тело его казалось не менее омерзительным - руки, совершенно
бескостные на вид, точно куски пожарного шланга, плоские широкие ступни,
шаркающие при каждом шаге. Отвислая сумка на животе (они же сумчатые,
вспомнил Хичкок) подергивалась, точно в ней пряталось что-то живое, однако
существо это несомненно принадлежало к мужскому полу. От него исходил
душный мускусный запах. Хичкок глядел на уборщика, испытывая чувство
тошноты. А тот с тупым усердием уже водил щеткой по полу у самых его ног,
словно Хичкок был столом или шкафом.
- Немедленно прекрати! - распорядился Хичкок, чувствуя себя
оскорбленным.
Шаркун остановился и бессмысленно уставил на него выпученные
шоколадного цвета глаза.
- Убирайся отсюда! - приказал Хичкок.
Но шаркун по-прежнему смотрел на него бессмысленно и робко. Потом
нерешительно снова задвигал щеткой.
- Не смей! Вон! - завопил Хичкок.
Шаркун отчаянно замахал щеткой. Он попытался мести быстрее, но щетка
вырвалась из его ластообразных лап и стукнула Хичкока по колену. Хичкок
взвыл от боли и ярости.
Шаркун упал на четвереньки и кинулся наутек. Хичкок схватил щетку и
выскочил вслед за ним в коридор, но шаркун уже скрылся за углом.
Хичкок захлопнул дверь и уселся на кровать. Он спустил чулок и
осмотрел ушибленное колено. Оно побагровело, но кость как будто осталась
цела.
Глупая тварь!
В дверь постучали. Хичкок натянул чулок, пристегнул его к трусам,
расправил полы туники и сказал:
- Можете войти.
В комнату вошел небрежно одетый человек - короткие носки, плохо
сшитая юбочка и свитер. Черная буйная борода явно никогда не
подстригалась.
- Что тут за тарарам? - спросил он.
- Тарарам? - повторил Хичкок, ничего не понимая. - Вы имеете в виду
мою комнату?
- Вот именно! - буркнул бородач. - Один из моих уборщиков вылетел из
этого коридора как ошпаренный и нырнул в свою конуру, словно за ним гнался
сам сатана. Все комнаты с того конца уже подметены, и значит, он был тут.
- Он поглядел на пол. - Да вот же его щетка!
Бородач нагнулся и поднял щетку.
- Я распорядился, чтобы он ушел, - сказал Хичкок. - Я отказываюсь
быть сопричастным к какому бы то ни было использованию рабов.
- А что вы, собственно, ему сказали? - спросил бородач так, словно
это имело какое то значение.
- Я попросил его сделать мне любезность и уйти, - сухо сообщил
Хичкок. - Должен сказать, что существо это оказалось непростительно
глупым. Мне пришлось дважды повторить свою просьбу.
Бородач поглядел на него с явным сомнением, но ничего не возразил, а,
наоборот, счел нужным объяснить:
- Непривычных команд он не понимает. Конечно, вы приезжий, так откуда
вам было знать. Но теперь, если захотите отослать шаркуна, скажите: "Это
все", и он сразу уйдет. Вообще-то они очень послушные, если знать, как с
ними обращаться. Только надо отдавать правильную команду.
- Я сам буду следить за чистотой в моей комнате, - объявил Хичкок
ледяным током. - Последите, чтобы ваши рабы больше тут не появлялись.
- А вы запирайте дверь на задвижку, - посоветовал бородач. - Конечно,
любое нарушение заведенного порядка действует на уборщика плохо, но уж
лучше так, чем допустить, чтобы вся дрессировка пошла насмарку.
- Последите, чтобы они держались от меня подальше, - повторил Хичкок.
Бородач оглядел его с головы до ног критическим взглядом.
- Не думайте, будто они способны понять все, что вы им скажете, -
заявил он наконец. - Слов они не понимают.
Он отступил за порог и притворил дверь.
