– Да, если они такие же трусы или хамы, как Тайлебуа. Ни один мужчина, мадемуазель, не достоин вас, если он так легко уступает.
Ренар говорил не в своей обычной манере, растягивая слова, в голосе чувствовалась неподдельная горячность. Он походил на рыцаря, готового драться за нее, любой ценой защищать ее честь. Такой образ был против желания Арианн более привлекателен. Она попыталась освободиться, но Ренар обнял ее еще крепче.
– Отпустите меня, месье, – тихо попросила она. – Я вряд ли достойна вашей защиты. У меня никогда не будет поклонников, которые удостоятся испытать качество вашего клинка.
– Они были бы, если бы вы не прятались на этом острове.
– О да, – сухо подтвердила Арианн. – Полагаю, что из-за меня стали бы драться десятки отважных мужчин.
– Может, и не десятки. Вы подобны реке со спокойным течением и скрытой от глаз глубиной. Но, как только мужчина откроет для себя вашу красоту, вы обязательно станете для него незабываемой.
Губы Ренара нежно коснулись ее подбородка, затем стали покрывать поцелуями шею, все ниже и ниже. Арианн затрепетала, обнаружив, что он способен возбудить ее и без поцелуя в губы.
– О–о, пожалуйста, не надо, – умоляла она.
– Не надо что? – хрипло переспросил он. – Целовать? Воздавать вам должное?
– Будто вы действительно так думаете. – Арианн, дрожа, высвободилась из его рук. – Слишком… слишком похоже на Андре Тайлебуа. Он куда хуже всех моих поклонников.
Ренар сумел изобразить улыбку.
– Что? Даже хуже меня?
– О, намного. Потому что делает вид, что влюблен в меня. Вы, по крайней мере, достаточно правдивы, чтобы этого не делать.
– Нет, я бы ни за что не стал притворяться. Но вы действительно мне нравитесь, и я восхищаюсь вами, Арианн, больше, чем любой другой женщиной, которых я когда-либо встречал. Этого мало?
Было время, когда Арианн, возможно, сочла бы это достаточным. Она убедила себя, что неромантична, что если когда-нибудь и выйдет замуж, то вполне удовлетворится симпатией и уважением. Но слова Ренара оставили в душе тупую боль.
Пристально глядя ему в лицо, она продолжала:
– Месье Тайлебуа жадный и глупый. Он сделал мне предложение, не только надеясь компенсировать долг моего отца, но на самом деле вынашивает глупую фантазию, что мне, возможно, известен алхимический рецепт превращения свинца в золото. Какой идиот! Да если бы я могла, то давно бы расплатилась с долгами папы. Хуже причины желать руки женщины, чем убеждение, что она колдунья, обладающая тайными знаниями, не может быть.
Ренар ничего не сказал, но Арианн показалось, что по лицу его пробежало странно смущенное выражение. Сердце сжалось от дурного предчувствия.
– У вас, месье, таких причин, конечно, не может быть?
– Нет, я золотом не интересуюсь, – невозмутимо ответил Ренар.
– И я полагаю, что вы не готовы рассказать мне об особой причине, по которой вы продолжаете меня преследовать.
Лицо Ренара стало еще более непроницаемым.
– Когда поженимся. Достаточно скоро, чтобы обнажить свою душу.
Ей не удалось давить на него дальше. Ренар ее опередил:
– Вы так живо интересуетесь мотивами, по которым я хочу жениться, милочка. С таким же успехом я мог бы спросить, почему вы преисполнены решимости не выходить замуж.
– Это не так. – Арианн нагнулась поднять корзинку. – Однако мне приходится быть осмотрительнее, чем большинству женщин. Я Хозяйка острова Фэр. Вы имеете представление, что это означает?
– Это титул учтивости, дарованный женам и дочерям из самого видного семейства на этом острове. Как старшая дочь шевалье Шене…
– Мой отец не имеет к этому никакого отношения, – прервала его Арианн. – Здешние законы и порядки отличаются от существующих в других местах Франции. Земля на протяжении многих поколений наследуется в семье по женской линии. Меня почитают не потому, что отец был известным рыцарем и воином, а благодаря тому, кем была моя мать. Давайте я вам кое-что покажу. – Она импульсивно потянула его за руку.
Ренар, несколько заинтригованный, последовал за ней к центру городка. Арианн привела его на широкую рыночную площадь. Когда-то здесь пасли скот, потом вокруг построили лавки и воздвигли внушительное каменное здание, в котором помещались купеческая гильдия и общинные весы.
