Он поцеловал ее, благодаря за сюрприз.
— Ты хотела поговорить? — спросил он.
— Хотела, — ответила она, — но уже не хочу. Давай спустимся в подвал. Там темно и можно немного пошуметь. Совсем чуть-чуть.
Валентайн открыл панель на стене, и они нырнули в глубокую темноту, держась за руки.
— Эй, у тебя новое мыло, — прошептал Валентайн, нюхая ее чистую кожу.
— Да, это…
— Розы, — сказал Валентайн, гладя ее волосы. — Здорово.
Молли захлопнула дверь, и они оказались в такой кромешной тьме, что могли полагаться лишь на ощущения да еще на аромат роз.
Они поцеловались, легли рядом и растаяли в темноте, находя все новые способы радовать и восхищать друг друга. И любить. Они прощались под бесконечно моросящим, грустным дождем. Майор Фленаган и его неусыпная тень ждали в патрульной машине, пока родственники, друзья и любовники обменивались прощальными объятиями. Валентайн, Молли и вся семья старательно изображали бодрость и оживление, но похоже было, скорее, на похороны, когда в полном здравии внезапно скончался старик на восьмом десятке.
«Не знаю уж, что это на него нашло, — говорит один родственник другому. — Да, я бы сам хотел так». — «Никакой боли, страданий, болезни. Повезло», — согласится другой, и они вдвоем будут разглядывать тонкую полоску солнечного неба в суровых облаках.
Тот же самый вымученный тон звучал в голосе мистера Карлсона, когда он прощался с дочерью. Молли надела свою самую старую одежду, ту, в которой чистила коровник, чистую, но тем не менее безнадежно испачканную.
«Хочет девушку с фермы, девушку с фермы и получит», — сказала она матери, отвергнув ее предложение надеть самое красивое платье, в голубую клетку, сшитое для сельских праздников, которое так шло к ее глазам. Мама думала, что это поднимет ей настроение.
— Нет, отдай его Мэри. На память обо мне, — сказала она, выходя из комнаты до того, как мама могла спросить, что дочь имела в виду.
— Осторожнее с этой рукой, Виктор, — сказала Молли, пожимая левую руку Волка. — Моя очередь побывать в большом городе, Фрет. К счастью, Мадисон — это еще не Чикаго, слава Богу. Мэри, лошади — это не только езда и удовольствие. Ты теперь отвечаешь за конюшни, пока меня нет, так что держи их в чистоте.
Ее слова к Валентайну, если оглянуться назад, тоже намекали на то, как ей плохо в этот серый дождливый день.
— Дэвид, ты уезжаешь завтра? С наступлением темноты?
— Я еще не закончил седельную сумку для коня, но к рассвету буду далеко.
Она улыбнулась Валентайну и отвела его в сторону, туда, где за домом можно было поцеловаться не на виду.
— Я буду думать о том, как ты сражаешься со Жнецами, Дэвид. Знаешь, теперь, когда я подумала об этом, мне кажется, что твое решение проблемы Масады, может быть, лучше. Забери побольше их с собой.
— Молли, не надо так мрачно. Через пару лет ты будешь над этим смеяться. А может, тебя вырвет от таких воспоминаний. Да он просто жалок, если задуматься. Под дулом пистолета посылает твоего дядюшку, который и без того лижет его задницу, привезти ему даму на свидание.
— Прямо так ему и скажу, — сказала Молли, улыбаясь.
— Возвращайся и продолжай работать на ферме. И если мой план не может сработать сейчас, это не значит, что он не сработает года через три. Однажды ночью команда Волков покажется у твоей двери. Мы уведем всю семью.
— Если папа пойдет. Он предан идее вытаскивать отсюда людей.
— Ну, я в очень большом долгу перед твоей семьей. Ты можешь на это рассчитывать. Я приду за тобой осенью, если смогу.
Она посмотрела в его глаза.
— Через три года у тебя будут другие заботы. Не обещай. Знаешь поговорку: «Никому не обещай свое завтра»? Это почти закон курианских земель.
— Тебе и семье пообещали пять лет.
