В облике Рииса Моргана ты был вегетарианцем, когда жил на Земле. Но с этими метками и с этим метаболизмом аппетит у тебя должен был вырасти. И вряд ли его можно насытить растительной пищей.
— Теперь, когда ты вернул мне память Рииса, сними и эту кожу света. — Котяра сгорбил плечи от ветра. — Такому телу в этом мире не место. Я хочу вернуться к прежней форме — верни мне мое тело.
— Нет-нет, Котяра. Ты мне так куда более полезен. — Улыбалось все его юношеское лицо, кроме лишенных радости угольно-черных глаз. — Иди за мной, и я покажу тебе, зачем подвергся таким опасностям и лично привез тебя с Габагалуса.
Металлическая плита в земле в конце переулка поддалась нажиму Даппи Хоба и скользнула в сторону. Выпуклые ступеньки вели вниз, в лишенную света камеру пути Чарма. В руке Даппи Хоба возник лепесток пламени, и он пошел во тьму.
Осветился свод, открылся каменный алтарь, вырезанный в скальной стене. Чаша, вырезанная в центре алтаря, колебалась жидким блестящим серебром.
Котяра почти не обратил на нее внимания. Он глянул прямо в нишу пути Чарма и бросился в нее, надеясь ускользнуть обратно на Ирт. Ударившись с размаху головой о каменную стену, он тяжело сел. Перед глазами плыли разноцветные круги.
— Вылазь, Риис! — Смех Даппи Хоба повторился тихими отголосками эха. — Там просто пустая камера. Путь Чарма я держу закрытым, когда он не нужен.
Котяра вылез, потирая разбитую морду. Перед ним была комната для каких-то ритуалов, колодец лестницы в танцевальный зал, обледенелые ступени, ведущие на улицу. Пульсирующая боль в носу убеждала, что бегство сейчас маловероятно, и он подошел к алтарю в форме наковальни с погруженной в нее чашей ртути.
Даппи Хоб жестом показал ему подойти поближе и сел на край алтаря.
— Ночью, когда наверху бушует вечное веселье, мои причетники выпевают каденции, несущие мое влияние по путям Чарма в Габагалус. Используя Рииса как антенну — а до того гремлина со змеедемонами, моя воля достигает Ирта и командует гномами. Хлопотно донельзя, но моя цель того заслуживает. Два миллиона дней стоило мне дойти до этого — так близко до величия.
В серебристом свете холодно блеснули глаза Котяры:
— Что за величие можно получить от червей?
— Повиновение, — тут же ответил Даппи Хоб. — Они выполняют мои приказы, даже не зная, что это я ими командую. Я ими воспользовался, чтобы поставить уловитель душ под самой Извечной Звездой. Они думали, что падение Ожерелья Душ в Лабиринт Нежити на Краю Мира было неловкой ошибкой, случайным последствием их стремления низложить меня. Но это не было случайностью. Скорее, это был последний, отчаянный мой план восстановить свою власть — и при этом с отмщением. Сотни тысяч дней — на самом деле даже два миллиона — понадобились мне, чтобы мой уловитель душ набрал достаточно Чарма и поймал по-настоящему огромную душу.
— Душу младенца! — ахнул Котяра, ощущая ледяные контуры смысла, уже доступного для постижения и обжигающего своим холодом. — Ты поймал душу младенца безымянной владычицы. Поймал в Ожерелье Душ!
— И там она спокойно обретается, пока мы тут разговариваем. — Вокруг глаз Даппи Хоба легли веселые морщинки.
— Вот почему не шевелится дитя в ее чреве. — Котяра стоял на расстоянии удара когтя от самодовольного юнца, сидевшего на алтаре со скрещенными ногами, наблюдавшего за реакцией Котяры. — Ты поймал его жизнь?
— Не только поймал, но и держу, — победно согласился Даппи Хоб. — Если безымянная владычица, создавшая нашу вселенную, хочет, чтобы ее дитя осталось жить, она даст мне власть над всеми этими мирами. Она сделает меня богом! И как только она на это согласится, может получить обратно Ожерелье с душой своего младенца. А владыкой творения стану я! Правда, здорово? И всего лишь потому, что владею душой дитяти нашей создательницы! — Он несколько помрачнел: — Точнее, владел — пока у меня ее не украл какой-то кобольд.
