Он выслушал меня внимательнее, чем Марк Вер, заметил: - Необходима
ясность. Я со слугой пойду с тобой
к Сириаку. Эй, Роба! Мою сумку! Может быть, им можно помочь.
О деньгах он не сказал ни слова, чем возвысился в моих глазах. Об
этом я ему, каменнолицему, конечно, не стал ничего говорить. - Ну что
же, тогда в путь, господин Дургал!
Дом Сириака, хотя и стоял над глубокими подвалами между мощными ко-
лоннами, был убог, как все хижины бедняков. Когда-то давно на этом месте
богатый полуримлянин начал строить дом, намереваясь сдавать его в арен-
ду. Но ввязался в беспорядки, начавшиеся после смерти Цезаря. Его иму-
щество было конфисковано, строительство прекратилось. В недостроенных
стенах и поселился Сириак.
Когда мы пришли, то застали там Кассию. Меня это обеспокоило, но я
не сказал ни слова упрека. Она вытирала больным пот со лба и поила их
отваром.
Я сразу оценил опасность ситуации. Возничий еще коекак держался, но
его изможденная, постоянно болевшая после рождения близнецов жена не
могла сопротивляться болезни. Нас она не узнавала, бредила. Укрытые мно-
жеством одеял и все равно трясущиеся от озноба, обе девочки-семилетки
пытались согреться, тесно прижавшись друг к другу. Но видно было, что и
они очень плохи.
- Это-Дургал, знаменитый врач! - представил я своего спутника.
Сириак попытался ответить, но из его горячечной груди вырвался лишь
неразборчивый хрип. Может быть, он просил о помощи и предлагал высокую
плату? Что еще может сказать больной? В Римской империи только смерть
бесплатна.
Хотя дома я часто рассказывал о странном человеке, прибывшем издале-
ка, мне было любопытно узнать, как Кассия будет реагировать на его при-
сутствие. Кассия, вежливо кивнув, смотрела на непроницаемое лицо врача.
И то, что не мог видеть Дургал, не укрылось от меня: она была озада-
чена. - Моя супруга.
- Честь имею, - монотонно сказал он. - Извини, госпожа Кассия, но
прежде всего больные. Роба, принеси свежей воды!
Раб, подхватив бронзовое ведро, ушел. Нам пришлось довольно долго
ждать его возвращения-колодец был неблизко.
Тут-то местный писарь должен был бы не мешкая распрощаться с при-
сутствующими - начиналось лечение, но иначе поступил врач Сабин Юлий.
Того удержало любопытство.
Дургал приблизился к Сириаку, внимательно разглядывая больного и не
объясняя, что его интересует. Мне показалось, что он рассматривает глаза
Сириака. В Пергаме учитель говорил мне, что по глазам можно определить,
каково состояние больного. Врачеватель положил возничему ладонь на лоб.
- Подними, пожалуйста, левую руку, мой друг! - попросил он.
Удивленный глава семьи повиновался. Его потные пальцы дрожали.
Ого! - подумал я. Он думает, что это чума! Разбирается. Но это не
чума. Дургал бегло пощупал подмышку. - Понимаю. Так, а теперь посмотрим
других домочадцев, чтобы я мог окончательно удостовериться. Процедура
повторилась трижды. - Хвала богам, эпидемии чумы у нас нет, - сказал я
после того, как Дургал снова укутал одеялами близняшек, укутал с забот-
ливостью, удивившей меня. - Об этом и я тебе мог бы сказать.
- Знаю, господин секретарь. Но по подмышкам и легче, и точнее можно
определить. Каково состояние больного, - ответил он. - Кстати, у меня
ощущение, что ты кое-что понимаешь в медицине. Врача не обманешь. - Нем-
ного.
- Как мне представляется, Талтезе это пригодится, - лаконично про-
комментировал он мой ответ.
Между тем вернулся слуга, поставил полное ведро воды. Дургал с по-
казной тщательностью вымыл руки, намылив их египетским натриевым мылом,
и в довершение покапал на них из крохотного пузырька сильно пахнущими
духами, чтобы ничто больше не напоминало о недавних манипуляциях у
смертного одра.
Заметив, что тщательность его действий была нарочитой, я промолчал.
Наверно, Дургал отгадал мои мысли-холодный взгляд вперился в меня.
- Знаешь, господин Руф, я взял за правило подчеркивать престиж опыт-
ного врача тем, что мою свои руки, как аристократ. Да, это Горячая
Смерть, - вынес он приговор. - Насколько я знаю, здесь, наверху, в Се-
верной Испании, верят, что демоны лихорадки внедряются в тело больного.
