Другие вампиры принялись сами продавать собственный драк – и в Америке, и в других странах. Уж коли мода на что-то пошла в Нью-Йорке – она всюду просочится.
Джонни неоднократно отклонял предложения о «партнерстве», поступавшие от крупных поставщиков наркотиков. Шесть миллионов долларов наличными, выплаченные семье Прицци, практически полностью избавили людей Джонни от уличных столкновений. Гарлемские бандиты его вообще не трогали. Он был похож на итальянца – а значит, до поры до времени его следовало уважать. Главы мафиозных группировок, такие как Коррадо Прицци и Майкл Корлеоне, имели дурную славу, зато ребята помоложе и похитрее, такие как Джон Готти и Фрэнк Уайт, – которые только выигрывали от того, что их доны теряют свое влияние, – были уже людьми другого пошиба. Либо сам Готти, либо кто-нибудь вроде него рано или поздно подключится к торговле драком. Джонни надеялся к тому времени уйти на покой и переехать в другой город.
Полицейские начали проявлять любопытство. Джонни сразу заметил их, когда от нечего делать слонялся поблизости с местами преступлений, болтал со свидетелями, находящимися в полуневменяемом состоянии, внимательно к ним присматриваясь. Он всех их хорошенько запомнил: один, в шерстяной фуфайке, косил под хиппи; другой был в хорошем костюме и лыс как колено; третий – шофер-самоубийца в приплюснутой шапочке пирожком. Джонни, как и его Отец, прекрасно чувствовал, когда лучше поосторожничать, а когда стоит рискнуть. Полиция в этих местах не играла никакой роли. В отличие от Securitate в Прежней Стране, полицейские здесь даже не были вооружены серебряными пулями.
Собственные чада Джонни – дампиры – не сидели сложа руки. Его кровь, бьющаяся в их жилах, на какое-то время меняла их. После нескольких первых доз они лишь наслаждались новыми ощущениями, появлением клыков во рту, ускорением рефлексов. Но потом их начинала мучить багровая жажда. Им нужно было утолить ее, пока действие драка не иссякло.
Похоже, жертв они себе начали подыскивать в полуподпольных гей-клубах, среди тех парней, что одеваются в кожу и носят цепочки. Джонни полагал, что зачинщиком этого дела стал один из вышибал «Studio 54». И Бернс, и Стью были завсегдатаями этих злачных мест. Несколько месяцев – и укусы стали совершенно обычным делом. Еженедельно возрастало число погибших: дампиры, охваченные багровой лихорадкой, не в силах были себя контролировать и требовали слишком многого от своих мимолетных любовников.
Прибыль тем не менее пока не иссякала.
В холле, уже разгорающемся в свете зари, один довольно неприятный двенадцатилетний подросток лупил друг о друга двумя яйцами из плексигласа, связанными бечевкой. Если Джонни правильно понял, мальчишка пытался попасть в «Книгу рекордов Гиннесса». Это был не ребенок, а просто бич божий, которому родители, во всем ему потакавшие, а также их верные приспешники, позволяли гулять на свободе. Многие жители Брэмфорда выражали желание оказаться где-нибудь неподалеку, когда юный Адриан Вудхаус «получит заслуженную взбучку», но Джонни понимал, что мальчишку обижать не стоит. Если собираешься жить вечно – не обращай детей в своих врагов.
Джонни поспешно направился к решетчатому лифту, намереваясь удалиться на безопасное для слуха расстояние от эпицентра этой акустической китайской пытки.
– Джонни, Джонни…
Он обернулся – и голова его закружилась от избытка крови. Он почувствовал, как кровь забродила по телу; все было полно ею: желудок, сердце, вены, мочевой пузырь, легкие. Еще немного – и она выдавила бы наружу его глазные яблоки.
В отступавшие тени боязливо вжималась дампирша.
– Джонни, – произнесла она, выходя на свет.