Когти щелкнули по ладоням Котяры, и тело его дернулось: он понял.
— Рик Старый! Это он украл Ожерелье у твоих гномов, чтобы вылечить один эльфийский клан.
Даппи Хоб даже присел от хохота.
— Этот кретин таскает на шее самую цель своего поиска и понятия об этом не имеет! — Не в силах перестать смеяться, Даппи Хоб похлопал себя по груди. — У меня этот курьез гвоздем сидит в сердце, с тех пор как я об этом узнал. Но что я могу сделать? Дурак-кобольд мотается по всему Светлому Берегу вместе с одним Лучезарным, который жрет всех, кто под руку попадется.
— А ты боишься Пожирателя Теней.
— Даже Безымянные, сновидцы этих миров, боятся стражей. Потому-то они и стражи. У них большая сила. — Даппи Хоб пробуравил взглядом Котяру: — И тебе тоже надо бы его бояться. Если он поглотит твой свет, тебе — в каком бы виде ты ни был, человека или зверя, — конец. Навеки. Лучезарные — они для нас слишком горячи, и наши души в их свете тают как снежинки. — Даппи Хоб сел поудобнее, упираясь локтями в колени, съежившись от одной этой мысли. — Чтобы сохранить между собой и этим монстром как можно большее расстояние, я направлял своих гномов отсюда, пытаясь вернуть себе Ожерелье, потому что оно принадлежит мне, потому что я два миллиона дней трудился, чтобы сделать его своим.
Котяра непочтительно поднял голову:
— А сейчас оно, похоже, принадлежит Рику Старому.
— Ненадолго. — Даппи Хоб соскользнул с алтаря по другую сторону от Котяры. — Вот зачем ты попал сюда, на Темный Берег, вместе со мной. Чтобы мне помочь. — Он через алтарь взял Котяру за плечо. — Вместе со мной ты заглянешь в это озеро глаз. В нем после ночных песнопений хватит Чарма, чтобы передать одну команду. Ты это должен видеть.
Сила у юноши была неимоверная, и если бы Котяра уперся, его бы просто подняло на воздух. Но он не стал упираться, потому что хотел заглянуть в озеро глаз и узнать как можно больше о планах этого демона. Медленно подвигаясь, он увидел в зеркальной жидкости свое отражение, и по нему плавали цветные блики.
Ускользающие, как оптические иллюзии, блики сложились в образы Бульдога и Лары. Бульдог был прикован цепями к стене пещеры в солевых потеках.
— Иллюзия, вроде той, что ты мне подсунул на Габагалусе, чтобы сбросить с края обрыва… — Котяра обращался сам к себе, чтобы уговорить себя отойти от алтаря. Как ни боялся он глядеть, он знал, что надо увидеть еще что-нибудь о своих потерянных друзьях.
— Здесь другое дело, — возразил Даппи Хоб, почти соприкасаясь лбом с Котярой. — Сейчас ты смотришь через Глаз Чарма. Это на самом деле. Гляди…
К Ларе подошел квадратный гном и сорвал у нее с шеи хрустальную призму. Тут же изображение Лары задрожало, задергалось и исчезло совсем. Гном сунул призму в пращу и метнул из пещеры.
Призма сверкнула звездой и упала во тьму.
— Что ты сделал? — вскричал Котяра. — Ведь к этой призме привязана ее душа!
— Именно так. — Даппи Хоб отступил и довольно вздохнул. — Наконец-то ко мне вернулся хоть фрагмент Ожерелья. Я не осмеливался принести его сюда, пока тебя здесь не было. Без тебя он мне бесполезен.
Котяра зашипел от страха:
— Она же не переживет падения в пропасть!
