Сначала на одно ухо, потом на другое. Меланхолично пожевал губами и покивал головой, словно соглашаясь с невидимым собеседником. Затем вернул головной убор на законное место и решительно направился к выходу: мэтр по неразрешимым вопросам уже знал, как ему попасть во дворец.
Через час перед воротами, ведущими во второй двор, появился экстравагантно одетый господин. После недолгих, но бурных переговоров с охраной он был препровожден в небольшую комнату для особо важных посетителей. Низкая дверь за его спиной аккуратно закрылась, гость замер, ожидая услышать сухой щелчок замка. Но нет! Вышколенная дворцовая охрана проявила чудеса дипломатии, выставив возле входа почетный караул. Вот и разберись: вроде бы тебе оказана большая честь, но желания выходить из комнаты почему-то не возникает.
Почетный гость аккуратно надавил на область третьего глаза и, сосредоточившись, передал мыслеимпульс: «Нахожусь на территории дворца, ожидаю встречи с великим визирем». Мгновенно пришел ответ: «Держитесь, Иван Иванович! Мы верим в ваш талант».
Мэтр по неразрешимым вопросам отключился от связи и еще раз придирчиво оглядел свой наряд. Потертый бухарский халат был вывернут наизнанку, и теперь искрился и играл парчовыми переливами. Затейники из отдела исторического реквизита сделали халат двусторонним, чтобы при необходимости максимально упростить детективу процесс перевоплощения. Купленная на рынке узкая полоска шелка частично пошла на пояс, частично – на изящно свернутую чалму. С этим головным убором Ивану пришлось изрядно повозиться: скользкий шелк никак не желал держаться на отведенном для него месте. Отчаявшись, Птенчиков замотал зловредную ткань, как заматывают полотенце после мытья головы, а концы, связанные морским узлом, свесил по бокам, где они гордо реяли, сильно смахивая на слоновьи уши. Довершал экипировку мэтра продолговатый кожаный сундучок на длинном ремне. Именно в таких индийские купцы привозили в Истанбул свои драгоценные специи. Когда Иван, приобретя за бешеные деньги сундучок, принялся, как говорится, «не отходя от кассы» вытряхивать на землю его содержимое, с караванщиком случился сердечный приступ.
В сундучке размещались целебные зелья, призванные излечить светлейшего султана от внезапной хвори, приключившейся с ним весьма кстати для детективов. Звезда натурологии, втирающая в поясницу главного повара мазь от радикулита, предложила приготовить ассортимент лекарств из местной флоры, но гений технической мысли нашел более простое решение, не требующее таких времязатрат. Под его телепатическим руководством, осуществляемым прямо из рыбацкой хибары, мэтр по неразрешимым вопросам проник в покинутую Антиповым машину времени и распотрошил аптечку. Затем он переложил лекарства из блестящих облаток в более соответствующие реалиям Истанбула холщовые мешочки и поместил их в купленный сундучок. Последним штрихом к образу мудрого лекаря стала приобретенная у старьевщика-еврея потертая книга на неизвестном языке. Ивану оставалось лишь принять невозмутимый вид и… вылечить султана.
Входная дверь неслышно отворилась, и в комнату горделиво вошел великий визирь. Османа-Ого сопровождал худосочный мужичонка с безысходной тоской во взоре.
– Мир тебе, чужестранец, – пророкотал визирь, прощупывая Птенчикова цепким взглядом. – Кто ты таков, и что привело тебя в славный город Истанбул?
– Я служу лекарем при дворе эмира Бухарского, – доверительно начал Иван. – Пресветлый эмир даровал мне в награду за труды целый месяц заслуженного отдыха, и я решил совершить путешествие в Истанбул в надежде разыскать дальних родственников. Случайно узнав о хвори, постигшей великого султана, я поспешил прервать свой отдых. Знай, о мудрейший визирь: потеря голоса – лишь начало страшной болезни, угрожающей сиятельному владыке, и только я могу ее предотвратить. Помню, как-то…
– Скажи-ка, достойнейший лекарь, а как поживает любимая гнедая кобыла пресветлого эмира? – неожиданно прервал его откровения Осман-Ого.
«Так-так, с этим парнем надо держать ухо востро», – подумал Иван и, удивленно взметнув брови, с отчаянным нахальством пошел в контратаку:
– Да простит меня досточтимый визирь, но эмир Бухарский предпочитает лошадей белой масти! Если позволите, у меня есть чудесные порошки от склероза.
