За что небо наслало их на нас?
Руори задумчиво потер подбородок.
— Едва ли они такие уж дикари, — пробормотал он. — Даже в нашей Федерации не умеют делать таких дирижаблей. Ткань… наверное, специальная хитрая синтетика, иначе она бы долго не удержала водород. Не думаю, что они используют гелий! Но чтобы производить столько водорода, нужна целая промышленность. И отлично развитая практическая химия, по крайней мере. Может, они даже используют электролиз… Великий Лезу!
Он заметил, что разговаривает сам с собой на родном языке.
— Прошу меня простить, я задумался над нашими дальнейшими действиями. Итак, что бы мы могли предпринять? На корабле, к сожалению, нет летательных аппаратов.
Он снова посмотрел на дирижабли. Атель подал бинокль. Руори навел линзы на ближайший воздушный корабль, настроил резкость. Огромный вытянутый газовый баллон, под ним гондола. Длиной сама гондола не меньше многих маурийских кораблей. Вместе баллон и гондола создавали единое обтекаемое целое. Гондола, кажется, из плетеного тростника на деревянной раме, легкая и прочная. В трех четвертях высоты гондолы от киля бежала смотровая галерея для работы и перемещения экипажа. Через промежутки на ней были установлены разнообразные механизмы. Лебедки и, похоже, катапульты. Значит, дирижабли разных северных королевств сражались между собой. Нужно взять это на заметку. Политикопсихологи Федерации были искусны в играх типа «Разделяй и властвуй».
Но сейчас…
Руори крайне интересовал принцип движения воздушных кораблей.
У носа гондолы в радиальном направлении отходили два лонжерона, каждый длиной около пятидесяти футов, один над другим. На них держались две поворотные рамы по каждую сторону. К рамам крепились квадратные паруса. Аналогичная пара лонжеронов проходила через гондолу к кормы. Всего восемь парусов. Рулевые плоскости, треугольные, как акульи плавники, были прикреплены к газовому баллону. Под гондолой виднелась пара выдвижных ветряных колес. Судя по всему, они выполняли функции фальшкиля. Паруса управлялись через систему лееров, которые проходили к брашпильным лебедкам гондолы. Наверное, комбинируя их взаимное расположение, можно было застав дирижабль идти даже против ветра, галсами. Кроме того, на разных высотах воздух движется в разных направлениях. Дирижабль может подниматься и опускаться, меняя объем газа в ячейках баллона или сбрасывая балласт. (Этот прием наверняка держат про запас на обратную дорогу, когда потери из-за неизбежной утечки сильно урежут запас газа.) Паруса, рули и ветры разных направлений позволят такому дирижаблю совершать полеты на несколько тысяч километров, с грузом в несколько тонн. Какой восхитительный аппарат!
Руори опустил бинокль.
— Разве в Перио не изобрели летательных аппаратов, чтобы бороться с дирижаблями?
— Нет, — пробормотал мейканец. — У нас есть только аэростаты. Мы не умеем делать ткань, достаточно долго держащую поднимающий газ. И мы не знаем, как управлять полетом, поэтому…
— И будучи ненаучной цивилизацией, вам не пришло в голову заняться исследованиями и научиться подобным приемам, — сказал Руори.
Треза, смотревшая в сторону города, стремительно обернулась.
— Вам легко говорить! — воскликнула она. — Вам не нежно из века в век отбивать монгов с севера и рауканцев на юге, вам не пришлось потратить двадцать тысяч лет и десять тысяч жизней на постройку каналов и акведуков, чтобы люди не умирали от голода и засухи! У вас нет на шее пеонов, которые умеют только тупо работать и не способны о себе позаботиться, потому что их никогда этому не учили, потому что само их существование — непосильное бремя для нашей страны и не остается сил на их просвещение… Вам легко говорить! Плаваете себе спокойно в компании полуголых шлюх и смеетесь над нами! А что бы вы сделали на нашем месте, могущественный сьнер капитан?
