Кстати, сейчас, перед тем как вы отправитесь отдыхать, самый подходящий момент для того, чтобы перейти на распорядок жизни по корабельному времени, которое совпадает со стандартным колониально-космическим временем. Сейчас, – он посмотрел на наручные часы, – двадцать один тридцать восемь по колониальному. Ваши ЭЗК установлены по судовому времени. Следующий день начнётся у вас с завтрака – для него отведено время с шести до семи тридцати, – а потом последуют обследования и назначения. Завтракать не обязательно – вы пока ещё не на военной службе, – но завтра у вас будет тяжёлый день, и я настоятельно советую не забывать об этом.
В том случае, если у вас будут какие-нибудь вопросы, вы можете через свои ЭЗК подключиться к информационной системе «Генри Гудзона» и воспользоваться помощью интерфейса искусственного интеллекта. Вы можете записать вопрос стилусом – электронным пером – или воспользоваться встроенным микрофоном ЭЗК. На каждой жилой палубе также будут постоянно находиться сотрудники администрации Союза колоний, прошу не стесняться обращаться к ним за помощью. Наш медицинский персонал, имеющий личную информацию о каждом из вас, уже знает о любых проблемах или потребностях, которые у вас имеются или могут возникнуть, и, вполне возможно, придя в свои каюты, вы узнаете о сделанных вам назначениях. Вся информация о них будет в ваших ЭЗК. Вы можете также в любой момент, когда сочтёте нужным, посетить корабельный лазарет. Можно будет воспользоваться и услугами этой столовой на протяжении всей нынешней ночи. Но начиная с завтрашнего дня она будет работать по нормальному расписанию. О распорядке работы столовой и о меню вы также сможете узнать по ЭЗК. И ещё одна важная вещь: начиная с завтрашнего дня вы все должны носить форму новобранцев ССК. В данный момент она уже находится в ваших каютах.
Кэмпбелл секунду помолчал, обводя нас, как он, вероятно, считал, многозначительным и проницательным взглядом.
– От имени Союза колоний и Сил самообороны колоний я приветствую вас как новых граждан и самое новое поколение наших защитников. Да благословит вас Господь, и да позволит Он вам пройти невредимыми через всё, что вас ожидает.
Кстати, на тот случай, если вы захотите понаблюдать, как мы будем покидать околоземную орбиту, то в помещении театра обсервационной палубы будет установлена видеосистема. Театр весьма просторен, в нём без труда поместятся все новобранцы, так что можете не волноваться насчёт мест. «Генри Гудзон» движется с большой скоростью, и поэтому ко времени завтрака Земля превратится в очень маленький диск, а к обеду окажется всего лишь яркой точкой в небе. Вероятно, другой возможности посмотреть на то, что прежде было вашим родным миром, вам больше не представится. Поэтому, если Земля что-то означает для вас, я рекомендую вам посетить театр.
– И как вам новый сосед по комнате? – спросил меня Гарри, усевшись рядом в театре на обсервационной палубе.
– Если честно, мне совершенно не хочется говорить на эту тему, – ответил я. При помощи ЭЗК я добрался до своей каюты и обнаружил, что сосед уже раскладывает вещи. Им оказался Леон Дик. Он поднял голову и проворчал:
– О, смотрите-ка, знаток Библии, – и с тех пор старательно игнорировал меня, что в комнате размером десять на десять футов было довольно трудно сделать. Леон уже завладел нижней койкой (которая для коленей с семидесятипятилетним стажем казалась намного более привлекательной). Мне ничего не оставалось, как бросить мою сумку на верхнюю полку, взять ЭЗК и отправиться навестить Джесси, которая тоже разместилась на этой палубе. Её соседка, милая леди по имени Мэгги, поприветствовала меня любезным кивком и умчалась смотреть, как «Генри Гудзон» начнёт удаляться от Земли. Я сообщил Джесси, с кем мне придётся обитать бок о бок. Она рассмеялась.
Гарри, услышав эту новость в пересказе развеселившейся Джесси, сочувственно похлопал меня по плечу.
– Не слишком переживайте из-за этого. В конце концов, это всего лишь до Беты Компаса.
– Где бы эта самая Бета ни находилась, – добавил я. – А кто ваш сосед?
– Не могу ничего сказать о нём, – ответил Гарри. – Когда я добрался до каюты, он уже спал. Занял нижнюю койку, ублюдок.
– А моя соседка – само очарование, – сообщила Джесси. – Как только мы познакомились, она угостила меня домашним печеньем. Сказала, что его напекла внучка ей в дорогу.
– Меня она печеньем не угощала, – возмутился я.