В ярмарочные дни поросшая травой площадь заполнялась толпами посетителей острова, съезжавшиеся отовсюду торговцы развертывали палатки. Но сегодня единственной фигурой здесь была каменная статуя женщины в ниспадающих свободными складками одеждах, приветливо протягивающей навстречу гостям руки.
В городках Бретани часто встречались подобные памятники, обычно давно умершим королям или воинам. Остров Фэр, насколько было известно Арианн, был единственным местом, где такие почести воздавались женщине.
Пьедестал, как обычно, был завален цветами. Осыпавшиеся лепестки частично закрывали надпись. Поставив корзинку, Арианн наклонилась и смахнула высохшие, чтобы можно было прочесть все слова простой надписи:
«Евангелина. Наша Хозяйка острова Фэр».
Арианн вспомнила, как возмущался местный архиепископ, когда островитяне воздвигли эту статую. Такой памятник представлял Евангелину Шене святой мученицей, брюзжал негодующий прелат, а такие почести может даровать только церковь. Но его возражения остались без внимания.
Она бросила взгляд на стоявшего рядом, не отрывавшего глаз от памятника Ренара.
– Ваша мама? – спросил он.
Арианн с гордостью кивнула.
Ренар долго смотрел на статую, потом перевел взгляд на Арианн.
– И похожа?
– Думаю, да. В той мере, как что-либо высеченное из камня может быть похожим на полную жизни женщину, какой была моя мать. В некотором смысле этот памятник не только представляет ее, но и олицетворяет длинную череду предшествовавших ей сильных, благородных женщин. – Арианн увлеченно продолжала: – Как и везде в Бретани, мы платим налоги королю Франции. Его градоначальник осуществляет малое правосудие и ведает делами порта. Однако всегда существовала Хозяйка острова Фэр, ведунья, которая посвящает себя покровительству населения острова. Чаще всего она остается незамужней и передает свое звание племяннице или кузине. Моя мать унаследовала Бель-Хейвен от моей двоюродной бабушки Евгении.
– Но ваша мать была замужем.
– Она была исключением.
– И поэтому вы так исполнены решимости оставаться незамужней? Из-за некой стародавней традиции?
– Отчасти. Муж не всегда бывает для женщины счастливым даром, Ренар.
Арианн поглядела на статую, и сердце ее сжалось при мысли, что пришлось пережить матери. Внезапно она вздрогнула от неожиданности – на ее руку легла теплая мозолистая ладонь Ренара.
– То, что случилось с вашими родителями, слишком хорошо знакомая трагедия, но с нами никогда так не будет, мадемуазель, – заверил он. – Я уже не зеленый юнец. Мои бурные дни остались позади. Знаю, что в обычае многих мужчин заводить любовниц, но я не женился бы на вас, если бы не был готов быть верным единственной женщине.
Арианн оцепенела. Он просто прочитал ее мысли, и на этот раз не могло быть никакой ошибки. Она впилась в него полными обвинения глазами. Ренар, видимо, понял свою оплошность и с огорченным видом растерянно отпустил ее руку.
– Снова принялись за это?
– За что? – Ренар изо всех сил старался сохранить невинный вид.
– Вы читали мои мысли.
– Я… я догадался, о чем вы подумали.
– Откуда вам было знать о моем отце и… – Арианн покраснела со стыда, – его… его любовнице?
– Я некоторое время жил в Париже. К сожалению, узнал о шевалье и женщине, которую он содержал…
– Нет, Ренар, вы не знали. Только что узнали от меня. Вы читали по моим глазам.
– Не имею представления, о чем речь, дорогая.
– Где вы научились этому искусству? – горячо потребовала Арианн. – Кто учил вас этому старинному колдовству?
Ренар неуверенно улыбнулся:
– Милочка, взгляните на меня. Я простой малый. Это еще чудо, что моим наставникам удалось вдолбить в мою глупую голову навыки чтения и письма. В том, что я угадал ваши мысли, нет никакого колдовства. У вас такое открытое лицо, а… а я за свои странствия научился наблюдательности.
– Какие странствия? Где?
– Повсюду.
– Проклятие, Ренар!
Ее вспышка явно ошеломила его, но Арианн больше не могла терпеть все эти неопределенные и уклончивые ответы. Она вытащила из-под платья цепочку и, сдернув ее, с силой шлепнула все – и кольцо, и цепочку – в ладонь Ренара.
– Вот. Забирайте свое кольцо.
Ренар предупреждающе нахмурил тяжелые брови:
– Так вы разрываете наше соглашение, милочка?
