— Правда? — Дженн широко раскрыла глаза. Ей и в голову не приходило, что на кон поставлено так много. Теперь же кусочки мозаики начали занимать свои места. — Значит, то, что я происхожу из одного из Домов, имеет какое-то отношение к колдовству?
Уилф рассмеялся:
— Клянусь всеми богами, дитя, если бы мы знали это, мы были бы на полпути к обнаружению Каликса.
— Так что же вы собираетесь делать? — не выдержал Финлей. — Мой брат настаивает, чтобы вам позволили самой сделать выбор, и ни у кого здесь не хватает духу возразить ему.
— Довольно, Финлей, — устало вздохнул Роберт. — Если тебе не терпится поскандалить со мной — это одно дело, но не вымещай недовольства на Дженн. Я этого не потерплю.
Финлей вскочил и упер руки в боки. На его лице была написана ярость, однако в спокойном взгляде Роберта читалась сила, которой Финлею было нечего противопоставить. Несмотря на все сходство с братом, даже в пылу гнева Финлею было далеко до его непреклонной осанки.
Финлей со свистом втянул воздух и бросил:
— Я не понимаю тебя, Роберт. Ты отказываешься интересоваться самым важным — Анклавом, своей страной, даже отношениями с королем — и при этом встаешь на сторону девчонки-бродяжки в деле, которое вообще тебя не касается. Не очень-то тебе удается сохранять нейтралитет.
Роберт поднялся на ноги тоже.
— Разве я не ясно высказался? Мне ни перед кем не нужно держать ответ, в частности перед тобой, — это одно из преимуществ, как ты выражаешься, нейтралитета. Если мои мотивы тебе непонятны, мне очень жаль, но это не меняет того факта, что, если ты собираешься добраться до Дженн, сначала тебе придется иметь дело со мной.
Дженн ясно различала в голосах спорящих гнев и давно сдерживаемое возмущение — у Финлея, жесткую решимость — у его брата. Девушка поднялась и встала между противниками.
— Вам не нужно больше спорить. Я решила, что буду делать дальше. — Сам воздух, казалось, стал густым от напряжения, с которым все ждали ее следующих слов. — Я отправлюсь в Элайту.
* * *
— Ты поможешь мне? — Роберт поднял глаза от книги и обнаружил, что в двери комнаты стоит Айн, держа в одной руке белую столу и горсть серебряных булавок — в другой. Он мгновение непонимающе смотрел на старую женщину, потом отодвинул кресло от стола, поднялся и протянул, стараясь ничем не выдать своих мыслей:
— Так, значит, ты тоже решила встать в Круг. Айн отдала ему булавки.
— Почему бы и нет? Не думаю, чтобы Ключ меня избрал, но мне кажется, что мы должны дать ему, из кого выбирать.
Роберт взял столу, накинул ее на плечи Айн и прикрепил серебряными булавками к серому платью.
— Кто, как ты думаешь, будет избран?
— Меня об этом спрашивать бесполезно. В конце концов, когда Маркус решился встать в Круг, он сделал это по тем же соображениям, что и я, — и оказался избран. За то время, что я живу в Анклаве, сменилось пять джабиров, и ни одного из них я не угадала заранее. — Айн помолчала. — Может быть, встать в Круг следовало бы и Дженн.
Роберт, закалывавший последнюю булавку, поднял брови.
— Ну наконец-то ты заговорила на эту тему. Вы решили, что можете заставить меня передумать, предложив Дженн занять мое место в Круге: раз я беспокоюсь о ее благополучии, то пожертвую своими принципами ради ее спасения. Любопытно.
— Ох, Роберт, пожалуйста…
— Не надо, Айн, — остановил ее Роберт, подняв руки. — Иногда ты бываешь не лучше моего братца.
— Я очень хорошо понимаю Финлея. Видишь ли, он винит тебя в том, что Дженн решила уехать.
— Он может прибавить это мое прегрешение к остальным, — пожал плечами Роберт.
— Он скажет, что ты настроил ее против Анклава и собираешься увезти как можно дальше отсюда. Как сможет она получить хоть какую-то подготовку? Как сможет выжить и скрыть свою колдовскую силу? Или ты сам собираешься ее учить? — Айн положила руки на плечи Роберту. — Прошу тебя, измени свое решение. Встань в Круг и позволь наконец Ключу сделать должный выбор!