— Она падает сквозь Дверь в Воздухе, как было с тобой. — Даппи Хоб, пародируя изумление, постучал себя пальцами по подбородку: — Ой, смотри, вот она приземляется…
Ртуть заколебалась, и синие блики сложились в серый зазубренный горизонт Манхэттена и железный мост через Гудзон. С неба над городом мелькнул проблеск света, отразился в серой реке с льдинами, блеснул на скоростной магистрали и воткнулся между коричневыми деревьями на лужайке. Земля брызнула грязевым фонтанчиком, взметнув комки дерна в мерзлое небо. Через несколько секунд из зарослей тростника показалась грязевая женщина, с ног до головы покрытая слизью промышленных отходов.
— Не слишком галантно, — весело хмыкнул Даппи Хоб, — но я был бы дурак, если бы второй раз за день использовал путь Чарма. Мне не надо, чтобы какой-нибудь любопытствующий волшебник или смышленый чармодел обнаружил мой потайной коридор между нашими берегами. Пока не надо. — Он хлопнул ладонью по чаше ртути, и она с плеском исчезла. — Иди за мной — наша работа переехала наверх.
Даппи Хоб обежал вокруг алтаря и устремился вверх по лестнице, через люк в пустой танцзал. Там он открыл дверь пожарного выхода и поскакал по металлическим ступеням, подтягиваясь на железных перилах, не переставая говорить и не сбиваясь с дыхания.
— Теперь, когда этот кусочек Ожерелья Душ оказался на Темном Берегу, я его использую, чтобы найти этого кобольдского вора и мое Ожерелье. А для этого мне нужен ты.
Тяжелая дверь распахнулась на крышу, и под ногами захрустел обледенелый толь. Зимнее утро открывало дымную панораму труб и вентиляторных колодцев. Почерневшие стальные крепления водонапорных башен придавали пейзажу Трибеки унылый и безнадежный вид.
Даппи Хоб вылез на парапет и махнул рукой Котяре. Кот ловким прыжком оказался рядом с ним и бестрепетно стал глядеть с высоты пятого этажа в переулок, где недавно стояли они с Даппи Хобом.
— Мне надо, чтобы ты стоял здесь — на краю. — Даппи Хоб взял Котяру за плечи и сильными руками повернул лицом к прорези закопченного неба. — Ты ловок. Ты же
Кот? И даже во сне можешь это сделать. А теперь не шевелись.
Котяра состроил хмурую гримасу:
— А зачем я стану тебе помогать?
— Затем, что ты мне нужен. — Даппи Хоб спрыгнул обратно на крышу, жестом показав Котяре, чтобы оставался на месте. — Ты просто стой там. В виде Котяры ты способен нести Чарм с Ирта, а твоя внутренняя суть Рииса отлично привяжет его к Темному Берегу. — Он попятился, оставив человека со звериными метками на ветру, теребившем его шерстку. — Ты мне нужен, потому что ты — моя антенна, и я смогу навести моих гномов на Ожерелье Душ. Помоги мне, и я буду щедр.
Юноша ласково улыбнулся, но это был черный взгляд акульих глаз.
— Смотри, Риис! — Он показал вверх, в нависшее серое небо. — Смотри туда вместе со мной — через небо, к дальнему берегу, к Светлым Мирам…
2. МЕРТВОХОДЕЦ
Азофель смотрел туда, откуда прямо на него глядели с неба Даппи Хоб и Котяра. На самом деле они видели не его — лишь сияние Светлого Берега, свет Извечной Звезды, льющийся сквозь время и невероятные поля тьмы. То, что они вообще могли видеть хотя бы это, свидетельствовало об огромной мощи, которую накопил почитатель дьявола, выброшенный на Темный Берег.
Злая гениальность Даппи Хоба восхищала Лучезарного. Используя Котяру как проводника для приема и излучения Чарма, почитатель дьявола нашел способ связываться с Иртом. Маленький кусочек сна научился управлять куда как большими кусками. И все же это был не более чем сон.
Гномы продолжали идти потоком с Края Мира по подземным путям Чарма и центральному Колодцу Пауков. Азофель смотрел на них с холодным интересом, как ребенок на муравейник. За много веков Даппи Хоб породил миллионы гномов и сейчас отправил их в путь через все миры с одной целью — захватить Ожерелье Душ.
