Гвидион предложил пойти за ней, и на следующее утро хозяин проводил его к хлеву и отпер дверь. Свинья тотчас распахнула ее и опрометью выбежала на двор. Гвидион поспешил за ней. Он преследовал ее до самого ручья между Сноудоном и морем, доныне носящим название Нант-и-Ллеу, и наконец увидел беглянку: она кормилась под раскидистым дубом. На вершине дуба сидел орел, и всякий раз, как только он потряхивал крыльями, с них падали куски гниющего мяса, которые свинья с жадностью поедала. Гвидион сразу заподозрил, что этот волшебный орел и есть Ллеу. И тогда он запел песню:
Дуб ветви раскинул меж двух берегов,
Тьма на холме и на небе!
И разве же я не узнаю по ранам,
Что это и есть мой Ллеу?!
Услышав эти слова, орел спустился на середину. А Гвидион тем временем продолжал:
Дуб корни в землю пустил глубоко,
Но ложь не смочил ли его
И не обсушили ли делить бурь?
На ветвях его — сам Ллеу Ллоу!
Орел спустился еще пониже, так что оказался на самой нижней ветке. А Гвидион пел дальше:
Дуб, что pacтет на склоне холма,
Статен, могуч, величав!
И разве не знаю я, что мой Ллеу
Слетит ко мне на колени?!
Тогда орел слетел с дуба и уселся прямо на колено Гвидиона. Гвидион тотчас прикоснулся к нему своей волшебной палочкой, и тот вновь стал прежним Ллеу, от которого после удара отравленного копья остались одна кожа да кости.
Гвидион, не теряя ни минуты, отвез сына к Мэту, что бы тот исцелил его, а затем велел Ллеу вернуться в его замок, Мур-и-Кастелл, где по-прежнему жила коварная Блодуэдд. Услышав, что муж ее жив и даже вернулся, она попыталась было улететь, но Гвидион разгадал ее намерения и превратил злую невестку в сову — птицу, которая ненавидит день.
Более ранняя версия этого, по всей видимости, очень и очень древнего, мифа о боге Солнца — резко экспрессивные и нарочито грубые детали которого свидетельствуют о его архаическом происхождении — переносит эпизод превращения Гвидионом Блодуэдд в сову на небеса, где ее следы превратились в звезды, рассеянные вокруг Млечного Пути. Как бы дополняя рассказ мифа, «Мабиноги Мэн фаб Мэтонви» повествует о том, что Ллеу не пожелал принять от Гронви никакого выкупа за содеянное им преступление, кроме того, что они должны были поменяться ролями, чтобы Гронви точно так же встал на краю бассейна. Тот был вынужден согласиться, и Ллеу убил его.
Кроме этих персонажей, у Бели и Дон было еще два сына, о которых мало что известно, так что о них вообще не стоило бы упоминать, если бы не первозданная поэтичность легенды о них, сохранившейся в Манускрипте Йоло и носящей название «История о Ритта Гавре». История эта, записанная книжниками уже в те времена, когда все древние божества давным-давно превратились в простых смертных, гласит, что братья были двумя королями Британии. И вот однажды звездной ночью они вышли прогуляться.
— Посмотри, — обратился Нинниау к Пейбоу, — какой ослепительно прекрасный луг перед нами.
— Где же он? — спросил Пейбоу.
— Да вон там, видишь? — махнул рукой Нинниау. — Вон та яркая полоса на небе, протянувшаяся насколько хватает глаз.
— Ну, тогда погляди вон туда, — отозвался Пейбоу. — Подумать только, сколько я насчитал своих коров, пасущихся на твоем лугу!
— Да где же они? — в свою очередь спросил Нинниау.
— Разве не видишь? Да это же все звезды, которые только может заметить твой взгляд! — отвечал Пейбоу. — И каждая из них — из огненного золота, а луна, словно пастух, присматривает за ними.
— Я не желаю, чтобы они паслись на моем лугу! — воскликнул Нинниау.
— А они будут, — возразил его брат.
— Нет, не будут! — опять воскликнул Нинниау.
— Нет, все равно будут, — стоял на своем Пейбоу.
