Удар оказался размазан, но старый воин, схватившись за плечо, повалился на землю. Мотыга поднялась снова, но молниеносный прыжок-выпад Сфагама предотвратил второй удар. Мотыга упала на землю, а её владелец ещё не успел в неподвижности распластаться на земле, когда монах уже вновь вернулся в свою прежнюю невозмутимую позу. Люди машинально отпрянули.
— Давай враз… С трёх сторон, — послышались негромкие переговоры в первых рядах нападавших.
Олкрин встретился глазами с девушкой. Его поразило, что во взгляде её чёрных круглых глаз вместо ожидаемой тоски и отчаяния светилась какая-то странная отчуждённо-холодная уверенность. Впрочем, это наблюдение лишь на миг завладело мыслями Олкрина. Всё его внимание было приковано к учителю.
— А теперь послушайте меня, — спокойно проговорил Сфагам. — Этот малый, — он кивнул на распластавшегося на земле крестьянина, — скоро очухается, но тот, кто как-нибудь неправильно шевельнётся, пока я не кончу говорить, будет убит на месте. Это первое. Теперь второе… — Цепкий взгляд спокойных серых глаз скользнул по лицам крестьян. Топоры, колья и мотыги медленно опустились к земле.
— Теперь второе. Если уж вы точно хотите устроить самосуд, то вам придётся иметь дело с нами, а это значит, что большая часть из вас будет убита, а у остальных надолго пропадёт желание махать кулаками. — В голосе Сфагама не было ни злобы, ни угрозы, ни, тем более, страха. А уверенность интонации походила даже не на твёрдо-военную, с вызовом и подавляющим волевым нажимом, а скорее, на спокойно-обыденную, с которой знающие люди обсуждают качество товара на базаре или виды на урожай. Именно это в немалой степени оказало на нападавших парализующее действие.
— Ну, а если вы как-нибудь нечаянно нас всё же убьёте и сожжёте дом, то что будет дальше? Дальше вы не успеете даже похоронить ваших убитых, а их, смею заметить, будет немало, как здесь появится чиновник из управы с солдатами, за которым уже давно послали. Ох, и тяжёлый у вас будет с ним разговорчик! Вам придётся отвечать не только за сожжение этих двух женщин, вину которых вы ничем не можете доказать, но и за убийство пилигримов-проповедников, не говоря уже о наших скромных персонах. И что в итоге останется от вашей деревни? Так что подумайте: нужно ли вам всё это? Ну, а кому надоело жить и обидно уходить без драки — милости прошу сюда. — Сфагам вынул меч и, пару раз со свистом крутанув его в воздухе, вновь застыл в невозмутимо-расслабленной позе.
И Станвирм, и Ирсинк, и Олкрин разом почувствовали, как в этой напряжённой, чреватой взрывом тишине что-то произошло. Ничего вроде бы не изменилось, но всем сразу стало понятно, что эта толпа обозлённых, вооружённых чем попало людей рассыпалась ВНУТРЕННЕ. Это была уже не единая слепая, устремлённая в одну точку сила, не единый организм, рвущийся к победе, не считаясь с ранами, а просто группа людей, каждый из которых отчётливо осознал, что в следующее мгновение он наверняка может быть убит. И убит спокойно, умело, с невозмутимой правильностью, без ослепляющего транса ярости, без обоюдного экстатического скачка вон из времени, когда убитый ныряет в вечность, а убивающий возвращается из запредельности боя к обычному состоянию ума. Никто из стоящих в замешательстве крестьян, разумеется, не пускался в такого рода рассуждения, но пелена скрепляющей их всех вместе отчаянной смелости разорвалась в клочки, уступив место богу страха, явившемуся, как всегда, во всеоружии своих инструментов — цепей, ошейников и гирь.
— Что, нет желающих? — сдержанно, без малейшей иронии и вызова в голосе спросил Сфагам, оглядывая стоящих в нерешительности крестьян.
— Верно, — пробасил кто-то сзади, — чего это мы… с колдунами власти должны разбираться, а не мы.
— Наше дело — рассказать, кому следует.
— Во-во!
Лежавший на земле мужик вяло зашевелился, с трудом поднялся и на полусогнутых ногах, прижимая руки к животу, заковылял прочь.
— Ну, а теперь… — Сфагам вложил меч в ножны.
— Едет!
— Чиновник едет!
Крестьяне возбуждённо загудели.