Зачем — Азофель не спрашивал. Ему это было все равно. Ожерелье Душ служило Рику Старому, и гномам оно не достанется. Они скоро так и будут бесцельно бродить в темноте, потому что создание тени ушло на ту сторону Бездны, покинув Светлый Берег.
Котяра издали ощутил, что Лучезарный на них смотрит, и хотел помахать ему рукой, крикнуть, подпрыгнуть, призывая на помощь. Но не шевельнулся. Страж был слишком далеко, существо его ощущалось неясно и не было заинтересованно — отстраненный наблюдатель из космоса. Когда-то Котяру пугала сама мысль о Лучезарном, но сейчас, на крыше, он оцепенел от безысходности и страшился только одного — молчания светоносного существа, его отстраненности. Человек-кот отвернулся в бессильной досаде и посмотрел на улицу, где из-под крышек люков поднимался пар инфернальных глубин большого города.
Отчаяние Котяры все же дошло до Азофеля, но оставило его равнодушным. Разумеется, создание тени должно быть не в восторге, что утратило богоподобное положение в Светлых Мирах. Это не интересовало Лучезарного. Он уже рассчитывал, сколько еще придется терпеть недостойное положение слуги кобольда внутри сна.
Он был в предвкушении надежды, что это его последний выход в холод. Лучезарный поискал Рика Старого и обнаружил кобольда на Неморе. После избиения великанов Рик покинул Хелгейт и вернулся в ледовые пещеры и снежные поля, где прожил почти всю жизнь.
В морозном тумане Рик Старый лез по деревянным ступеням, ведущим от берегов замерзшей реки в Ноллз-Бре, пещерную общину, куда родители привезли его в детстве и где он сам растил своих детей. Крутые изгибы крыш всколыхнули забытые чувства в самых глубинах его души, и он чуть было не всхлипнул и не сел в синий снег. Струйки торфяного дыма уходили вверх из отдушин ледовых куполов, разнося запах блюд, разделяемых когда-то с любимыми, которые теперь уже стали призраками: две жены, трое детей, и среди них любимая дочь Амара…
Проснувшееся горе так обескуражило кобольда, что он не заметил рыбаков, спускающихся к нему по бревнам с пилами и топорами за спиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
— Теперь, когда ты вернул мне память Рииса, сними и эту кожу света. — Котяра сгорбил плечи от ветра. — Такому телу в этом мире не место. Я хочу вернуться к прежней форме — верни мне мое тело.
— Нет-нет, Котяра. Ты мне так куда более полезен. — Улыбалось все его юношеское лицо, кроме лишенных радости угольно-черных глаз. — Иди за мной, и я покажу тебе, зачем подвергся таким опасностям и лично привез тебя с Габагалуса.
Металлическая плита в земле в конце переулка поддалась нажиму Даппи Хоба и скользнула в сторону. Выпуклые ступеньки вели вниз, в лишенную света камеру пути Чарма. В руке Даппи Хоба возник лепесток пламени, и он пошел во тьму.
Осветился свод, открылся каменный алтарь, вырезанный в скальной стене. Чаша, вырезанная в центре алтаря, колебалась жидким блестящим серебром.
Котяра почти не обратил на нее внимания. Он глянул прямо в нишу пути Чарма и бросился в нее, надеясь ускользнуть обратно на Ирт. Ударившись с размаху головой о каменную стену, он тяжело сел. Перед глазами плыли разноцветные круги.
— Вылазь, Риис! — Смех Даппи Хоба повторился тихими отголосками эха. — Там просто пустая камера. Путь Чарма я держу закрытым, когда он не нужен.
Котяра вылез, потирая разбитую морду. Перед ним была комната для каких-то ритуалов, колодец лестницы в танцевальный зал, обледенелые ступени, ведущие на улицу. Пульсирующая боль в носу убеждала, что бегство сейчас маловероятно, и он подошел к алтарю в форме наковальни с погруженной в нее чашей ртути.
Даппи Хоб жестом показал ему подойти поближе и сел на край алтаря.