Старательно оберегая ушибленное колено, Хичкок полез в чемодан за
тюбиком с притиранием, который всегда возил с собой. Да, дверь он
безусловно будет держать на запоре! При одной только мысли о том, что эта
безмозглая тварь будет трогать его вещи, он пришел в бешенство.
Чего только не приходится переносить бескорыстному альтруисту -
подумать страшно!

2.
- Надеюсь, вас удобно устроили, - сказал Бен Рийз.
Он решил сам показать Хичкоку станцию. Бен Рийз был круглолицым
толстячком, почти совершенно лысым, хотя ему еще не исполнилось и сорока.
Хичкок вызывал у него самые тревожные опасения.
- Терпимо, - ответил Хичкок. - Комната обставлена несколько
по-спартански, но терпимо.
У него была неприятная манера ходить, не глядя, куда он идет: он все
время вертел головой то вправо, то влево.
- Да, - согласился Рийз, - особым комфортом мы похвастать не можем.
Ведь мы располагаем только тем, что доставляют космолеты, а всегда есть
гораздо более важные грузы.
- Гм-м-м... - протянул Хичкок. - А скажите, мистер Рийз, это очень
приятно - ощущать себя самодержавным монархом целой солнечной системы?
Рийз онемел от неожиданности и, остановившись, недоуменно уставился
на Хичкока.
- По-моему, вы не совсем понимаете... - пробормотал он в конце
концов.
Хичкок гордо прошествовал дальше, и Рийз вынужден был догонять его
бегом.
- Я же... я всего только координирую исследования, которые мы здесь
ведем, - объяснил он, тяжело дыша. - И... и еще я составляю списки всего
того, что станции нужно будет получить со следующим космолетом... ведь по
расписанию они прибывают сюда раз в год... И... и кому-то надо же этим
заниматься.
Но Хичкок как будто не обратил на его слова ни малейшего внимания.
Или он глуховат? Можно было подумать, что он просто ничего не слышал.
Они шли по центральному коридору станции. Мягкие подошвы их теплых
сапог скользили по плиткам пола с легким шорохом. Им встретились всего
два-три человека. Тусклый свет, тишина... можно было вообразить, будто они
очутились в глубоких подвалах какого-нибудь средневекового замка. Мимо,
словно трудолюбивые гномы, пробегали шаркуны, занятые своим делом.
В конце коридора, там, где он разветвлялся на два полукружия,
огибавшие купол станции по внешней стороне, Рийз остановился.
- С чего вы хотели бы начать? - спросил он. - С анатомической
лаборатории или с биохимического отдела?
Хичкок продолжал хранить молчание. Неподалеку в боковом коридоре
шаркун тем пол мокрой шваброй. Рядом в ведре плескалась грязная вода. С
ликующим злорадством, от которого каменное выражение его лица почти не
изменилось, Хичкок навел камеру на уборщика.
Шаркун продолжал водить шваброй, не обращая на них никакого внимания.
Прошло чуть не полминуты, прежде чем Хичкок выключил камеру. Потом он
бросил через плечо:
- Вы, кажется, что-то сказали?
- Я спросил, что вы хотели бы увидеть в первую очередь, - вежливо
повторил Рийз.
Хичкок испепелил его презрительным взглядом, точно назойливое
насекомое.
- Это не составит ни малейшей разницы. До отъезда я побываю везде,
можете не сомневаться, - заверил он Рийза.
Они пошли дальше. Осмотр станции превратился для Рийза в настоящую
пытку: Хичкок пропускал мимо ушей все его объяснения или истолковывал их
по-своему и наводил камеру на каждого работающего шаркуна, мимо которого
они проходили.
Рийз терпел, но с каждой минутой это становилось все труднее. Он
прекрасно понимал, с какой целью Хичкок почтил своим присутствием
Одиннадцатую Скорпиона: этот доморощенный политик вбил себе в голову, что
сотрудники станции бессовестно эксплуатируют беспомощных шаркунов, и
задался целью разоблачить новоявленных рабовладельцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10