Небо сияло, а на земле лежала кромешная тьма. Тускло мерцал костерок, выхватывая из темноты примостившегося на корточках возле огня Хуги. Силуэт огромной черной горы заслонял звезды на севере… Но… Откуда она взялась?! Там не было никакой горы!!!
Он вскочил. Мгновением позже земля дрогнула. Потом снова и снова… и снова… как будто ожил гигантский бубен. Гора дрожала, как лестница, по ступенькам которой поднимался чугунный гигант. Скалы лопались и с грохотом катились вниз. Хольгер выхватил меч.
Ступня величиной с человека пнула и разрушила магический круг. Алианора закричала от ужаса. Папиллон, дрожа, как лист, спрятался за спиной Хольгера. Хуги на четвереньках быстро-быстро улепетывал от ступни с огромными нестриженными ногтями.
Великан присел на корточки и корявыми, как дубовые ветви, пальцами разворошил костер. Огонь ярко вспыхнул и выхватил из темноты уродливую, коротконогую фигуру гиганта. Одеждой ему служили кое-как сшитые мохнатые шкуры, от которых шел резкий неприятный запах. Лицо великана, насколько его позволяли рассмотреть спутанная растрепанная шевелюра и лохматая борода, относилось к ярко выраженному акромегалическому типу, маленькие глазки прятались под карнизом мощных надбровных дуг, нос был коротким, скулы — острыми, а под толстыми губами сверкали устрашающей величины зубы.
— Прыгай на Папиллона, Хуги, — шепнул Хольгер. Первый страх миновал, и он лихорадочно обдумывал ситуацию. — Я задержу его настолько, насколько смогу. А ты улетай, Алианора!
— Я останусь с тобой, — услышал он в ответ.
— Как же это? — простонал Хуги. — Он же из Срединного Мира. Магический круг должен был остановить его!
— Он дождался минуты, — сказала Алианора, — когда у кого-то из нас родились мысли кощунственные и нечистые. Тогда святые знаки теряют свою магическую силу. — Она бросила негодующий взгляд на Хуги.
Хольгер почувствовал себя подлецом: виновным в греховных мыслях был, конечно, не Хуги.
— Говорите так, чтобы я вас мог слышать, — оглушительно протрубил великан.
Хольгер облизал пересохшие губы, шагнул вперед и сказал как можно громче и тверже:
— Во имя Отца и Сына и Святого Духа приказываю тебе удалиться!
— Фу! — пренебрежительно фыркнул гигант. — Поздно, смертные. Вы сами разорвали круг добра грешными помыслами. Альфрик поведал мне, что я найду здесь лакомую добычу. Отдайте мне деву, а сами ступайте своей дорогой.
У Хольгера уже был готов сорваться с языка достойный ответ на это гнусное предложение, но он вовремя спохватился: формулировка была отнюдь не для девичьих ушей. Поэтому он молча стиснул зубы, размахнулся и нанес великану удар мечом. Тот охнул, резко отдернул руку и стал ею трясти, дуя на дымящуюся рану, нанесенную непереносимым железом.
— Постой! — вскричал он. — Поговорим!
Хольгер, едва не сбитый с ног децибелами, опустил меч. Дудки! Его не так просто взять голыми руками!
Густой бас, между тем, принялся вещать довольно миролюбивым голосом:
— Я прослышал, смертный, что ты великий рыцарь. Что ж, ты убедился, что меня ранит прикосновение железа. Однако не кажется ли тебе, что я мог бы обрушить на тебя скалы? Давай обойдемся без этого. Что ты скажешь о поединке более приятном? Я говорю о состязании в уме. Если ты победишь меня силой разума, я не стану чинить вам помех. И вдобавок наполню твой шлем золотом. — Он тряхнул увесистым мешком, висящим у пояса. — Но если проиграешь ты, то дева достанется мне. Идет?
— Нет! — отрезал Хольгер.
— Подожди, подожди, любимый, — с неожиданной горячностью схватила его за руку Алианора. — Я думаю, речь идет всего лишь о загадывании загадок.
Хольгер удивленно поднял брови. Великан кивнул.
— Да, правильно. Мы, Большой Народ, в родовых своих замках в бесконечно долгие ночи нашей северной родины год за годом, столетие за столетием совершенствуем свой разум, проводя блистательные турниры, загадывая и разгадывая загадки. Это я и предлагаю тебе. И если случится так, что я не отвечу на две из трех твоих загадок и позволю тебе уйти, мне не будет жаль потерянной девы. Ведь я стану богаче на две новые хорошие загадки. Итак? — Он с беспокойством оглянулся на восток. — Начнем?
— Соглашайся, соглашайся, Хольгер, — зашептала Алианора. — Я уверена, что ты победишь.
