Ерунда: словомельницы победили по той простой причине, что они давали больше стандартной продукции. Уже в конце XX века большая часть художественной литературы создавалась несколькими ведущими редакторами — в том смысле, что именно редакторы предлагали темы, способы, стиль, приемы, а писатели просто сводили все это воедино. И вполне понятно, что машина была куда выгоднее, чем свора писателей, которые требуют высоких гонораров, меняют издателей, организуют союзы и клубы, обзаводятся неврозами, любовницами, детьми и гоночными автомобилями и даже время от времени пытаются протащить в усовершенствованную редакторами книгу какую-нибудь свою дурацкую идейку. И машины оказались настолько производительнее, что можно было сохранить при них писателей как безвредное украшение, рекламную приманку…
— Простите, что я перебью вас, — вмешался Флаксмен, — но я бы хотел наконец узнать подробности разгрома на Читательской улице. Что, например, произошло с нашим оборудованием?
Гаспар расправил плечи и гневно нахмурился:
— Все ваши словомельницы разбиты вдребезги и восстановить их не удастся. Только и всего.
— Ай-ай-ай! — произнес Флаксмен, покачивая головой.
— Ужасно! — отозвался Каллингем.
Гаспар смотрел на Флаксмена и Каллингема с глубоким подозрением. Их неудачная попытка изобразить отчаяние только увеличила их сходство с двумя жирными котами, которые, объевшись ворованной сметаной, прикидывают, как пробраться в кладовку, где хранится мясо.
— Вы меня как будто не поняли, — сказал он. — Так я повторю. Все ваши три словомельницы уничтожены — одна взорвана бомбой, две другие сожжены… — Глаза его испуганно расширились. — Это было настоящее убийство, мистер Флаксмен, зверское убийство! Помните машину, которую мы звали Рокки? Рокки-Фразировщик? Я не пропускал ни одной книги, смолотой Рокки. И он сгорел у меня на глазах! Изжарился, испекся! А орудовал огнеметом новый друг моей собственной подруги…
— Ай-ай-ай, новый друг его собственной подруги! — сочувственно сказал Флаксмен и ухмыльнулся. Его самообладание, как и самообладание Каллингема, поистине превосходило всякое вероятие.
— Между прочим, это был ваш великий Гомер Дос-Пассос, — попытался задеть их Гаспар. — Но Зейн Горт как следует поджарил его с обратного конца.
Флаксмен покачал головой.
— Какой гнусный мир! — вздохнул он. — Гаспар! Вы настоящий герой. Пока остальные писатели бастуют, вы будете получать пятнадцать процентов гарантированного минимума. Но мне не нравится, что один из наших писателей-роботов напал на человека. Эй, Зейн! Ты ведь вольный робот и будешь сам покрывать расходы, если кому-то вздумается вчинить нам иск! Так записано в твоем контракте.
— Но Гомер заслужил и не такую взбучку! — запротестовал Гаспар. — Этот идиот и садист направил свой огнемет на мисс Румянчик!
Каллингем недоуменно огляделся.
— Розовая роботесса, которую они с Зейном притащили сюда, — объяснил Флаксмен. — Новый назначенный к нам редактор-инспектор.
Он покачал головой и ухмыльнулся.
— Итак, перед нами истина во всей ее наготе: у нас есть редактор и нет ни единой рукописи, по которой она могла бы прогуляться своим синим карандашиком. Ирония судьбы, ничего не скажешь! Я думал, Калли, что тебе приходилось иметь дело с мисс Румянчик.
Тут с носилок донесся нежный голосок, который произносил властно, но словно во сне:
— …предупредить о недопустимости «наготы»… Фраза с «прогуляться» под вопросом. Заменить «иметь» на «вступать в брак»… Ах, где я? Что со мной произошло?
Мисс Румянчик сидела на носилках, воздев к небу свои изящные клешни. Зейн Горт, стоя около нее на коленях, нежно протирал массажной тряпкой ее опаленный бок — мерзкая копоть уже почти сошла с розового алюминия. Увидев, что роботесса очнулась, он бережно поддержал ее за плечо, а тряпку сунул за какую-то заслонку на своей груди.
