Вытянув на миг подбородок вверх и издав короткий булькающий звук, разбойник бухнулся на колени, а затем упал лицом на пол. Остриё тесака тускло блеснула, выйдя из его затылка. Из угла, где затаились крестьяне, послышались приглушённые возгласы не то ужаса, не то восхищения. Воспользовавшись замешательством, Гембра уцепилась поднятыми руками за верёвку и резко подтянувшись с силой толкнула ногами державшего второй конец. Тот попятился и выпустил верёвку. Отлетев по инерции в сторону, девушка спрыгнула на пол. Разбойники дёрнулись было с мест, но хватать её не решились.
— Так вот,-невозмутимо продолжал Сфагам, — ты выдающийся человек, Кривой. А знаешь, почему? Тебе удалось невозможное — ты меня почти разозлил. Поэтому ты заслужил выбор. Можешь проехаться с нами в Амтасу. Правитель не прочь посмотреть на тебя живьём, прежде чем посадить на кол.
— Никуда я с тобой не поеду! — злобно огрызнулся Кривой.
— Тогда хватит болтать и пошли на задний двор. Всё!
— Мне… мне его оставь, мне! — выкрикивала Гембра, поспешно освобождаясь от верёвок.
Сфагам был страшен сам себе. Его самоконтроль удерживал последние рубежи. Ещё немного и взрыв неуправляемой агрессивности мог превратить его в разъярённого демона смерти. Он с трудом сдерживал себя, чтобы не разорвать на куски эти сгустки мерзкой вредоносной плоти — вырвать позвоночник, переломать кости, растоптать кишки… Мудрая сила, струящаяся из тонкого мира и взрывная энергия человеческих эмоций схлестнулись в его ослабленном израненном теле, взломав привычное равновесие духа и только опережающая реакция и отработанные до полного автоматизма боевые навыки работали безотказно, не считаясь с болью, сопровождавшей едва ли не каждое движение.
— Мечи на землю! К стене! — Сфагам указал на стенку сарая, замыкающую задний двор.
Трое оставшихся разбойников послушно выстроились у стенки.
— А ты, Кривой, стань на колени и не верти головой — быстрее отделаешься.
— Будь ты проклят! — Кривой, так и не выпустивший из рук меч, в приступе отчаянной злобы кинулся было на Сфагама, но тотчас же отлетел назад и, воя от боли, покатился по земле. Несколько минут он барахтался в пыли, нелепо загребая ногами. Наконец, поспешно подобрав меч, который никто и не думал у него отнимать, он снова принял боевую позицию. Сфагам, казалось не обращал на всё это никакого внимания, стоя в той же равнодушно-расслабленной позе. Некоторое время разбойник тщательно примерялся и наконец, снова кинулся вперёд. Сфагам отмахнулся от него, как от назойливой мухи. На этот раз Кривой отлетел ещё дальше в сторону. Меч полетел в другую. Весь извалявшись в пыли, атаман выл и рычал, катаясь по земле. Наконец он поднялся.
— Ну что, не накувыркался ещё? — холодно спросил Сфагам, мобилизуя последние резервы выдержки.
— Отдай его мне! — не унималась Гембра, — Я его сделаю, вот увидишь! Это мне нужно, пойми!
Сфагам всё понимал. У неё было много причин, рваться в бой. Мешать было бы неразумно. Но и рисковать не хотелось. Кривой, тем временем, пришёл в себя.
— Слушай ты, мастер! Если я положу твою сучку, ты меня отпустишь?
— Поторгуйся ещё!… Ладно, — сказал он Гембре, — Давай! Главное, успокойся… Я прослежу.
Противники заняли позиции и медленно закружили по двору, не спеша сближаться.
— Ну, иди сюда, сучка! Хотела драки — получишь! — цедил Кривой, нанося наконец, первый удар после долгих обманных движений.