— Посмотрим, Дэвид. Бронь может оказаться такой же фальшивкой, как кольцо, которое он бросил в зал. Просто уходи, хорошо? Но скажи мне одну вещь, Дэвид… я была твоей… первой женщиной?
Валентайн должен был сказать ей правду:
— Да. Надеюсь, тебе понравилось. Мне никогда не везло… с женщинами.
— Хорошо. Значит, ты запомнишь меня.
— Я запомню тебя как красавицу из Висконсина, которой так хорошо удавалось подчеркивать очевидное, — сказал он, чуть ущипнув ее за нос.
Они обнялись, поцеловались и провели ладонями друг друга по лицам, так, словно пытались запомнить любимые черты кончиками пальцев.
— Хочешь — верь, хочешь — нет, но я приду за тобой. Я обещаю, Молли.
Он увидел боль и недоверие в ее глазах.
— Нет, даже не обещаю — клянусь.
В ее глазах осталась боль.
— Не надо, — сказала она, отводя взгляд, — многое может произойти за три года.
— А многое за три дня. Можно влюбиться, Мелисса.
— Дэвид, прекрати. Ты только делаешь все сложнее, больнее. Это конец. Я не хочу, чтобы ты говорил так, словно, все только начинается.
Он поцеловал ее, стараясь вырвать признание одним только прикосновением.
— Нет, — сказала она, опуская глаза, — я не могу.
Не сейчас, когда я должна… сделать такое.
Она повернулась и ушла.
За ужином этим вечером Валентайн и Гонсалес приняли решение уйти с первыми лучами солнца. Уход утром, после короткого прощания с Бритлингами будет выглядеть чуть менее подозрительно, чем исчезновение посреди ночи.
Поговорив напоследок с Карлсоном, Гонсалес и Валентайн лежали в комнате в подвале, их ружья и мешки были сложены в тайник. Остальные домашние давно разошлись, и они одни жгли сальную свечку глубоко за полночь. Гонсалес умело скрывал свое беспокойство насчет больной руки, но Валентайн знал, как он переживает из-за этого. В пути может оказаться чертовски тяжело. Гонсалес был не из тех людей, которые умеют решать несколько задач сразу. Он был идеальным разведчиком, для которого одной-единственной заботой, занимающей ум, было то, что ждет его за следующим поворотом дороги.
— Ты поедешь верхом, — сказал Валентайн, сунув карты обратно в тубус. — Хотелось бы, чтобы нам можно было остаться здесь подольше, но, может быть, пройдут месяцы, прежде чем твоя рука заживет совсем.
— Думаешь, станет лучше?
— Конечно, Гонзо. Нервные ткани просто очень медленно восстанавливаются.
Гонсалес пошевелил двумя больными пальцами.
— Вот уж не знаю. Думаю, так и останется.
— Ну, ты же можешь немного ею двигать. Я думаю, это хороший знак. На самом деле… Эй, это мотор!
Оба Волка напрягли звериный слух. Похоже было на двигатель грузовика. Возможно, кто-то из водителей тягачей проезжал мимо с очередным найденышем. Но машина остановилась на дороге, лениво выдыхая клубы дыма.
Валентайн и Гонсалес переглянулись. Не говоря больше ни слова, они встали и перебрались в потайную комнату. Они перенесли масляную свечу внутрь, закрыли за собой панель и взялись за ружья. Наверху раздался грохот, сотрясший весь дом. С другой стороны двери раздался шепот.
— Ребята, вы здесь? — прошептал Фрет.
Крики сверху, мужской голос, отдающий приказ обыскать дом.
— Да, — тихо ответил Валентайн.
— Двое в грузовике и еще двое в патрульной машине. Все вооружены и идут сюда. Мне пора, — сказал Фрет. Валентайн привязал ножны паранга к ноге и поднял винтовку.
— Эй, парень, — гаркнул незнакомый голос за дверью, — вылезай из кровати и иди сюда!
— Иду, иду, — ответил Фрет срывающимся голосом. — Не надо в меня обрезом тыкать, ладно?
Гонсалес задул сальную лампу на случай, если запах мог пройти сквозь стену.
Затем они услышали сердитый и испуганный голос мистера Карлсона, который спускался со второго этажа в гостиную.
— Какого рожна здесь происходит, Толанд?