Визирь пристально взглянул на Птенчикова, но тот демонстрировал столь дерзкую уверенность в себе, что Осман-Ого спасовал.
– Кстати, о порошках, – небрежно обронил он, спеша закруглиться с первым уровнем проверки и перейти непосредственно к делу. – Выкладывай свои снадобья. Прежде чем предлагать светлейшему султану, их необходимо опробовать.
– Но все мои лекарства давно прошли необходимую проверку, – заартачился Иван. – Имеются необходимые документы, сертификаты…
– Значит, тебе нечего бояться, – прервал его Осман-Ого и жестом подозвал тоскующего у стены мужичишку. – Это наш придворный пробарь, в его обязанности входит испытывать на себе все, что может попасть в благословенный небом рот сиятельного султана. Приступай же, не будем терять драгоценного времени.
Иван предпринял попытку заслонить свои лекарства, но Осман-Ого ловким движением выудил из-под его живота слабительное и сунул в рот несчастному пробарю. С видом совершенной покорности судьбе бедолага принялся дегустировать поочередно жаропонижающее, сосудорасширяющее, а также капли от насморка и микстуру от глистов.
– Если он почувствует себя плохо, тебе отрубят голову, – доверительным шепотом пообещал Ивану визирь.
В том, что испытуемому непременно поплохеет, Иван даже не сомневался. Взмокший от волнения, мэтр принялся лихорадочно оглядываться по сторонам в поисках тяжелого тупого предмета, которым можно было бы в ближайшее время огреть по голове визиря. О том, что потом придется миновать еще и стражников, думать не хотелось.
Наконец контрольный прием лекарств был окончен. Пробарь одиноко стоял посреди комнаты, чутко прислушиваясь к своим ощущениям. Внезапно он согнулся пополам, обхватил руками живот и с глухим стоном кинулся к крошечной дверце в стене, которую Иван поначалу даже не заметил.
«Это конец», – решил мэтр, оглядываясь на плотоядно скалящегося Османа-Ого. Тот уже собирался кликнуть стражу, когда из-за загадочной дверцы вновь появился пробарь и, бухнувшись Ивану в ноги, принялся лобызать его длинноносые туфли, расшитые в шахматном порядке красными крестиками.
– Да благословит Аллах тебя и твои зелья, – рыдал несчастный, обхватив коленки «лекаря» и не давая тому сдвинуться с места.
«Час от часу не легче, – совсем расстроился Иван. – Неужели парень умом тронулся?» Меж тем пробарь продолжал рассыпаться в благодарностях:
– С самого начала светлого праздника Шекер-байрама я маюсь животом, и вот наконец такое облегчение! – Бедняга поднял на «лекаря» счастливые глаза.
– Мой долг – помогать людям, – скромно признался мэтр по неразрешимым вопросам, небрежно отер пот со лба и протянул пробарю небольшой флакончик: – Возьми, это поможет тебе справляться с профессиональными обязанностями без ущерба для здоровья. Трудиться, так сказать, не щадя живота своего на благо светлейшего султана.
Мужичонка попытался вновь припасть к Ивановым башмакам, однако идиллию нарушил резкий голос визиря:
– Прием окончен, – гаркнул Осман-Ого, втайне сожалея, что придворный палач остался без работы. – Следуй за мной, достойный лекарь, светлейший султан не должен ждать.
Пробарь изогнулся в прощальном поклоне, а Иван подумал, что пузырек слабительного – совсем невысокая плата за спасение собственной жизни. Поспешая за визирем, он послал друзьям очередной мыслеимпульс:
«Предварительную проверку прошел. Готовлюсь к встрече с султаном».
«Удачи», – отозвался Егор, а Варвара озабоченно затараторила:
«Попросите султана открыть рот пошире и придавите его язык обратным концом ложечки, чтобы лучше разглядеть миндалины…»
«Спасибо, Варенька, – прервал ученицу Птенчиков. – Я обязательно опробую этот метод. Только в другой раз и на другом пациенте».
После каверзных вопросов Османа-Ого и экспериментов на живом испытуемом отношение мэтра к предстоящему лечению султана стало несколько напряженным.