— Нет и еще раз нет, — заявил Нинниау. Братья повздорили, слово за слово — поссорились, между ними вспыхнула вражда, разгорелась настоящая война, в которой погибли войска обеих сторон, а спорщиков, как зачинателей всякого зла, бог за их грехи превратил в бессмысленных быков. Последней из детей Дон была богиня по имени Пенардун, о которой мало что известно, за исключением того, что она была супругой морского бога Ллира. Этот эпизод весьма любопытен, поскольку он служит параллелью к гэльской легенде, повествующей о браках между богами Туатха Де Данаан и фоморами (см. главу 7 «Возвышение бога Солнца»). Бригит, дочь Дагды, была замужем за Бресом, сыном Элатхана, а Киан, сын Диан Кехта, был отцом Луга от Этлин, дочери Балора. Таким образом, в этих близкородственных мифологиях боги неба связаны с богами моря множеством самых разнообразных контактов.
Имя Ллира, как и имя его ирландского аналога, Лира, предположительно означает «море». Бог моря у бриттов — это тот же самый персонаж, что и его гэльский коллега. В самом деле, два весьма показательных аспекта, а именно то, что он постоянно именуется в валлийской литературе как Ллир Ледиат, то есть «Ллир Чужеземец», а его жену зовут Ивериадд (Ирландия), свидетельствуют о том, что этот образ мог быть заимствован бриттами у гэлов в более поздние времена, когда формирование основного корпуса мифов у обоих народов уже было завершено. В качестве бога бриттов он послужил отдаленным прототипом для шекспировского короля Лира. Город, бывший в древности центром его культа, до сих пор в его честь носит название Лейчестер, то есть Ллир-честер, а в более давние времена — Кэр Лир.
У Ллира, как мы знаем, было две жены: Пенардун и Ивериадд. От дочери Дон, то есть от Пенардун, у него родился сын, получивший имя Манавидан фаб Лир, что полностью идентично гэльскому Мананнан Мак Лир [81]. Правда о его характере и атрибутах нам известно значительно меньше, чем о нраве его ирландского коллеги, однако и он, как и нам известно, был правителем Аида, или Элизиума, которые в представлении древних кельтов неизменно ассоциировались с морем. Как и прочие обитатели Подземного мира, Ллир был властелином магии и колдовства, а заодно и всевозможных полезных знаний и ремесел, которым он охотно обучал своих друзей и учеников. Что же касалось врагов, то им он представал в совершенно ином качестве и обличье. Трехстишие из Манускрипта Йоло, сложенное Азуром, придворным бардом, говорит о том, что:
Заслуга главная Манавидана Мудрого -
Конечно, в том, что из костей и слез
Построил крепость он — Оэт и Аноэг.
Считается, что так бард описывает построенную Манавиданом тюрьму, имевшую форму улья и выложенную из человеческих костей. Кости были скреплены известковым раствором и образовывали бесчисленное множество камер-клетушек, из которых был устроен целый лабиринт. В эту мрачную темницу он бросал тех, кого считал достойными отправки в Аид, и среди его пленников одно время был даже не кто иной, как сам Артур (см. главу 24 «Сокровища Британии»).
«Ирландия» родила Ллиру двоих детей: дочь по имени Бранвен и сына, названного Браном. То немногое, что нам известно о Бранвен Прекрасная Грудь, свидетельствует, что она была богиней любви, была, как и греческая Афродита, дитя моря. Бран, напротив, в еще большей степени, чем Манавидан, являл собою воплощение темного божества из мрачного Аида. Его обычно изображают существом колоссального роста, настолько громадным, что «Мабиноги Бранвен, дочери Ллира» повествует о том, что он не мог вместиться ни в каком дому и ни на одном корабле. Он страшно любил всевозможные битвы и сражения, словно волшебный серый ворон, от которого, по всей вероятности, и происходит его имя. В то же время он считался особенным патроном бардов, менестрелей и вообще всяких музыкантов, и мы встречаемся с ним в одной из поэм, приписываемых знаменитому Талесину. В ней бог предстает бардом, арфистом, музыкантом, искусно играющим на волынке и семи других инструментах. Его сын носил имя Карадавк Сильные Руки; у него, по свидетельству мифологии бриттов, был исторический прототип — некий Каратакус, bменуемый в фольклоре Карактакусом. Как Бран, так и его сестра, Бранвен, в особенности ассоциировались с полуостровом Свэнси (Лебединое Море). Местоположением легендарной крепости из костей Оэт и Аноэт предания по традиции считали Гоуэр. То, что Бран был дома и в этих местах, ясно видно из текста «Morte d'Arthur» [82], являющим собой своеобразное древлехранилище забытых и непонятых мифологических сюжетов. В нем Бран из Гоуэра предстает как король Брандегор.
