Что-то подсказало мне, что не следует торопиться с восстановлением нормального ритма. И точно, с севера приближалось несколько пар разноцветных огоньков. Увидеть меня они не смогут, а вот по запаху обнаружат, как пить дать. Я перевёл лайтинг на экономный режим, подпустил леших поближе и расстрелял их в упор.
Теперь пора бежать. Надо отбежать как можно дальше от этого лагеря и там привести себя в норму. Оставаться в таком режиме долго нельзя, можно очень скоро свалиться. Но и восстанавливаться здесь, поблизости от скопления леших, тоже невозможно. Пока я буду беспомощным, меня обнаружат и сожрут.
Сначала лешие попадались мне по два, по три. Потом стали попадаться по одиночке. Я расправлялся с ними, не останавливаясь. Наконец, я счел возможным расслабиться. Усевшись на землю и привалившись спиной к какому-то, чудом уцелевшему, забору, я сделал несколько вдохов и встряхнулся, как собака, вылезшая из воды.
Сразу началась реакция. Закружилась голова, во рту появился противный привкус, и навалилась страшная слабость. Хорошо, что я фляжку с ромом заранее отстегнул, открыл и держал у плеча. Сделав несколько глотков, я закрыл глаза. Вот сейчас, если меня обнаружат лешие, они смогут сделать со мной всё, что захотят. Я и пальцем не пошевелю, чтобы защититься. Просто не смогу.
Я вытянул ноги и расслабился. Так вот лежал бы здесь в полудрёме. Но всё равно придётся вставать и идти. Иначе, рано или поздно, лешие наткнутся на меня. Наверное, зря я пошёл на ускорение ритма. Смог бы и так прорваться. Ведь чем ближе к городу и к блокпостам, тем больше вероятность встретить леших. Они буквально осаждают населённые пункты и подкарауливают неосторожных. Прорваться там будет трудно. А второй переход на ускоренный ритм всегда менее эффективен. Но что бы меня там, впереди, ни ждало, а надо вставать и идти в город, исполнять то, ради чего я здесь. Надо доставить в город вакцину. И сделать это смогу только я. По нашим данным ни один из тридцати курьеров не дошел до города. Все погибли. Значит, я должен стать тем, тридцатым, который дойдёт.
Я проверил лайтинг. Так, израсходовано три четверти запаса энергии. Плохо дело. Серьёзного боя мне уже не выдержать. Надо будет двигаться так, чтобы по мере возможности исключить встречи с лешими. Но выполнимо ли это? Я задумался, вспоминая карту. Конечно, карта была у меня за пазухой в непромокаемом пакете, но на ней в этой темноте ничего нельзя было разглядеть. А фонариком пользоваться нельзя. Сразу лешие сюда соберутся.
Ближайший блокпост был примерно в семи километрах. Вот к нему и надо двигаться. Я засёк азимут и пустился в путь. На этот раз быстроте я предпочитал бесшумность и осторожность. Несколько раз, завидев движущиеся пары слабо светящихся огоньков или учуяв характерный запах леших, я затаивался и подолгу пережидал, пока минует опасность. Медленно, но верно я приближался к блокпосту. Когда до него оставалось не более двух километров, мне пришла в голову крамольная мысль. А не слишком ли гладко у меня всё получается? Вот ведь, знаю прекрасно, что нельзя искушать судьбу такими мыслями, но не удержался.
Лешие показались одновременно и справа, и слева. Я залёг в небольшой канавке, выжидая, когда они уйдут. Но они уходить не торопились. Не дойдя до меня совсем немного, обе группы остановились и расселись на траве. Впрочем, не все. Несколько леших постоянно сновали от одной группы к другой. Мне не давала покоя мысль: а что будет, если один из них выберет себе дорогу через мою канаву? И вообще, что они здесь делают? В конце концов, до меня дошло, что они кого-то ждут. А зачем?
Время моё! Да они же явно собираются напасть на блокпост! Конечно, многих из них покосят из пулемётов и лайтингов. Но если они захватят блокпост, то путь на город с этого направления им будет открыт. Вот ещё одно доказательство того, что хотя психика у леших и разрушена, но сознание работает, хоть и в извращенном виде. Интересно было бы посмотреть, как они будут атаковать блокпост: толпой или в соответствии с требованиями оперативно-тактического искусства? От них всего можно ожидать. Я не удивлюсь, если они пошлют отвлекающую группу в лоб, а основные силы охватят в это время блокпост с флангов.