Я кивнул. А Дургал так не думает? - Ну, в каждой стране свои верова-
ния. На моей родине... Буду давать людям травяной экстракт, возможно, он
прогонит демонов, если еще не поздно. Роба будет его носить.
Он обратился к Сириаку:
- Проси богов, чтобы они дали вам силы выздороветь! И мне-вполголо-
са: - Вы цените его? Он дельный человек? - Конечно, мне нравятся и он, и
его жена... и дети. - Как он об этом догадался? - Было бы скверно...
- Сомневаюсь, что он поправится. В нем и другие болезни активизиро-
вались. К тому же семья очень плохо питается. Жди наихудшего! - добавил
он после паузы. - А теперь я, с твоего позволения, уйду. Надо готовить
экстракт.
Я задумчиво смотрел им вслед. Они шли по улочке рядом, господин и
раб.
Какой врачебной школы Дургал? Определенно не пергамской. Я сам там
учился. Также исключается афинская. Египетской? Возможно. Про эту школу
я знаю только то,
что учившиеся в Мемфисе и Александрии любят напускать туману. Разве
Дургал не такой же? А может быть, он учился дома, у парфян? А может
быть, и в далекой Индии...
- Я думала, ты сам хочешь дать Сириаку отвар! - Когда у постели
больного встречаются двое слуг Эскулапа, Кассия, один должен уступить
другому, иначе третьей будет смерть. Я верю, что эта пословица верна.
Кроме того, Дургал разбирается в нашем искусстве. Умный человек, ты не
находишь? Она отвела прядь волос со лба.
Да. Но про него не скажешь, что он-добрый человек. Я чувствую это. В
некотором смысле, только, пожалуйста, не смейся, он вообще не человек.
Я и не думал смеяться. В моей голове мелькнула подобная же мысль.
Может быть, Дургал-волшебник или даже демон? Волшебство было запрещено в
империи решением сената... Хотя в Пергаме верили, что Эскулап тайно по-
является среди людей. Но бог никогда не станет торчать в таком захо-
лустье, тем более что в Риме его ждет всяческое почитание. Ах, чепуха
все это! Так мы договоримся до нелепицы.
Завтра снова приду, Сириак! Если тебе не станет лучше...
Смерть пришла раньше меня и прибрала семью. Смерть была всюду,
смерть была ненасытной. Улицы Талтезы опустели-люди боялись встречаться
с людьми. Люди боялись соседей, как боятся крыс во время чумы. Кому слу-
чалось поперхнуться хлебной крошкой, видел, как врассыпную разбегались
от него окружающие.
Как только стало известно, что я могу дать совет при заболевании и
составить микстуру, больные стали буквально осаждать мой дом. Приходили
днем и ночью, просили, умоляли, требовали. Я жил как во сне. Лишь Кассия
время от времени сообщала мне: тот заболел, этот выздо-
ровел, а этот умер; но иногда и это не доходило до моего сознания.
Мои лекарства помогали мало, хотя я и готовил их добросовестно, как
учили. Многие из моих подопечных умерли. Как-то, в глубоком отчаянии, я
сказал, что те, кому я помогаю советом и жаропонижающим эликсиром, уми-
рают так же, как и те, кто помощи не получает. Кассия спорила со мной:
мне кажется, она боялась, что я могу сдаться. В несколько дней мы обес-
силели, наши глаза ввалились, наши руки, ноги тряслись.
То, что и у Дургала были такие же результаты, ни на йоту не поднима-
ло мое настроение. Он был не лучшим, чем я, врачом. И его пациенты уми-
рали десяткамипричем люди, которых было особенно жалко: Аул Курион, отс-
тавной центурион инженерных войск. Горячая Смерть прибрала его в ка-
кой-то час. Как искусный архитектор и инженер, он зарабатывал хорошие
деньги и снова пускал их в оборот. Задуманный акведук должен был стать
вершиной его творчества... Обычно такие люди оседают в больших городах.
Когда подобный человек снова появится в нашем захолустье, известно лишь
в астральном мире.
Не все просили помощи, многие рассуждали, как молодой легионер Оптим
Тавр:
- Со мной ничего не случится. Во мне так много вина, что ни одному
демону в меня уже не влезть!
Беспрерывно увеличивалось число пьющих. Это было бы смешно, не будь
так трагично. Лихорадка не щадила и пьющих: спустя несколько дней слав-
ный Оптим слег, чтобы никогда больше уже не встать.