Абдул-Надул Великолепный встретил лекаря настороженно. На расспросы о состоянии здоровья отвечал сдержанным мычанием из-под шелкового шарфа, а услышав предложение померить температуру, подскочил на троне и обиженно нахохлился. Иван понял, что операция близка к провалу, и пошел напролом. Вывалив на притихшего султана все свои знания по астрономии, смешанные в произвольной последовательности для придания им астрологического колорита, он внезапно понизил голос до зловещего шепота и произнес:
– Воистину сам Аллах направил мои стопы в славный город Истанбул, дабы вовремя прийти на помощь светлейшему повелителю. Соси! – Резким движением мэтр выбросил руку вперед и сунул под нос султану эвкалиптовый леденец. Султан вздрогнул, машинально схватил леденец и сунул его в рот. Придворные затаили дыхание. Иван торжественно скрестил руки на груди.
Постепенно чело Абдул-Надула разгладилось, а взгляд обрел ясность, свидетельствующую о принятом решении. Он жестом подозвал к себе великого визиря и что-то шепнул ему на ухо.
– Сиятельный султан выражает свое удовлетворение, – с важностью объявил Осман-Ого. – Он изъявляет великую милость достойному лекарю эмира Бухарского и велит проводить его в гостевые покои, где сей ученый муж получит по заслугам.
Продолжая посасывать леденец, султан благосклонно кивнул Птенчикову и улыбнулся. Быстренько помусолив край государева халата и исполнив пару балетных па на коврике у трона, Иван счел, что уделил достаточно внимания придворным церемониям, и поспешил за визирем. Душа мэтра ликовала: он добился расположения султана и остался гостить во дворце! Наконец-то он сможет вплотную заняться расследованием!
Миновав с десяток лестниц, неизменно тянущихся вверх, Иван вскоре достиг отведенных ему апартаментов. Дождавшись, пока провожатый уйдет, он подпрыгнул от восторга и связался с друзьями:
«Свершилось! Я принят в команду дворцовых прихвостней. Сейчас немного перекушу и отправлюсь искать нашего карикатуриста».
«Приятного аппетита», – откликнулась Варя, а верный себе Гвидонов посоветовал:
«Мэтр, пусть этот титан художественной мысли обязательно вас нарисует. Когда мы вернемся домой, развесим ваш профиль на всех перекрестках, и потенциальные преступники убоятся осуществлять свои недостойные замыслы».
Иван усмехнулся и кинул себе в рот пару фиников из стоящей близ широкого дивана массивной вазы. Комнатка выглядела уютно. На резном столике в углу лежал туго набитый монетами мешочек – обещанное вознаграждение султана. Довольно насвистывая, Птенчиков приблизился к двери. Из коридора не доносилось ни звука. Отлично, самое время сходить на разведку! Мэтр взялся за ручку. Дверь не шелохнулась. Он поднажал сильнее. – снова безрезультатно.
– Меня заперли! – с ужасом осознал Птенчиков. – Но почему? Где я прокололся?
Он схватился за голову и повалился на диван. Тут же вскочил, придвинул столик к миниатюрному окошку под потолком и долго обозревал окрестности. Комната находилась на высоте четвертого этажа. Вдоволь налюбовавшись видом на пустынный внутренний двор, Иван спрыгнул на пол, снова направился к двери и постучал:
– Эй, есть кто-нибудь?
– Чего надо? – угрюмо поинтересовались из-за двери.
«Я не только заперт, но и нахожусь под охраной, – сделал закономерный вывод мэтр по неразрешимым вопросам. – А может, это соответствует местным нормам гостеприимства?»
– Мне необходимо увидеть султана, проконтролировать прием лекарства, – вежливо пояснил он.
– Понадобишься – вызовут, – отрубил собеседник.
«Да, гостеприимством тут и не пахнет, – мысленно констатировал Иван. – Надо же, каков Абдул-Надул: с виду вполне приличный человек, а на поверку – тиран тираном».
Он опустился на мягкие подушки, выгреб из вазы еще несколько фиников и горестно прошептал:
– И все же, что я сделал не так?..
Варвара Сыроежкина пребывала в смятении чувств. Неудача мэтра совершенно выбила ее из колеи. Приходилось признать: на этот раз их расследование продвигается из рук вон плохо… А главное – что теперь прикажете делать ей, Варе? Бросить беспечного Гвидонова в засаде на собственных похитителей и бежать во дворец на помощь Ивану Ивановичу или же послушаться мэтра и остаться на посту, чтобы подстраховать Егора и перехватить таинственного хозяина рыбацкой избушки? Конечно, посидеть без суеты с любимым мужем в чистой и сухой кладовке было бы куда приятнее, чем мчаться сломя голову навстречу неведомым опасностям. Но пока они с Егором будут маяться от безделья, учителя могут казнить!