Ее кожа тут же потемнела и сморщилась, но она этого не замечала. В руке девица сжимала потрепанные бумажки – грязные деньги. Джонни догадывался, что ей пришлось сделать, чтобы получить их.
Это была та самая девушка, которую он некогда нарек Ноктюрной. Девственница из «54». От ее невинности – во всех смыслах – не осталось и следа.
– Пожалуйста, – взмолилась она, вульгарно выпятив губы.
– Кое-что изменилось, – ответил Джонни, вошел в лифт и задвинул за собой решетку.
Перед ним возникли ее глаза с красным ободком.
– Возьми же их, – клянчила она, сворачивая купюры трубочками и проталкивая их сквозь решетку. Деньги упали к его ногам.
– Поговори с Руди или с Эльвирой, – посоветовал Джонни. – Они дадут тебе дозу.
Она отчаянно замотала головой. Ее волосы торчали в полном беспорядке и были выжжены в белый цвет с подпалинами. Она вцепилась в решетку, и ее пальцы пролезли меж прутьев, как черви.
– Не нужна мне доза, мне нужен ты.
– Нет, милочка, я тебе не нужен. У тебя денег не хватит. А теперь втяни-ка коготки, а то останешься без них.
По щекам ее струились слезы цвета ржавчины.
Джонни дернул за рычаг, и лифт пошел вверх. Девушка отпустила прутья. Лицо ее стало тонуть и в конце концов исчезло. Она уже и прежде ему докучала. Надо с ней что-то делать.
Не то чтобы Джонни совсем забросил прежний бизнес, просто ему приходилось тщательнее выбирать клиентов. Самый крошечный глоток из вены стоил теперь десять тысяч долларов. Далеко не в каждый рот он был готов выпустить свою кровь.
Все прочие могли просто купить себе дозу.
Руди и Эльвира ожидали его в прихожей; глаза их покраснели с наступлением ночи, которая медленно опускалась на город. Эти двое, разумеется, тоже были дампирами. Отец недаром ценил тепленьких рабов, своих цыган и юродивых, и Джонни тоже приложил некоторые усилия, чтобы подобрать себе вассалов. Когда он вошел в квартиру, стянув с себя бирюзовый замшевый плащ до пола и отшвырнув прочь белую широкополую шляпу с черным пером, Руди вскочил с кушетки, как по команде «смирно». Эльвира, затянутая в черное узкое платье с вырезом по самый пупок, приветственно изогнула бровь и отшвырнула в сторону журнал «Sensuous Woman». Руди подобрал плащ и шляпу и повесил их на вешалку. Эльвира поднялась, как змея из корзины, и поцеловала воздух возле щек своего хозяина. Она прикоснулась черными ногтями к его лицу, прислушиваясь к пульсации крови.
Потом они прошли в столовую.
Руди Паско – карманник, которого Джонни поймал в поезде подземки, – мечтал об обращении: он хотел стать таким же, как Джонни. Нервный, откровенно амбициозный, к тому же американец, он превратился бы в настоящее чудовище, мстящее всем и каждому за то, что при жизни его не оценили по заслугам. Джонни не вполне комфортно чувствовал себя рядом с таким зацикленным человеком, как Руди, но пока что от него был прок.
Эльвира, бесспорная «Драковая Ведьма» года, имела больше оснований претендовать на бессмертие. Она знала, когда следует подпустить холода, а когда вспылить, и внимательно следила за тем, чтобы никогда не выставлять свои чувства напоказ, – даже когда вдыхала целые горы драка и облизывалась на каждого встречного юношу. Она любила закусывать геями, утверждая при этом, – со свойственным ей жутковатым пристрастием к словесной игре, – что вкус у них лучше, чем у натуралов. Энди привел ее со своей «Фабрики».
