Больше всего ей сейчас хотелось рывком захлопнуть двери и крепко запереть. Правда, эта преграда вряд ли смогла бы надолго задержать колосса.
– Я телохранитель детей, – представился он.
– Не знала, что у них есть телохранитель.
Мужчина кивнул:
– Это понятно. Остальные служащие еще не знакомы со мной как следует, и, поскольку они работают вместе уже годами, мое существование легко выпадает у них из памяти. Я поступил к мистеру Доггерти непосредственно перед тем, как он вынужден был сюда переехать. К тому же большую часть времени мне приходится проводить с детьми, вдали от остальных. Они заняты повседневными делами по дому, у меня же только одна задача – охранять ребят.
– В таком случае, мистер Сэйн, – сказала она, – мне представляется, что нам с вами придется проводить довольно много времени вместе. – Такая перспектива не слишком порадовала девушку, но она попыталась улыбнуться новому знакомому.
– Да, – ответил он, внимательно глядя на Соню, как будто изучая насекомое, которое может оказаться опасным, и, по-видимому, придя к выводу, что жала у него нет. – Мне бы хотелось поговорить с вами о безопасности детей – если хотите, обсудить, что вам можно делать и чего делать нельзя. – Мужчина слегка пошевелил губами, но это была не улыбка и не гримаса; выглядело это так, как будто и то и другое выражение было ему абсолютно чуждо. Соня решила, что он слишком суров и серьезен для того, чтобы она могла себя чувствовать в таком обществе легко и непринужденно.
– Я только что распаковала вещи, – начала она.
– Я не отниму у вас много времени.
– Ну...
– Мне необходимо прояснить некоторые моменты, сразу же, с самого начала, и так, чтобы это оставалось между нами.
Соня поколебалась еще секунду, но затем отступила назад и, придерживая дверь, сказала:
– Входите.
Рудольф Сэйн сел в самое большое из двух кресел, стоявших в комнате; его огромная фигура заполнила сиденье так, что оно сразу показалось меньше. Он сжал руками ручки из красного кедра, как будто боялся, что кресло в любой момент может выскочить из-под него, – или как будто думал, что вскочить понадобится сразу, одним прыжком, чтобы немедленно броситься на неизвестного врага. Похоже, что это была его обычная манера поведения. Девушке она показалась довольно-таки угрожающей.
Соня расположилась на краешке кровати из мамонтового дерева, выполненной в полинезийском стиле, и сказала:
– Теперь, мистер Сэйн, скажите мне то, что я должна знать.
Он ответил:
– Вы не должны никуда идти с детьми, предварительно не вызвав меня. Я обязан их сопровождать. Поэтому каждый раз, как вы выходите из дому на прогулку, убедитесь, что я поблизости.
– Звучит довольно несложно.
– Даже если вы собираетесь всего лишь сводить их в павильон, – добавил он, – я должен идти с вами.
– Я запомню.
– По моему мнению, внутри дома они в безопасности, по крайней мере в дневное время, но, пока дети на улице, я никогда не чувствую себя спокойно.
– Могу понять.
– Даже когда они внутри дома, – продолжал Сэйн, – я бываю с ними примерно половину всего времени или нахожусь в поле зрения или в пределах досягаемости, чтобы дети могли меня позвать.
Соня одобряла преданность своему долгу, которую явно проявлял Сэйн, но предпочла бы, чтобы он не останавливался на всех этих вещах так подробно; они только напоминали о том, что еще раньше Билл Петерсон рассказал ей во время путешествия на корабле. Она пыталась думать о бушующей жизни Карибских островов, блестящем будущем, которое ее здесь ожидало, о хорошем времяпрепровождении, которое сулил этот дом, наполненный роскошными вещами. Девушка не хотела смотреть в глаза тому факту, что, возможно, смерть последовала за ней из северных стран в эту залитую солнцем землю.
– Будьте уверены, я никуда не пойду с ними без вас, – сказала она.
Тонкие губы мужчины как будто сжались еще больше. Он ответил:
– Моя комната находится рядом с детскими, и я обычно ложусь не раньше четырех часов утра, потому что чаще всего преступники проникают в дом между двумя и четырьмя. С четырех до одиннадцати я сплю, поэтому буду очень благодарен, если вы ограничите свои экскурсии за пределы дома полуденным или вечерним временем.
– Нет проблем, – сказала Соня.
– Спасибо.