Сыроежкина в сердцах надавила на поясницу почтенного ашджи-баши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Через час перед воротами, ведущими во второй двор, появился экстравагантно одетый господин. После недолгих, но бурных переговоров с охраной он был препровожден в небольшую комнату для особо важных посетителей. Низкая дверь за его спиной аккуратно закрылась, гость замер, ожидая услышать сухой щелчок замка. Но нет! Вышколенная дворцовая охрана проявила чудеса дипломатии, выставив возле входа почетный караул. Вот и разберись: вроде бы тебе оказана большая честь, но желания выходить из комнаты почему-то не возникает.
Почетный гость аккуратно надавил на область третьего глаза и, сосредоточившись, передал мыслеимпульс: «Нахожусь на территории дворца, ожидаю встречи с великим визирем». Мгновенно пришел ответ: «Держитесь, Иван Иванович! Мы верим в ваш талант».
Мэтр по неразрешимым вопросам отключился от связи и еще раз придирчиво оглядел свой наряд. Потертый бухарский халат был вывернут наизнанку, и теперь искрился и играл парчовыми переливами. Затейники из отдела исторического реквизита сделали халат двусторонним, чтобы при необходимости максимально упростить детективу процесс перевоплощения. Купленная на рынке узкая полоска шелка частично пошла на пояс, частично – на изящно свернутую чалму. С этим головным убором Ивану пришлось изрядно повозиться: скользкий шелк никак не желал держаться на отведенном для него месте. Отчаявшись, Птенчиков замотал зловредную ткань, как заматывают полотенце после мытья головы, а концы, связанные морским узлом, свесил по бокам, где они гордо реяли, сильно смахивая на слоновьи уши. Довершал экипировку мэтра продолговатый кожаный сундучок на длинном ремне. Именно в таких индийские купцы привозили в Истанбул свои драгоценные специи. Когда Иван, приобретя за бешеные деньги сундучок, принялся, как говорится, «не отходя от кассы» вытряхивать на землю его содержимое, с караванщиком случился сердечный приступ.
В сундучке размещались целебные зелья, призванные излечить светлейшего султана от внезапной хвори, приключившейся с ним весьма кстати для детективов. Звезда натурологии, втирающая в поясницу главного повара мазь от радикулита, предложила приготовить ассортимент лекарств из местной флоры, но гений технической мысли нашел более простое решение, не требующее таких времязатрат. Под его телепатическим руководством, осуществляемым прямо из рыбацкой хибары, мэтр по неразрешимым вопросам проник в покинутую Антиповым машину времени и распотрошил аптечку. Затем он переложил лекарства из блестящих облаток в более соответствующие реалиям Истанбула холщовые мешочки и поместил их в купленный сундучок. Последним штрихом к образу мудрого лекаря стала приобретенная у старьевщика-еврея потертая книга на неизвестном языке. Ивану оставалось лишь принять невозмутимый вид и… вылечить султана.
Входная дверь неслышно отворилась, и в комнату горделиво вошел великий визирь. Османа-Ого сопровождал худосочный мужичонка с безысходной тоской во взоре.
– Мир тебе, чужестранец, – пророкотал визирь, прощупывая Птенчикова цепким взглядом. – Кто ты таков, и что привело тебя в славный город Истанбул?
– Я служу лекарем при дворе эмира Бухарского, – доверительно начал Иван. – Пресветлый эмир даровал мне в награду за труды целый месяц заслуженного отдыха, и я решил совершить путешествие в Истанбул в надежде разыскать дальних родственников. Случайно узнав о хвори, постигшей великого султана, я поспешил прервать свой отдых. Знай, о мудрейший визирь: потеря голоса – лишь начало страшной болезни, угрожающей сиятельному владыке, и только я могу ее предотвратить. Помню, как-то…
– Скажи-ка, достойнейший лекарь, а как поживает любимая гнедая кобыла пресветлого эмира? – неожиданно прервал его откровения Осман-Ого.
«Так-так, с этим парнем надо держать ухо востро», – подумал Иван и, удивленно взметнув брови, с отчаянным нахальством пошел в контратаку:
– Да простит меня досточтимый визирь, но эмир Бухарский предпочитает лошадей белой масти! Если позволите, у меня есть чудесные порошки от склероза.
Визирь пристально взглянул на Птенчикова, но тот демонстрировал столь дерзкую уверенность в себе, что Осман-Ого спасовал.