— Мне ничего не приходит в голову…
— Да что ты?.. — растерянно спросила она. — Совсем ничего?.. Тогда… Тогда знаешь что?.. Лучше тогда отдать ему меня. Честное слово. Он съест меня, вот и все. А ты должен жить. Это так важно для нашего мира. Ты не должен рисковать жизнью из-за такой пустышки, как я…
Хольгер лихорадочно рылся в памяти. «Четыре висят, четыре идут, два ведут, один погоняет…» Корова. Загадка Самсона филистимлянам. Пожалуй, можно наскрести еще что-то из классики… Но если великан, как он говорит, занимается этим делом уже не один век, то все классические загадки ему должны быть известны… Выдумать самому? Для этого его голова не приспособлена…
— Ну так что же? — прогудел великан и опять беспокойно оглянулся на восток. Хольгера озарило.
— Он что, не переносит солнечных лучей? — шепотом спросил он.
— Не переносит, — кивнула Алианора. — Солнечный свет превратит его в камень.
— Вот-вот! — вмешался Хуги. — И если ты сумеешь голову ему заморочить до того, что его рассвет застанет здесь, то нам, глядишь, вдобавок и золотой мешок достанется.
— Я слышала, — возразила Алианора, — что их сокровища проклятые, а человека, который на них польстится, ждет неминуемая погибель. О Хольгер, уже через час он вынужден будет бежать от рассвета. О неужели не сможешь ты продержаться ты, победитель дракона?
— Я… попробую… — выдавил Хольгер и повернулся к нетерпеливо ерзающему великану. — Я буду состязаться с тобой, — объявил он.
— Три загадки! — прогрохотал гигант. — И свяжи деву, чтобы она не могла улететь. Быстрее!
Хольгер не мог не подчиниться. Но, накручивая веревку на тонкие руки, он шепнул:
— Ты легко сбросишь путы, если дело примет дурной оборот.
— Нет, нет, я не убегу. Ведь тогда он обрушится на тебя…
О черт!
Великан подбросил в костер несколько сучьев.
— Начнем, рыцарь. Думаю, тебе лестно будет узнать, что сегодня ты имеешь честь состязаться с тем, кому принадлежит титул Мастера загадок девяти последних турниров. — Взглянув на Алианору, он облизнулся. — Лакомый для нас обоих приз.
Хольгеру стоило большого труда сдержаться и не ответить на ухмылку этого гиппопотама ударом меча.
— Ладно, — сказал он. — Первая загадка. Почему курица переходит через дорогу?
— Что-о? — разинул рот великан. Его огромные зубы блестели, как брусчатка после дождя. — Ты спрашиваешь об этом меня???
— Отвечай.
— Но ведь это вопрос для детей! Разумеется, чтобы оказаться на другой стороне!
— Неправильно, — покачал головой Хольгер.
— Врешь! — Великан вскочил на ноги. Хольгер предостерегающе поднял меч.
— У этой загадки есть остроумный и абсолютно правильный ответ. И ты должен найти именно его.
— Такого я еще не слышал, — пожаловался великан. Однако снова опустился на корточки и погладил бороду своей грязной лапой. — Почему курица переходит через дорогу? Зачем же еще, если не для того, чтобы оказаться на другой стороне? Какой во всем этом аллегорический смысл? Поставим вопрос так: что такое курица? И что такое дорога? — Он закрыл глаза и стал медленно раскачиваться.
Алианора восторженно улыбнулась Хольгеру.
Время тянулось медленно, ужасающе медленно. Сияли ледяные звезды. Дул холодный ветер. Наконец великан открыл глаза. Свет костра заплясал в них двумя красными кляксами.
— Я нашел ответ, — объявил громоподобный голос. — Загадка эта подобна той, с помощью которой Тхази победил Гротнира пятьсот лет назад. Так вот, смертный, курица — это жизнь, которую она должна перейти с обочины рождения на обочину смерти. И хотя на дороге много опасностей — повозки войны и мира, ухабы труда и грязь греха, а в вышине кружит ястреб, имя которому — Сатана, но курица идет и переходит через дорогу. Она сама не знает, почему это делает, разве что поля на той стороне кажутся ей зеленее, чем на этой. Она переходит, потому что так суждено нам всем, — высокопарно и самодовольно закончил он.
— Нет, — сказал Хольгер.
— Не-е-ет??? — вновь вскочил великан.
— Тебе явно не хватает смекалки, — усмехнулся датчанин.
— Мне?! — оскорбленно взревел гигант, вызвав этим небольшую лавину. — Мне?! Что ж, я готов сдаться. Послушаем твой ответ. Почему же курица переходит через дорогу?
— Потому что обходить ее слишком долго.
