меньше половины из группы были вооружены винтовками. У остальных были копья, луки, вилы и топоры. Еще сотня ружей должна была прибыть из округа — Валентайн добавил несколько пылких писем ко всем бумагам с требованиями оружия, медицинской помощи и рации для местного населения. Из лагеря Волков тянулся запах жареного мяса. Первая полуофициальная встреча с «Эвергрин» должна быть отмечена пиром.
Ле Авре спрыгнул с парома и подошел к берегу.
— Что все это значит, мистер Валентайн? Пленные гроги или ополчение?
Валентайн отдал честь.
— Добро пожаловать, сэр. Это местное ополчение. Их командир и я планируем посетить еще два-три поселения вокруг. Хотим собрать около пяти сотен до конца лета. Он здесь человек влиятельный.
— Поступай как знаешь, Валентайн. Я тебя оставил с двадцатью людьми, а вернулся к сотням. Ты что, пиво бесплатное раздаешь?
— Нет, всего лишь свободу.

8
Поле битвы, август сорок третьего года правления куриан
На улицах городка Хэзлетт, штат Миссури, брошены обгоревшие машины и фургоны. Некоторые из кирпичных строений еще стоят, а от деревянных домов остались только печные трубы, торчащие из руин как памятники когда-то стоявшим на этом месте жилищам.
Люди еще роются в завалах, покрытых золой, но тлеющие очаги пожаров наконец-то погашены утренним ливнем. Уцелевшее оружие и транспорт грогов лежат в трех больших кучах: сломанное, поддающееся ремонту и нетронутое. Из окрестных лесов и с дороги на Каир, что в штате Иллинойс, привозят новые порции, добавляя их к горам механических останков.
Тела лежат аккуратными рядами рядом с деревянным сараем в полумили от города, неподалеку от ручья. Раненые стонут на носилках, наспех сооруженных из коробок, дверей и вил. Они завидуют трупам, чьим страданиям пришел конец. Две команды полевых хирургов с серыми от усталости лицами и халатами, коричневыми от засохшей крови, борются с изнеможением и сепсисом.
Могильщики твердо придерживаются своих принципов. В первый день после битвы они предали земле погибших солдат Южного округа: Медведей, Волков, Охрану и ополченцев. На второй день в одну общую могилу, выкопанную пленными, сложили трупы полицаев. В конце концов, сегодня, на третий день после битвы, могильщики разожгли огромный костер для тел грогов, которые разделили огонь с останками лошадей, быков и мулов. Офицер объявил передышку своему подразделению, уставшему перетаскивать тяжелые тела. У дверей госпиталя их ждал новый ряд тел. Доктора не могли спасти всех.
Нестерпимая вонь горящей плоти — вот что досталось лейтенанту Дэвиду Валентайну от этого боя. Три бригады Волков, включая Зулу, были посланы на помощь городу, подвергшемуся внезапному нападению. Но они прибыли слишком поздно. Они могли только покачать головой при виде уничтоженного маленького города и присоединиться к поминальным службам, проводимым над телами погибших.
У походной кухни говорили о битве у Хэзлетта, о том, как произошло нападение на важные для этого района шахтерские городки.
Полицаи и гроги пришли из Иллинойса, они устроили крепость из поселка на перекрестке, и только общие усилия всех Медведей в Восточном Миссури, с поддержкой Волков и полка Охраны смогли сдержать натиск.
Могло быть и хуже: Валентайн узнал, что бригада Волков перехватила подкрепление на Миссисипи, принеся себя в жертву тому, чтобы дорога на Хэзлетт была закрыта. Из сотни Волков только шестнадцать зализывали теперь раны на берегах реки Уайтвотер.
Вопрос о расформировании бригады Фокстрот заставил капитана Ле Авре однажды в полдень вызвать Валентайна в свою палатку. Бригада Зулу готовилась снова вернуться в тыл, потому как нападение на северо-востоке могло означать, что готовится еще одно, на юго-западе.
Валентайн спешил к капитану, размышляя о том, какие новости он сейчас услышит. Ле Авре обычно предпочитал выдавать горькие пилюли рано поутру, а сахарок приберегал до вечера. Таким образом, встреча в полдень могла означать смесь горечи со сладким.
Он нашел капитана у снабженческого фургона, тот пил кофе рядом с незнакомым, чисто выбритым Волком.
— Дэвид Валентайн, познакомься — Рэнделл Харпер, — сказал капитан. — Сержант Харпер здесь от штаба командования. Курьер, если быть точнее.