Силы были примерно равны. Кривой был безусловно сильнее и подлее по манере боя. Гембра была гибче и подвижнее. Да и удар её тоже был не слаб. Первое время инициативу захватил атаман. Он теснил девушку, выигрывая темп обманными движениями. Два-три хорошо отработанных грязных приёмчика едва не принесли ему победу. Он даже позволял себе играть, пытаясь достать мечом листок с надписью, которых Гембра так и забыла снять с живота. Несколько раз Сфагам едва сдерживался, чтобы не поставить одним ударом точку в этой затянувшийся полосе смертельных приключений.
Бой, однако, выровнялся. Гембра стала биться смелее и активнее. Теперь она уже не выжидала момент для контратак, а решительно нападала сама. Её удары становились всё точнее и увереннее. Пошли в дело и недавно освоенные приёмы. На груди и плече Кривого запылённая одежда уже густо окрасилась тёмно-багровыми пятнами крови. Он терял силы и выдержку. Он снова и снова бросался вперёд, нанося беспорядочные и бессмысленно сильные удары, всё более проигрывая в скорости и точности, но делая зато всё больше лишних и неловких движений. Теперь и Гембра могла позволить себе поиграть, опуская меч и как бы подставляясь под удар, но, при этом, всякий раз с неизменной ловкостью уворачиваясь. Это взбесило Кривого окончательно.
— Голову не попорть, — деловито заметил Сфагам.
— Эти слова окрылили Гембру эйфорией победы. Каскад точных жёстких ударов вконец сломал защиту разбойника. Эффектный обманный замах — и меч Гембры полоснул по колену Кривого. Тот припал на одну ногу, продолжая отчаянно отмахиваться мечом. Гембра не торопясь обошла вокруг противника. Ещё удар — и разбойник повалился на колени опираясь на уткнувшийся в землю меч. Лишённый возможности всерьёз сопротивляться, Кривой тяжело дышал следя за движениями Гембры угрюмым ненавидящим взглядом.
— Сказано тебе, не верти головой! — резкий удар босой ноги выбил меч-опору из его слабеющей руки. Но упасть на землю он не успел. Гембра ловко подхватила его за волосы и поддерживая тело на вису обвела двор победоносным взглядом. Клинок упруго пропел в воздухе и обезглавленное тело конвульсивно дёрнувшись, бухнулось в пыль.
— Хозяин! Мешок! — крикнула Гембра, срывающимся от возбуждения голосом.
Сфагам медленно подошёл к вжавшимся в стенку разбойникам.
— Ты сочинитель? — спросил он приставив указательный палец к груди рыбоглазого.
— Это не я… Честно… Это он заставил… Не я, правда…
Едва не закрыв глаза от отвращения, Сфагам ткнул пальцем. Рыбьи глаза закатились. Безвольно разинув рот, сочинитель стал медленно оседать вниз по стенке. Он был уже мёртв. Двое оставшихся в панике бросились бежать. Они едва успели выскочить со двора, как из за всех углов повыскакивали — будто караулили, вооружённые кто чем крестьяне. Разбойников мигом окружили и повалили на землю. За спинами крестьян, орудующих палками, дубинами и мотыгами уже ничего нельзя было разглядеть.
— Ну вот и закончены наши дела. С этими без нас разберутся. — сказал Сфагам. — Хозяин, прибери здесь всё это дерьмо. И в доме тоже.
Они вернулись в харчевню.
— Ну теперь скажи мне, — монах снова мягко взял Гембру за запястья, — зачем ты сюда полезла? Одна против всех. На что надеялась?
— Я думала… — Гембра отводила глаза, как провинившийся ребёнок, — я думала, честный бой…
— Честный бой? С этим?
— Я понимаю, конечно…
— Понимаю — значит делаю. Если не делаю, значит не понимаю. Но ты всё-таки пойми, что теперь твоя жизнь дорога не только тебе.
Девушка суетливо закивала.