— Успокойтесь, — упрекнул Трезу Дуножу. — Он спас нам жизнь.
— Пока что! — процедила ока сквозь слезы и бальной туфельной топнула по палубе.
Руори не понял слова «шлюха». Кажется, что-то нелестное. Может, имелись в виду вахинас? Но что бывает почетнее, чем честно заработанная хорошая плата за разделенные бок о бок с мужчинами опасности и приключения дальней экспедиции? О чем думает Треза рассказывать внукам в дождливые вечера?
Потом его озадачила другая мысль. Почему Треза так его волнует? Он замечал нечто подобное у некоторых мейканцев. Неестественно напряженные отношения мужчин и женщин, словно женщина была чем-то большим, чем просто уважаемым товарищем, партнером, помощником. Но разве могут быть другие отношения? Специалист-психолог нашел бы ответ. Руори был в тупике.
Он сердито потряс головой и громко сказал:
— Не время пикироваться. — Его пришлось использовать спанское слово, хотя он не был уверен в правильно подтексте. — Нужно принимать решение. Вы уверены, что нет способа отбить пиратов?
— Нет, если только сам С'Антон не явит нам чудо, — голосом мертвого человека ответил Дуножу.
Вдруг он выпрямился.
— Но одно вы можете сделать, сьнер. Покиньте порт и доставьте этих женщин в безопасное место, среди них благородные дамы, и они не должны попасть в рабство, испытать бесчестье. Доставьте их на юг, в порт Ванавато. Тамошний кальд возьмет на себя заботу об их благополучии.
— Мне эта идея не нравится. Я не хочу убегать, — сказал Руори, глядя на трупы небоходов, усеявшие пристань.
— Сьнер, речь идет о жизни дам! Во имя эль Дио, сжальтесь над ними.
Руори внимательно посмотрел на суровые бородатые лица мужчин. Они были гостеприимными хозяевами и не знали другого способа отплатить за добро.
— Если вы настаиваете, — медленно произнес он. — А что будете делать вы?
Молодой дворянин склонил голову, как перед королем.
— Мужчины пошлют вам вслед благодарности и молитвы, а потом, естественно, вернутся в бой.
Он выпрямился и рявкнул голосом плац-парадов:
— Смирно-о! В шеренгу — ста-ановись!
Несколько быстрых прощальных поцелуев, и мейканские воины промаршировали по трапу защищать родной город.
Руори ударил по гакборту кулаком.
— Если бы я мог, — прошептал он, — если бы я мог что-то сделать! Думаете, пираты могут нас снова атаковать? — спросил он с надеждой в голосе.
— Только если вы останетесь у причала, — сказала Треза. Ее глаза были, как изумрудный лед.
— А если они нападут на нас в море…
— Едва ли. У вас на борту всего сотня женщин и почти никаких товаров. Небоходы заняты городом, где в их власти десять тысяч женщин, есть из кого выбирать. И все сокровища нашего города. Зачем тратить время и преследовать вас?
— Так, так…
— Поднимайте якоря, — процедила Треза. Не стоит рисковать. Мне кажется, вы не осмелитесь задержаться.
Он вскинул голову, словно получив пощечину.
— Что вы хотите сказать? Что маурийцы — трусы?
Она ответила не сразу, но сказала с неохотой:
— Нет.
— Тогда зачем вы меня дразните?
— Оставьте меня в покое! — Она склонилась к поручню, спрятала лицо в ладонях и замерла.
Руори исполнил просьбу оставил ее одну и пошел отдавать приказы. Матросы начали карабкаться на мачты. Свернутые парусные полотнища разворачивались с сухим треском, хлопали на свежем ветру. Море, темно-синее за молом, покрылось белыми барашками, чайки дугами чертили небосвод. Перед глазами Руори вдруг встали сцены, виденные на пути отступления из дворца.