— Успокойтесь, — сказал он. — Все будет хорошо. Вы среди друзей.
— О, неужели? Могу ли я вам поверить? — Она отодвинулась от Зейна, судорожно ощупала себя и торопливо захлопнула несколько крышечек на корпусе. — Как вы смели! На глазах у людей вы обнажили мои розетки, пока я была без сознания!
— Но другого выхода не было, — заверил ее Зейн. — Вам необходима была электропомощь и другие процедуры. Вы подверглись тяжелому испытанию. Теперь вам нужно отдохнуть.
— Другие процедуры?! — взвизгнула мисс Румянчик. — И на виду у всех!
— Поверьте, мисс Румянчик, — вмешался Флаксмен, — мы тут все джентльмены и смотрели в сторону. Хотя, признаюсь, вы — очаровательная роботесса, и, если бы у книг Зейна были обложки, я бы пригласил вас позировать для какой-нибудь из них.
— С обнаженными розетками и отодвинутыми заслонками, разумеется? — уничтожающе произнесла мисс Румянчик.
9
— Ну-с, Зейн Горт, — добродушно начал Флаксмен, — по словам Гаспара, на этом побоище словомельниц ты вел себя как настоящий герой.
Атмосфера в кабинете заметно разрядилась, так как мисс Румянчик удалилась в дамский туалет привести себя в порядок. Выходя, она не преминула отпустить шпильку по адресу издателей, которые слишком скаредны, чтобы тратиться на специальную туалетную комнату для роботесс.
Флаксмен состроил грустную мину:
— Наверное, тебе было тяжко смотреть, как линчевали твоих братьев?
— Откровенно говоря, нет, мистер Флаксмен, — спокойно ответил робот. — По правде сказать, мне никогда не нравились прочие мыслящие машины, состоящие из одного лишь мозга и не способные передвигаться. Они лишены сознания, и творчество их слепо — они нанизывают символы, как бусы, и прядут слова, как шерсть. Они — чудовищны и внушают мне страх: Вы называли их моими братьями, но для меня они — не роботы.
— Странно, если вспомнить, что ты тоже создаешь книги, как и словомельницы.
— Ничего странного, мистер Флаксмен. Я создаю книги, но создаю их сам, как писатели-люди в давние времена — до начала эпохи редакторов, о которой говорил мистер Каллингем. Я сам себя программирую, и, так как я пишу истории о роботах для роботов, мне никогда не приходилось подчиняться редакторам-людям, хотя при определенных обстоятельствах я был бы только рад подобному руководству. — Тут он обаятельно мурлыкнул в сторону Каллингема и задумчиво посмотрел вокруг своим единственным черным глазом. — Я имею в виду, господа, обстоятельства, которые возникли теперь, когда ваши словомельницы уничтожены, а творческие способности ваших писателей-людей вызывают весьма сильные сомнения. Поскольку, кроме нас, писателей-роботов, больше никто не умеет создавать беллетристических произведений…
— Ах, да, ведь словомельницы-то уничтожены! — воскликнул Флаксмен, весело подмигнув Каллингему и довольно потирая руки.
— …я был бы рад выслушивать указания мистера Каллингема относительно человеческих эмоций, — торопливо продолжал робот, — и согласен, чтобы его фамилия печаталась рядом с моей, шрифтом того же размера. Зейн Горт и Г.К.Каллингем — звучит неплохо! И наши фотографии на задней стороне обложки. Несомненно, читатели-люди полюбят книги писателей-роботов, если соавторами последних будут выдающиеся представители человеческого рода — по крайней мере вначале. К тому же мы, роботы, гораздо ближе к людям, чем эти жуткие словомельницы.