– Кстати, о порошках, – небрежно обронил он, спеша закруглиться с первым уровнем проверки и перейти непосредственно к делу. – Выкладывай свои снадобья. Прежде чем предлагать светлейшему султану, их необходимо опробовать.
– Но все мои лекарства давно прошли необходимую проверку, – заартачился Иван. – Имеются необходимые документы, сертификаты…
– Значит, тебе нечего бояться, – прервал его Осман-Ого и жестом подозвал тоскующего у стены мужичишку. – Это наш придворный пробарь, в его обязанности входит испытывать на себе все, что может попасть в благословенный небом рот сиятельного султана. Приступай же, не будем терять драгоценного времени.
Иван предпринял попытку заслонить свои лекарства, но Осман-Ого ловким движением выудил из-под его живота слабительное и сунул в рот несчастному пробарю. С видом совершенной покорности судьбе бедолага принялся дегустировать поочередно жаропонижающее, сосудорасширяющее, а также капли от насморка и микстуру от глистов.
– Если он почувствует себя плохо, тебе отрубят голову, – доверительным шепотом пообещал Ивану визирь.
В том, что испытуемому непременно поплохеет, Иван даже не сомневался. Взмокший от волнения, мэтр принялся лихорадочно оглядываться по сторонам в поисках тяжелого тупого предмета, которым можно было бы в ближайшее время огреть по голове визиря. О том, что потом придется миновать еще и стражников, думать не хотелось.
Наконец контрольный прием лекарств был окончен. Пробарь одиноко стоял посреди комнаты, чутко прислушиваясь к своим ощущениям. Внезапно он согнулся пополам, обхватил руками живот и с глухим стоном кинулся к крошечной дверце в стене, которую Иван поначалу даже не заметил.
«Это конец», – решил мэтр, оглядываясь на плотоядно скалящегося Османа-Ого. Тот уже собирался кликнуть стражу, когда из-за загадочной дверцы вновь появился пробарь и, бухнувшись Ивану в ноги, принялся лобызать его длинноносые туфли, расшитые в шахматном порядке красными крестиками.
– Да благословит Аллах тебя и твои зелья, – рыдал несчастный, обхватив коленки «лекаря» и не давая тому сдвинуться с места.
«Час от часу не легче, – совсем расстроился Иван. – Неужели парень умом тронулся?» Меж тем пробарь продолжал рассыпаться в благодарностях:
– С самого начала светлого праздника Шекер-байрама я маюсь животом, и вот наконец такое облегчение! – Бедняга поднял на «лекаря» счастливые глаза.
– Мой долг – помогать людям, – скромно признался мэтр по неразрешимым вопросам, небрежно отер пот со лба и протянул пробарю небольшой флакончик: – Возьми, это поможет тебе справляться с профессиональными обязанностями без ущерба для здоровья. Трудиться, так сказать, не щадя живота своего на благо светлейшего султана.
Мужичонка попытался вновь припасть к Ивановым башмакам, однако идиллию нарушил резкий голос визиря:
– Прием окончен, – гаркнул Осман-Ого, втайне сожалея, что придворный палач остался без работы. – Следуй за мной, достойный лекарь, светлейший султан не должен ждать.
Пробарь изогнулся в прощальном поклоне, а Иван подумал, что пузырек слабительного – совсем невысокая плата за спасение собственной жизни. Поспешая за визирем, он послал друзьям очередной мыслеимпульс:
«Предварительную проверку прошел. Готовлюсь к встрече с султаном».
«Удачи», – отозвался Егор, а Варвара озабоченно затараторила:
«Попросите султана открыть рот пошире и придавите его язык обратным концом ложечки, чтобы лучше разглядеть миндалины…»
«Спасибо, Варенька, – прервал ученицу Птенчиков. – Я обязательно опробую этот метод. Только в другой раз и на другом пациенте».
После каверзных вопросов Османа-Ого и экспериментов на живом испытуемом отношение мэтра к предстоящему лечению султана стало несколько напряженным.
Абдул-Надул Великолепный встретил лекаря настороженно. На расспросы о состоянии здоровья отвечал сдержанным мычанием из-под шелкового шарфа, а услышав предложение померить температуру, подскочил на троне и обиженно нахохлился. Иван понял, что операция близка к провалу, и пошел напролом. Вывалив на притихшего султана все свои знания по астрономии, смешанные в произвольной последовательности для придания им астрологического колорита, он внезапно понизил голос до зловещего шепота и произнес:
– Воистину сам Аллах направил мои стопы в славный город Истанбул, дабы вовремя прийти на помощь светлейшему повелителю. Соси! – Резким движением мэтр выбросил руку вперед и сунул под нос султану эвкалиптовый леденец. Султан вздрогнул, машинально схватил леденец и сунул его в рот. Придворные затаили дыхание. Иван торжественно скрестил руки на груди.