Места расквартирования провинциальных войск у Восточных ворот вскоре
обезлюдели-добрая часть легионеров не могла нести службу из-за болезни,
не меньшая - лежала на кладбище. Эпидемия действовала с той же неумоли-
мостью, с какой выполняется приказ командующего о казни каждого десятого
легионера, виноватого ли, безвинного ли... И чаще всего погибали лучшие.
Внезапно заболел Марк Вер. Естественно, я сам лечил бы покровителя,
окажись я в поселке, когда его свалила ли-
хорадка. Но адъютанта пришлось послать за Дургалом. Его искусство
было бессильно, и комендант гарнизона испустил дух. Уже дававшее сбои
местное управление прекратило существование.
Могильщики трудились неутомимо. С утра до позднего вечера рыли моги-
лы, складывали в них умерших, закапывали. Церемония сожжения-не в тради-
циях Северной Испании. Римские обычаи захоронений, несмотря на долгое
господство римлян, здесь не привились. Кроме того, обряд жертвоприноше-
ния требует много времени, а времени не было. Все это рассчитывали на-
верстать потом, когда стихнет эпидемия. Тогда будут изваяны и установле-
ны надгробья для богатых. Но самое ужасное было впереди. Однажды вечером
я пристроился за могильным камнем, ожидая наступления ночи. Небо быстро
потемнело, вспыхнули звезды, далеко на западе бледно светила луна. Я по-
дозревал, что должно произойти, и лишь хотел убедиться в верности своего
предположения. Могильщик клялся мне в этом страшной клятвой. А он не из
тех, кто бросает слова на ветер.
Я вернулся в полдень, на час опоздав на похороны Марка Вера. И те-
перь разыскал его могилу, так как мне пришло в голову, что его смерть
как-то связана с тем, что я узнал при посещении одной больной. Это была
некрасивая пятнадцатилетняя дочь могильщика. Девочка была крепкой и, по-
жалуй, могла выздороветь.
Готовя снадобье, я рассеянно беседовал с ее отцом. Тот был возбуж-
ден; не потому, что боялся за себя-по невыясненным причинам люди его
профессии невосприимчивы к смертельной лихорадке, - он боялся за своего
единственного ребенка и болтал о мести каких-то сил подземного царства,
которые создают убийственные испарения. Вначале я пропустил все это мимо
ушей, но, вслушавшись, понял, что ему пришлось увидеть.
И вот я ждал в укрытии, вооруженный длинным кинжалом. Разоблаченный
преступник всегда сопротивляется.
Они пришли вчетвером. Из-за темноты я не узнал Дургала, но ясно, что
он не мог доверить это слугам. Они ти-
хо и осторожно крались между могильными холмиками. Осторожно и мол-
ча.
У могилы Марка Вера передний остановился, обернулся, показав жестом,
что они пришли. Жест был так внятен, как будто он сказал это вслух. Двое
достали изпод накидок короткие лопатки и стали копать. Глухо шлепалась
земля, скрежетали камешки под лопатой, да тупыми звуками отзывались по-
падавшиеся куски древесины.
Почему я медлил? Чего ждал? Ждал, когда свершится осквернение моги-
лы? Боялся? Нет, страх я умею побороть, иначе в свое время я остался бы
верным медиком Цезаря.
Сделав над собой усилие, я встал и вышел из укрытия. Сухая ветка
хрустнула под моей ногой. - Что вы здесь делаете?
Один из четырех поднял руку, хотя стоял слишком далеко и не мог на-
нести мне удар. И все же я остановился и схватился за рукоять кинжала.
Одно мгновение никто не двигался. Потом раздалось шипение, как будто
брызнули водой на раскаленный металл. Меня сразу же обволокло неописуемо
сладким, неведомым ароматом. Тысячи незнакомых чарующих цветов открыли
свои чашечки: белые, розовые, красные, темно-пурпурные...
Резкий запах лез в мои ноздри, я чихнул. О громовержец Юпитер и ве-
ликий Эскулап, где я? Я лежал на мягкой пестрой подстилке в большом зале
без окон, освещенном неведомым светом. Удивительно гладкие каменные сте-
ны были размалеваны кричащими красками. Брежу? - Ты очнулся?
Голос знакомый! Повернул голову. Дургал, осквернитель могил! Я вско-
чил.
- Что тебе нужно от меня, преступник? Ничто не изменилось в его ли-
це.
- Можешь называть меня преступником, - равнодушно сказал он. - Но
меня ты все же выслушаешь. Да и для тебя было бы разумней, прежде чем
осуждать, выслушать меня. - Я у тебя в плену?
- О том, что будет с тобой, поговорим после. Ответь мне откровенно
на два вопроса. И я так же откровенно расскажу, почему ты здесь. А
ну-ка, врач, скажи:
1 2 3 4 5