– Но ведь ей предстоит жить не с вами, правда?
– И как вам показалось печенье? – спросил Гарри.
– Больше всего походило на окаменевшую овсянку, – призналась Джесси. – Но дело не в этом. Просто у меня в отличие от вас прекрасная соседка. Я специалист. Смотрите, вон там Земля, – ткнула она пальцем в загоревшийся огромный видеоэкран.
Планета была видна с чёткостью просто изумительной. Тот, кто создал этот видеоэкран, кем бы он ни был, сделал превосходную работу.
– Жаль, что такого экрана не было в моей гостиной, – сказал Гарри. – Ко мне собирались бы все соседи смотреть игры на суперкубок.
– Просто посмотрите на неё, – сказал я. – Всю жизнь она оставалась единственным местом, где нам доводилось бывать. Все, кого мы когда-либо знали или любили, жили там. А теперь мы её покидаем. Это не вызывает в вас каких-нибудь чувств?
– Возбуждение, – отозвалась Джесси. – И грусть. Но не слишком сильную грусть.
– Определённо не слишком сильную, – поддержал её Гарри. – Для меня там уже не оставалось никаких дел – только стареть и умирать.
– Знаете, умереть вам, может быть, ещё удастся, – предположил я. – Вы ведь станете военным.
– Да, но я умру не стариком, – ответил Гарри. – Собираюсь воспользоваться шансом погибнуть молодым и оставить после себя красивый труп. Это послужит возмещением того, что было упущено мною в первый раз.
– Да вы же просто романтик, – с полной невозмутимостью сказала Джесси.
– Вы чертовски правы, – согласился Гарри.
– Слушайте, – перебил их я. – Мы, похоже, трогаемся с места.
Через громкоговорители театра доносились отрывистые переговоры между «Генри Гудзоном» и диспетчером колониальной станции. Затем послышался чуть слышный низкий гул, и сквозь кресла мы ощутили едва заметную вибрацию.
– Двигатели, – сказал Гарри. Мы с Джесси кивнули.
А потом Земля начала медленно уменьшаться на видеоэкране. Все ещё огромная, все ещё сияющая чистыми синим и белым цветами, она прямо на глазах неумолимо съёживалась, занимая все меньшую и меньшую часть экрана. Все несколько сот новобранцев молча следили за тем, как она удалялась. Я скосил глаза на Гарри, который, несмотря на недавнюю браваду, сидел в глубокой задумчивости. По щеке Джесси катилась слеза.
– Эй, – сказал я и взял её за руку. – Разве вы забыли: не слишком сильная грусть!
Она улыбнулась в ответ и пожала мою руку.
– Да, – ответила она хриплым полушёпотом. – Не слишком сильная. Но всё же… Всё же…
Мы просидели там ещё некоторое время, глядя, как всё, что мы когда-либо знали, уменьшается и сползает к краю видеоэкрана.
Я установил мою ЭЗК, чтобы она разбудила меня ровно в шесть, что она и сделала, начав негромко воспроизводить через свои маленькие динамики духовую музыку, которая постепенно становилась всё громче и громче, пока я не проснулся. Музыку я выключил, тихонько сполз с верхней полки и, включив в платяном шкафу маленькую лампочку, разыскал полотенце. В том же шкафу висели два комплекта формы новобранцев голубого «колониального» цвета спортивного образца, две голубые футболки, две пары голубых широких, похожих на китайские штанов на верёвочке, две пары белых носков, трусы, похожие на шорты, и синие спортивные тапочки. Судя по всему, до прибытия на Бету Компаса настоящая форменная одежда нам не должна была потребоваться. Я надел штаны и футболку и поплёлся в душ.
Когда вернулся, в комнатушке ярко горел свет, но Леон ещё валялся в постели – лампы, судя по всему, включились автоматически. Я надел рубашку поверх футболки, дополнил свой наряд носками и тапочками и теперь был готов бегать трусцой или заниматься чем-нибудь другим, что для меня запланировали на этот день. Теперь следует позавтракать. Направляясь к двери, я легонько тряхнул Леона за плечо. Конечно, он был балбесом, но даже балбес вряд ли хочет проспать завтрак. Когда он приоткрыл глаза, я осведомился, не желает ли он поесть.
– Что? – неуверенно, как пьяный ворочая языком, пробормотал он. – Нет. Оставь меня в покое.
– Вы уверены, Леон? – спросил я. – Вы же помните, как говорят о завтраке: завтрак съешь сам, ну и так далее. Вставайте. Вам потребуется запас энергии.
Теперь Леон уже чуть не рычал на меня.