— Ночью, когда наверху бушует вечное веселье, мои причетники выпевают каденции, несущие мое влияние по путям Чарма в Габагалус. Используя Рииса как антенну — а до того гремлина со змеедемонами, моя воля достигает Ирта и командует гномами. Хлопотно донельзя, но моя цель того заслуживает. Два миллиона дней стоило мне дойти до этого — так близко до величия.
В серебристом свете холодно блеснули глаза Котяры:
— Что за величие можно получить от червей?
— Повиновение, — тут же ответил Даппи Хоб. — Они выполняют мои приказы, даже не зная, что это я ими командую. Я ими воспользовался, чтобы поставить уловитель душ под самой Извечной Звездой. Они думали, что падение Ожерелья Душ в Лабиринт Нежити на Краю Мира было неловкой ошибкой, случайным последствием их стремления низложить меня. Но это не было случайностью. Скорее, это был последний, отчаянный мой план восстановить свою власть — и при этом с отмщением. Сотни тысяч дней — на самом деле даже два миллиона — понадобились мне, чтобы мой уловитель душ набрал достаточно Чарма и поймал по-настоящему огромную душу.
— Душу младенца! — ахнул Котяра, ощущая ледяные контуры смысла, уже доступного для постижения и обжигающего своим холодом. — Ты поймал душу младенца безымянной владычицы. Поймал в Ожерелье Душ!
— И там она спокойно обретается, пока мы тут разговариваем. — Вокруг глаз Даппи Хоба легли веселые морщинки.
— Вот почему не шевелится дитя в ее чреве. — Котяра стоял на расстоянии удара когтя от самодовольного юнца, сидевшего на алтаре со скрещенными ногами, наблюдавшего за реакцией Котяры. — Ты поймал его жизнь?
— Не только поймал, но и держу, — победно согласился Даппи Хоб. — Если безымянная владычица, создавшая нашу вселенную, хочет, чтобы ее дитя осталось жить, она даст мне власть над всеми этими мирами. Она сделает меня богом! И как только она на это согласится, может получить обратно Ожерелье с душой своего младенца. А владыкой творения стану я! Правда, здорово? И всего лишь потому, что владею душой дитяти нашей создательницы! — Он несколько помрачнел: — Точнее, владел — пока у меня ее не украл какой-то кобольд.
Когти щелкнули по ладоням Котяры, и тело его дернулось: он понял.
— Рик Старый! Это он украл Ожерелье у твоих гномов, чтобы вылечить один эльфийский клан.
Даппи Хоб даже присел от хохота.
— Этот кретин таскает на шее самую цель своего поиска и понятия об этом не имеет! — Не в силах перестать смеяться, Даппи Хоб похлопал себя по груди. — У меня этот курьез гвоздем сидит в сердце, с тех пор как я об этом узнал. Но что я могу сделать? Дурак-кобольд мотается по всему Светлому Берегу вместе с одним Лучезарным, который жрет всех, кто под руку попадется.
— А ты боишься Пожирателя Теней.
— Даже Безымянные, сновидцы этих миров, боятся стражей. Потому-то они и стражи. У них большая сила. — Даппи Хоб пробуравил взглядом Котяру: — И тебе тоже надо бы его бояться. Если он поглотит твой свет, тебе — в каком бы виде ты ни был, человека или зверя, — конец. Навеки. Лучезарные — они для нас слишком горячи, и наши души в их свете тают как снежинки. — Даппи Хоб сел поудобнее, упираясь локтями в колени, съежившись от одной этой мысли. — Чтобы сохранить между собой и этим монстром как можно большее расстояние, я направлял своих гномов отсюда, пытаясь вернуть себе Ожерелье, потому что оно принадлежит мне, потому что я два миллиона дней трудился, чтобы сделать его своим.
Котяра непочтительно поднял голову:
— А сейчас оно, похоже, принадлежит Рику Старому.
— Ненадолго. — Даппи Хоб соскользнул с алтаря по другую сторону от Котяры. — Вот зачем ты попал сюда, на Темный Берег, вместе со мной. Чтобы мне помочь. — Он через алтарь взял Котяру за плечо. — Вместе со мной ты заглянешь в это озеро глаз. В нем после ночных песнопений хватит Чарма, чтобы передать одну команду. Ты это должен видеть.