— Приказ. Тебя хотят допросить.
— Приказ? Посмотрим, что майор Фленаган на это скажет!
— Это он отдал приказ, — ответил грубый голос. — Думаю, ваши денечки под его крылышком сочтены.
Твоя дочурка всадила нож для бифштекса в шею мистера Медное Кольцо…
— О Господи! — ахнула миссис Карлсон.
— Пару часов назад, — продолжил Толанд. — Твой брат в дерьме и знает об этом, и он также знает, что единственный путь из этой ловушки — арестовать вас всех.
— Я могу хотя бы своим работникам сказать присмотреть за фермой пока?
— Бритлингам? Их тоже надо арестовать. Здесь должны быть еще эти двое с севера, парни, которые вокруг твоей дочери вертелись. Их тоже надо привезти к майору.
— Они ушли после обеда, — встрял Фрет. — Дэвид просто кипятком писал из-за этой истории с Молли.
— А ну заткнись, черномазый! Если мне нужно будет твое мнение, я его из тебя вытрясу. Карлсон, это правда?
— Да, вы же обыскали дом, — сказал Карлсон, его голос все же немного дрожал.
— Куда они пошли? Во сколько?
— После обеда. Они даже есть с нами не стали. Я думаю, пошли на север, но точно не знаю. Мне было о чем подумать, кроме как смотреть за ними. Оставьте нас в покое и идите за ними, это, может, они ее на то и настроили.
Сверху донесся шум.
— Я достал для них кандалы, сержант. Сковать их вместе?
— Да, Пиллоу, дойди до машины и сообщи по рации, что мы взяли Карлсонов. Еще объяви в розыск двух верховых. У одного увечная рука. Вы двое займитесь наручниками.
Валентайн в темноте дотронулся до плеча Гонсалеса, и на ощупь они тронулись к двери. Прислушиваясь к звону цепей, Волки прошли через сумрачный подвал, держась у стены, чтобы не так скрипели половицы. Через кухню они пробрались босиком. Валентайн остановился на секунду прислушаться к звукам между кухней и гостиной, пытаясь оценить, где кто находится. Все, что доносилось из комнаты, — это плач Мэри Карлсон и звон цепей.
Жестом Дэвид отдал приказ Гонсалесу, чтобы тот подвинулся на улицу.
Одним прыжком Валентайн завернул за угол, вскинув ружье к плечу, полицай с оружием уже на прицеле.
— Никому не двигаться! — сказал он низким, хриплым голосом. — Ты, с обрезом, положи ружье на пол, вы, с цепями, на пол, лицом вниз!
Пока он говорил, Гонсалес открыл дверь и, держа винтовку под мышкой, исчез в темноте.
Патрульные, умеющие не больше, чем угрожать оружием мирному населению, проворно подчинились. Карлсоны, в пижамах, оттолкнули оружие от полицаев.
— Так, вы, с полосками, лицом вниз тоже! Отлично. Ноги в стороны, джентльмены. У меня в магазине восемь патронов, и тот, кто пошевелится, получит первый. Фрет, забери ружья, чтоб им чего в голову не пришло.
Мальчик послушно начал собирать обрезы и пистолеты.
— Это конец, Карлсон, — сказал сержант Толам, уткнувшись лицом в пол. — Если до того вас хотели просто допросить, то теперь вы мертвецы. День или два. Нелегкая это будет смерть, уж поверь мне…
Пистолет, которым ткнули в рот сержанта, прекратил его словесные излияния.
— Заткнись, сержант! Если я захочу от тебя что-то услышать, то выколочу это из тебя, — сказал Фрет, покрутив револьвером.
— Мистер и миссис Карлсон, наденьте на них кандалы и наручники, — сказал Валентайн.
Дверь открылась, и на кухню вошел четвертый патрульный, его руки были сложены за головой, а дуло винтовки Гонсалеса прижато к уху.
— Вот этот, Пиллоу, только что доложил по рации, что у нас все хорошо, — сказал Гонсалес. — Так и есть, сэр?
— Кажется, да. Где Бритлинги?
— До них еще не добрались, — сказал мистер Карлсон. — Наверное, спят.