– Что-нибудь еще? – поинтересовалась она, поднимаясь и пытаясь каждым своим движением показать, что не очень-то хочет слушать продолжение, даже в том случае, если гость еще не сказал всего, что хотел.
– Одна вещь.
– И что же это?
Он заколебался, впервые за время разговора отвел от нее взгляд и затем, приняв решение па основе чего-то, чего Соня не могла понять, снова взглянул на нее и произнес:
– Время от времени, мисс Картер, вам может показаться, что незачем звать меня, потому что рядом с вами и с детьми находится кто-то из служащих. Я хочу, чтобы вы очень хорошо понимали: в этом отношении меня никто заменить не может. Вы всегда должны звать именно меня, вне зависимости от того, кто из служащих захочет сопровождать вас во время прогулки. Если так получится, что я не смогу прийти, – скажем, у меня будет выходной или я отлучусь с острова по каким-то другим причинам, – вы должны отказаться от своих планов и сидеть дома вместе с детьми.
Она снова почувствовала холодок, пробежавший по спине, как будто ледяной коготь царапал плоть.
– Вы понимаете? – спросил он.
– Да.
– Я буду благодарен, если вы не повторите другим служащим того, что я только что сказал вам.
Соня сказала тихо, почти шепотом, хотя вовсе не собиралась прятаться:
– Это значит, что вы им не доверяете?
– Нет.
– Никому из них?
– Никому.
– Значит, вы думаете, что эти угрозы могли бы исходить от кого-то из живущих в этом доме?
Он ответил:
– Возможно.
Соня сказала:
– Вы подозреваете кого-то конкретно?
– Каждого.
– Даже меня?
– И вас тоже.
Она заметила:
– Но я ведь даже не была знакома ни с кем из семьи Доггерти, когда у них начались эти проблемы.
Он ничего не ответил.
Соня намерена была настоять на своем:
– Ну? Что же заставляет вас думать, что я виновна во всем этом?
– Я не сказал, будто могу продемонстрировать, каким образом у меня в голове возникают разные подозрения. Мои личные суждения не совпадают с теми, которыми привыкли оперировать служители закона, мисс Картер. В моем собственном мысленном суде каждый считается виновным до тех пор, пока его невиновность не доказана.
– Понимаю.
Он направился к двери, открыл ее, повернулся и посмотрел на собеседницу пронзительными синими-синими глазами.
– Поскольку вы почти в такой же мере ответственны за детей, как и я, мисс Картер, я предлагаю вам принять мою точку зрения, хотя она и отдает пессимизмом. Не доверяйте никому, кроме себя самой.
– Даже вам?
– Даже мне, – ответил он.
Мужчина вышел в коридор, закрыл дверь и тихо удалился; шорох его шагов полностью поглотил пушистый ковер.
Соня потеряла всякое желание дальше заниматься разбором вещей.
Глава 3
Передняя столовая была целых сорок футов длиной и двадцать шириной; здесь стоял огромный буфет, сделанный в Китае, самый длинный обеденный стол, который Соне когда-либо приходилось видеть, и всюду были развешаны занавеси, расставлены различные предметы искусства: картины, металлические скульптуры, изделия из стекла и мрамора, – это были как тщательно сделанные миниатюры, так и крупные работы. На столе стояли изящно вырезанные подсвечники ручной работы, которые непонятным образом делали помещение более уютным и менее официальным, чем оно могло бы показаться благодаря своим поистине грандиозным размерам. Стол был уставлен дорогим китайским фарфором и украшен букетами свежих цветов: миниатюрных фиалок, кроваво-красных роз, хризантем – все это прекрасно смотрелось на полотняной скатерти чистого ярко-синего оттенка, придававшей всему окружению спокойный и мирный вид. Она чем-то напоминала море, по которому Соня плыла недавно на корабле, возможно, именно этим и объяснялось приятное впечатление.
Вокруг огромного стола на довольно-таки большом расстоянии друг от друга расположились восемь обедающих: четыре члена семьи и четверо служащих. Билл Петерсон, Рудольф Сэйн, Лерой Миллз и Соня сидели по обе стороны, вместе с Алексом и Тиной – детьми Доггерти. Джой Доггерти и его жена Хелен расположились на противоположных концах стола. По мнению Сони, они выглядели бы слишком чопорными, почти как владельцы баронского замка, если бы не дружеская атмосфера в столовой и не усилия, которые все прилагали для того, чтобы она чувствовала себя как дома.