— Ладно, я тоже сегодня не очень-то…Хорошо, что всё обошлось. —
— Это точно. А то болталась бы я сейчас на этой перекладине синенькая-красивенькая…
Сфагам мягко и как-то осторожно поцеловал Гембру в губы. Та вдруг схватила его руку и заплакала по-детски навзрыд. Она громко всхлипывала и стонала, даже не пытаясь вытереть слёзы, которые всё катились и катились из её огромных чёрных глаз.
— Ты не думай…, я не то… я не какая-то вообще… — заикаясь от рыданий пыталась выговорить она.
Они сидели обнявшись в пустой харчевне. Гембра плакала долго. Последние два дня были чересчур богаты приключениями даже для неё.
— А где этот… Охотник? — спросила она, немного отдышавшись ещё сдавленным от слёз голосом.
— Уехал. Пока…
— Я думала, он тебя хочет убить. Я за тебя боялась…
— Правильно думала. Только боятся не надо. У него трудности побольше моих. Мне его почти что жаль.
— Жаль? Такого-то верзилу?
— Несчастный человек… Он поднялся довольно высоко, а теперь стал фишкой в чужой игре.
— Не понимаю…
— Праздник! Праздник! — понеслись голоса с улицы. — Кривого убили! И всю банду его!
— Что там Кривой! Болотного больше нет!
— Мужики сейчас только вернулись. Сами видели… Кончили Болотного и дом его сгорел… — вклинились звонкие детские голоса.
Радостно возбуждённый гул становился всё ближе и громче.
— Тащи телёнка!
— Вина-то хватит?… Ещё три бочонка из погреба и пива!
— Давай у кого чего есть! Столы на улицу!
— Сами-то где?
— Да, вон там сидят…
В харчевню ворвалась восторженная толпа крестьян во главе с хозяином.
— Тебе гадалка не говорила, что тебя задушат в объятьях? — спросил Сфагам с иронической тоской в голосе.
* * *
— …И тогда сам император собрал в столице всех колдунов и магов, наставников духовных братств и сильнейших адептов. Только все вместе они смогли дать настоящий бой лактунбам в тонком мире. Им удалось отсечь их от источника высших сил. И только тогда в дело смогла вступить императорская армия. Но лактунбы всё равно были ещё очень сильны. Иногда и сотня солдат ничего не могла поделать с одним.
— А я ещё слышала, что если оборотень кого-нибудь укусит или поцарапает, то этот человек сам в оборотня превратится.
— Глядя на нас, пожалуй, не скажешь. Это всё сказки для детей. Во-первых, так не бывает никогда. Во-вторых лактунбы — это не простые оборотни. Обычный оборотень может превратиться в кого? Чаще всего в волка, реже в медведя или в тигра. И обычный оборотень плохо управляет своими превращениями. А лактунб сам выбирает себе форму. Он может, например сегодня появиться в виде помеси крокодила и цапли, а назавтра придумать что-нибудь ещё похлеще. И делает всё это когда захочет. А главное, приобретая свойства животных, они не в малой мере не теряют человеческого рассудка. Они умножает животную хитрость на человеческое рассуждение. А силу их ты видела. Это не звериное и не человеческое. Это их магия. Знаешь почему тогда удалось их подрубить? Они не смогли оборонятся сообща — слишком не любят друг друга. Всё время грызутся. А ты говоришь, заразить укусом… Очень нужно им размножаться направо-налево! Не так-то просто попасть в их секту — пять ступеней посвящения. Они если и собираются вместе — то, как правило, для своих обрядов. А новеньких с самого детства готовят.
— Это как?
— Ну вот, к примеру, приходит в деревню какой-нибудь старичок или старушка и пока родители не видят, всем детишкам пирожки раздают. А пирожки отравленные. Все дети или болеют или умирают, а кто-то один почувствует неладное и есть не станет. Вот он-то и исчезает через день — два. А уж как дальше его готовят — этого никто не знает. Поди, подберись к ним…Ну, и по наследству тоже, конечно передают, не без этого.
— Да, связались мы… — поёжилась Гембра.