— А ну-ка, замолчите, вы все! — выкрик Гаспара был таким неожиданным, что Флаксмен поморщился, а по лицу Каллингема скользнула легкая тень. Писатель озирался вокруг, словно худой, взлохмаченный медведь. — Заткнись, Зейн, — прорычал он. — Послушайте, мистер Ф. и мистер К.! Всякий раз, когда заходит речь об уничтожении словомельниц, вы смеетесь, словно при виде праздничного стола! Честное слово, если бы я не знал, что ваши собственные словомельницы тоже уничтожены, я поклялся бы, что это вы, два мошенника…
— Какие слова, Гаспар!
— Вы меня не проведете! О, я знаю — да здравствует «Рокет-Хаус», мы все — герои, а вы — парочка святых. Но дела это не меняет. И я готов поклясться, что этот разгром подстроили вы. Несмотря на ущерб, нанесенный вашему издательству. Ну-ка, скажите, это ваша работа?
Флаксмен откинулся на спинку кресла и широко ухмыльнулся.
— Мы сочувствовали, Гаспар. Вот именно — мы сочувствовали вам, писателям, вашим оскорбленным душам, вашему упорному стремлению выразить себя… Никакой активной помощи, разумеется, но… мы сочувствовали.
— Сочувствовали этой длинноволосой банде? Ха! Нет, вы рассчитывали на какую-то практическую выгоду. Дайте мне сообразить… — Гаспар вытащил из кармана пенковую трубку, начал было ее набивать и вдруг со злостью швырнул ее на пол вместе с кисетом. — К черту атмосферу! — воскликнул он и протянул руку. — Дайте сигарету!
Флаксмен растерялся, однако Каллингем наклонился через стол и любезно выполнил просьбу Гаспара.
— Может быть, — произнес тот, глубоко затянувшись, — вас действительно соблазнила эта идиотская идея — извини, Зейн! — чтобы роботы писали книги для людей… Нет, не пройдет! У каждого издательства свои робописатели, и все они выискивают новые рынки сбыта.
— Не все роботы-писатели одинаковы, — обиженно заметил Зейн Горт. — Далеко не все обладают такой гибкостью и находчивостью, таким проникновением в психику немеханических существ, как…
— Заткнись, тебе говорят! Нет, тут что-то другое… Что-то, чем располагаете вы и чего у других издательств нет. Подпольные словомельницы? Нет, об этом я бы давно догадался. Подпольные писатели, способные творить на уровне словомельниц? Нет, в это я поверю, когда Дос-Пассос выучит азбуку… Что же еще? Звездные пришельцы? Телепаты? Атомные автоматы, настроенные на вечность? Глубокие невропаты, соответствующим образом обработанные?
Флаксмен наклонился вперед.
— Сказать ему, Калли?
Каллингем заговорил, словно рассуждая вслух:
— Хотя Гаспар, конечно, считает нас мошенниками, но в общем-то он предан «Рокет-Хаусу». — Гаспар хмуро кивнул. — Что касается Зейна Горта, то именно мы опубликовали на катушках все до единого его произведения — от эпического романа «Обнаженная сталь» до повести «Существо из черного циклотрона». Он дважды начинал переговоры с другими издателями (Зейн Горт как будто удивился), но всякий раз получал решительный отказ. К тому же нам понадобится помощь для подготовки рукописей. Итак, мой ответ — «да». Скажи им, Флакси.
Его партнер снова откинулся на спинку кресла и шумно вздохнул. Затем он поднял трубку телефона.
— Соедините меня с Детской. — Он с улыбкой посмотрел на Гаспара и внезапно рявкнул в трубку. — Говорит Флаксмен! Бишоп? Мне нужно… Это не няня Бишоп? Так позовите ее! И кстати, Гаспар, — добавил он угрюмо, — вы забыли еще одну возможность — помолотый заранее запас рукописей.
Гаспар покачал головой.
— Я бы заметил, что словомельницы работают сверх нормы.
Флаксмен вдруг оживился:
— Няня Бишоп? Говорит Флаксмен. Принесите мне мозг.