Деньги лежали на обеденном столе из полированного дуба, в кейсах. Они были уже пересчитаны, но Джонни сел и пересчитал заново. Руди называл его «графом», чуть ли не с издевкой. Парню было невдомек, что деньги переходили в собственность Джонни только после пересчета. Эта навязчивая ритуальность была одной из особенностей, свойственных каждому, в чьих жилах текла кровь Дракулы. Некоторых четвероюродных выродков, живущих в горах, можно было даже отвлечь от добычи с помощью пригоршни тыквенных семечек: они не могли пройти мимо, не пересчитав их все. Но это, конечно, было абсурдно, а вот в случае с деньгами – крайне важно. Энди понимал Джонни в том, что касалось денег: что они необходимы не из-за тех вещей, которые можно на них купить, – но сами по себе. Цифры завораживали.
Пальцы у Джонни были настолько чутки, что он мог сосчитать деньги, просто перетасовав пачку, как карточную колоду, разделив ее пополам, – словно лаская купюры. Он извлекал из пачек грязные банкноты, рваные, заклеенные скотчем или залитые чем-нибудь, и кидал их Руди.
На столе был 158 591 доллар – для одной ночи неплохой барыш. Личный заработок Джонни составит ровно сто тысяч.
– Руди, а откуда взялся девяносто один доллар?
Парень пожал плечами. Доза стоила пятьсот долларов, и торговаться не разрешалось. Никакой мелочи оставаться не должно было.
– У ребят есть расходы, – сказал Руди.
– Они не должны совать нос куда не следует, – возразил Джонни, используя недавно усвоенное выражение. – Весь навар они должны отдавать вам. Есть расходы – пусть попросят вас их покрыть. У вас ведь хватит средств на любой непредвиденный случай, не так ли?
Руди взглянул на груду бумажек, беспорядочно наваленных на столе, и кивнул. Приходилось порой напоминать ему, что он на крючке.
– Ну а теперь – за работу.
Руди проследовал за ним в гостиную. Гостиная находилась в самом сердце пентхауса; в ней не было окон, но стеклянный потолок зрительно расширял пространство. Солнце как раз вставало, и освещенное небо прикрывали роликовые металлические жалюзи, которые опускались с помощью лебедки, приводимой в движение специальной ручкой.
Мебели в комнате не было, полимерная пленка покрывала пол из твердой древесины. В обязанности Руди входило к наступлению рассвета готовить эту комнату для Джонни. Он расставлял рядами мелкие металлические подносы – как клумбы в оранжерее.
Джонни расстегнул ширинку и пустил в первый поднос аккуратную струйку крови. Лужица растекалась, пока не достигла краев. Джонни оборвал струю и перешел к следующему подносу, затем к следующему. Таким образом он наполнил тридцать семь подносов, каждый глубиной примерно в четверть дюйма. Его отекшее тело приобрело нормальную форму, кожа на лице подтянулась и стала гладкой, одежда села по фигуре.
Стоя в дверях, Джонни наблюдал, как Руди вращает ручку, поднимая жалюзи. Лучи света, как копья, пронзили стеклянный потолок и тяжело рухнули на подносы. Утреннее солнце подходило лучше всего, было самым чистым. Подносы слегка задымились, будто сковородки с томатным супом. Появился запах, который Джонни казался отвратным, но тепленькие – даже дампиры – его не различали. Как старый вампир, которого вытолкнули на беспощадный дневной свет, кровь стала сворачиваться в гранулы. Через пару часов она превратится в красную пыль, подобную марсианским пескам. В драк.
После полудня, пока Джонни спал в своем белом гробу, выложенном атласом, к нему в квартиру явилась команда благочестивых католических мальчиков. Их страх перед ним был сильнее, чем кровавые крюки, засевшие в их мозгах. Под руководством Эльвиры они разобрались с подносами, зачерпывая кровяную пыль и по строгой мере засыпая ее в конвертики из фольги («понюшки» или «уколы»), каждый из которых в розницу стоил по пятьсот долларов. После заката мальчики (а также и пара девочек) занимались распространением, продавая драк в клубах, на вечеринках, прямо на улице или в темных закоулках парков – везде, где собирались дампиры.