Роберт взглянул в ее такие знакомые карие глаза. Было бы так легко сдаться! Так просто сделать, как она хочет… Айн ведь просит совсем немногого, а он ее должник. Ее и Маркуса. Маркус тоже хотел этого. Он снова и снова повторял, в своей спокойной и прямой манере, что Роберт должен занять его место. И вот теперь Маркус мертв, осталась лишь его вдова, милая, верная Айн. Ее глаза умоляюще смотрели на Роберта, но к колдовской силе она не прибегла. Как раз это молчание и было труднее всего вынести. Отказать ей сейчас значило бы прямо сказать, что Роберт не дорожит памятью о ее муже, не любит ее и безразличен к судьбе общины, служению которой Айн отдала жизнь.
Но ведь ему все они не безразличны! Совсем не безразличны!
Когда Роберт отвернулся от Айн, какая-то часть его души требовала открыть ей правду, объяснить все, чтобы Айн не возненавидела его. Почему же из них всех именно она пришла просить его о жертве!
— Я надеялся, что для нас с тобой этот момент никогда не настанет. — Слова оставили у него на языке горький привкус отвращения к себе, но Роберт продолжал, понимая, что теперь уже не может остановиться. — До сих пор только ты и Патрик никогда не заговаривали на эту тему.
У Патрика всегда были собственные теории, собственные соображения, поэтому он никогда не давил на Роберта. Но Айн? Ее позиция теперь стала очевидна. Она хотела, чтобы он помог Анклаву, чтобы служил ему, как служила она сама. Помог им освободиться из заточения… В его власти было сделать ее такой счастливой — и ее, и Финлея, и всех остальных. Для этого нужно только сказать «да».
Роберт глубоко вдохнул, расправил плечи и снова посмотрел Айн в лицо. Ее глаза жадно искали какого-то знака, что его упрямство поколеблено, воля сломлена. Но Роберт медленно покачал головой; ответ легко сорвался с его языка.
— Я не могу встать в Круг, Айн. Ни сегодня, ни когда-либо еще. Пожалуйста, пойми: я никогда не смогу сделать так, как ты хочешь.
Роберт видел, что эти слова потрясли ее, словно пощечина. Он невольно рванулся к женщине, чтобы утешить и объяснить.
— Я был далеко, Айн, но ведь ничего не изменилось. На мне лежат те же ограничения, что и три года назад.
Айн отшатнулась от него.
— Почему ты не хочешь открыть мне правды? Почему не расскажешь, что говорил тебе Ключ? Как могут его слова касаться только тебя лично?
— Это не имеет никакого отношения…
— Вот как? — бросила она. — Ты уверен? Мне приходится гнать от себя сомнения, поскольку иначе я должна буду заключить, что причина — всего лишь трусость. Ты просто боишься оказаться связанным с Ключом и навсегда остаться здесь.
Роберт опустил руки и сделал шаг назад. Так вот каков выбор: сделать, как она хочет, или быть признанным трусом. Но ведь на самом деле выбора у него нет. Выбор был сделан за него двадцать лет назад, и сделал его Ключ.
Да, наверное, она все же возненавидит его — потому что он никогда не скажет «да» и никогда не объяснит почему. Ключ не оставил ему даже такой свободы. Две вещи тогда сказал он Роберту, две совершенно несоизмеримые друг с другом вещи, и из-за того, что он сказал тогда, Роберт теперь вынужден лишиться самого близкого, самого дорогого друга.
— Мне очень жаль, Айн, — сказал он мертвым невыразительным голосом. — Должно быть, я трус.
Она какое-то время помедлила, сжав губы, словно не решаясь заговорить, потом, не взглянув на Роберта, вышла из комнаты.
Он слышал, как все собираются внизу, в огромной пещере. С опозданием на несколько часов Анклав должен был наконец разбудить Ключ. Роберт опустил глаза на книгу, которая позабытой лежала у него на коленях, со вздохом захлопнул ее, положил на стол, поднялся и вышел в коридор. Проход вел на галерею, опоясывающую пещеру. Там Роберт остановился, положив руки на перила. Он не был еще готов появиться среди обитателей Анклава: не придал еще лицу обычного сдержанного выражения, не укротил мятущиеся чувства. Но явиться на Собрание он должен — чтобы ни у кого не осталось сомнения в его решении: не вставать в Круг. Как только все будет позади, он сможет расстаться с ними — со всеми.
О приближении Дженн его предупредил слух, а не колдовское зрение. Роберт расправил плечи и взглянул на девушку.
— Вы ведь не передумали? — тихо пробормотала она.
— Нет, — покачал головой Роберт. — Почему вы спрашиваете?
— Ну… вы выглядите таким…
— Каким?
— Печальным.
Роберт бросил на нее пристальный взгляд, гадая, заметила ли она его переживания. По лицу Дженн ничего нельзя было прочесть, но все же он нахмурился.
— Вы всегда так поступаете?
— Как поступаю?
