Воздав должное величию незабываемого зрелища, Дэнивер взглянул на запястье, где рядом с часами крепился электронный термометр. Светящиеся цифры едва проступали сквозь узоры изморози, но он без труда разглядел показания шкалы.
— Сто градусов ниже нуля.
Дэнивер понимал неуместность своего замечания, но он выбрал его для контраста — в противовес всему тому, что его окружало — ибо драгоценный камень блестит лучше всего на черном фоне.
— Я думал, будет хуже.
— Мы установили под корой Ганимеда новый реактор, — ответил Орна. — Он обогревает окружающую среду настолько быстро, что люди, приезжающие к нам, не перестают удивляться изменениям. Но чтобы сделать планету пригодной для жилья, придется подождать, по крайней мере, еще одно столетие, и, когда мы завершим наше дело, я буду седым и дряхлым стариком. Жаль, что нельзя преобразить такую большую луну или малую планету за одну ночь. И все же я помню ее в дни моего детства. Тогда здесь не было даже гидросферы, и люди только начинали выпускать кислород на поверхность. — Безбрежность пространства наполняла его гордостью и восторгом. Он повернулся к гостю и удовлетворенно улыбнулся: — А я не думал, что это произведет на тебя такое впечатление. К тому же ты прилетел с самой роскошной планеты нашей системы. — Он вытянул руку к звездам. По его перчатке струился холодный темно-желтый свет. — Видишь ту зеленую звезду? Да, ту, что у самого Лео. Это твой дом.
— Мы, марсиане, питаем огромное уважение к таким проектам, как ваш, — сказал Дэнивер. — Неужели ты думаешь, что наш мир создавался по-другому?
— Но с тех пор прошло столько лет.
— И все же мы не забыли.
Они снова замолчали. Впрочем, их беседы всегда отличались немногословностью. Чуткому разуму хватало жеста, краткой фразы или восклицания, прозвучавшего в безмерном контексте ночи.
Раса по-прежнему сохраняла тенденцию к соматическим изменениям, которые определялись условиями окружающего мира, и неудивительно, что тела двух друзей абсолютно не походили друг на друга. Но размеры, форма и метаболические потребности давно перестали иметь для людей какое-то социальное значение.
Холод усилился. Несмотря на гибкий скафандр и надежную защиту, Дэнивер почувствовал жестокий напор безжалостной стихии. Он поежился, и Орна, заметив это, тут же корректно предложил:
— Если хочешь, мы можем вернуться под купол.
— Нет, спасибо. Пока еще нет.
Гость повернулся к планете-гиганту. Ослепительный свет ударил в глаза, и на какой-то миг его сознание погрузилось в Юпитер, став частью огромного космического тела, а значит, и всей Вселенной. Да, ему нравились встречи и философские беседы о создании новых миров, но сюда его влекло именно это необъяснимое чувство духовного слияния с космосом.
Он с трудом оторвал взгляд от чарующей картины и почувствовал печаль — ту самую печаль, которая всегда приходит вслед за трансцендентным переживанием. Его лицо помрачнело, и он тихо сказал:
— Когда-то там тоже бурлила жизнь.
— Что?
Орна взобрался на голую скалу и подошел поближе. Звуки его шагов прозвучали в разреженной атмосфере неожиданно громко.
— Я о Земле. — Взгляд Дэнивера скользнул по небу, но он так и не нашел планету, о которой говорил. — Несколько лет назад мне довелось побывать там в качестве эксперта одной из археологических экспедиций.
— Неужели? А я думал, эта область науки уже исчерпала себя. Сколько веков вы, марсиане, уже копаетесь на Земле?
— Немногим меньше, чем жили там древние люди. С тех пор прошло около миллиона лет. Недавно мы нашли кремневые наконечники и керамические сосуды. Слой раскопок указывал на то, что они принадлежали последним жителям Земли. Это наиболее поздние находки, и они датируются едва ли не тем же столетием, что и Заключительная война. А значит, планета была по-прежнему обитаема, и ее население принимало участие в переселении на Марс.
— Это когда земная биосфера начала разрушаться?
— Да. Мы можем судить о тех событиях только приблизительно. Но некоторые документы сохранились, и просто страшно подумать, каким малочисленным оказался Великий исход. Если бы не Аларик Вэйн, создание самодостаточной экологии на Марсе затянулось бы как минимум на десятилетие, и тогда разумная жизнь в нашей Солнечной системе просто перестала бы существовать.
— Я много читал об этом. Марсианский проект зависел от мирного решения племенных разногласий и межнациональных споров. Для строительства кораблей и колонизации планеты требовалось задействовать все ресурсы Земли. Но древние люди сделали почти невозможное — они спасли остатки жизни и в конце концов вернули себе доброе имя.