Но моё любопытство так далеко не заходило. Мне надо было во что бы то ни стало опередить леших и оказаться на блокпосту раньше их. Во-первых, надо предупредить военных о нависшей опасности. А во-вторых, вакцину я смогу доставить в город только через этот блокпост. Прикинув все возможности, я пополз по-пластунски, часто останавливаясь и замирая, прижавшись к земле. Ни в коем случае нельзя было обнаружить себя. В этом случае мне пришлось бы принять бой и бежать к блокпосту. Лешие, естественно, всей толпой ринутся за мной. На блокпосту не будут разбираться, кто там бежит впереди толпы, а врежут изо всех стволов. Конечно, захват блокпоста я, таким образом, предотвращу. Но вакцину до города не донесу, это уж точно.
Если бы я был обычным человеком, то когда меня спросили бы: сколько времени я так полз, ответил бы: не знаю. Но у нас, хроноагентов, особое чувство времени. Я полз почти полтора часа. Небо уже начинало сереть, и я уже начал надеяться, что преодолел «боевые порядки» леших. Внезапно слабый ветерок донёс до меня справа волну до жути знакомого запаха. Уже можно было что-то разглядеть. Присмотревшись, я заметил, что в ложбинке сосредоточилась большая группа леших. Вот она, ударная группа. А блок пост рядом, рукой подать. В предрассветных сумерках уже были видны серые бетонные блоки. Если я отползу ещё метров сто, сто пятьдесят и сделаю рывок, лешие меня не догонят, а я успею проскочить в блокпост и поднять тревогу.
Я снова пополз, стараясь держаться подальше от ложбины с лешими. Но едва я отполз на полсотни метров, как кто-то схватил меня за левую ногу. Именно схватил, а не зацепилась она за колючку или кустарник. Резко перевернувшись на спину, я каблуком правой ноги ударил в висок лешего, который уже подобрался для броска. Тот отпустил меня и опрокинулся. Но за кустарником, из которого он вылез, сидело ещё полтора десятка леших. Увидев, что добыча ускользнула, они начали приподниматься. Намерения их не оставляли сомнений. Что там кому из них достанется на блокпосту, ещё неизвестно. А здесь, вот он, лакомый кусочек, совсем рядом, только лапы протянуть.
С колена, непрерывным лучом, тремя взмахами лайтинга я поразил всю эту компанию. Если теперь в лайтинге осталось энергии на три-четыре выстрела — моё счастье.
Скрываться резона уже не было. Привлеченные вспышками лайтинга, из ложбины поднимались лешие. Я вскочил и побежал к близкому уже блокпосту. Там тоже засекли вспышки и открыли по лешим отсекающий огонь из лайтингов и пулемётов. По мне они пока не стреляли, я бежал один и срезать меня, если я окажусь лешим, пара пустяков. Если конечно я добегу.
Из ложбины слева, наперерез мне устремилось ещё около десятка леших. Плюнув лучом пару раз, лайтинг замолчал навсегда. Я бросил его и рванул из-за спины автомат. Лёгкий, компактный, ухватистый, но слишком уж скорострельный. Шестьдесят патронов магазина он выплюнул за четыре сравнительно короткие очереди. Нет уж, АКМ в этом плане намного лучше. Я не успел поменять магазин, как меня окружило четверо леших. Двум из них я сломал шеи, одному пробил череп, но пока я возился с четвёртым, на меня насело ещё трое. Отшвырнув от себя настырного лешего, я перезарядил автомат и в упор расстрелял преследователей. При этом опять израсходовал почти полмагазина.
Дальше мне пришлось отстреливаться почти непрерывно. Лешие взяли меня в клещи, а солдаты блокпоста уже не могли поддержать меня огнём, не рискую поразить меня. Второй магазин кончился очень быстро. Больше патронов у меня не было. Но, слава Времени, оставались ещё две гранаты. Если мне не удастся проложить ими дорогу, то здесь можно будет считать мой путь оконченным.
Два взрыва, один за другим, пробили в кольце леших солидную брешь, в которую я и устремился, не думая о флангах. Подбежав к блокпосту на сто метров, я выкрикнул пароль и подал условный знак. Командир быстро сориентировался и распределил огонь так, что я оказался как бы в «коридоре». Но за моей спиной лешие беспрепятственно догоняли меня.
Никогда ещё я не бегал стометровку с такой скоростью. Ворота блокпоста открылись мне навстречу, и в них выглянул раструб огнемёта. Я проскочил под ним, и он тут же изрыгнул факел пламени прямо в морды моих преследователей.