Повисло молчание, а потом великан разразился протестующими проклятиями. Так как единственной целью Хольгера было стремление выиграть время, его не слишком заботил вопрос о чистоте жанра. Еще полчаса они препирались по поводу понятий «загадка», «вопрос» и «ответ», и это тоже было ему на руку. Благословенны будьте, лекции по семантике! Один только пересказ теории значений Бертрана Рассела убил минут десять, не меньше.
В конце концов великан пожал плечами.
— Ладно, — зловеще произнес он. — Учти, что завтра ночью в случае чего я приду опять. Хотя в этом, может, и не окажется нужды. Давай свою вторую загадку!
Хольгер был готов:
— Ответь, что это такое: четыре ноги, желтые перья, живет в клетке, поет и весит четыреста килограммов?
Кулак великана ударил по земле так, что подпрыгнули камни. — Ты спрашиваешь о какой-то неслыханной химере! Это не загадка!
— Если загадка, — возразил Хольгер, — это вопрос, ответ на который можно найти путем логических рассуждений, то я задал тебе именно загадку. — Он украдкой взглянул на восток. Кажется, там чуть-чуть посветлело?
Великан фыркнул и погрузился в раздумья. Похоже, он не слишком сообразителен, подумал Хольгер. Датский школьник ответил бы за одну минуту, а этот бегемот будет думать часами. Великан раскачивался и бормотал себе под нос. Костер почти угас.
Хуги дернул Хольгера за штанину.
— Не забудь о золоте, — жадно прошептал он.
— И о том проклятье, которое на нем, — добавила Алианора.
Внезапно великан ожил.
— Готово, — прогромыхал он, потирая руки. — Я нашел ответ на твою загадку. Это две двухсоткилограммовые канарейки!
Хольгер чертыхнулся. Но всякий раз выигрывать невозможно.
— Отлично, Соломон. Третья загадка.
— Не называй меня Соломон. Баламорг — вот мое имя. Это грозное имя, и его навсегда запомнили вдовы и сироты и разнесенные мною в щепки бастионы. Называй меня моим именем.
— Видишь ли, там, откуда я родом, Соломон — это обращение, исполненное уважения. Поэтому… — И Хольгер пустился в длинные нелепые комментарии, которые съели еще минут десять бесконечного времени.
Но Баламорг решительно оборвал его:
— Последняя загадка! И поспеши, а то я без жалости раздавлю тебя!
— Ладно, ладно, горячиться не стоит. Скажи мне, что это такое: зеленого цвета, с колесом, растет возле дома.
У великана отвисла челюсть.
— Хо! Как?
Хольгер повторил.
— Какого дома? — уточнил гигант.
— Любого.
— Значит, растет? Вопрос о фантастических деревьях, на которых колеса растут, как плоды, нельзя считать настоящей загадкой!
Хольгер уселся и демонстративно принялся чистить ногти концом ножа. Ему пришло в голову, что горящий магниевый стилет может оказаться так же опасен для великана, как свет солнца. А может и не оказаться. Однако, если дело дойдет до битвы, не стоит забывать про Пылающее Лезвие. Он заметил, что силуэт великана, несмотря на то, что костер почти догорел, стал виден гораздо отчетливее.
— В моих краях такие загадки задают друг другу дети, — сказал он.
Это была чистая правда. Однако, уязвленное самолюбие заставило великана израсходовать еще несколько драгоценных минут на сопение и фырканье.
В конце концов он с сердитым ворчанием впал в свой обычный транс.
Небо на востоке медленно светлело. Каждая минута казалась вечностью.
Неожиданно великан встряхнулся, грохнул кулаком по земле и с досадой объявил:
— Сдаюсь. Солнце уже припекает, я должен екать убежище. Каков же ответ?
Хольгер поднялся на ноги.
— А почему я должен открыть его тебе?
— Потому что я так сказал! — Гигант поднялся во весь рост и прорычал: — Или я разорву сейчас деву на куски!
— Ладно, — сказал Хольгер. — Трава. Это трава.
— Трава? Но у травы нет колес!
— Я немного приврал, чтобы ты не догадался, — спокойно заявил Хольгер.
Баламорг взорвался от ярости. Ревущая гора мяса двинулась к рыцарю. Хольгер отскочил, стараясь держаться как можно дальше от Алианоры. Если он заставит ослепшего от злобы великана побегать за ним еще минут пять… хотя бы… разумеется, оставаясь при этом в живых…
— Кис-кис-кис! А ну, попробуй меня поймать!
И начались прыжки и финты, броски в сторону и катание по земле — и хлопки чудовищных лап в нескольких дюймах от тела. От этой гимнастики сердце Хольгера готово было выпрыгнуть из груди.
И вдруг — первый луч солнца упал на голову великана. Баламорг взвыл. Никогда и нигде не слышал Хольгер вопля, в котором было бы столько мужи и ужаса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25