– Моя мать умерла тридцать лет назад! Неужели она не могла выбрать для своего возрождения кого-нибудь получше тебя! Проваливай отсюда и дай мне поспать!
Мне было приятно видеть, что Леон нисколько не смягчил своего отношения ко мне.
– Ладно, – сказал я, – вернусь после завтрака.
Леон хрюкнул и перекатился на другой бок. Я направился в столовую.
Завтрак оказался восхитительным. Если бы Ганди был женат на женщине, которая могла так готовить, он забыл бы о всяком воздержании. Я взял две золотистые хрустящие бельгийские вафли, обсыпанные сахарной пудрой, политые, если мне не изменил вкус, самым настоящим кленовым сиропом из Вермонта, да ещё и с хорошей порцией сливочного масла, которое было растоплено ровно настолько, чтобы заполнить все углубления вафли. Добавьте к этому яйца всмятку, четыре толстых куска тёмно-коричневого бекона с хрустящей корочкой, сок из апельсина, который, очевидно, даже не успел понять, что его отжали, и кружку кофе, будто только что собранного и обжаренного.
Я решил, что умер и попал в рай. Если учесть, что на Земле я с юридической точки зрения теперь официально мёртв и лечу, пересекая Солнечную систему, в космическом корабле, то моё предположение не слишком далеко от истины.
– Вот это да, – воскликнул парень рядом, взглянув, как я опустил на стол плотно уставленный поднос. – Только посмотрите, сколько здесь жиров. Вы прямо-таки напрашиваетесь на ишемическую болезнь. Поверьте мне, я доктор и знаю, что говорю.
– Угу, – откликнулся я, указывая на его поднос. – Вот это, прямо перед вами, кажется мне похожим на омлет из четырёх яиц. А рядом – по фунту ветчины и чеддера.
– Поступайте так, как я вам советую, а не так, как я сам себя веду. Таково было моё кредо во всё время врачебной практики, – бодро отозвался он. – Если бы больше пациентов прислушивались к моим советам, вместо того чтобы брать с меня пример, они бы до сих пор были живы. Пусть это послужит нам всем уроком. Кстати, я – Томас Джейн.
– Джон Перри, – представился я, протягивая руку.
– Рад познакомиться, – сказал он. – Хотя я глубоко опечален тем, что вы можете все это съесть, поскольку в таком случае вы умрёте от сердечного приступа не позднее чем через час.
– Не слушайте его, Джон, – сказала сидевшая напротив женщина, на тарелке которой ещё лежали остатки недоеденной порции сосисок и блинов. – Том всего лишь пытается уговорить вас отдать ему часть вашей порции, чтобы ему не пришлось вновь идти на раздачу. Именно так я лишилась половины моих сосисок.
– Это обвинение настолько же неуместно, насколько и справедливо, – с негодованием возразил Томас. – Я сознаюсь, что покушаюсь на его бельгийскую вафлю. Да, я не стану этого отрицать. Но поскольку я жертвую своими собственными артериями ради того, чтобы продлить его жизнь, я заслужил этот кусочек пищи. Можете считать это кулинарным эквивалентом падения телом на гранату для спасения товарища.
– Гранаты обычно не бывают политы сиропом, – усмехнулась женщина.
– А может быть, это стоит делать, – заявил Томас. – Тогда мы увидели бы намного больше самоотверженных поступков.
– Вот, – сказал я, отпиливая ножом половину вафли. – Бросьтесь-ка вот на это.
– Для начала я попробую обойтись не телом, а только лицом, – пообещал Томас.
– Мы все чрезвычайно рады слышать это – ответил я.
Женщина, сидевшая напротив, представилась как Сьюзен Риардон из Бельвью штата Вашингтон.
– Что вы думаете о нашем небольшом космическом приключении? – спросила она меня.
– Если бы я знал, что здесь настолько хорошо кормят, то изыскал бы какой-нибудь способ подписать контракт уже несколько лет назад, – сказал я. – Кто бы мог подумать, что армейская пища может быть такой.
– Не думаю, что мы уже находимся в армии, – невнятно из-за того, что его рот был набит, сказал Томас. – Я думаю, что это нечто вроде зала ожидания Сил самообороны колоний, если вы понимаете, что я имею в виду. Настоящая армейская пища, несомненно, будет куда более скудной. К тому же я очень сомневаюсь, что там мы будем сидеть за столами в тапочках, как сейчас.
– Значит, вы считаете, что они так поступают, чтобы нам было легче приспособиться к новой жизни? – спросил я.
– Совершенно верно, – подтвердил Томас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48