Джой Доггерти оказался высоким, долговязым и добродушным мужчиной с низким красивым голосом, благодаря которому он мог бы сделать превосходную карьеру в качестве диктора практически на любом коммерческом канале телевидения. Его песочно-рыжие длинные волосы кудрявились над воротничком, нос и щеки покрывали всполохи веснушек. Своей улыбкой он сразу же дал Соне понять, что ее здесь ждали.
Тот факт, что молодая женщина никогда не встречалась со своим новым работодателем до того самого момента, как приняла предложение и приготовилась к путешествию на отдаленный остров, больше всего раздражал ее бывшую соседку по комнате, Линду Спольдинг, давая ей пищу для все новых и новых ядовитых комментариев:
– Как ты можешь ехать бог знает куда, чтобы работать для людей, которых никогда не видела, с которыми даже не разговаривала по телефону, даже не обменялась ни строчкой в письме? Откуда, во имя всего святого, ты знаешь, что они тебе понравятся? Вполне возможно, что они тебе совсем не понравятся. И даже в том случае, если окажется, что ты их просто обожаешь, откуда ты знаешь, что они немедленно не возненавидят тебя сразу же после приезда? Представь себе, что через несколько дней эти люди решат, что ты совсем не подходишь им, или их детям, или кому-нибудь еще, и велят тебе уезжать? Подумай о времени, которое будет потеряно безвозвратно, подумай о деньгах за билеты на самолет, на корабль!
Соня терпеливо объясняла, стараясь не выказывать своего раздражения:
– Мистер Доггерти оплачивает все мои дорожные расходы.
– Да, но потери времени, которые все равно будут, если...
– Я уверена, что, если по какой-то непонятной причине мы не поладим, мистер Доггерти не станет возражать против того, чтобы оплатить мне обратные билеты и дать солидный чек в награду за беспокойство. Ты все время забываешь, Линда, что он миллионер.
– И все же я думаю, что ты делаешь ошибку.
Если бы Соня хотела быть откровенной с этой девушкой, Спольдинг, ей пришлось бы согласиться, что в целом ситуация выглядит необычной. Однако она знала, что простое согласие, хотя бы в том пункте, который на самом деле волновал ее меньше всего, подвигнет соседку на то, чтобы стать еще более навязчивой, заставит еще чаще произносить длинные пессимистические тирады и разыгрывать из себя Фому неверующего. Соне более чем хватало этих односторонних разговоров; они и без того в большей степени открывали ей доселе неизвестные стороны характера Линды Спольдинг, чем ей бы хотелось. Раньше отношения у них складывались вполне прилично, по крайней мере, достаточно хорошо, чтобы жить вместе без особых сложностей. Теперь, после того как она лучше узнала девушку, которую считала если не задушевной подругой, то по крайней мере доброй приятельницей, ей хотелось только одного: как можно меньше общаться с ней и поскорее уехать. Поэтому она предпочитала волноваться втайне.
Джозеф Доггерти был патриотом своего университета, в котором училась и Линда, причем одним из самых ярко выраженных патриотов, которых она знала. Он регулярно жертвовал весьма приличные суммы то на строение научной лаборатории, то на студенческие дортуары, то на сад со скульптурами, то... В общем, причин всегда находилось достаточно. Вполне естественно, что, когда этому бизнесмену понадобился учитель для двоих своих детей, он предпочел нанять человека, который также вышел из недр его alma mater. И предоставил сделать выбор доктору Уолтеру Туми, нынешнему декану своего факультета и личному другу семьи Доггерти.
Когда в конце августа ее вызвали в кабинет декана Туми (к тому времени она успела в три года закончить четырехлетний курс и принадлежала к числу постоянных слушателей), Соня уже завершала обучение. Она не знала, что думать по поводу неожиданного приглашения, но уж точно не ожидала, что темой разговора должно было стать предложение поступить гувернанткой к детям миллионера! В общем-то девушка предполагала, что после окончания курса у нее не будет недостатка в предложениях работы, благо она делала все, чтобы быть на хорошем счету, и усердно трудилась, не щадя себя, но такое... Приглашение к декану не вызвало у нее никаких эмоций, кроме легкого удивления. Тем более странным оказалось то, что последовало дальше.