— Миссис Карлсон, когда закончите здесь, не могли бы вы сходить к ним? — спросил Валентайн.
— Могу я сначала еще хоть что-нибудь на себя надеть?
— Конечно.
Патрульные были надежно скованы наручниками и кандалами.
«Они боятся», — подумал Валентайн, вглядываясь в пятна пота на их синей форме. Он также был почти уверен, что тот, кого звали Пиллоу, обмочился. Испуганных людей легко запутать.
— Ну и нагадил здесь этот сержант, — сказал Валентайн, подмигнув своему благодетелю. — Эй, сержант! Ты хоть понимаешь, во что вы вляпались?
— Ты труп, парень. Ты ходячий, говорящий труп. Еще пару часов…
— Не думаю, сержант. Взгляни-ка на это, — сказал он, сунув приклад своей винтовки под нос Толанда. — Ты только что вляпался в топ-секретную операцию под прикрытием отряда «Ломаный крест».
— Какой еще к черту ломаный крест?! Топ-секретное дерьмо! — выругался сержант.
— Да откуда тебе знать! Нам нужно было убрать Туша, но в Иллинойсе до него было не добраться, потому что он купил вокруг себя слишком много людей. Зачем я это тебе рассказываю? Он пытался вынюхать про операцию в Блу-Маундс.
— Дерьмо собачье! — ответил сержант. — Что бы он вынюхал, трахая девку Карлсонов или толкая свои речи.
— Сержант, ты можешь мне не верить. Но только вот тебе два факта. Первый — ты еще жив, а второй — все происходит слишком высоко от тебя. Что-то пошло не так с нашей операцией, а не то ты не получил бы идиотское распоряжение арестовать этих людей. Совет на будущее — ждать, пока тебе не подтвердят приказ из Мадисона. А ты сдуру побежал делать то, что сказал майор Фленаган. Гонсалес?
— Да, сэр! — откликнулся его разведчик.
— Мы переходим к плану «Красный Чарли».
— Э-э-э… да, сэр, слушаюсь, — сказал Гонсалес. Валентайн надеялся, что патрульные не примут его удивление за нерешительность.
— Пойдем выйдем наружу и обсудим это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
— Ты хотела поговорить? — спросил он.
— Хотела, — ответила она, — но уже не хочу. Давай спустимся в подвал. Там темно и можно немного пошуметь. Совсем чуть-чуть.
Валентайн открыл панель на стене, и они нырнули в глубокую темноту, держась за руки.
— Эй, у тебя новое мыло, — прошептал Валентайн, нюхая ее чистую кожу.
— Да, это…
— Розы, — сказал Валентайн, гладя ее волосы. — Здорово.
Молли захлопнула дверь, и они оказались в такой кромешной тьме, что могли полагаться лишь на ощущения да еще на аромат роз.
Они поцеловались, легли рядом и растаяли в темноте, находя все новые способы радовать и восхищать друг друга. И любить. Они прощались под бесконечно моросящим, грустным дождем. Майор Фленаган и его неусыпная тень ждали в патрульной машине, пока родственники, друзья и любовники обменивались прощальными объятиями. Валентайн, Молли и вся семья старательно изображали бодрость и оживление, но похоже было, скорее, на похороны, когда в полном здравии внезапно скончался старик на восьмом десятке.
«Не знаю уж, что это на него нашло, — говорит один родственник другому. — Да, я бы сам хотел так». — «Никакой боли, страданий, болезни. Повезло», — согласится другой, и они вдвоем будут разглядывать тонкую полоску солнечного неба в суровых облаках.
Тот же самый вымученный тон звучал в голосе мистера Карлсона, когда он прощался с дочерью. Молли надела свою самую старую одежду, ту, в которой чистила коровник, чистую, но тем не менее безнадежно испачканную.
«Хочет девушку с фермы, девушку с фермы и получит», — сказала она матери, отвергнув ее предложение надеть самое красивое платье, в голубую клетку, сшитое для сельских праздников, которое так шло к ее глазам. Мама думала, что это поднимет ей настроение.
— Нет, отдай его Мэри. На память обо мне, — сказала она, выходя из комнаты до того, как мама могла спросить, что дочь имела в виду.