Безоружный человек на мостовой. Голова разбита. Двое пиратов тащат в переулок двенадцатилетнюю девочку. Она отчаянно кричит. Пожилой горожанин пытается убежать от четверых лучников, которые со смехом стреляют в него. Пронзенный, он падает и пытается уползти, упираясь в мостовую руками. Лучникам было очень весело. Словно окаменевшая, женщина в разорванном платье, сидящая на мостовой, рядом ее ребенок с вытекающим из раздробленной головы мозгом. В нише стены статуя, символ святости, с увядшим букетиком фиалок у ног, обезглавленная небрежным ударом топора. Горящий дом…
Воздушный корабль над головой вдруг перестал казаться Руори красивым.
Дотянуться до налетчиков и швырнуть с неба на землю!
Руори застыл, словно его ударила молния. Вокруг деловито сновала команда. Он слышал веселые голоса здоровых, всегда свободных и никогда не знавших голода молодых людей. Но они лишь отдавались слабым эхом в дальнем уголке сознания Руори.
— Отдать швартовы! — донесся голос помощника.
— Стоп! Еще не время! Подождите!
Руори помчался на ют, где оставил доньиту Трезу. Она стояла с опущенной головой, упавшие пряди волос закрыли лицо.
— Треза! — выпалил Руори, не переводя дыхания. — Треза, у меня идея. Кажется, может получиться… Мы сможем ответить ударом на удар!
Она подняла глаза. Пальцы сжали руку Руори, ногти до крови впились в кожу.
— Нужно заманить их в погоню… хотя бы пару их дирижаблей. Я еще не продумал детали, но мы сможем устроить бой или даже заставить их отступить, оставить город в покое…
Она молча смотрела на него. Он вдруг почувствовал, что ему не хватает слов.
— Конечно, мы можем и проиграть бой. И у нас на борту женщины…
— Если вы потерпите поражение, — сказала она едва слышно, — мы умрем или попадем в плен?
— Наверное, умрете.
— Хорошо. Тогда деритесь.
— Но пока не ясна одна важная деталь. Как заманить пиратов в погоню?
— Он помолчал. — Если бы кто-то позволил им взять себя в плен… И убедил, что у нас на борту огромное, невообразимое сокровище… Они бы поверили?
— Возможно, поверили бы. — В голос ее вновь вернулась энергия. — Скажем, речь идет о казне кальда. На самом деле ее никогда не существовало, но грабители способны поверить, что подвал отца был нафарширован золотом.
— Тогда кто-то должен пойти к ним. — Он отвернулся, сплетя пальцы, и сделал последний вывод, тот, который больше всего ему не нравился. — Это должен быть не простой человек. Мужчину они запихнут к остальным рабам, так? Они его не станут слушать?
— Нет. Почти никто из небоходов не знает спанского. Пока они поймут, о чем бормочет раб, они уже будут на полпути домой. — Треза нахмурилась. — Что же делать?
Руори знал ответ, но язык не поворачивался во рту.
— Простите, доньита, — пробормотал он наконец. — Моя идея оказалась нестоящей. Мы отдаем швартовы.
Девушка преградила ему дорогу, встала между ним и поручнем. Она была совсем рядом, как тогда, на балу, во время танцев. Ее голос был абсолютно спокоен.
— Вы знаете способ. Вы знаете, что нужно сделать.
— Нет!
— Не лгите! Вы не умеете лгать, я вас хорошо изучила, хотя и всего за одну ночь. Говорите!
Он старался не смотреть ей в лицо.
— Женщина… и если это будет красивая женщина… ее могут отвести к предводителю?
Треза отшатнулась, краска покинула лицо.
— Да, — наконец сказала она. — Наверное.
— Но, с другой стороны, могут просто убить. Они убивают просто так, без причины. Я не могу подвергать риску человека.
— Глупец. Думаете, я боюсь смерти? — сквозь зубы прошептала она.
— А что же еще может случиться? — удивился Руори. — Ах да, конечно, если мы проиграем, женщина останется рабыней. Но если она красивая, с ней будут хорошо обращаться.