— Кучу книг насочиняли — всё страшилки про браки с лактунбами. Но это тоже сказки. Такие браки — большая редкость. Им люди для другого нужны, а браки у них только между собой. Вот такая секта…
— Да пропади она, эта секта!
— Неплохо бы… Ты знаешь, а там в доме я даже немного испугался. По-настоящему, понимаешь.
— Ещё бы!
— Да нет. Смерти я не боюсь. Я готов умереть в любую минуту. Этому учат в Братстве в ещё первый год. Но тут ведь хуже… Просто убивать им не нужно. Они используют человеческие органы и их внутренние силы.
— Какие силы?
— Ну вот у тебя, к примеру, что-нибудь болит. Если болит сердце, ты к нему обращаешься, с особыми словами, как к человеку. Если болит палец или зуб — слова другие. У каждого члена и у каждого органа свой характер, своё понимание и свои скрытые силы. Вот за этим они и охотятся. Помнишь его трубочку?
— Как не помнить!
— Я не знаю что он там задумал. Но если бы он победил, наши головы могли бы, к примеру, годами плавать в каком-нибудь вонючем тазу с собачьими потрохами и при этом, всё чувствовать и понимать. А он вытягивал бы из них соки своей трубочкой или ещё что-нибудь в этом роде. Ведь соки и кровь у человека тоже меняются. Когда человек спокоен — одно, когда напуган — другое, когда разозлён — третье. Они в этом лучше всех разбираются…
— А желудок может приделать какой-нибудь змее или пауку?
— Почему бы нет.
— У меня мороз по коже. Никогда бы в это не поверила, если б сама…
— А простой оборотень даже и близко не осмелится подойти к владениям лактунба. Так что когда в следующий раз соберёшься к ним в гости, оборотней и прочих вампиров можешь не бояться.
— Нет уж, хватит с меня!
Обратная дорога была лёгкой. Сфагам заделал пробоины в тонком теле и вернул своё обычное уравновешенное состояние. Раны, благодаря лечению и медитациям, заживали довольно быстро. Конечно, сломанное ребро не могло срастись слишком скоро, но ехать верхом было уже не так больно. Были даже возобновлены занятия боевого искусства. Сфагам был ещё несколько скован в движениях и это отчасти сокращало разницу в мастерстве. Но оборона монаха оставалась неприступной и это одновременно и раздражало и восхищало Гембру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— Так вот,-невозмутимо продолжал Сфагам, — ты выдающийся человек, Кривой. А знаешь, почему? Тебе удалось невозможное — ты меня почти разозлил. Поэтому ты заслужил выбор. Можешь проехаться с нами в Амтасу. Правитель не прочь посмотреть на тебя живьём, прежде чем посадить на кол.
— Никуда я с тобой не поеду! — злобно огрызнулся Кривой.
— Тогда хватит болтать и пошли на задний двор. Всё!
— Мне… мне его оставь, мне! — выкрикивала Гембра, поспешно освобождаясь от верёвок.
Сфагам был страшен сам себе. Его самоконтроль удерживал последние рубежи. Ещё немного и взрыв неуправляемой агрессивности мог превратить его в разъярённого демона смерти. Он с трудом сдерживал себя, чтобы не разорвать на куски эти сгустки мерзкой вредоносной плоти — вырвать позвоночник, переломать кости, растоптать кишки… Мудрая сила, струящаяся из тонкого мира и взрывная энергия человеческих эмоций схлестнулись в его ослабленном израненном теле, взломав привычное равновесие духа и только опережающая реакция и отработанные до полного автоматизма боевые навыки работали безотказно, не считаясь с болью, сопровождавшей едва ли не каждое движение.
— Мечи на землю! К стене! — Сфагам указал на стенку сарая, замыкающую задний двор.
Трое оставшихся разбойников послушно выстроились у стенки.
— А ты, Кривой, стань на колени и не верти головой — быстрее отделаешься.