Сила у юноши была неимоверная, и если бы Котяра уперся, его бы просто подняло на воздух. Но он не стал упираться, потому что хотел заглянуть в озеро глаз и узнать как можно больше о планах этого демона. Медленно подвигаясь, он увидел в зеркальной жидкости свое отражение, и по нему плавали цветные блики.
Ускользающие, как оптические иллюзии, блики сложились в образы Бульдога и Лары. Бульдог был прикован цепями к стене пещеры в солевых потеках.
— Иллюзия, вроде той, что ты мне подсунул на Габагалусе, чтобы сбросить с края обрыва… — Котяра обращался сам к себе, чтобы уговорить себя отойти от алтаря. Как ни боялся он глядеть, он знал, что надо увидеть еще что-нибудь о своих потерянных друзьях.
— Здесь другое дело, — возразил Даппи Хоб, почти соприкасаясь лбом с Котярой. — Сейчас ты смотришь через Глаз Чарма. Это на самом деле. Гляди…
К Ларе подошел квадратный гном и сорвал у нее с шеи хрустальную призму. Тут же изображение Лары задрожало, задергалось и исчезло совсем. Гном сунул призму в пращу и метнул из пещеры.
Призма сверкнула звездой и упала во тьму.
— Что ты сделал? — вскричал Котяра. — Ведь к этой призме привязана ее душа!
— Именно так. — Даппи Хоб отступил и довольно вздохнул. — Наконец-то ко мне вернулся хоть фрагмент Ожерелья. Я не осмеливался принести его сюда, пока тебя здесь не было. Без тебя он мне бесполезен.
Котяра зашипел от страха:
— Она же не переживет падения в пропасть!
— Она падает сквозь Дверь в Воздухе, как было с тобой. — Даппи Хоб, пародируя изумление, постучал себя пальцами по подбородку: — Ой, смотри, вот она приземляется…
Ртуть заколебалась, и синие блики сложились в серый зазубренный горизонт Манхэттена и железный мост через Гудзон. С неба над городом мелькнул проблеск света, отразился в серой реке с льдинами, блеснул на скоростной магистрали и воткнулся между коричневыми деревьями на лужайке. Земля брызнула грязевым фонтанчиком, взметнув комки дерна в мерзлое небо. Через несколько секунд из зарослей тростника показалась грязевая женщина, с ног до головы покрытая слизью промышленных отходов.
— Не слишком галантно, — весело хмыкнул Даппи Хоб, — но я был бы дурак, если бы второй раз за день использовал путь Чарма. Мне не надо, чтобы какой-нибудь любопытствующий волшебник или смышленый чармодел обнаружил мой потайной коридор между нашими берегами. Пока не надо. — Он хлопнул ладонью по чаше ртути, и она с плеском исчезла. — Иди за мной — наша работа переехала наверх.
Даппи Хоб обежал вокруг алтаря и устремился вверх по лестнице, через люк в пустой танцзал. Там он открыл дверь пожарного выхода и поскакал по металлическим ступеням, подтягиваясь на железных перилах, не переставая говорить и не сбиваясь с дыхания.
— Теперь, когда этот кусочек Ожерелья Душ оказался на Темном Берегу, я его использую, чтобы найти этого кобольдского вора и мое Ожерелье. А для этого мне нужен ты.
Тяжелая дверь распахнулась на крышу, и под ногами захрустел обледенелый толь. Зимнее утро открывало дымную панораму труб и вентиляторных колодцев. Почерневшие стальные крепления водонапорных башен придавали пейзажу Трибеки унылый и безнадежный вид.
Даппи Хоб вылез на парапет и махнул рукой Котяре. Кот ловким прыжком оказался рядом с ним и бестрепетно стал глядеть с высоты пятого этажа в переулок, где недавно стояли они с Даппи Хобом.
— Мне надо, чтобы ты стоял здесь — на краю. — Даппи Хоб взял Котяру за плечи и сильными руками повернул лицом к прорези закопченного неба. — Ты ловок. Ты же
Кот? И даже во сне можешь это сделать. А теперь не шевелись.