— И на большее вы не способны… — Треза замолчала. Руори впервые увидел улыбку, которая выражает и горе, и боль. — Конечно, я могла бы сама догадаться. У вашем народа другие мерки.
— Что вы имеете в виду?
Она сжала пальцы в кулаки, зажмурилась, сказала сама себе:
— Они убили отца, я видела, как он упал. Они оставят мой город в руинах, и обитать там будут только призраки умерших.
Она подняла голову.
— Я пойду.
— Вы? — Он крепко схватил ее за плечи. — Нет! Только не вы! Какая-нибудь другая девушка…
— Неужели я стану посылать кого-то вместо себя? Я дочь кальда!
Она освободилась и быстро пошла к трапу. Назад она не смотрела. Он услышал только:
— Еще монастырь…
Руори не понял, о чем идет речь. Он стоял на юте, смотрел ей вслед и ненавидел себя самого. Потом приказал:
— Отдать швартовы!
5
Мейканцы упорно сопротивлялись, и приходилось отбивать дом за домом, улицу за улицей. Но через пару часов уцелевшие солдаты гарнизона были закупорены в северо-восточном районе С'Антона. Сами они едва ли это понимали, но вождь небоходов имел хороший вид сверху. Его ровер пришвартовался к шпилю собора, для спуска и подъема была сброшена веревочная лестница. Патрульный дирижабль доставил сообщение.
— Отлично, — сказал Локланн. Он был доволен. — Пусть сидят в норе. Выставим в заслон четверть людей. Остальные займутся городом, а то хитрые горожане спрячут свое серебро. Нельзя давать им передышки. Вечером, отдохнув, сбросим парашютистов в тыл окруженным, выгоним на наши рады и уничтожим.
Чтобы немедленно погрузить самую ценную часть награбленного, он приказал посадить «Бизона» на площадь. Ребята были хорошими бойцами, но с красивыми вещами обращаться не умели, могли невзначай порвать чудное платье, разбить чашу или испортить впопыхах драгоценный инкрустированный крест-распятие.
1 2 3 4 5 6 7 8
Руори задумчиво потер подбородок.
— Едва ли они такие уж дикари, — пробормотал он. — Даже в нашей Федерации не умеют делать таких дирижаблей. Ткань… наверное, специальная хитрая синтетика, иначе она бы долго не удержала водород. Не думаю, что они используют гелий! Но чтобы производить столько водорода, нужна целая промышленность. И отлично развитая практическая химия, по крайней мере. Может, они даже используют электролиз… Великий Лезу!
Он заметил, что разговаривает сам с собой на родном языке.
— Прошу меня простить, я задумался над нашими дальнейшими действиями. Итак, что бы мы могли предпринять? На корабле, к сожалению, нет летательных аппаратов.
Он снова посмотрел на дирижабли. Атель подал бинокль. Руори навел линзы на ближайший воздушный корабль, настроил резкость. Огромный вытянутый газовый баллон, под ним гондола. Длиной сама гондола не меньше многих маурийских кораблей. Вместе баллон и гондола создавали единое обтекаемое целое. Гондола, кажется, из плетеного тростника на деревянной раме, легкая и прочная. В трех четвертях высоты гондолы от киля бежала смотровая галерея для работы и перемещения экипажа. Через промежутки на ней были установлены разнообразные механизмы. Лебедки и, похоже, катапульты. Значит, дирижабли разных северных королевств сражались между собой. Нужно взять это на заметку. Политикопсихологи Федерации были искусны в играх типа «Разделяй и властвуй».
Но сейчас…
Руори крайне интересовал принцип движения воздушных кораблей.