– Я позволил себе смелость, – объяснил декан Туми, вкратце рассказав девушке о содержании работы и о потенциальном нанимателе, – послать мистеру Доггерти отчет о вашей учебе в университете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
– Я телохранитель детей, – представился он.
– Не знала, что у них есть телохранитель.
Мужчина кивнул:
– Это понятно. Остальные служащие еще не знакомы со мной как следует, и, поскольку они работают вместе уже годами, мое существование легко выпадает у них из памяти. Я поступил к мистеру Доггерти непосредственно перед тем, как он вынужден был сюда переехать. К тому же большую часть времени мне приходится проводить с детьми, вдали от остальных. Они заняты повседневными делами по дому, у меня же только одна задача – охранять ребят.
– В таком случае, мистер Сэйн, – сказала она, – мне представляется, что нам с вами придется проводить довольно много времени вместе. – Такая перспектива не слишком порадовала девушку, но она попыталась улыбнуться новому знакомому.
– Да, – ответил он, внимательно глядя на Соню, как будто изучая насекомое, которое может оказаться опасным, и, по-видимому, придя к выводу, что жала у него нет. – Мне бы хотелось поговорить с вами о безопасности детей – если хотите, обсудить, что вам можно делать и чего делать нельзя. – Мужчина слегка пошевелил губами, но это была не улыбка и не гримаса; выглядело это так, как будто и то и другое выражение было ему абсолютно чуждо. Соня решила, что он слишком суров и серьезен для того, чтобы она могла себя чувствовать в таком обществе легко и непринужденно.
– Я только что распаковала вещи, – начала она.
– Я не отниму у вас много времени.
– Ну...
– Мне необходимо прояснить некоторые моменты, сразу же, с самого начала, и так, чтобы это оставалось между нами.
Соня поколебалась еще секунду, но затем отступила назад и, придерживая дверь, сказала:
– Входите.
Рудольф Сэйн сел в самое большое из двух кресел, стоявших в комнате; его огромная фигура заполнила сиденье так, что оно сразу показалось меньше. Он сжал руками ручки из красного кедра, как будто боялся, что кресло в любой момент может выскочить из-под него, – или как будто думал, что вскочить понадобится сразу, одним прыжком, чтобы немедленно броситься на неизвестного врага. Похоже, что это была его обычная манера поведения. Девушке она показалась довольно-таки угрожающей.
Соня расположилась на краешке кровати из мамонтового дерева, выполненной в полинезийском стиле, и сказала:
– Теперь, мистер Сэйн, скажите мне то, что я должна знать.
Он ответил:
– Вы не должны никуда идти с детьми, предварительно не вызвав меня. Я обязан их сопровождать. Поэтому каждый раз, как вы выходите из дому на прогулку, убедитесь, что я поблизости.
– Звучит довольно несложно.
– Даже если вы собираетесь всего лишь сводить их в павильон, – добавил он, – я должен идти с вами.
– Я запомню.
– По моему мнению, внутри дома они в безопасности, по крайней мере в дневное время, но, пока дети на улице, я никогда не чувствую себя спокойно.
– Могу понять.
– Даже когда они внутри дома, – продолжал Сэйн, – я бываю с ними примерно половину всего времени или нахожусь в поле зрения или в пределах досягаемости, чтобы дети могли меня позвать.
Соня одобряла преданность своему долгу, которую явно проявлял Сэйн, но предпочла бы, чтобы он не останавливался на всех этих вещах так подробно; они только напоминали о том, что еще раньше Билл Петерсон рассказал ей во время путешествия на корабле. Она пыталась думать о бушующей жизни Карибских островов, блестящем будущем, которое ее здесь ожидало, о хорошем времяпрепровождении, которое сулил этот дом, наполненный роскошными вещами. Девушка не хотела смотреть в глаза тому факту, что, возможно, смерть последовала за ней из северных стран в эту залитую солнцем землю.
– Будьте уверены, я никуда не пойду с ними без вас, – сказала она.
Тонкие губы мужчины как будто сжались еще больше. Он ответил:
– Моя комната находится рядом с детскими, и я обычно ложусь не раньше четырех часов утра, потому что чаще всего преступники проникают в дом между двумя и четырьмя. С четырех до одиннадцати я сплю, поэтому буду очень благодарен, если вы ограничите свои экскурсии за пределы дома полуденным или вечерним временем.
– Нет проблем, – сказала Соня.
– Спасибо.