Прижимая к уху телефонную трубку, он снова насмешливо улыбнулся Гаспару.
— Нет-нет, любой мозг, — сказал он небрежно и собрался было положить трубку, но тут же снова поднес ее к уху. — Ну, что там еще? Да нет же, никакой опасности! На улицах ни души. Тогда пошлите Зангвелла… Ну, хорошо, нести будете вы, а Зангвелл будет вас охранять… Ну, если он действительно так напился… — Он перевел взгляд с Гаспара на Зейна Горта и сказал с обычной решительностью: — Ладно, тогда мы сделаем так: я посылаю к вам двух ребят — из плоти и из металла, они будут вас охранять… Да, они абсолютно надежны, но ничего им не объясняйте. Что вы! Они бесстрашны как львы, они чуть было не отдали жизнь, защищая наши словомельницы — у нас весь пол залит их кровью и смазочным маслом… Нет, не настолько — наоборот, снова рвутся в бой. И вот что, няня Бишоп, когда они придут за вами, будьте готовы — никаких сборов в последнюю минуту, ясно? Мне этот мозг нужен немедленно.
Он положил трубку.
— Она боится, что на них нападут, — объяснил он. — Думает, что по Читательской улице еще рыщут писатели. — Он посмотрел на Гаспара. — Вы знаете, где находится «Мудрость Веков»?
— Конечно. Я каждый день прохожу мимо нее. Заброшенное место. Двери всегда закрыты.
— Как по-вашему, что это такое?
— Понятия не имею. Наверно, издательство оккультной литературы. Впрочем, я никогда не встречал их изданий. Постойте-ка! Бронзовый герб у нас в вестибюле! Там надпись: «Рокет-Хаус», а ниже, готическими буквами с разными завитушками — «На паях с» Мудростью Веков «. Раньше мне и в голову не приходило, что тут есть какая-то связь.
— Я потрясен, — заявил Флаксмен. — Писатель — и наблюдательный! Никогда не думал, что мне придется узреть такое чудо. Так вот, вы с Зейном немедленно мчитесь в эту самую» Мудрость Веков»и притаскиваете оттуда няню Бишоп.
— По телефону вы сказали: «Детская», — напомнил Гаспар.
— Конечно! Это то же самое. Ну, марш!
— А может, какие-нибудь писатели действительно еще бродят вокруг? — нерешительно заметил Гаспар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
— Простите, что я перебью вас, — вмешался Флаксмен, — но я бы хотел наконец узнать подробности разгрома на Читательской улице. Что, например, произошло с нашим оборудованием?
Гаспар расправил плечи и гневно нахмурился:
— Все ваши словомельницы разбиты вдребезги и восстановить их не удастся. Только и всего.
— Ай-ай-ай! — произнес Флаксмен, покачивая головой.
— Ужасно! — отозвался Каллингем.
Гаспар смотрел на Флаксмена и Каллингема с глубоким подозрением. Их неудачная попытка изобразить отчаяние только увеличила их сходство с двумя жирными котами, которые, объевшись ворованной сметаной, прикидывают, как пробраться в кладовку, где хранится мясо.
— Вы меня как будто не поняли, — сказал он. — Так я повторю. Все ваши три словомельницы уничтожены — одна взорвана бомбой, две другие сожжены… — Глаза его испуганно расширились. — Это было настоящее убийство, мистер Флаксмен, зверское убийство! Помните машину, которую мы звали Рокки? Рокки-Фразировщик? Я не пропускал ни одной книги, смолотой Рокки. И он сгорел у меня на глазах! Изжарился, испекся! А орудовал огнеметом новый друг моей собственной подруги…
— Ай-ай-ай, новый друг его собственной подруги! — сочувственно сказал Флаксмен и ухмыльнулся. Его самообладание, как и самообладание Каллингема, поистине превосходило всякое вероятие.
— Между прочим, это был ваш великий Гомер Дос-Пассос, — попытался задеть их Гаспар. — Но Зейн Горт как следует поджарил его с обратного конца.