У носа гондолы в радиальном направлении отходили два лонжерона, каждый длиной около пятидесяти футов, один над другим. На них держались две поворотные рамы по каждую сторону. К рамам крепились квадратные паруса. Аналогичная пара лонжеронов проходила через гондолу к кормы. Всего восемь парусов. Рулевые плоскости, треугольные, как акульи плавники, были прикреплены к газовому баллону. Под гондолой виднелась пара выдвижных ветряных колес. Судя по всему, они выполняли функции фальшкиля. Паруса управлялись через систему лееров, которые проходили к брашпильным лебедкам гондолы. Наверное, комбинируя их взаимное расположение, можно было застав дирижабль идти даже против ветра, галсами. Кроме того, на разных высотах воздух движется в разных направлениях. Дирижабль может подниматься и опускаться, меняя объем газа в ячейках баллона или сбрасывая балласт. (Этот прием наверняка держат про запас на обратную дорогу, когда потери из-за неизбежной утечки сильно урежут запас газа.) Паруса, рули и ветры разных направлений позволят такому дирижаблю совершать полеты на несколько тысяч километров, с грузом в несколько тонн. Какой восхитительный аппарат!
Руори опустил бинокль.
— Разве в Перио не изобрели летательных аппаратов, чтобы бороться с дирижаблями?
— Нет, — пробормотал мейканец. — У нас есть только аэростаты. Мы не умеем делать ткань, достаточно долго держащую поднимающий газ. И мы не знаем, как управлять полетом, поэтому…
— И будучи ненаучной цивилизацией, вам не пришло в голову заняться исследованиями и научиться подобным приемам, — сказал Руори.
Треза, смотревшая в сторону города, стремительно обернулась.
— Вам легко говорить! — воскликнула она. — Вам не нежно из века в век отбивать монгов с севера и рауканцев на юге, вам не пришлось потратить двадцать тысяч лет и десять тысяч жизней на постройку каналов и акведуков, чтобы люди не умирали от голода и засухи! У вас нет на шее пеонов, которые умеют только тупо работать и не способны о себе позаботиться, потому что их никогда этому не учили, потому что само их существование — непосильное бремя для нашей страны и не остается сил на их просвещение… Вам легко говорить! Плаваете себе спокойно в компании полуголых шлюх и смеетесь над нами! А что бы вы сделали на нашем месте, могущественный сьнер капитан?
— Успокойтесь, — упрекнул Трезу Дуножу. — Он спас нам жизнь.
— Пока что! — процедила ока сквозь слезы и бальной туфельной топнула по палубе.
Руори не понял слова «шлюха». Кажется, что-то нелестное. Может, имелись в виду вахинас? Но что бывает почетнее, чем честно заработанная хорошая плата за разделенные бок о бок с мужчинами опасности и приключения дальней экспедиции? О чем думает Треза рассказывать внукам в дождливые вечера?
Потом его озадачила другая мысль. Почему Треза так его волнует? Он замечал нечто подобное у некоторых мейканцев. Неестественно напряженные отношения мужчин и женщин, словно женщина была чем-то большим, чем просто уважаемым товарищем, партнером, помощником. Но разве могут быть другие отношения? Специалист-психолог нашел бы ответ. Руори был в тупике.
Он сердито потряс головой и громко сказал:
— Не время пикироваться. — Его пришлось использовать спанское слово, хотя он не был уверен в правильно подтексте. — Нужно принимать решение. Вы уверены, что нет способа отбить пиратов?
— Нет, если только сам С'Антон не явит нам чудо, — голосом мертвого человека ответил Дуножу.
Вдруг он выпрямился.
— Но одно вы можете сделать, сьнер. Покиньте порт и доставьте этих женщин в безопасное место, среди них благородные дамы, и они не должны попасть в рабство, испытать бесчестье. Доставьте их на юг, в порт Ванавато. Тамошний кальд возьмет на себя заботу об их благополучии.
— Мне эта идея не нравится. Я не хочу убегать, — сказал Руори, глядя на трупы небоходов, усеявшие пристань.
— Сьнер, речь идет о жизни дам! Во имя эль Дио, сжальтесь над ними.
Руори внимательно посмотрел на суровые бородатые лица мужчин. Они были гостеприимными хозяевами и не знали другого способа отплатить за добро.
— Если вы настаиваете, — медленно произнес он. — А что будете делать вы?