– Что-нибудь еще? – поинтересовалась она, поднимаясь и пытаясь каждым своим движением показать, что не очень-то хочет слушать продолжение, даже в том случае, если гость еще не сказал всего, что хотел.
– Одна вещь.
– И что же это?
Он заколебался, впервые за время разговора отвел от нее взгляд и затем, приняв решение па основе чего-то, чего Соня не могла понять, снова взглянул на нее и произнес:
– Время от времени, мисс Картер, вам может показаться, что незачем звать меня, потому что рядом с вами и с детьми находится кто-то из служащих. Я хочу, чтобы вы очень хорошо понимали: в этом отношении меня никто заменить не может. Вы всегда должны звать именно меня, вне зависимости от того, кто из служащих захочет сопровождать вас во время прогулки. Если так получится, что я не смогу прийти, – скажем, у меня будет выходной или я отлучусь с острова по каким-то другим причинам, – вы должны отказаться от своих планов и сидеть дома вместе с детьми.
Она снова почувствовала холодок, пробежавший по спине, как будто ледяной коготь царапал плоть.
– Вы понимаете? – спросил он.
– Да.
– Я буду благодарен, если вы не повторите другим служащим того, что я только что сказал вам.
Соня сказала тихо, почти шепотом, хотя вовсе не собиралась прятаться:
– Это значит, что вы им не доверяете?
– Нет.
– Никому из них?
– Никому.
– Значит, вы думаете, что эти угрозы могли бы исходить от кого-то из живущих в этом доме?
Он ответил:
– Возможно.
Соня сказала:
– Вы подозреваете кого-то конкретно?
– Каждого.
– Даже меня?
– И вас тоже.
Она заметила:
– Но я ведь даже не была знакома ни с кем из семьи Доггерти, когда у них начались эти проблемы.
Он ничего не ответил.
Соня намерена была настоять на своем:
– Ну? Что же заставляет вас думать, что я виновна во всем этом?
– Я не сказал, будто могу продемонстрировать, каким образом у меня в голове возникают разные подозрения. Мои личные суждения не совпадают с теми, которыми привыкли оперировать служители закона, мисс Картер. В моем собственном мысленном суде каждый считается виновным до тех пор, пока его невиновность не доказана.
– Понимаю.
Он направился к двери, открыл ее, повернулся и посмотрел на собеседницу пронзительными синими-синими глазами.
– Поскольку вы почти в такой же мере ответственны за детей, как и я, мисс Картер, я предлагаю вам принять мою точку зрения, хотя она и отдает пессимизмом. Не доверяйте никому, кроме себя самой.
– Даже вам?
– Даже мне, – ответил он.
Мужчина вышел в коридор, закрыл дверь и тихо удалился; шорох его шагов полностью поглотил пушистый ковер.
Соня потеряла всякое желание дальше заниматься разбором вещей.
Глава 3
Передняя столовая была целых сорок футов длиной и двадцать шириной; здесь стоял огромный буфет, сделанный в Китае, самый длинный обеденный стол, который Соне когда-либо приходилось видеть, и всюду были развешаны занавеси, расставлены различные предметы искусства: картины, металлические скульптуры, изделия из стекла и мрамора, – это были как тщательно сделанные миниатюры, так и крупные работы. На столе стояли изящно вырезанные подсвечники ручной работы, которые непонятным образом делали помещение более уютным и менее официальным, чем оно могло бы показаться благодаря своим поистине грандиозным размерам. Стол был уставлен дорогим китайским фарфором и украшен букетами свежих цветов: миниатюрных фиалок, кроваво-красных роз, хризантем – все это прекрасно смотрелось на полотняной скатерти чистого ярко-синего оттенка, придававшей всему окружению спокойный и мирный вид. Она чем-то напоминала море, по которому Соня плыла недавно на корабле, возможно, именно этим и объяснялось приятное впечатление.
Вокруг огромного стола на довольно-таки большом расстоянии друг от друга расположились восемь обедающих: четыре члена семьи и четверо служащих. Билл Петерсон, Рудольф Сэйн, Лерой Миллз и Соня сидели по обе стороны, вместе с Алексом и Тиной – детьми Доггерти. Джой Доггерти и его жена Хелен расположились на противоположных концах стола. По мнению Сони, они выглядели бы слишком чопорными, почти как владельцы баронского замка, если бы не дружеская атмосфера в столовой и не усилия, которые все прилагали для того, чтобы она чувствовала себя как дома.