Флаксмен покачал головой.
— Какой гнусный мир! — вздохнул он. — Гаспар! Вы настоящий герой. Пока остальные писатели бастуют, вы будете получать пятнадцать процентов гарантированного минимума. Но мне не нравится, что один из наших писателей-роботов напал на человека. Эй, Зейн! Ты ведь вольный робот и будешь сам покрывать расходы, если кому-то вздумается вчинить нам иск! Так записано в твоем контракте.
— Но Гомер заслужил и не такую взбучку! — запротестовал Гаспар. — Этот идиот и садист направил свой огнемет на мисс Румянчик!
Каллингем недоуменно огляделся.
— Розовая роботесса, которую они с Зейном притащили сюда, — объяснил Флаксмен. — Новый назначенный к нам редактор-инспектор.
Он покачал головой и ухмыльнулся.
— Итак, перед нами истина во всей ее наготе: у нас есть редактор и нет ни единой рукописи, по которой она могла бы прогуляться своим синим карандашиком. Ирония судьбы, ничего не скажешь! Я думал, Калли, что тебе приходилось иметь дело с мисс Румянчик.
Тут с носилок донесся нежный голосок, который произносил властно, но словно во сне:
— …предупредить о недопустимости «наготы»… Фраза с «прогуляться» под вопросом. Заменить «иметь» на «вступать в брак»… Ах, где я? Что со мной произошло?
Мисс Румянчик сидела на носилках, воздев к небу свои изящные клешни. Зейн Горт, стоя около нее на коленях, нежно протирал массажной тряпкой ее опаленный бок — мерзкая копоть уже почти сошла с розового алюминия. Увидев, что роботесса очнулась, он бережно поддержал ее за плечо, а тряпку сунул за какую-то заслонку на своей груди.
— Успокойтесь, — сказал он. — Все будет хорошо. Вы среди друзей.
— О, неужели? Могу ли я вам поверить? — Она отодвинулась от Зейна, судорожно ощупала себя и торопливо захлопнула несколько крышечек на корпусе. — Как вы смели! На глазах у людей вы обнажили мои розетки, пока я была без сознания!
— Но другого выхода не было, — заверил ее Зейн. — Вам необходима была электропомощь и другие процедуры. Вы подверглись тяжелому испытанию. Теперь вам нужно отдохнуть.
— Другие процедуры?! — взвизгнула мисс Румянчик. — И на виду у всех!
— Поверьте, мисс Румянчик, — вмешался Флаксмен, — мы тут все джентльмены и смотрели в сторону. Хотя, признаюсь, вы — очаровательная роботесса, и, если бы у книг Зейна были обложки, я бы пригласил вас позировать для какой-нибудь из них.
— С обнаженными розетками и отодвинутыми заслонками, разумеется? — уничтожающе произнесла мисс Румянчик.
9
— Ну-с, Зейн Горт, — добродушно начал Флаксмен, — по словам Гаспара, на этом побоище словомельниц ты вел себя как настоящий герой.
Атмосфера в кабинете заметно разрядилась, так как мисс Румянчик удалилась в дамский туалет привести себя в порядок. Выходя, она не преминула отпустить шпильку по адресу издателей, которые слишком скаредны, чтобы тратиться на специальную туалетную комнату для роботесс.
Флаксмен состроил грустную мину:
— Наверное, тебе было тяжко смотреть, как линчевали твоих братьев?
— Откровенно говоря, нет, мистер Флаксмен, — спокойно ответил робот. — По правде сказать, мне никогда не нравились прочие мыслящие машины, состоящие из одного лишь мозга и не способные передвигаться. Они лишены сознания, и творчество их слепо — они нанизывают символы, как бусы, и прядут слова, как шерсть. Они — чудовищны и внушают мне страх: Вы называли их моими братьями, но для меня они — не роботы.
— Странно, если вспомнить, что ты тоже создаешь книги, как и словомельницы.