Молодой дворянин склонил голову, как перед королем.
— Мужчины пошлют вам вслед благодарности и молитвы, а потом, естественно, вернутся в бой.
Он выпрямился и рявкнул голосом плац-парадов:
— Смирно-о! В шеренгу — ста-ановись!
Несколько быстрых прощальных поцелуев, и мейканские воины промаршировали по трапу защищать родной город.
Руори ударил по гакборту кулаком.
— Если бы я мог, — прошептал он, — если бы я мог что-то сделать! Думаете, пираты могут нас снова атаковать? — спросил он с надеждой в голосе.
— Только если вы останетесь у причала, — сказала Треза. Ее глаза были, как изумрудный лед.
— А если они нападут на нас в море…
— Едва ли. У вас на борту всего сотня женщин и почти никаких товаров. Небоходы заняты городом, где в их власти десять тысяч женщин, есть из кого выбирать. И все сокровища нашего города. Зачем тратить время и преследовать вас?
— Так, так…
— Поднимайте якоря, — процедила Треза. Не стоит рисковать. Мне кажется, вы не осмелитесь задержаться.
Он вскинул голову, словно получив пощечину.
— Что вы хотите сказать? Что маурийцы — трусы?
Она ответила не сразу, но сказала с неохотой:
— Нет.
— Тогда зачем вы меня дразните?
— Оставьте меня в покое! — Она склонилась к поручню, спрятала лицо в ладонях и замерла.
Руори исполнил просьбу оставил ее одну и пошел отдавать приказы. Матросы начали карабкаться на мачты. Свернутые парусные полотнища разворачивались с сухим треском, хлопали на свежем ветру. Море, темно-синее за молом, покрылось белыми барашками, чайки дугами чертили небосвод. Перед глазами Руори вдруг встали сцены, виденные на пути отступления из дворца.
Безоружный человек на мостовой. Голова разбита. Двое пиратов тащат в переулок двенадцатилетнюю девочку. Она отчаянно кричит. Пожилой горожанин пытается убежать от четверых лучников, которые со смехом стреляют в него. Пронзенный, он падает и пытается уползти, упираясь в мостовую руками. Лучникам было очень весело. Словно окаменевшая, женщина в разорванном платье, сидящая на мостовой, рядом ее ребенок с вытекающим из раздробленной головы мозгом. В нише стены статуя, символ святости, с увядшим букетиком фиалок у ног, обезглавленная небрежным ударом топора. Горящий дом…
Воздушный корабль над головой вдруг перестал казаться Руори красивым.
Дотянуться до налетчиков и швырнуть с неба на землю!
Руори застыл, словно его ударила молния. Вокруг деловито сновала команда. Он слышал веселые голоса здоровых, всегда свободных и никогда не знавших голода молодых людей. Но они лишь отдавались слабым эхом в дальнем уголке сознания Руори.
— Отдать швартовы! — донесся голос помощника.
— Стоп! Еще не время! Подождите!
Руори помчался на ют, где оставил доньиту Трезу. Она стояла с опущенной головой, упавшие пряди волос закрыли лицо.
— Треза! — выпалил Руори, не переводя дыхания. — Треза, у меня идея. Кажется, может получиться… Мы сможем ответить ударом на удар!
Она подняла глаза. Пальцы сжали руку Руори, ногти до крови впились в кожу.
— Нужно заманить их в погоню… хотя бы пару их дирижаблей. Я еще не продумал детали, но мы сможем устроить бой или даже заставить их отступить, оставить город в покое…
Она молча смотрела на него. Он вдруг почувствовал, что ему не хватает слов.
— Конечно, мы можем и проиграть бой. И у нас на борту женщины…
— Если вы потерпите поражение, — сказала она едва слышно, — мы умрем или попадем в плен?
— Наверное, умрете.
— Хорошо. Тогда деритесь.
— Но пока не ясна одна важная деталь. Как заманить пиратов в погоню?