Дэнивер покачал головой и криво усмехнулся:
— Я представляю, сколько насилия и интриг сопровождало эти преобразования. В ту пору история еще не знала подобных критических моментов. Мы почему-то всегда вспоминаем только о той сравнительно малой группе людей, которых так или иначе посчитали биологически пригодными к переселению на Марс. Но мы стыдливо предпочли забыть о многолетней трагедии искалеченного большинства, которое осталось брошенным на верную гибель. И все же именно эти первые колонисты Марса стали прародителями современной человекообразной жизни. А на воссоздание стабильной генетической структуры ушло несколько тысячелетий. — Он осмотрел зазубренные пики гор и отыскал родную планету. — Наверное, поэтому я и не согласен с пословицей, что все происходит к лучшему. Не будь той ужасной войны и ее последствий, мы могли бы жить на Земле, среди цветущих садов и необъятных полей, а наши ракеты летали бы к далеким звездам.
— Но тогда не существовало бы нас, — прозаично ответил Орна.
Дэнивер засмеялся:
— Ты прав. Общий ход событий не так и плох, если он завершился тем, что мы сейчас наблюдаем. Но слушай дальше. Программа по восстановлению земной экологии предполагала строительство нового водохранилища. Я полетел туда, чтобы исследовать участок суши, подлежащий затоплению. Да-да, не улыбайся. Мы еще увидим этот мир в цветении. — Внезапно его голос зазвучал тише. — И все же я не могу забыть ту вещь, которую нашел в руинах. Ты только представь себе. Я стоял в пустыне, безрадостнее которой не сыскать на всем белом свете. Меркурий тоже бесплоден, но с Землей ему не сравниться. На всей планете осталось лишь несколько примитивных растений, да и те, чтобы выжить, превратились в подобие колючей проволоки. А ветер носился вокруг древних развалин, и резкий солнечный свет изливался на нас потоками прожигавшего насквозь безразличия.
Мне попалась на глаза небольшая коробка — маленький плоский предмет из прозрачного сплава, который пощадили ржавчина и время. Я поднял ее и открыл крышку. Внутри лежали какие-то ценные и памятные вещи — монеты, ордена, ключи и прочая мелочь, — которые, очевидно, принадлежали мужчине. Среди них я нашел продолговатый лист плотной бумаги. На одной стороне виднелись тусклые фрагменты цветной фотографии, которая почти не сохранилась; на другой — темнели расплывшиеся строки письма, вполне пригодные для расшифровки. По-видимому, это послание имело большое значение для получателя, и поэтому он его сохранил.
Тень луны легла на поверхность Юпитера и медленно поползла по огромному кругу. Ночь шептала свою неслышную повесть, и камни тихо пощелкивали в железной хватке нараставшего холода. Орна ждал.
— В свое время я потратил несколько часов на изучение древних языков, — помолчав, произнес Дэнивер, — и теперь почти жалею об этом. Я стоял на развалинах мира посреди древней искалеченной планеты, и ветер, будто насмехаясь надо мной, бил в лицо и пытался вырвать из рук пожелтевшую открытку. Меня никто не подгонял. Я мог бы отнести ее на базу и прочитать текст в спокойной обстановке. Но мне хотелось ощутить ауру давно минувших лет. Мне хотелось просканировать письмо всей той гаммой чувств, которую мы развили в себе в течение сотен поколений.
И я сделал это! Сообщение предназначалось некоему Хью Драммонду — очевидно, мужчине. Место отправления называлось Сент-Луис, штат Миссури, а дата на несколько дней предшествовала началу Заключительной войны. Текст был простой и ясный:
Мой милый. У нас все хорошо. Быстрее заканчивай свои дела. Я знаю, что твоя работа важная, и мне не хотелось бы торопить тебя и надоедать своими просьбами. Но я и дети соскучились по тебе. Мы любим тебя сильно-сильно. И я молю Бога, чтобы ты не перенес наш праздник, который мы задумали провести вместе, наедине друг с другом. Удачи и счастья в новом году! Пока, моя любовь, до встречи! Твоя Барбара.
— Мне кажется, это самое раннее из найденных личных писем, — сказал Орна. — Но я никогда раньше не слышал о твоей находке. Впрочем, тут нечему удивляться. Жизнь на границе — не сахар, и мы совсем закопались в собственных делах.
— Жизнь на границе… Какие прекрасные слова, — задумчиво прошептал Дэнивер. — И все же я чувствую печаль… Да, древние люди совершили подвиг. Они выжили на границе эпох, и в благодарность за это мы назвали себя «гомо супериори», но нам никогда не узнать о тех, кто мог бы оказаться на нашем месте.
— Теперь немного поздно для таких размышлений, — напомнил Орна.
— Да, — поежившись, согласился Дэнивер. — Думаю, нам пора возвращаться.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32