— Будь ты проклят! — Кривой, так и не выпустивший из рук меч, в приступе отчаянной злобы кинулся было на Сфагама, но тотчас же отлетел назад и, воя от боли, покатился по земле. Несколько минут он барахтался в пыли, нелепо загребая ногами. Наконец, поспешно подобрав меч, который никто и не думал у него отнимать, он снова принял боевую позицию. Сфагам, казалось не обращал на всё это никакого внимания, стоя в той же равнодушно-расслабленной позе. Некоторое время разбойник тщательно примерялся и наконец, снова кинулся вперёд. Сфагам отмахнулся от него, как от назойливой мухи. На этот раз Кривой отлетел ещё дальше в сторону. Меч полетел в другую. Весь извалявшись в пыли, атаман выл и рычал, катаясь по земле. Наконец он поднялся.
— Ну что, не накувыркался ещё? — холодно спросил Сфагам, мобилизуя последние резервы выдержки.
— Отдай его мне! — не унималась Гембра, — Я его сделаю, вот увидишь! Это мне нужно, пойми!
Сфагам всё понимал. У неё было много причин, рваться в бой. Мешать было бы неразумно. Но и рисковать не хотелось. Кривой, тем временем, пришёл в себя.
— Слушай ты, мастер! Если я положу твою сучку, ты меня отпустишь?
— Поторгуйся ещё!… Ладно, — сказал он Гембре, — Давай! Главное, успокойся… Я прослежу.
Противники заняли позиции и медленно закружили по двору, не спеша сближаться.
— Ну, иди сюда, сучка! Хотела драки — получишь! — цедил Кривой, нанося наконец, первый удар после долгих обманных движений.
Силы были примерно равны. Кривой был безусловно сильнее и подлее по манере боя. Гембра была гибче и подвижнее. Да и удар её тоже был не слаб. Первое время инициативу захватил атаман. Он теснил девушку, выигрывая темп обманными движениями. Два-три хорошо отработанных грязных приёмчика едва не принесли ему победу. Он даже позволял себе играть, пытаясь достать мечом листок с надписью, которых Гембра так и забыла снять с живота. Несколько раз Сфагам едва сдерживался, чтобы не поставить одним ударом точку в этой затянувшийся полосе смертельных приключений.
Бой, однако, выровнялся. Гембра стала биться смелее и активнее. Теперь она уже не выжидала момент для контратак, а решительно нападала сама. Её удары становились всё точнее и увереннее. Пошли в дело и недавно освоенные приёмы. На груди и плече Кривого запылённая одежда уже густо окрасилась тёмно-багровыми пятнами крови. Он терял силы и выдержку. Он снова и снова бросался вперёд, нанося беспорядочные и бессмысленно сильные удары, всё более проигрывая в скорости и точности, но делая зато всё больше лишних и неловких движений. Теперь и Гембра могла позволить себе поиграть, опуская меч и как бы подставляясь под удар, но, при этом, всякий раз с неизменной ловкостью уворачиваясь. Это взбесило Кривого окончательно.
— Голову не попорть, — деловито заметил Сфагам.
— Эти слова окрылили Гембру эйфорией победы. Каскад точных жёстких ударов вконец сломал защиту разбойника. Эффектный обманный замах — и меч Гембры полоснул по колену Кривого. Тот припал на одну ногу, продолжая отчаянно отмахиваться мечом. Гембра не торопясь обошла вокруг противника. Ещё удар — и разбойник повалился на колени опираясь на уткнувшийся в землю меч. Лишённый возможности всерьёз сопротивляться, Кривой тяжело дышал следя за движениями Гембры угрюмым ненавидящим взглядом.
— Сказано тебе, не верти головой! — резкий удар босой ноги выбил меч-опору из его слабеющей руки. Но упасть на землю он не успел. Гембра ловко подхватила его за волосы и поддерживая тело на вису обвела двор победоносным взглядом. Клинок упруго пропел в воздухе и обезглавленное тело конвульсивно дёрнувшись, бухнулось в пыль.
— Хозяин! Мешок! — крикнула Гембра, срывающимся от возбуждения голосом.