— Он помолчал. — Если бы кто-то позволил им взять себя в плен… И убедил, что у нас на борту огромное, невообразимое сокровище… Они бы поверили?
— Возможно, поверили бы. — В голос ее вновь вернулась энергия. — Скажем, речь идет о казне кальда. На самом деле ее никогда не существовало, но грабители способны поверить, что подвал отца был нафарширован золотом.
— Тогда кто-то должен пойти к ним. — Он отвернулся, сплетя пальцы, и сделал последний вывод, тот, который больше всего ему не нравился. — Это должен быть не простой человек. Мужчину они запихнут к остальным рабам, так? Они его не станут слушать?
— Нет. Почти никто из небоходов не знает спанского. Пока они поймут, о чем бормочет раб, они уже будут на полпути домой. — Треза нахмурилась. — Что же делать?
Руори знал ответ, но язык не поворачивался во рту.
— Простите, доньита, — пробормотал он наконец. — Моя идея оказалась нестоящей. Мы отдаем швартовы.
Девушка преградила ему дорогу, встала между ним и поручнем. Она была совсем рядом, как тогда, на балу, во время танцев. Ее голос был абсолютно спокоен.
— Вы знаете способ. Вы знаете, что нужно сделать.
— Нет!
— Не лгите! Вы не умеете лгать, я вас хорошо изучила, хотя и всего за одну ночь. Говорите!
Он старался не смотреть ей в лицо.
— Женщина… и если это будет красивая женщина… ее могут отвести к предводителю?
Треза отшатнулась, краска покинула лицо.
— Да, — наконец сказала она. — Наверное.
— Но, с другой стороны, могут просто убить. Они убивают просто так, без причины. Я не могу подвергать риску человека.
— Глупец. Думаете, я боюсь смерти? — сквозь зубы прошептала она.
— А что же еще может случиться? — удивился Руори. — Ах да, конечно, если мы проиграем, женщина останется рабыней. Но если она красивая, с ней будут хорошо обращаться.
— И на большее вы не способны… — Треза замолчала. Руори впервые увидел улыбку, которая выражает и горе, и боль. — Конечно, я могла бы сама догадаться. У вашем народа другие мерки.
— Что вы имеете в виду?
Она сжала пальцы в кулаки, зажмурилась, сказала сама себе:
— Они убили отца, я видела, как он упал. Они оставят мой город в руинах, и обитать там будут только призраки умерших.
Она подняла голову.
— Я пойду.
— Вы? — Он крепко схватил ее за плечи. — Нет! Только не вы! Какая-нибудь другая девушка…
— Неужели я стану посылать кого-то вместо себя? Я дочь кальда!
Она освободилась и быстро пошла к трапу. Назад она не смотрела. Он услышал только:
— Еще монастырь…
Руори не понял, о чем идет речь. Он стоял на юте, смотрел ей вслед и ненавидел себя самого. Потом приказал:
— Отдать швартовы!
5
Мейканцы упорно сопротивлялись, и приходилось отбивать дом за домом, улицу за улицей. Но через пару часов уцелевшие солдаты гарнизона были закупорены в северо-восточном районе С'Антона. Сами они едва ли это понимали, но вождь небоходов имел хороший вид сверху. Его ровер пришвартовался к шпилю собора, для спуска и подъема была сброшена веревочная лестница. Патрульный дирижабль доставил сообщение.
— Отлично, — сказал Локланн. Он был доволен. — Пусть сидят в норе. Выставим в заслон четверть людей. Остальные займутся городом, а то хитрые горожане спрячут свое серебро. Нельзя давать им передышки. Вечером, отдохнув, сбросим парашютистов в тыл окруженным, выгоним на наши рады и уничтожим.
Чтобы немедленно погрузить самую ценную часть награбленного, он приказал посадить «Бизона» на площадь. Ребята были хорошими бойцами, но с красивыми вещами обращаться не умели, могли невзначай порвать чудное платье, разбить чашу или испортить впопыхах драгоценный инкрустированный крест-распятие.
1 2 3 4 5 6 7 8