— Осторожнее с этой рукой, Виктор, — сказала Молли, пожимая левую руку Волка. — Моя очередь побывать в большом городе, Фрет. К счастью, Мадисон — это еще не Чикаго, слава Богу. Мэри, лошади — это не только езда и удовольствие. Ты теперь отвечаешь за конюшни, пока меня нет, так что держи их в чистоте.
Ее слова к Валентайну, если оглянуться назад, тоже намекали на то, как ей плохо в этот серый дождливый день.
— Дэвид, ты уезжаешь завтра? С наступлением темноты?
— Я еще не закончил седельную сумку для коня, но к рассвету буду далеко.
Она улыбнулась Валентайну и отвела его в сторону, туда, где за домом можно было поцеловаться не на виду.
— Я буду думать о том, как ты сражаешься со Жнецами, Дэвид. Знаешь, теперь, когда я подумала об этом, мне кажется, что твое решение проблемы Масады, может быть, лучше. Забери побольше их с собой.
— Молли, не надо так мрачно. Через пару лет ты будешь над этим смеяться. А может, тебя вырвет от таких воспоминаний. Да он просто жалок, если задуматься. Под дулом пистолета посылает твоего дядюшку, который и без того лижет его задницу, привезти ему даму на свидание.
— Прямо так ему и скажу, — сказала Молли, улыбаясь.
— Возвращайся и продолжай работать на ферме. И если мой план не может сработать сейчас, это не значит, что он не сработает года через три. Однажды ночью команда Волков покажется у твоей двери. Мы уведем всю семью.
— Если папа пойдет. Он предан идее вытаскивать отсюда людей.
— Ну, я в очень большом долгу перед твоей семьей. Ты можешь на это рассчитывать. Я приду за тобой осенью, если смогу.
Она посмотрела в его глаза.
— Через три года у тебя будут другие заботы. Не обещай. Знаешь поговорку: «Никому не обещай свое завтра»? Это почти закон курианских земель.
— Тебе и семье пообещали пять лет.
— Посмотрим, Дэвид. Бронь может оказаться такой же фальшивкой, как кольцо, которое он бросил в зал. Просто уходи, хорошо? Но скажи мне одну вещь, Дэвид… я была твоей… первой женщиной?
Валентайн должен был сказать ей правду:
— Да. Надеюсь, тебе понравилось. Мне никогда не везло… с женщинами.
— Хорошо. Значит, ты запомнишь меня.
— Я запомню тебя как красавицу из Висконсина, которой так хорошо удавалось подчеркивать очевидное, — сказал он, чуть ущипнув ее за нос.
Они обнялись, поцеловались и провели ладонями друг друга по лицам, так, словно пытались запомнить любимые черты кончиками пальцев.
— Хочешь — верь, хочешь — нет, но я приду за тобой. Я обещаю, Молли.
Он увидел боль и недоверие в ее глазах.
— Нет, даже не обещаю — клянусь.
В ее глазах осталась боль.
— Не надо, — сказала она, отводя взгляд, — многое может произойти за три года.
— А многое за три дня. Можно влюбиться, Мелисса.
— Дэвид, прекрати. Ты только делаешь все сложнее, больнее. Это конец. Я не хочу, чтобы ты говорил так, словно, все только начинается.
Он поцеловал ее, стараясь вырвать признание одним только прикосновением.
— Нет, — сказала она, опуская глаза, — я не могу.
Не сейчас, когда я должна… сделать такое.
Она повернулась и ушла.
За ужином этим вечером Валентайн и Гонсалес приняли решение уйти с первыми лучами солнца. Уход утром, после короткого прощания с Бритлингами будет выглядеть чуть менее подозрительно, чем исчезновение посреди ночи.
Поговорив напоследок с Карлсоном, Гонсалес и Валентайн лежали в комнате в подвале, их ружья и мешки были сложены в тайник. Остальные домашние давно разошлись, и они одни жгли сальную свечку глубоко за полночь. Гонсалес умело скрывал свое беспокойство насчет больной руки, но Валентайн знал, как он переживает из-за этого. В пути может оказаться чертовски тяжело. Гонсалес был не из тех людей, которые умеют решать несколько задач сразу. Он был идеальным разведчиком, для которого одной-единственной заботой, занимающей ум, было то, что ждет его за следующим поворотом дороги.