Джой Доггерти оказался высоким, долговязым и добродушным мужчиной с низким красивым голосом, благодаря которому он мог бы сделать превосходную карьеру в качестве диктора практически на любом коммерческом канале телевидения. Его песочно-рыжие длинные волосы кудрявились над воротничком, нос и щеки покрывали всполохи веснушек. Своей улыбкой он сразу же дал Соне понять, что ее здесь ждали.
Тот факт, что молодая женщина никогда не встречалась со своим новым работодателем до того самого момента, как приняла предложение и приготовилась к путешествию на отдаленный остров, больше всего раздражал ее бывшую соседку по комнате, Линду Спольдинг, давая ей пищу для все новых и новых ядовитых комментариев:
– Как ты можешь ехать бог знает куда, чтобы работать для людей, которых никогда не видела, с которыми даже не разговаривала по телефону, даже не обменялась ни строчкой в письме? Откуда, во имя всего святого, ты знаешь, что они тебе понравятся? Вполне возможно, что они тебе совсем не понравятся. И даже в том случае, если окажется, что ты их просто обожаешь, откуда ты знаешь, что они немедленно не возненавидят тебя сразу же после приезда? Представь себе, что через несколько дней эти люди решат, что ты совсем не подходишь им, или их детям, или кому-нибудь еще, и велят тебе уезжать? Подумай о времени, которое будет потеряно безвозвратно, подумай о деньгах за билеты на самолет, на корабль!
Соня терпеливо объясняла, стараясь не выказывать своего раздражения:
– Мистер Доггерти оплачивает все мои дорожные расходы.
– Да, но потери времени, которые все равно будут, если...
– Я уверена, что, если по какой-то непонятной причине мы не поладим, мистер Доггерти не станет возражать против того, чтобы оплатить мне обратные билеты и дать солидный чек в награду за беспокойство. Ты все время забываешь, Линда, что он миллионер.
– И все же я думаю, что ты делаешь ошибку.
Если бы Соня хотела быть откровенной с этой девушкой, Спольдинг, ей пришлось бы согласиться, что в целом ситуация выглядит необычной. Однако она знала, что простое согласие, хотя бы в том пункте, который на самом деле волновал ее меньше всего, подвигнет соседку на то, чтобы стать еще более навязчивой, заставит еще чаще произносить длинные пессимистические тирады и разыгрывать из себя Фому неверующего. Соне более чем хватало этих односторонних разговоров; они и без того в большей степени открывали ей доселе неизвестные стороны характера Линды Спольдинг, чем ей бы хотелось. Раньше отношения у них складывались вполне прилично, по крайней мере, достаточно хорошо, чтобы жить вместе без особых сложностей. Теперь, после того как она лучше узнала девушку, которую считала если не задушевной подругой, то по крайней мере доброй приятельницей, ей хотелось только одного: как можно меньше общаться с ней и поскорее уехать. Поэтому она предпочитала волноваться втайне.
Джозеф Доггерти был патриотом своего университета, в котором училась и Линда, причем одним из самых ярко выраженных патриотов, которых она знала. Он регулярно жертвовал весьма приличные суммы то на строение научной лаборатории, то на студенческие дортуары, то на сад со скульптурами, то... В общем, причин всегда находилось достаточно. Вполне естественно, что, когда этому бизнесмену понадобился учитель для двоих своих детей, он предпочел нанять человека, который также вышел из недр его alma mater. И предоставил сделать выбор доктору Уолтеру Туми, нынешнему декану своего факультета и личному другу семьи Доггерти.
Когда в конце августа ее вызвали в кабинет декана Туми (к тому времени она успела в три года закончить четырехлетний курс и принадлежала к числу постоянных слушателей), Соня уже завершала обучение. Она не знала, что думать по поводу неожиданного приглашения, но уж точно не ожидала, что темой разговора должно было стать предложение поступить гувернанткой к детям миллионера! В общем-то девушка предполагала, что после окончания курса у нее не будет недостатка в предложениях работы, благо она делала все, чтобы быть на хорошем счету, и усердно трудилась, не щадя себя, но такое... Приглашение к декану не вызвало у нее никаких эмоций, кроме легкого удивления. Тем более странным оказалось то, что последовало дальше.
– Я позволил себе смелость, – объяснил декан Туми, вкратце рассказав девушке о содержании работы и о потенциальном нанимателе, – послать мистеру Доггерти отчет о вашей учебе в университете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31