Этот порошок, в городе известный под названием «драк» или «кровь летучей мыши», можно было вдыхать, глотать, курить или растапливать до жидкого состояния и затем вкалывать в вену. У новичков эффект от дозы длился всю ночь, перегорая лишь с восходом солнца. Пару недель спустя клиент уже крепко сидел на крючке, становился дампиром, и для того, чтобы оставаться в форме, ему нужны были уже три-четыре дозы за ночь. О более отдаленных последствиях еще никто не знал, хотя дампиры со стажем, такие как Ноктюрна, часто страдали от серьезных солнечных ожогов и даже проявляли некоторые признаки склонности к самопроизвольному возгоранию. Помимо багровой жажды – неодолимого желания выпить глоток-другой крови, дампиры, разумеется, испытывали острую потребность в дополнительных доходах, которые позволили бы им удовлетворять свою зависимость. Джонни эта сторона дела не слишком волновала, а вот «Дейли Багл» в статьях от редакции постоянно сообщал об учащении случаев хулиганства, мелкого грабежа, взлома автомобилей и прочих мелких мероприятий по сбору средств.
Пока что Джонни по-прежнему оставался единственным поставщиком качественного продукта. «Триады» в период своей неудачной авантюры разбавляли иссякающий драк острым перцем, томатной пастой и стертыми в порошок кошачьими фекалиями. Благочестивые католики и сами поголовно были дампирами, хотя стоило кому-нибудь из них превысить свою дозу, как Джонни вышвыривал его вон и к драку больше не подпускал, – поэтому они были предельно честны во всем, что касалось денежных расчетов. Основной статьей расходов у Джонни были откаты мафиозным кланам, владельцам клубов, вышибалам, полицейским патрулям и другим отчасти заинтересованным лицам.
Скоро Джонни Поп уйдет на покой. Одних денег ему было мало, он жаждал большего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Джонни неоднократно отклонял предложения о «партнерстве», поступавшие от крупных поставщиков наркотиков. Шесть миллионов долларов наличными, выплаченные семье Прицци, практически полностью избавили людей Джонни от уличных столкновений. Гарлемские бандиты его вообще не трогали. Он был похож на итальянца – а значит, до поры до времени его следовало уважать. Главы мафиозных группировок, такие как Коррадо Прицци и Майкл Корлеоне, имели дурную славу, зато ребята помоложе и похитрее, такие как Джон Готти и Фрэнк Уайт, – которые только выигрывали от того, что их доны теряют свое влияние, – были уже людьми другого пошиба. Либо сам Готти, либо кто-нибудь вроде него рано или поздно подключится к торговле драком. Джонни надеялся к тому времени уйти на покой и переехать в другой город.
Полицейские начали проявлять любопытство. Джонни сразу заметил их, когда от нечего делать слонялся поблизости с местами преступлений, болтал со свидетелями, находящимися в полуневменяемом состоянии, внимательно к ним присматриваясь. Он всех их хорошенько запомнил: один, в шерстяной фуфайке, косил под хиппи; другой был в хорошем костюме и лыс как колено; третий – шофер-самоубийца в приплюснутой шапочке пирожком. Джонни, как и его Отец, прекрасно чувствовал, когда лучше поосторожничать, а когда стоит рискнуть. Полиция в этих местах не играла никакой роли. В отличие от Securitate в Прежней Стране, полицейские здесь даже не были вооружены серебряными пулями.
Собственные чада Джонни – дампиры – не сидели сложа руки. Его кровь, бьющаяся в их жилах, на какое-то время меняла их. После нескольких первых доз они лишь наслаждались новыми ощущениями, появлением клыков во рту, ускорением рефлексов. Но потом их начинала мучить багровая жажда. Им нужно было утолить ее, пока действие драка не иссякло.