— Ты поедешь верхом, — сказал Валентайн, сунув карты обратно в тубус. — Хотелось бы, чтобы нам можно было остаться здесь подольше, но, может быть, пройдут месяцы, прежде чем твоя рука заживет совсем.
— Думаешь, станет лучше?
— Конечно, Гонзо. Нервные ткани просто очень медленно восстанавливаются.
Гонсалес пошевелил двумя больными пальцами.
— Вот уж не знаю. Думаю, так и останется.
— Ну, ты же можешь немного ею двигать. Я думаю, это хороший знак. На самом деле… Эй, это мотор!
Оба Волка напрягли звериный слух. Похоже было на двигатель грузовика. Возможно, кто-то из водителей тягачей проезжал мимо с очередным найденышем. Но машина остановилась на дороге, лениво выдыхая клубы дыма.
Валентайн и Гонсалес переглянулись. Не говоря больше ни слова, они встали и перебрались в потайную комнату. Они перенесли масляную свечу внутрь, закрыли за собой панель и взялись за ружья. Наверху раздался грохот, сотрясший весь дом. С другой стороны двери раздался шепот.
— Ребята, вы здесь? — прошептал Фрет.
Крики сверху, мужской голос, отдающий приказ обыскать дом.
— Да, — тихо ответил Валентайн.
— Двое в грузовике и еще двое в патрульной машине. Все вооружены и идут сюда. Мне пора, — сказал Фрет. Валентайн привязал ножны паранга к ноге и поднял винтовку.
— Эй, парень, — гаркнул незнакомый голос за дверью, — вылезай из кровати и иди сюда!
— Иду, иду, — ответил Фрет срывающимся голосом. — Не надо в меня обрезом тыкать, ладно?
Гонсалес задул сальную лампу на случай, если запах мог пройти сквозь стену.
Затем они услышали сердитый и испуганный голос мистера Карлсона, который спускался со второго этажа в гостиную.
— Какого рожна здесь происходит, Толанд?
— Приказ. Тебя хотят допросить.
— Приказ? Посмотрим, что майор Фленаган на это скажет!
— Это он отдал приказ, — ответил грубый голос. — Думаю, ваши денечки под его крылышком сочтены.
Твоя дочурка всадила нож для бифштекса в шею мистера Медное Кольцо…
— О Господи! — ахнула миссис Карлсон.
— Пару часов назад, — продолжил Толанд. — Твой брат в дерьме и знает об этом, и он также знает, что единственный путь из этой ловушки — арестовать вас всех.
— Я могу хотя бы своим работникам сказать присмотреть за фермой пока?
— Бритлингам? Их тоже надо арестовать. Здесь должны быть еще эти двое с севера, парни, которые вокруг твоей дочери вертелись. Их тоже надо привезти к майору.
— Они ушли после обеда, — встрял Фрет. — Дэвид просто кипятком писал из-за этой истории с Молли.
— А ну заткнись, черномазый! Если мне нужно будет твое мнение, я его из тебя вытрясу. Карлсон, это правда?
— Да, вы же обыскали дом, — сказал Карлсон, его голос все же немного дрожал.
— Куда они пошли? Во сколько?
— После обеда. Они даже есть с нами не стали. Я думаю, пошли на север, но точно не знаю. Мне было о чем подумать, кроме как смотреть за ними. Оставьте нас в покое и идите за ними, это, может, они ее на то и настроили.
Сверху донесся шум.
— Я достал для них кандалы, сержант. Сковать их вместе?
— Да, Пиллоу, дойди до машины и сообщи по рации, что мы взяли Карлсонов. Еще объяви в розыск двух верховых. У одного увечная рука. Вы двое займитесь наручниками.
Валентайн в темноте дотронулся до плеча Гонсалеса, и на ощупь они тронулись к двери. Прислушиваясь к звону цепей, Волки прошли через сумрачный подвал, держась у стены, чтобы не так скрипели половицы. Через кухню они пробрались босиком. Валентайн остановился на секунду прислушаться к звукам между кухней и гостиной, пытаясь оценить, где кто находится. Все, что доносилось из комнаты, — это плач Мэри Карлсон и звон цепей.