Сфагам медленно подошёл к вжавшимся в стенку разбойникам.
— Ты сочинитель? — спросил он приставив указательный палец к груди рыбоглазого.
— Это не я… Честно… Это он заставил… Не я, правда…
Едва не закрыв глаза от отвращения, Сфагам ткнул пальцем. Рыбьи глаза закатились. Безвольно разинув рот, сочинитель стал медленно оседать вниз по стенке. Он был уже мёртв. Двое оставшихся в панике бросились бежать. Они едва успели выскочить со двора, как из за всех углов повыскакивали — будто караулили, вооружённые кто чем крестьяне. Разбойников мигом окружили и повалили на землю. За спинами крестьян, орудующих палками, дубинами и мотыгами уже ничего нельзя было разглядеть.
— Ну вот и закончены наши дела. С этими без нас разберутся. — сказал Сфагам. — Хозяин, прибери здесь всё это дерьмо. И в доме тоже.
Они вернулись в харчевню.
— Ну теперь скажи мне, — монах снова мягко взял Гембру за запястья, — зачем ты сюда полезла? Одна против всех. На что надеялась?
— Я думала… — Гембра отводила глаза, как провинившийся ребёнок, — я думала, честный бой…
— Честный бой? С этим?
— Я понимаю, конечно…
— Понимаю — значит делаю. Если не делаю, значит не понимаю. Но ты всё-таки пойми, что теперь твоя жизнь дорога не только тебе.
Девушка суетливо закивала.
— Ладно, я тоже сегодня не очень-то…Хорошо, что всё обошлось. —
— Это точно. А то болталась бы я сейчас на этой перекладине синенькая-красивенькая…
Сфагам мягко и как-то осторожно поцеловал Гембру в губы. Та вдруг схватила его руку и заплакала по-детски навзрыд. Она громко всхлипывала и стонала, даже не пытаясь вытереть слёзы, которые всё катились и катились из её огромных чёрных глаз.
— Ты не думай…, я не то… я не какая-то вообще… — заикаясь от рыданий пыталась выговорить она.
Они сидели обнявшись в пустой харчевне. Гембра плакала долго. Последние два дня были чересчур богаты приключениями даже для неё.
— А где этот… Охотник? — спросила она, немного отдышавшись ещё сдавленным от слёз голосом.
— Уехал. Пока…
— Я думала, он тебя хочет убить. Я за тебя боялась…
— Правильно думала. Только боятся не надо. У него трудности побольше моих. Мне его почти что жаль.
— Жаль? Такого-то верзилу?
— Несчастный человек… Он поднялся довольно высоко, а теперь стал фишкой в чужой игре.
— Не понимаю…
— Праздник! Праздник! — понеслись голоса с улицы. — Кривого убили! И всю банду его!
— Что там Кривой! Болотного больше нет!
— Мужики сейчас только вернулись. Сами видели… Кончили Болотного и дом его сгорел… — вклинились звонкие детские голоса.
Радостно возбуждённый гул становился всё ближе и громче.
— Тащи телёнка!
— Вина-то хватит?… Ещё три бочонка из погреба и пива!
— Давай у кого чего есть! Столы на улицу!
— Сами-то где?
— Да, вон там сидят…
В харчевню ворвалась восторженная толпа крестьян во главе с хозяином.
— Тебе гадалка не говорила, что тебя задушат в объятьях? — спросил Сфагам с иронической тоской в голосе.
* * *
— …И тогда сам император собрал в столице всех колдунов и магов, наставников духовных братств и сильнейших адептов. Только все вместе они смогли дать настоящий бой лактунбам в тонком мире. Им удалось отсечь их от источника высших сил. И только тогда в дело смогла вступить императорская армия. Но лактунбы всё равно были ещё очень сильны. Иногда и сотня солдат ничего не могла поделать с одним.
— А я ещё слышала, что если оборотень кого-нибудь укусит или поцарапает, то этот человек сам в оборотня превратится.