Котяра состроил хмурую гримасу:
— А зачем я стану тебе помогать?
— Затем, что ты мне нужен. — Даппи Хоб спрыгнул обратно на крышу, жестом показав Котяре, чтобы оставался на месте. — Ты просто стой там. В виде Котяры ты способен нести Чарм с Ирта, а твоя внутренняя суть Рииса отлично привяжет его к Темному Берегу. — Он попятился, оставив человека со звериными метками на ветру, теребившем его шерстку. — Ты мне нужен, потому что ты — моя антенна, и я смогу навести моих гномов на Ожерелье Душ. Помоги мне, и я буду щедр.
Юноша ласково улыбнулся, но это был черный взгляд акульих глаз.
— Смотри, Риис! — Он показал вверх, в нависшее серое небо. — Смотри туда вместе со мной — через небо, к дальнему берегу, к Светлым Мирам…
2. МЕРТВОХОДЕЦ
Азофель смотрел туда, откуда прямо на него глядели с неба Даппи Хоб и Котяра. На самом деле они видели не его — лишь сияние Светлого Берега, свет Извечной Звезды, льющийся сквозь время и невероятные поля тьмы. То, что они вообще могли видеть хотя бы это, свидетельствовало об огромной мощи, которую накопил почитатель дьявола, выброшенный на Темный Берег.
Злая гениальность Даппи Хоба восхищала Лучезарного. Используя Котяру как проводника для приема и излучения Чарма, почитатель дьявола нашел способ связываться с Иртом. Маленький кусочек сна научился управлять куда как большими кусками. И все же это был не более чем сон.
Гномы продолжали идти потоком с Края Мира по подземным путям Чарма и центральному Колодцу Пауков. Азофель смотрел на них с холодным интересом, как ребенок на муравейник. За много веков Даппи Хоб породил миллионы гномов и сейчас отправил их в путь через все миры с одной целью — захватить Ожерелье Душ.
Зачем — Азофель не спрашивал. Ему это было все равно. Ожерелье Душ служило Рику Старому, и гномам оно не достанется. Они скоро так и будут бесцельно бродить в темноте, потому что создание тени ушло на ту сторону Бездны, покинув Светлый Берег.
Котяра издали ощутил, что Лучезарный на них смотрит, и хотел помахать ему рукой, крикнуть, подпрыгнуть, призывая на помощь. Но не шевельнулся. Страж был слишком далеко, существо его ощущалось неясно и не было заинтересованно — отстраненный наблюдатель из космоса. Когда-то Котяру пугала сама мысль о Лучезарном, но сейчас, на крыше, он оцепенел от безысходности и страшился только одного — молчания светоносного существа, его отстраненности. Человек-кот отвернулся в бессильной досаде и посмотрел на улицу, где из-под крышек люков поднимался пар инфернальных глубин большого города.
Отчаяние Котяры все же дошло до Азофеля, но оставило его равнодушным. Разумеется, создание тени должно быть не в восторге, что утратило богоподобное положение в Светлых Мирах. Это не интересовало Лучезарного. Он уже рассчитывал, сколько еще придется терпеть недостойное положение слуги кобольда внутри сна.
Он был в предвкушении надежды, что это его последний выход в холод. Лучезарный поискал Рика Старого и обнаружил кобольда на Неморе. После избиения великанов Рик покинул Хелгейт и вернулся в ледовые пещеры и снежные поля, где прожил почти всю жизнь.
В морозном тумане Рик Старый лез по деревянным ступеням, ведущим от берегов замерзшей реки в Ноллз-Бре, пещерную общину, куда родители привезли его в детстве и где он сам растил своих детей. Крутые изгибы крыш всколыхнули забытые чувства в самых глубинах его души, и он чуть было не всхлипнул и не сел в синий снег. Струйки торфяного дыма уходили вверх из отдушин ледовых куполов, разнося запах блюд, разделяемых когда-то с любимыми, которые теперь уже стали призраками: две жены, трое детей, и среди них любимая дочь Амара…
Проснувшееся горе так обескуражило кобольда, что он не заметил рыбаков, спускающихся к нему по бревнам с пилами и топорами за спиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48