А я, лежа на земле, отстёгивал контейнер с вакциной.
— Срочно! — хрипел я, задыхаясь, — Срочно в город! На биофабрику… Это — она!
Чьи-то руки приняли контейнер, кто-то отдавал приказания, кто-то стрелял, а кто-то лил мне прямо в рот жгучий солдатский ром из пластиковой фляжки.
Глава III. Генрих Краузе.
И мысли и дела он знает наперёд.
М.Ю.Лермонтов
Ребята всегда выражали недовольство, что я, разрабатывая операции, рассчитывал их слишком тщательно, не оставляя места ни малейшей случайности. Я подсмеивался над ними, вместе со всеми подшучивал над своей педантичностью, и даже несколько гордился ею. А когда Андрей Злобин однажды наградил меня кличкой «Вейротер», я воспринял это как должное. На мой взгляд, именно так и должны разрабатываться операции.
Нельзя сказать, что наши хроноагенты недооценивали значения точности проработки деталей предстоящих операций. Все они не раз во время работы в Реальных Фазах попадали в такие нештатные ситуации, что дело спасали только неимоверное напряжение всех физических и интеллектуальных сил. Надо сказать, что наши парни с честью выходили из таких переделок. Впрочем, на то они и были хроноагенты. На то и обучали их темпоральной алгебре, заставляя за считанные секунды составлять в уме системы темпоральных уравнений и решать их, хотя бы в первом приближении. Для того они и проходили тяжелый и изнурительный курс морально-психологической подготовки. После возвращения хроноагента с задания всегда производилась разборка его работы, и выяснялись причины возникновения нештатной ситуации. При этом анализировались действия хроноагента и, как правило, им давалась высокая оценка. Но всегда высказывалось пожелание; причем и руководством, и самими хроноагентами, чтобы такие ситуации впредь не возникали.
Поэтому я никогда бы не сказал, что ироничное, а порой и прямо неодобрительное отношение к моей методике разработки операций, проистекало от непонимания важности этих моментов. Просто мои требования при подготовке хроноагента к операции: запомнить все детали посекундно, доводили многих до исступления. Порой мне признавались, правда, уже после операции, что во время подготовки были готовы задушить меня. Конечно, все наши хроноагенты натуры творческие, и такая мелочная регламентация с моей стороны вызывала у них вполне понятные приступы раздражения. В самом деле, зачем таким мастерам своего дела как Андрей Злобин или Микеле Альбимонте при подготовке к операции запоминать: сколько секунд они должны прикуривать сигарету, задерживаясь при переходе улицы. Но я не делал исключений даже для них. В таких случаях я докладывал руководству, что хроноагент к операции пока не готов и требуется дополнительная работа.
И вот сейчас я сам попал в жесткие тиски по секундам расписанной операции. И не один, и не два дня я живу этой строго регламентированной жизнью, а скоро уже две недели, и впереди у меня ещё целая неделя. Первые дни это было не так уж и утомительно, но дальше… Я поначалу заподозрил Магистра в том, что он специально «зарядил» на эту операцию меня, чтобы я на своей шкуре прочувствовал свой собственный педантизм. Поразмыслив, я понял, что заблуждался. Потому, как сам Магистр, когда дело доходило до проявлений открытого недовольства со стороны наших хроноагентов, неизменно принимал мою сторону. При этом он говорил:
— Насколько проще и, главное, надёжнее была бы наша работа, если бы каждая операция готовилась на таком уровне!
Потом он вздыхал, закуривал и заканчивал свою мысль сожалением:
— Увы! Иногда приходится посылать вас в Реальные Фазы, полагаясь в ряде случаев на вашу изобретательность и интуицию. Как вы там выпутываетесь, Время знает, но я, лично, вынужден расплачиваться за это своими нервными клетками и восстанавливать своё душевное равновесие весьма крепкими напитками. Зато, когда операцию разрабатывает Анри, я сижу перед монитором и блаженствую, попивая слабенький чаёк, самое большее, кофе.
В этом же случае Магистр долго изучал план операции, который я ему представил. Затем он долго восторгался его отточенностью и продуманностью деталей, а в заключение спросил, кого я планирую в качестве исполнителя. Когда я сказал, что с этим может справиться только Андрей Злобин или Матвей Кривонос, он надолго задумался.
— Нет, Анри, — сказал он после размышления, — На мой взгляд, ни Андрэ, ни Матвей этого задания, так, как оно задумано, не выполнят;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63