Молодые люди пожали друг другу руки. Харпер показался Валентайну слишком молодым, чтобы быть сержантом, особенно в штабе, но и он сам был молод для лейтенанта. У курьера один глаз косил, что придавало его лицу странное выражение, но его улыбка была так жизнерадостна, настолько освещала лицо, что он сразу понравился Валентайну.
— Рад встрече с вами, сэр, — сказал Харпер.
— Валентайн, ты отправляешься в путешествие.
Мне нужна пара молодых ног в компанию Харперу в пути на четыре сотни миль. На самом деле аж до самого озера Мичиган, — заявил Ле Авре.
— У меня два мешка писем и один — донесений, сэр, — добавил Харпер.
— Почему я, сэр? — спросил Валентайн, рискуя получить упрек.
— Обычно офицер из бригады Фокстрот и еще какой-нибудь Волк идут вместе, но сейчас этой бригады фактически не существует и не будет существовать еще год или больше. В двух других бригадах есть только младшие лейтенанты, и я не знаю их достаточно для того, чтобы выбрать кого-то. А ты сам с Большого Белого Севера, так что я решил, тебе захочется туда смотаться. Я все равно думал послать тебя туда с Полом Сэмюэлсом для набора рекрутов, но это для тебя будет лучшим опытом.
— Верхом или пешком, сэр?
— Если повезет, все время будете верхом. Три лошади и одна запасная — это то, что у вас есть. Сержант?
— Да, сэр, — ответил Харпер, — четвертая будет везти почту и немного овса. И если одну потеряем, будет на чем ехать.
— Значит, будет третий человек, сэр? — спросил Валентайн. — Кто?
Ле Авре потрепал Валентайна по плечу.
— Возьми кого хочешь, Валентайн. Только не Пателя. Он мне нужен, да и стар он, чтобы проезжать сорок миль в день.
Валентайн мысленно пробежал глазами по списку Волков бригады Зулу.
— Я возьму Гонсалеса, сэр. У него лучший нос в бригаде, и с охотничьим луком он отлично справляется.
— Бери его, одобряю, лейтенант. Дай мне знать, что тебе нужно. Я понимаю, что наши обозы еще не подошли, но, наверное, смогу тебя чем-то снабдить. Вопросы?
Единственный вопрос, который пришел в голову Валентайну, прозвучал бы так, словно он хочет уклониться от ответственности, поэтому он промолчал.
Ле Авре допил кофе.
— Вы оба встретитесь с Гонсалесом и все обговорите. Я знаю, ты уже пару раз ходил курьером, Харпер, так что все расскажешь о маршруте остальным, так, на всякий случай. Выходите на рассвете.
Харпер принял возможность своей смерти, высказанную этим «на всякий случай» с той же самой солнечной улыбкой.
— С радостью, сэр.
Этим вечером Гонсалес присоединился к ним на неформальном заседании у костра.
— Кажется, больно много усилий, чтобы доставить пару писем. Как часто ты этим занимаешься? — спросил Гонзо.
— Два-три раза в год. Южный округ старается держать связь с другими очагами сопротивления, по крайней мере с самыми большими. Это информация, которую мы не хотим пускать в эфир на коротких волнах. Так что если возникнет опасность, что нас захватят, надо вылить жидкость из фляжек на донесения и поджечь их.
— Если Жнецы начнут нас зажимать, я буду слишком занят, чтобы разводить костры, сержант.
Валентайн подобрал остатки похлебки куском хлеба.
— Как долго будем в пути?
— Зависит от лошадей, а потом от моряков. Если сможем иногда кормить коней, будет примерно две недели на каждый отрезок пути. Но нет никакой гарантии, что корабль придет в Уайтфиш-Бей вовремя. У Озерного флота свои проблемы. К счастью, куриане не очень-то обращают внимание на корабли, если только они не приближаются к городам. Нам просто придется подождать, если их там не окажется.
— Когда-нибудь возникали проблемы с доставкой почты? — перебил его Валентайн.
Харпер снова улыбнулся:
— Парочка опасных моментов была. Нам надо держаться Миссисипи до границы с Висконсином или вроде того. Там вам волноваться не о чем, кроме пограничного сброда, но они сами всего боятся. В Висконсине есть настоящие курианские зоны, которые нам придется пересечь. Их люди, там они вроде рабов, довольно хорошо возделывают землю, ну а Жнецы пасутся на людях. Самый короткий путь через Центральный Иллинойс, но он густо населен, и, если только вам туда до смерти не хочется, лучше держаться подальше от Чикаго.
В предрассветных сумерках Валентайн и Гонсалес попрощались со своей бригадой. Ле Авре обратился с последним напутствием к своему младшему лейтенанту.