– Безусловно. Можете хмуриться сколько душе угодно, но я отказываюсь иметь дело с человеком, который так рьяно скрывает свое прошлое, что не желает отвечать на самые простые вопросы или поделиться хотя бы намеком на правду.
Их взгляды встретились. На этот раз Арианн не отступила в этом противостоянии. Ренар стиснув зубы, первым отвел глаза.
– Очень хорошо, – сказал он. – Так что вам не терпится узнать обо мне?
– Для начала какую-нибудь мелочь. Например, где вы были все эти годы?
– Странствовал. В Париже, Италии, Греции, на Святой земле. Где-нибудь, только не здесь.
– Почему? Что было причиной отчужденности между вами и вашим дедом? Что вы такое сделали?
– Ничего. Я же вам говорил. Мое преступление заключалось в том, что я родился. – Ренар устало провел ладонью по лицу. Потом, словно из него вытягивали слова, продолжил: – Моя мать была… пастушкой. Отец в нее влюбился и, как бы то ни было, женился. Но в глазах деда и его приятелей я был низкого происхождения, от земли. Вполне возможно, что и вы теперь будете считать меня таким.
– Нет, – неторопливо ответила Арианн. – Я убеждена, что благородство не в крови, а в характере.
Ренар горько усмехнулся:
– Уверен, что не обладаю ни тем, ни другим. Во всяком случае, теперь вам известна великая загадка Жюстиса Довилля. Не так романтична, как если бы я был пиратом или головорезом-разбойником. Но, надеюсь, теперь вы удовлетворены?
Удовлетворена ли она? Арианн верила, что Ренар говорит правду, но он все же что-то недоговаривал. Она вглядывалась в его лицо и одно ошеломляющее мгновение могла прочитать его глаза. Стоявший перед ней мужчина превратился в паренька, который, несмотря на физическую силу и могучее телосложение, был беззащитен перед жестоким умом своего деда и высокомерным презрением знати.
Ренар поспешил прикрыть глаза, и Арианн чуть ли не обрадовалась этому. То, что она мельком уловила, было очень личным, очень болезненным. Ей в какой-то мере стало стыдно за свою пытливость.
– Простите меня, месье. Когда мужчина так решительно, как вы, преследует женщину, то вполне естественно, что ей хочется знать. Но я… я никоим образом не хотела причинить вам боль.
– Если вы желаете облегчить мои страдания, достаточно возобновить нашу договоренность и взять обратно перстень.
Но, когда он протянул ей кольцо, она отступила.
– Нет, месье. И не из-за того, что вы рассказали мне о своей матери, – поспешила добавить Арианн. – Однако эта наша необычная договоренность носит весьма односторонний характер. Я выполняю обещание и ношу кольцо, а вы не соблюдаете свое обязательство оставить меня в покое.
– Я всего лишь медлил в надежде увидеть вас в последний раз. Но я намерен сегодня же покинуть этот остров.
– Правда? – Арианн с сомнением поглядела на него.
– Клянусь. И не вернусь, пока вы не пошлете за мной. Да и вообще у меня нет выбора. Мне дали знать о неприятностях в имении, отчасти имеющих отношение к вам.
– Ко мне?
– Да. Я последовал вашему совету уволить управляющего. Похоже, что месье ле Франк отомстил: до того как уехать, украл одного из моих коней и сжег несколько хижин батраков. Человека этого схватили, и теперь мне необходимо оправдать свой титул и свершить правосудие.
– О, я рада.
– Рады тому, что месье ле Франк будет наказан? Или рады, что я уезжаю?
Арианн не знала, как ответить, особенно увидев, что Ренар подвинулся ближе. Она не успела возразить, как он надел ей цепочку. Задержал пальцы на затылке, привлекая ее к себе.
Сердце бешено застучало, когда она поняла, что он намерен поцеловать ее.
– Нет, месье, – твердо заявила она, давая понять, что на этот раз она действительно так думает.
– Но, милочка, если вы не намерены воспользоваться моим перстнем, то мы видимся в последний раз. Неужели вы не найдете возможным позволить один-единственный братский поцелуй?
Он не спускал с нее нежного умоляющего взгляда.
– Ладно, я… я… – запинаясь, начала она, оглядываясь украдкой, дабы удостовериться, что никто не смотрит. – Хорошо. Целуйте. Только быстро.
Она закрыла глаза, но ей следовало бы помнить, что Ренар редко торопился. Он обнял ее и прильнул губами, сначала спокойно, нежно, потом все более страстно, так что у нее захватывало дух. Она изумленно раскрыла рот, и поцелуй проник глубже, от движений его языка ее бросило в жар.
Поцелуй был долгим и мучительно сладким, действительно прощальным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65