Ещё до того, как толпа расступилась, освобождая дорогу прибывшим, Сфагам понял, что это никак не мог быть чиновник из управы, который в любом случае не успел бы добраться в эту глушь раньше завтрашнего полудня. А между тем именно эта быстрота появления представителя власти произвела на крестьян сильнейшее впечатление. Судя по их взглядам, из миниатюрной, — другая, впрочем, сюда бы и не проехала даже со стороны деревни, — но необычайно крепкой и ладной на вид двухколёсной повозки, окружённой шестью конными воинами, должен был выйти если не бог, то, по крайней мере, могущественный дух или демон. Судебные чиновники из управы в таких не ездили. У них они были больше и всегда имели опознавательный знак — флажок с личным гербом губернатора провинции. Здесь его не было. Не было отличительных знаков и у воинов, хотя одеты они были одинаково — лёгкие доспехи были скрыты под чёрными плащами.
Из повозки, однако, вышел не бог и даже не демон, а довольно тщедушный человечек — почти старик в мышиного цвета плаще и облегающей тёмной шапочке, из-под которой выбивались длинные седые локоны. Быстро, без посторонней помощи, выбравшись из повозки, он энергично зашагал вперёд, пробираясь к центру событий, едва не наступая на ноги спешащим расступиться крестьянам. Чиновник из управы так себя вести не мог. Впрочем, прибывший и не намеревался долго держать присутствующих в неведении.
— Я Тимарсин, секретарь по особым поручениям Тамменмирта, правителя славного города Амтасы, — объявил он, выйдя на середину поляны. Над его головой коротко взметнулся большой, ярко блеснувший на солнце, серебряный жетон с изображением городского герба.
Народ взволнованно зашептал. Вся страна от домохозяйки до последнего нищего прекрасно знала, что значит «секретарь по особым поручениям». На них держалась служба тайного сыска империи. «Секретари», совмещавшие функции офицера и чиновника, находились в двойном подчинении. Как офицеры они возглавляли тайную полицию и службу сыска при местных властях различного ранга — градоправителях, губернаторах, сатрапах, командующих приграничными крепостями и гарнизонами, крупных землевладельцах и даже больших храмовых хозяйствах. А как чиновники они подчинялись только главному департаменту тайной службы в Каноре. Только туда слали они гонцов с секретными отчётами и доносами — задержать такого гонца не отваживались даже разбойники. И только оттуда приходили к ним столь же секретные инструкции и предписания, а иногда и приказ явиться в столицу. Иной раз «секретари» возвращались в новом, более высоком чиновном ранге, иногда — не возвращались вовсе. Будучи представителями не только местной власти, но и власти имперской, чиновники тайной службы почти не были ограничены в своих полномочиях. Они могли беспрепятственно арестовывать людей где угодно, и те местные начальники, которые не оказывали им помощи с должным рвением, как правило, очень скоро в этом раскаивались.
Деревня находилась довольно далеко от границы городских владений, но имя Тимарсина из Амтасы было всем хорошо известно и внушало едва ли не суеверный ужас. Все знали и то, что глава тайного сыска прекрасно ладит, что бывало далеко не всегда, с правителем города, а это значило, что в случае чего лавировать между ними не представлялось возможным. А кроме того, за Тимарсином отчётливо вырисовывалась зловещая тень Фриккела — палача, чья слава давно перешагнула границы прилегающих к Амтасе земель. В его руки мог попасть любой человек, задержанный Тимарсином в любом уголке империи.
Тимарсин спрятал бляху и обвёл глазами собравшихся. Двое из шести воинов стали по бокам взявшись было за мечи, но тут же опустили руки, видимо мгновенно схватив незаметный знак начальника.
Тимарсин подошёл к Сфагаму.
— Ты монах Сфагам, не так ли?
— Точно так.
— Вот уж не ожидал встретить тебя именно здесь. Но тем лучше… Передаю тебе привет от твоего друга и покровителя Тамменмирта — правителя Амтасы.
— Благодарю.
— А это не иначе как твой ученик, который, как я наслышан, несмотря на юный возраст, весьма сведущ в алхимии и медицине.
Олкрин, смутившись, отпустил несколько неловкий поклон. Тимарсин улыбнулся, благосклонно кивая.
— И о тебе я немало наслышан, — одарил он Станвирма кривой двусмысленной улыбкой. — Кажется, я прибыл, как всегда вовремя, — вполголоса заметил Тимарсин, вновь поворачиваясь лицом к толпе.
Сфагам и Олкрин обменялись едва заметными усмешками, говорившими «А где ты был во время заварушки?»
— Про нас, чиновников тайной службы, говорят, что мы всё время темним и всё от всех скрываем…
— И ещё много чего! — добавил кто-то из толпы. На него тут же испуганно зашикали.