— Смотри в оба, Валентайн, — сказал Ле Авре, торжественно пожимая руку своему протеже. — Мы никогда не знаем в полной мере, что там происходит, в Потерянных Землях. Постарайся собрать всю возможную информацию, даже если это просто впечатления.
— Спасибо за этот шанс, сэр.
Ле Авре поморщился. Скольких молодых людей вы отправили навстречу судьбе с этими словами на их устах?
— Скажешь спасибо, когда вернешься, Дэвид.
Трое Волков сели на лошадей, возбужденно пританцовывающих и с нетерпением ожидающих начала пути, и уехали в туманный рассвет.
На первом этапе пути они держались долины Миссисипи. Путники берегли свои силы и силы лошадей, часто останавливались и проходили отрезки пути пешком. На второй день они пересекли Миссисипи в старой большой лодке, почти плавучем доме, отлично замаскированном грязью и травой, растущей на ее бортах. Трое старых Волков, которые перевозили их, посмеивались, сквозь шум и стук старого дизельного мотора слушая историю о том, как разгромили полицаев и грогов при Хэзлетте.
— Это будет им уроком, — хохотнул один из них, выводя лодку из укрытия по сигналу наблюдателя «все чисто». — Хэнк и я, мы тут знаки развешивали по всей реке, типа «Проход запрещен» и «Торговым агентам просьба не беспокоить», но гроги читать не умеют, вот беда!
Оказавшись на ничейной земле, Волки путешествовали с осторожностью. Они останавливались на ночь, когда находили подходящее место, а не когда заходило солнце. День никогда не заставал их на том же месте, где они устроились на ночлег. Валентайн приказывал отъезжать от предыдущего места лагеря по крайней мере на полмили, а часы, потраченные на сон, они наверстывали днем, в самую жару. Они не ставили часовых, надеясь на свои чутье, которое разбудит в случае опасности. Еду готовили до наступления темноты, чтобы не привлекать внимание костром.
На третью ночь Волки рассказывали друг другу истории своих жизней. Валентайн уже слышал историю Гонсалеса, но слушал снова так же внимательно, лежа в своем спальном мешке под скрытой облаками луной.
— Я родился в западной части Техаса в две тысячи сорок первом году. Мои родители состояли в партизанском отряде Кричащие Орлы. Отец говорил мне, что так назывался отряд в старой армии, а моя мадре утверждала, что это была музыкальная группа. У них был боевой клич… Я бы прокричал, но для этих мест слишком громко. Да вообще для Озарка слишком громко. Я не помню, чтобы много сражались, когда я был маленьким, думаю, Орлы чаще крали скот у «перебежчиков». Мы так полицаев там называли. Летом иногда мы забирались далеко на север, аж до Канзаса или Колорадо, а зимой жили в Мексике.
Мне было около двенадцати, когда перебежчики нас нашли. Это в Мексике было. Мы оказались в такой долине, наподобие чаши, пара старых домов и палаток и скот вокруг. Они как-то затащили в горы пушку, и скоро все вокруг стало взрываться, а с гор хлынули потоком всадники. Мой отец сражался, я уверен, его убили вместе со всеми. Из долины было только два выхода, поэтому сотни их людей прятались с ружьями в скалах.
Моя мадре взяла меня и маленького брата и увела в горы. Один полицай нагнал нас. Он напал на нее, но я поднял ружье и выстрелил ему в ногу. Он выхватил у меня оружие и хотел застрелить. Но моя мадре опустила ему на голову камень… Бог знает, где она нашла силы такой валун поднять, она была маленькая…
Гонсалес потрогал небольшое серебряное распятие на шее.
— Мы шли дни и ночи напролет и умерли бы, но нас спас ливень. Мы спрятались в деревне. Один старик отнесся к нам по-доброму и помог моей матери перебраться в Восточный Техас, где жил его сын. Моя мать жила с его сыном и родила ему ребенка, но она его никогда не любила так, как отца, хотя он очень хорошо к нам относился. Она родила ему еще двух дочерей, но, когда мне исполнилось шестнадцать, она сказала: «Виктор, ты должен покинуть эту землю. Потому что люди здесь забыли себя и Бога». Мы слышали о месте в горах, где Одетые в Капюшоны не смели появляться, и я нашел это место. Боюсь только, что это вышло боком моему отчиму, который позволил мне убежать. Но я знаю, что моя мадре жива, потому что до сих пор жив я: ее молитвы защищают меня и не дают погибнуть. С тем, что я видел, я не могу молиться, как молится она, так что, когда она умрет, умру и я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48