— Ничего странного, мистер Флаксмен. Я создаю книги, но создаю их сам, как писатели-люди в давние времена — до начала эпохи редакторов, о которой говорил мистер Каллингем. Я сам себя программирую, и, так как я пишу истории о роботах для роботов, мне никогда не приходилось подчиняться редакторам-людям, хотя при определенных обстоятельствах я был бы только рад подобному руководству. — Тут он обаятельно мурлыкнул в сторону Каллингема и задумчиво посмотрел вокруг своим единственным черным глазом. — Я имею в виду, господа, обстоятельства, которые возникли теперь, когда ваши словомельницы уничтожены, а творческие способности ваших писателей-людей вызывают весьма сильные сомнения. Поскольку, кроме нас, писателей-роботов, больше никто не умеет создавать беллетристических произведений…
— Ах, да, ведь словомельницы-то уничтожены! — воскликнул Флаксмен, весело подмигнув Каллингему и довольно потирая руки.
— …я был бы рад выслушивать указания мистера Каллингема относительно человеческих эмоций, — торопливо продолжал робот, — и согласен, чтобы его фамилия печаталась рядом с моей, шрифтом того же размера. Зейн Горт и Г.К.Каллингем — звучит неплохо! И наши фотографии на задней стороне обложки. Несомненно, читатели-люди полюбят книги писателей-роботов, если соавторами последних будут выдающиеся представители человеческого рода — по крайней мере вначале. К тому же мы, роботы, гораздо ближе к людям, чем эти жуткие словомельницы.
— А ну-ка, замолчите, вы все! — выкрик Гаспара был таким неожиданным, что Флаксмен поморщился, а по лицу Каллингема скользнула легкая тень. Писатель озирался вокруг, словно худой, взлохмаченный медведь. — Заткнись, Зейн, — прорычал он. — Послушайте, мистер Ф. и мистер К.! Всякий раз, когда заходит речь об уничтожении словомельниц, вы смеетесь, словно при виде праздничного стола! Честное слово, если бы я не знал, что ваши собственные словомельницы тоже уничтожены, я поклялся бы, что это вы, два мошенника…
— Какие слова, Гаспар!
— Вы меня не проведете! О, я знаю — да здравствует «Рокет-Хаус», мы все — герои, а вы — парочка святых. Но дела это не меняет. И я готов поклясться, что этот разгром подстроили вы. Несмотря на ущерб, нанесенный вашему издательству. Ну-ка, скажите, это ваша работа?
Флаксмен откинулся на спинку кресла и широко ухмыльнулся.
— Мы сочувствовали, Гаспар. Вот именно — мы сочувствовали вам, писателям, вашим оскорбленным душам, вашему упорному стремлению выразить себя… Никакой активной помощи, разумеется, но… мы сочувствовали.
— Сочувствовали этой длинноволосой банде? Ха! Нет, вы рассчитывали на какую-то практическую выгоду. Дайте мне сообразить… — Гаспар вытащил из кармана пенковую трубку, начал было ее набивать и вдруг со злостью швырнул ее на пол вместе с кисетом. — К черту атмосферу! — воскликнул он и протянул руку. — Дайте сигарету!
Флаксмен растерялся, однако Каллингем наклонился через стол и любезно выполнил просьбу Гаспара.
— Может быть, — произнес тот, глубоко затянувшись, — вас действительно соблазнила эта идиотская идея — извини, Зейн! — чтобы роботы писали книги для людей… Нет, не пройдет! У каждого издательства свои робописатели, и все они выискивают новые рынки сбыта.
— Не все роботы-писатели одинаковы, — обиженно заметил Зейн Горт. — Далеко не все обладают такой гибкостью и находчивостью, таким проникновением в психику немеханических существ, как…
— Заткнись, тебе говорят! Нет, тут что-то другое… Что-то, чем располагаете вы и чего у других издательств нет. Подпольные словомельницы? Нет, об этом я бы давно догадался. Подпольные писатели, способные творить на уровне словомельниц? Нет, в это я поверю, когда Дос-Пассос выучит азбуку… Что же еще? Звездные пришельцы? Телепаты? Атомные автоматы, настроенные на вечность? Глубокие невропаты, соответствующим образом обработанные?