— Высказываете все, что думаете, не заботясь о последствиях. Я уже несколько раз замечал это за вами и думаю, что именно так все и случилось, когда вы повстречались со стражниками Гильдии. Мне просто стало интересно, всегда ли у вас была такая привычка.
Ее лицо вспыхнуло, и Роберт немедленно устыдился своих слов. Нет никакой нужды причинять боль еще и Дженн. Он резко втянул воздух, полностью изгоняя невеселые мысли, и виновато развел руками.
— Прошу прощения. У меня сегодня был тяжелый день. Дженн слегка кивнула, но эта внезапная перемена в настроении
Роберта ее, казалось, не очень утешила. Она подошла к перилам и посмотрела вниз.
— Я только что разговаривала с Финлеем. Он пытался убедить меня встать в Круг. Меня, не кого-нибудь!
Эта новость поразила Роберта.
— Чем он это аргументировал? Знаете, ведь подобный же разговор только что произошел у меня с Айн!
— Он проявил… как бы это сказать…
Девушка явно искала вежливое выражение, и Роберт не смог сдержать улыбки.
— Ох, пожалуйста, не старайтесь разговаривать со мной дипломатично.
— Настойчивость, назовем это так. — Дженн ответила Роберту застенчивой улыбкой. — Он говорил, что понимает: мое мнение об Анклаве сложилось в значительной мере под влиянием вашего, и если я на какое-то время останусь здесь, то увижу, как обстоит все на самом деле.
— Именно.
— Он, похоже, не понимал, как обидно это звучит: будто я не в силах сделать собственные выводы из всего случившегося.
Роберт посмотрел на Дженн с внезапным уважением. Несмотря на потрясения, грозящие разрушить весь ее мир, девушка все же сохранила самообладание и целеустремленность, стремление думать своей головой. Независимость… Может быть, она и помогла Дженн пережить все события ее странного прошлого, а теперь давала силы проявить такую проницательность.
— Должен признать, что пока ваше приобщение к колдовству и знакомство с обитателями Анклава не были… привлекательными, скажем так.
Лицо Дженн озарила теплая улыбка.
— Ох, пожалуйста, не старайтесь разговаривать со мной дипломатично.
— Ну, знаете ли, — рассмеялся Роберт, — может быть, Финлей и прав, и вам следует встать в Круг. Анклаву не повредил бы предводитель с чувством юмора. А я мог бы отправиться дальше, оставив брата в хороших руках.
— Почему, как вы думаете, я не хочу здесь оставаться? — Дженн помолчала. — Можно задать вам вопрос? Вы правда так думаете? Что я действительно дочь Якоба? Что я действительно происхожу из Элайты?
Роберт медленно покивал:
— Да, это так. Но нам пора, пойдемте. Они вот-вот начнут. О вашем отце и родном крае мы поговорим потом, обещаю вам.
Огромный зал размером с небольшое поле был вырублен в белоснежном известняке. В двери в обоих его концах входили люди; в их тихих голосах звучало возбуждение и предвкушение событий. Все знали, какая ставка на кону.
Мика и Патрик ждали Роберта у подножия лестницы. Как только он присоединился к ним, раздался звон колокола — церемония началась, Ключ пробуждался. В центре пещеры высился треножник из резного дуба, с вершины его свисал колокол — одновременно прекрасный и пугающий; ни одна человеческая рука никогда не звонила в него. Это и был Ключ.
Члены совета приблизились и выстроились перед треножником. Все они одновременно подняли руки, и толпа — почти четыре сотни человек — тут же погрузилась в молчание.
Заговорила стоявшая в центре шеренги старейшин Айн; ее голос звучал громко и чисто.
— Да соберемся все мы, живущие в Анклаве, и оплачем потерю возлюбленного нашего Маркуса, джабира и нашего отца.
Прежде чем она продолжила, по толпе пробежал шепот. Роберт лишь дважды слышал эту литанию, но слова навеки отпечатались в его памяти. Скорее всего он был здесь единственным, кто понимал ее действительное значение.
— Да соберемся все мы, живущие в Анклаве, чтобы засвидетельствовать выбор Ключа. Ключ — источник нашей мудрости, источник нашей жизни. На нем покоится благословение богов, он — средоточие нашей силы. В выборе Ключа являет нам себя истина. Да благословен будет избранный Ключом, джабир и наш отец. Да владеет он Ключом, да разыщет Калике и да откроет тайну Слова Уничтожения.
Старейшины окружили колокол, повернувшись лицом к толпе. Теперь заговорил Генри:
— Пусть те, кто уповает быть избранным, выйдут вперед, чтобы встать в Круг. Но знайте: тьма поселяется в душах тех, кто делает это, жаждая величия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65