Постепенно чело Абдул-Надула разгладилось, а взгляд обрел ясность, свидетельствующую о принятом решении. Он жестом подозвал к себе великого визиря и что-то шепнул ему на ухо.
– Сиятельный султан выражает свое удовлетворение, – с важностью объявил Осман-Ого. – Он изъявляет великую милость достойному лекарю эмира Бухарского и велит проводить его в гостевые покои, где сей ученый муж получит по заслугам.
Продолжая посасывать леденец, султан благосклонно кивнул Птенчикову и улыбнулся. Быстренько помусолив край государева халата и исполнив пару балетных па на коврике у трона, Иван счел, что уделил достаточно внимания придворным церемониям, и поспешил за визирем. Душа мэтра ликовала: он добился расположения султана и остался гостить во дворце! Наконец-то он сможет вплотную заняться расследованием!
Миновав с десяток лестниц, неизменно тянущихся вверх, Иван вскоре достиг отведенных ему апартаментов. Дождавшись, пока провожатый уйдет, он подпрыгнул от восторга и связался с друзьями:
«Свершилось! Я принят в команду дворцовых прихвостней. Сейчас немного перекушу и отправлюсь искать нашего карикатуриста».
«Приятного аппетита», – откликнулась Варя, а верный себе Гвидонов посоветовал:
«Мэтр, пусть этот титан художественной мысли обязательно вас нарисует. Когда мы вернемся домой, развесим ваш профиль на всех перекрестках, и потенциальные преступники убоятся осуществлять свои недостойные замыслы».
Иван усмехнулся и кинул себе в рот пару фиников из стоящей близ широкого дивана массивной вазы. Комнатка выглядела уютно. На резном столике в углу лежал туго набитый монетами мешочек – обещанное вознаграждение султана. Довольно насвистывая, Птенчиков приблизился к двери. Из коридора не доносилось ни звука. Отлично, самое время сходить на разведку! Мэтр взялся за ручку. Дверь не шелохнулась. Он поднажал сильнее. – снова безрезультатно.
– Меня заперли! – с ужасом осознал Птенчиков. – Но почему? Где я прокололся?
Он схватился за голову и повалился на диван. Тут же вскочил, придвинул столик к миниатюрному окошку под потолком и долго обозревал окрестности. Комната находилась на высоте четвертого этажа. Вдоволь налюбовавшись видом на пустынный внутренний двор, Иван спрыгнул на пол, снова направился к двери и постучал:
– Эй, есть кто-нибудь?
– Чего надо? – угрюмо поинтересовались из-за двери.
«Я не только заперт, но и нахожусь под охраной, – сделал закономерный вывод мэтр по неразрешимым вопросам. – А может, это соответствует местным нормам гостеприимства?»
– Мне необходимо увидеть султана, проконтролировать прием лекарства, – вежливо пояснил он.
– Понадобишься – вызовут, – отрубил собеседник.
«Да, гостеприимством тут и не пахнет, – мысленно констатировал Иван. – Надо же, каков Абдул-Надул: с виду вполне приличный человек, а на поверку – тиран тираном».
Он опустился на мягкие подушки, выгреб из вазы еще несколько фиников и горестно прошептал:
– И все же, что я сделал не так?..
Варвара Сыроежкина пребывала в смятении чувств. Неудача мэтра совершенно выбила ее из колеи. Приходилось признать: на этот раз их расследование продвигается из рук вон плохо… А главное – что теперь прикажете делать ей, Варе? Бросить беспечного Гвидонова в засаде на собственных похитителей и бежать во дворец на помощь Ивану Ивановичу или же послушаться мэтра и остаться на посту, чтобы подстраховать Егора и перехватить таинственного хозяина рыбацкой избушки? Конечно, посидеть без суеты с любимым мужем в чистой и сухой кладовке было бы куда приятнее, чем мчаться сломя голову навстречу неведомым опасностям. Но пока они с Егором будут маяться от безделья, учителя могут казнить!
Сыроежкина в сердцах надавила на поясницу почтенного ашджи-баши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44