Флаксмен наклонился вперед.
— Сказать ему, Калли?
Каллингем заговорил, словно рассуждая вслух:
— Хотя Гаспар, конечно, считает нас мошенниками, но в общем-то он предан «Рокет-Хаусу». — Гаспар хмуро кивнул. — Что касается Зейна Горта, то именно мы опубликовали на катушках все до единого его произведения — от эпического романа «Обнаженная сталь» до повести «Существо из черного циклотрона». Он дважды начинал переговоры с другими издателями (Зейн Горт как будто удивился), но всякий раз получал решительный отказ. К тому же нам понадобится помощь для подготовки рукописей. Итак, мой ответ — «да». Скажи им, Флакси.
Его партнер снова откинулся на спинку кресла и шумно вздохнул. Затем он поднял трубку телефона.
— Соедините меня с Детской. — Он с улыбкой посмотрел на Гаспара и внезапно рявкнул в трубку. — Говорит Флаксмен! Бишоп? Мне нужно… Это не няня Бишоп? Так позовите ее! И кстати, Гаспар, — добавил он угрюмо, — вы забыли еще одну возможность — помолотый заранее запас рукописей.
Гаспар покачал головой.
— Я бы заметил, что словомельницы работают сверх нормы.
Флаксмен вдруг оживился:
— Няня Бишоп? Говорит Флаксмен. Принесите мне мозг.
Прижимая к уху телефонную трубку, он снова насмешливо улыбнулся Гаспару.
— Нет-нет, любой мозг, — сказал он небрежно и собрался было положить трубку, но тут же снова поднес ее к уху. — Ну, что там еще? Да нет же, никакой опасности! На улицах ни души. Тогда пошлите Зангвелла… Ну, хорошо, нести будете вы, а Зангвелл будет вас охранять… Ну, если он действительно так напился… — Он перевел взгляд с Гаспара на Зейна Горта и сказал с обычной решительностью: — Ладно, тогда мы сделаем так: я посылаю к вам двух ребят — из плоти и из металла, они будут вас охранять… Да, они абсолютно надежны, но ничего им не объясняйте. Что вы! Они бесстрашны как львы, они чуть было не отдали жизнь, защищая наши словомельницы — у нас весь пол залит их кровью и смазочным маслом… Нет, не настолько — наоборот, снова рвутся в бой. И вот что, няня Бишоп, когда они придут за вами, будьте готовы — никаких сборов в последнюю минуту, ясно? Мне этот мозг нужен немедленно.
Он положил трубку.
— Она боится, что на них нападут, — объяснил он. — Думает, что по Читательской улице еще рыщут писатели. — Он посмотрел на Гаспара. — Вы знаете, где находится «Мудрость Веков»?
— Конечно. Я каждый день прохожу мимо нее. Заброшенное место. Двери всегда закрыты.
— Как по-вашему, что это такое?
— Понятия не имею. Наверно, издательство оккультной литературы. Впрочем, я никогда не встречал их изданий. Постойте-ка! Бронзовый герб у нас в вестибюле! Там надпись: «Рокет-Хаус», а ниже, готическими буквами с разными завитушками — «На паях с» Мудростью Веков «. Раньше мне и в голову не приходило, что тут есть какая-то связь.
— Я потрясен, — заявил Флаксмен. — Писатель — и наблюдательный! Никогда не думал, что мне придется узреть такое чудо. Так вот, вы с Зейном немедленно мчитесь в эту самую» Мудрость Веков»и притаскиваете оттуда няню Бишоп.
— По телефону вы сказали: «Детская», — напомнил Гаспар.
— Конечно! Это то же самое. Ну, марш!
— А может, какие-нибудь писатели действительно еще бродят вокруг? — нерешительно заметил Гаспар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20