— Так вот, — невозмутимо продолжал Тимарсин, — я же говорю вам всё открыто. Известно ли вам, что недавно в Амтасе была поймана и казнена шайка опасных и изощрённых преступников?
По толпе пробежал утвердительный шумок.
— Известно ли вам, что эти преступники использовали для своих злодейских дел колдовство и алхимию? А колдовство и алхимия, как известно, могут быть использованы не только для грабежа проезжающих, но и для… вы сами понимаете.
Толпа снова понимающе загудела.
— А следы… Следы ведут в вашу деревню! Вот к этому самому дому! — Кривой перст с тускло блеснувшим платиновым перстнем указал на дом старухи. — Но вы, как я вижу, уже и сами стали понимать, что к чему.
Взгляды крестьян потупились под пронзительным лукавым прищуром сыскаря.
— Расскажем всё как есть…
— Давно они здесь колдуют…
— Вся деревня знает!
— Боялись мы их, а вот теперь этого малого послушали и сжечь решили!
— А эти заступились.
— Заступились? С какой целью? — последовал немедленный вопрос.
— Нельзя, говорят, без властей судить. Не по закону…
— А, ну да. Правильно. Всё ясно! — Лицо Тимарсина на миг приобрело скучно-деловитое выражение.
— А эти колдуньи от законников отвертятся и нам отомстят!
— А если б сожгли, то ещё не так влетело бы!
— Это как сказать!…
Возгласы спорящих крестьян посыпались со всех сторон, сливаясь в беспорядочный шум, напоминавший уже настоящий базар.
Тимарсин поднял руку вверх, призывая к тишине.
— Мне всё понятно, — провозгласил он. — Я арестовываю эту старуху и везу её в город для выяснения обстоятельств. Колдовать она больше не будет. Уж мы об этом позаботимся. Внучка её до выяснения может пока остаться здесь. Вам же, жителям деревни, надлежит разойтись по домам и вести себя смирно и благонравно. А я скажу в управе, чтобы никого сюда не присылали.
Отозвавшись возгласами одобрения и благодарности, крестьяне двинулись назад в деревню. Двое воинов в чёрных плащах, получив короткие распоряжения от начальника, связали старухе руки и повели вслед за другими в деревню. Там им надлежало посадить её в одолженную у крестьян телегу для препровождения в город. Старуха больше не сопротивлялась, но напоследок успела что-то нашептать на ухо внучке. Та на мгновение очумело распахнула свои и без того большие глаза, будто впав в короткий транс, и затем, придя в себя, поспешила скрыться в доме.
Тимарсин доверительно взял Сфагама под руку и отвёл немного в сторону.
— Поистине, то, что я встретил тебя здесь, не только неожиданность, но и настоящая удача. Мне сейчас следовало бы заняться осмотром дома этой старухи в поисках колдовских улик. Но, право же, встреча с тобой заставляет меня вспомнить о делах поважнее. В недавних достопамятных событиях в Амтасе осталось много неясностей. Очень много. И мне теперь, ввиду того, что во время оных событий я находился вне пределов города, приходится восстанавливать картину по косвенным и не вполне надёжным рассказам. А нужно ли говорить, что именно мне, по вполне понятным причинам, необходимо знать всё в полнейшей точности. Во-первых, — опыт на будущее, а во-вторых, — там, наверху, всё должны знать доподлинно. Не каждый день в таких городах, как Амтаса, свергают законных правителей. Тут может быть са-а-мая разная подоплёка. Ну, ты понимаешь…
Сфагам слушал всё это, с трудом скрывая брезгливость и смертную скуку, вяло кивая и глядя поверх головы собеседника.
— Возвращаться в город мне ни к чему, — наконец вымолвил он.
— О, в этом нет никакой необходимости. В ближайшей управе есть надёжные писцы, чьими услугами я уже неоднократно пользовался. Вот там мы и могли бы подробно побеседовать. Уверен, мои вопросы не станут для тебя затруднительными. И потеряешь ты на этом деле не более полутора дней. Право же…
— А как же осмотр дома? — бесстрастным голосом спросил Сфагам.
— Это немного подождёт. Оставлю здесь пару молодцов — присмотрят за домом и за девчонкой заодно. Оно, может, и не без пользы… А мы пока что…
«Он меня боится», — пронеслось в голове у Сфагама. — Хорошо, поедем прямо сейчас.
Тимарсин довольно кивнул и направился к своей повозке, давая на ходу распоряжения подчинённым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51