— Глядя на нас, пожалуй, не скажешь. Это всё сказки для детей. Во-первых, так не бывает никогда. Во-вторых лактунбы — это не простые оборотни. Обычный оборотень может превратиться в кого? Чаще всего в волка, реже в медведя или в тигра. И обычный оборотень плохо управляет своими превращениями. А лактунб сам выбирает себе форму. Он может, например сегодня появиться в виде помеси крокодила и цапли, а назавтра придумать что-нибудь ещё похлеще. И делает всё это когда захочет. А главное, приобретая свойства животных, они не в малой мере не теряют человеческого рассудка. Они умножает животную хитрость на человеческое рассуждение. А силу их ты видела. Это не звериное и не человеческое. Это их магия. Знаешь почему тогда удалось их подрубить? Они не смогли оборонятся сообща — слишком не любят друг друга. Всё время грызутся. А ты говоришь, заразить укусом… Очень нужно им размножаться направо-налево! Не так-то просто попасть в их секту — пять ступеней посвящения. Они если и собираются вместе — то, как правило, для своих обрядов. А новеньких с самого детства готовят.
— Это как?
— Ну вот, к примеру, приходит в деревню какой-нибудь старичок или старушка и пока родители не видят, всем детишкам пирожки раздают. А пирожки отравленные. Все дети или болеют или умирают, а кто-то один почувствует неладное и есть не станет. Вот он-то и исчезает через день — два. А уж как дальше его готовят — этого никто не знает. Поди, подберись к ним…Ну, и по наследству тоже, конечно передают, не без этого.
— Да, связались мы… — поёжилась Гембра.
— Кучу книг насочиняли — всё страшилки про браки с лактунбами. Но это тоже сказки. Такие браки — большая редкость. Им люди для другого нужны, а браки у них только между собой. Вот такая секта…
— Да пропади она, эта секта!
— Неплохо бы… Ты знаешь, а там в доме я даже немного испугался. По-настоящему, понимаешь.
— Ещё бы!
— Да нет. Смерти я не боюсь. Я готов умереть в любую минуту. Этому учат в Братстве в ещё первый год. Но тут ведь хуже… Просто убивать им не нужно. Они используют человеческие органы и их внутренние силы.
— Какие силы?
— Ну вот у тебя, к примеру, что-нибудь болит. Если болит сердце, ты к нему обращаешься, с особыми словами, как к человеку. Если болит палец или зуб — слова другие. У каждого члена и у каждого органа свой характер, своё понимание и свои скрытые силы. Вот за этим они и охотятся. Помнишь его трубочку?
— Как не помнить!
— Я не знаю что он там задумал. Но если бы он победил, наши головы могли бы, к примеру, годами плавать в каком-нибудь вонючем тазу с собачьими потрохами и при этом, всё чувствовать и понимать. А он вытягивал бы из них соки своей трубочкой или ещё что-нибудь в этом роде. Ведь соки и кровь у человека тоже меняются. Когда человек спокоен — одно, когда напуган — другое, когда разозлён — третье. Они в этом лучше всех разбираются…
— А желудок может приделать какой-нибудь змее или пауку?
— Почему бы нет.
— У меня мороз по коже. Никогда бы в это не поверила, если б сама…
— А простой оборотень даже и близко не осмелится подойти к владениям лактунба. Так что когда в следующий раз соберёшься к ним в гости, оборотней и прочих вампиров можешь не бояться.
— Нет уж, хватит с меня!
Обратная дорога была лёгкой. Сфагам заделал пробоины в тонком теле и вернул своё обычное уравновешенное состояние. Раны, благодаря лечению и медитациям, заживали довольно быстро. Конечно, сломанное ребро не могло срастись слишком скоро, но ехать верхом было уже не так больно. Были даже возобновлены занятия боевого искусства. Сфагам был ещё несколько скован в движениях и это отчасти сокращало разницу в мастерстве. Но оборона монаха оставалась неприступной и это одновременно и раздражало и восхищало Гембру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51