Похоже, жертв они себе начали подыскивать в полуподпольных гей-клубах, среди тех парней, что одеваются в кожу и носят цепочки. Джонни полагал, что зачинщиком этого дела стал один из вышибал «Studio 54». И Бернс, и Стью были завсегдатаями этих злачных мест. Несколько месяцев – и укусы стали совершенно обычным делом. Еженедельно возрастало число погибших: дампиры, охваченные багровой лихорадкой, не в силах были себя контролировать и требовали слишком многого от своих мимолетных любовников.
Прибыль тем не менее пока не иссякала.
В холле, уже разгорающемся в свете зари, один довольно неприятный двенадцатилетний подросток лупил друг о друга двумя яйцами из плексигласа, связанными бечевкой. Если Джонни правильно понял, мальчишка пытался попасть в «Книгу рекордов Гиннесса». Это был не ребенок, а просто бич божий, которому родители, во всем ему потакавшие, а также их верные приспешники, позволяли гулять на свободе. Многие жители Брэмфорда выражали желание оказаться где-нибудь неподалеку, когда юный Адриан Вудхаус «получит заслуженную взбучку», но Джонни понимал, что мальчишку обижать не стоит. Если собираешься жить вечно – не обращай детей в своих врагов.
Джонни поспешно направился к решетчатому лифту, намереваясь удалиться на безопасное для слуха расстояние от эпицентра этой акустической китайской пытки.
– Джонни, Джонни…
Он обернулся – и голова его закружилась от избытка крови. Он почувствовал, как кровь забродила по телу; все было полно ею: желудок, сердце, вены, мочевой пузырь, легкие. Еще немного – и она выдавила бы наружу его глазные яблоки.
В отступавшие тени боязливо вжималась дампирша.
– Джонни, – произнесла она, выходя на свет.
Ее кожа тут же потемнела и сморщилась, но она этого не замечала. В руке девица сжимала потрепанные бумажки – грязные деньги. Джонни догадывался, что ей пришлось сделать, чтобы получить их.
Это была та самая девушка, которую он некогда нарек Ноктюрной. Девственница из «54». От ее невинности – во всех смыслах – не осталось и следа.
– Пожалуйста, – взмолилась она, вульгарно выпятив губы.
– Кое-что изменилось, – ответил Джонни, вошел в лифт и задвинул за собой решетку.
Перед ним возникли ее глаза с красным ободком.
– Возьми же их, – клянчила она, сворачивая купюры трубочками и проталкивая их сквозь решетку. Деньги упали к его ногам.
– Поговори с Руди или с Эльвирой, – посоветовал Джонни. – Они дадут тебе дозу.
Она отчаянно замотала головой. Ее волосы торчали в полном беспорядке и были выжжены в белый цвет с подпалинами. Она вцепилась в решетку, и ее пальцы пролезли меж прутьев, как черви.
– Не нужна мне доза, мне нужен ты.
– Нет, милочка, я тебе не нужен. У тебя денег не хватит. А теперь втяни-ка коготки, а то останешься без них.
По щекам ее струились слезы цвета ржавчины.
Джонни дернул за рычаг, и лифт пошел вверх. Девушка отпустила прутья. Лицо ее стало тонуть и в конце концов исчезло. Она уже и прежде ему докучала. Надо с ней что-то делать.
Не то чтобы Джонни совсем забросил прежний бизнес, просто ему приходилось тщательнее выбирать клиентов. Самый крошечный глоток из вены стоил теперь десять тысяч долларов. Далеко не в каждый рот он был готов выпустить свою кровь.
Все прочие могли просто купить себе дозу.