Жестом Дэвид отдал приказ Гонсалесу, чтобы тот подвинулся на улицу.
Одним прыжком Валентайн завернул за угол, вскинув ружье к плечу, полицай с оружием уже на прицеле.
— Никому не двигаться! — сказал он низким, хриплым голосом. — Ты, с обрезом, положи ружье на пол, вы, с цепями, на пол, лицом вниз!
Пока он говорил, Гонсалес открыл дверь и, держа винтовку под мышкой, исчез в темноте.
Патрульные, умеющие не больше, чем угрожать оружием мирному населению, проворно подчинились. Карлсоны, в пижамах, оттолкнули оружие от полицаев.
— Так, вы, с полосками, лицом вниз тоже! Отлично. Ноги в стороны, джентльмены. У меня в магазине восемь патронов, и тот, кто пошевелится, получит первый. Фрет, забери ружья, чтоб им чего в голову не пришло.
Мальчик послушно начал собирать обрезы и пистолеты.
— Это конец, Карлсон, — сказал сержант Толам, уткнувшись лицом в пол. — Если до того вас хотели просто допросить, то теперь вы мертвецы. День или два. Нелегкая это будет смерть, уж поверь мне…
Пистолет, которым ткнули в рот сержанта, прекратил его словесные излияния.
— Заткнись, сержант! Если я захочу от тебя что-то услышать, то выколочу это из тебя, — сказал Фрет, покрутив револьвером.
— Мистер и миссис Карлсон, наденьте на них кандалы и наручники, — сказал Валентайн.
Дверь открылась, и на кухню вошел четвертый патрульный, его руки были сложены за головой, а дуло винтовки Гонсалеса прижато к уху.
— Вот этот, Пиллоу, только что доложил по рации, что у нас все хорошо, — сказал Гонсалес. — Так и есть, сэр?
— Кажется, да. Где Бритлинги?
— До них еще не добрались, — сказал мистер Карлсон. — Наверное, спят.
— Миссис Карлсон, когда закончите здесь, не могли бы вы сходить к ним? — спросил Валентайн.
— Могу я сначала еще хоть что-нибудь на себя надеть?
— Конечно.
Патрульные были надежно скованы наручниками и кандалами.
«Они боятся», — подумал Валентайн, вглядываясь в пятна пота на их синей форме. Он также был почти уверен, что тот, кого звали Пиллоу, обмочился. Испуганных людей легко запутать.
— Ну и нагадил здесь этот сержант, — сказал Валентайн, подмигнув своему благодетелю. — Эй, сержант! Ты хоть понимаешь, во что вы вляпались?
— Ты труп, парень. Ты ходячий, говорящий труп. Еще пару часов…
— Не думаю, сержант. Взгляни-ка на это, — сказал он, сунув приклад своей винтовки под нос Толанда. — Ты только что вляпался в топ-секретную операцию под прикрытием отряда «Ломаный крест».
— Какой еще к черту ломаный крест?! Топ-секретное дерьмо! — выругался сержант.
— Да откуда тебе знать! Нам нужно было убрать Туша, но в Иллинойсе до него было не добраться, потому что он купил вокруг себя слишком много людей. Зачем я это тебе рассказываю? Он пытался вынюхать про операцию в Блу-Маундс.
— Дерьмо собачье! — ответил сержант. — Что бы он вынюхал, трахая девку Карлсонов или толкая свои речи.
— Сержант, ты можешь мне не верить. Но только вот тебе два факта. Первый — ты еще жив, а второй — все происходит слишком высоко от тебя. Что-то пошло не так с нашей операцией, а не то ты не получил бы идиотское распоряжение арестовать этих людей. Совет на будущее — ждать, пока тебе не подтвердят приказ из Мадисона. А ты сдуру побежал делать то, что сказал майор Фленаган. Гонсалес?
— Да, сэр! — откликнулся его разведчик.
— Мы переходим к плану «Красный Чарли».
— Э-э-э… да, сэр, слушаюсь, — сказал Гонсалес. Валентайн надеялся, что патрульные не примут его удивление за нерешительность.
— Пойдем выйдем наружу и обсудим это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48