Руди и Эльвира ожидали его в прихожей; глаза их покраснели с наступлением ночи, которая медленно опускалась на город. Эти двое, разумеется, тоже были дампирами. Отец недаром ценил тепленьких рабов, своих цыган и юродивых, и Джонни тоже приложил некоторые усилия, чтобы подобрать себе вассалов. Когда он вошел в квартиру, стянув с себя бирюзовый замшевый плащ до пола и отшвырнув прочь белую широкополую шляпу с черным пером, Руди вскочил с кушетки, как по команде «смирно». Эльвира, затянутая в черное узкое платье с вырезом по самый пупок, приветственно изогнула бровь и отшвырнула в сторону журнал «Sensuous Woman». Руди подобрал плащ и шляпу и повесил их на вешалку. Эльвира поднялась, как змея из корзины, и поцеловала воздух возле щек своего хозяина. Она прикоснулась черными ногтями к его лицу, прислушиваясь к пульсации крови.
Потом они прошли в столовую.
Руди Паско – карманник, которого Джонни поймал в поезде подземки, – мечтал об обращении: он хотел стать таким же, как Джонни. Нервный, откровенно амбициозный, к тому же американец, он превратился бы в настоящее чудовище, мстящее всем и каждому за то, что при жизни его не оценили по заслугам. Джонни не вполне комфортно чувствовал себя рядом с таким зацикленным человеком, как Руди, но пока что от него был прок.
Эльвира, бесспорная «Драковая Ведьма» года, имела больше оснований претендовать на бессмертие. Она знала, когда следует подпустить холода, а когда вспылить, и внимательно следила за тем, чтобы никогда не выставлять свои чувства напоказ, – даже когда вдыхала целые горы драка и облизывалась на каждого встречного юношу. Она любила закусывать геями, утверждая при этом, – со свойственным ей жутковатым пристрастием к словесной игре, – что вкус у них лучше, чем у натуралов. Энди привел ее со своей «Фабрики».
Деньги лежали на обеденном столе из полированного дуба, в кейсах. Они были уже пересчитаны, но Джонни сел и пересчитал заново. Руди называл его «графом», чуть ли не с издевкой. Парню было невдомек, что деньги переходили в собственность Джонни только после пересчета. Эта навязчивая ритуальность была одной из особенностей, свойственных каждому, в чьих жилах текла кровь Дракулы. Некоторых четвероюродных выродков, живущих в горах, можно было даже отвлечь от добычи с помощью пригоршни тыквенных семечек: они не могли пройти мимо, не пересчитав их все. Но это, конечно, было абсурдно, а вот в случае с деньгами – крайне важно. Энди понимал Джонни в том, что касалось денег: что они необходимы не из-за тех вещей, которые можно на них купить, – но сами по себе. Цифры завораживали.
Пальцы у Джонни были настолько чутки, что он мог сосчитать деньги, просто перетасовав пачку, как карточную колоду, разделив ее пополам, – словно лаская купюры. Он извлекал из пачек грязные банкноты, рваные, заклеенные скотчем или залитые чем-нибудь, и кидал их Руди.
На столе был 158 591 доллар – для одной ночи неплохой барыш. Личный заработок Джонни составит ровно сто тысяч.
– Руди, а откуда взялся девяносто один доллар?
Парень пожал плечами. Доза стоила пятьсот долларов, и торговаться не разрешалось. Никакой мелочи оставаться не должно было.
– У ребят есть расходы, – сказал Руди.
– Они не должны совать нос куда не следует, – возразил Джонни, используя недавно усвоенное выражение. – Весь навар они должны отдавать вам. Есть расходы – пусть попросят вас их покрыть. У вас ведь хватит средств на любой непредвиденный случай, не так ли?
Руди взглянул на груду бумажек, беспорядочно наваленных на столе, и кивнул. Приходилось порой напоминать ему, что он на крючке.
– Ну а теперь – за работу.
Руди проследовал за ним в гостиную. Гостиная находилась в самом сердце пентхауса; в ней не было окон, но стеклянный потолок зрительно расширял пространство. Солнце как раз вставало, и освещенное небо прикрывали роликовые металлические жалюзи, которые опускались с помощью лебедки, приводимой в движение специальной ручкой.
Мебели в комнате не было, полимерная пленка покрывала пол из твердой древесины. В обязанности Руди входило к наступлению рассвета готовить эту комнату для Джонни. Он расставлял рядами мелкие металлические подносы – как клумбы в оранжерее.
Джонни расстегнул ширинку и пустил в первый поднос аккуратную струйку крови. Лужица растекалась, пока не достигла краев. Джонни оборвал струю и перешел к следующему подносу, затем к следующему. Таким образом он наполнил тридцать семь подносов, каждый глубиной примерно в четверть дюйма. Его отекшее тело приобрело нормальную форму, кожа на лице подтянулась и стала гладкой, одежда села по фигуре.
Стоя в дверях, Джонни наблюдал, как Руди вращает ручку, поднимая жалюзи. Лучи света, как копья, пронзили стеклянный потолок и тяжело рухнули на подносы. Утреннее солнце подходило лучше всего, было самым чистым. Подносы слегка задымились, будто сковородки с томатным супом. Появился запах, который Джонни казался отвратным, но тепленькие – даже дампиры – его не различали. Как старый вампир, которого вытолкнули на беспощадный дневной свет, кровь стала сворачиваться в гранулы. Через пару часов она превратится в красную пыль, подобную марсианским пескам. В драк.
После полудня, пока Джонни спал в своем белом гробу, выложенном атласом, к нему в квартиру явилась команда благочестивых католических мальчиков. Их страх перед ним был сильнее, чем кровавые крюки, засевшие в их мозгах. Под руководством Эльвиры они разобрались с подносами, зачерпывая кровяную пыль и по строгой мере засыпая ее в конвертики из фольги («понюшки» или «уколы»), каждый из которых в розницу стоил по пятьсот долларов. После заката мальчики (а также и пара девочек) занимались распространением, продавая драк в клубах, на вечеринках, прямо на улице или в темных закоулках парков – везде, где собирались дампиры.
Этот порошок, в городе известный под названием «драк» или «кровь летучей мыши», можно было вдыхать, глотать, курить или растапливать до жидкого состояния и затем вкалывать в вену. У новичков эффект от дозы длился всю ночь, перегорая лишь с восходом солнца. Пару недель спустя клиент уже крепко сидел на крючке, становился дампиром, и для того, чтобы оставаться в форме, ему нужны были уже три-четыре дозы за ночь. О более отдаленных последствиях еще никто не знал, хотя дампиры со стажем, такие как Ноктюрна, часто страдали от серьезных солнечных ожогов и даже проявляли некоторые признаки склонности к самопроизвольному возгоранию. Помимо багровой жажды – неодолимого желания выпить глоток-другой крови, дампиры, разумеется, испытывали острую потребность в дополнительных доходах, которые позволили бы им удовлетворять свою зависимость. Джонни эта сторона дела не слишком волновала, а вот «Дейли Багл» в статьях от редакции постоянно сообщал об учащении случаев хулиганства, мелкого грабежа, взлома автомобилей и прочих мелких мероприятий по сбору средств.
Пока что Джонни по-прежнему оставался единственным поставщиком качественного продукта. «Триады» в период своей неудачной авантюры разбавляли иссякающий драк острым перцем, томатной пастой и стертыми в порошок кошачьими фекалиями. Благочестивые католики и сами поголовно были дампирами, хотя стоило кому-нибудь из них превысить свою дозу, как Джонни вышвыривал его вон и к драку больше не подпускал, – поэтому они были предельно честны во всем, что касалось денежных расчетов. Основной статьей расходов у Джонни были откаты мафиозным кланам, владельцам клубов, вышибалам, полицейским патрулям и другим отчасти заинтересованным лицам.
Скоро Джонни Поп уйдет на покой. Одних денег ему было мало, он жаждал большего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13