Такое отождествление заурядной земной страны с Подземным, или, лучше сказать, Потусторонним, миром представляется достаточно странной, но для наших предков-кельтов эта мысль, по-видимому, была вполне естественной. Все острова, а также и полуострова, которые, если смотреть на них с противоположного берега, считались обиталищем темных сил Аида (Гадеса). Попасть на эти острова, окруженные со всех сторон бурным и опасным морем, часто окутанные коварными туманами и мглой, а в другое время представавшие этакими призраками на горизонте, всегда было довольно нелегко, и они считались прибежищем некой древней, более низкой расы, и были окутаны ореолом тайны и святости — в полном соответствии с законами архаического мышления, склонного видеть в неведомом нечто ужасное и пугающее. Так, бритты из Корнниша, глядевшие со своего берега, в ясную погоду могли видеть Гоуэр и Ланди, казавшиеся им своего рода аванпостами Потустороннего мира, выступающими над поверхностью моря. В то же время для бриттов Уэльса обиталищем неких сверхчеловеческих сил казалась Ирландия. Прямо противоположной представлялась картина мира гэлам, считавшим, что Аид находится как раз на о. Британия, а остров Мэн казался им обоим этаким филиалом Аида, малым Потусторонним миром. Однако далеко не всегда обиталищем странных существ, «людей без тени», или потусторонних духов, объявлялось именно море и острова на нем. Таким же иномирным местом считалось Гластобери Тор, окруженное со всех сторон непроходимыми топями, объявленное излюбленным местом Гвинн ап Нудд. Бритты севера считали, что Потусторонний мир находится за Адриановым валом [83], а в необъятных лесах Каледонии обитают не люди, а призраки. Даже римская провинция Демеция, название которой происходит от валлийского слова Дифед и приблизительно соответствующая землям нынешнего графства Пемброкшир, довольно долго, по крайней мере — в глазах местных аборигенов, отождествлялась с мифическим подземным миром.
Итак, согласно древним верованиям, Дифедом правило местное племя богов, наиболее заметными фигурами из которых были Пвилл Голова Аннвна (валлийское название Аида), а также его супруга Рианнон и сын Придери. Эти персонажи считались враждебными по отношению к детям богини Дон, но в то же время они имели дружеские связи с потомством бога Ллира. По свидетельству «Мабиноги Манавидана фаб Лира», после смерти или таинственного исчезновения Пвилла его вдова, Рианнон, стала женой Манавидана. В одной из небольших поэм Талесина сказано, что Манавидан и Придери совместно были правителями Аида и одновременно стражами волшебного котла вдохновения, который пытались похитить или выкрасть боги света и который получил впоследствии широкую известность под названием «Святого Грааля». Среди прочих их сокровищ были так называемые «Три птички Рианнон», которые, как говорится в старинных манускриптах, были способны своим пением вернуть умерших к жизни, а живых, наоборот, погрузить в смертный сон. К счастью для людей и богов, птички эти пели очень и очень редко. «На свете есть три вещи — гласит одно староваллийское трехстишие, — которые нечасто можно услышать: это — пение птичек Рианнон, глас мудрости из уст саксонца и приглашение на пир к нищему».
Однако этот перечень богов древних бриттов был бы неполным без упоминания имени Артура, хотя большинство читателей будут весьма и весьма удивлены, увидев его в этой компании. Гений поэта Теннисона, черпавшего материалы и сюжеты для своих творений по большей части из норманно-франкских сказаний и новелл, наложил неизгладимый отпечаток на стереотипы популярных представлений об Артуре как короле раннего королевства бриттов, сражавшегося за родину и христианскую веру с захватчиками. Что ж, вполне возможно, что в старину действительно существовал некий исторический персонаж — могущественный вождь, носивший типично кельтское имя. Он упоминается в древнеирландских легендах: так, Артуром звали одного из сыновей Немхеда, сражавшегося с пресловутыми фоморами, а на континенте был известен Артайус (или Артай), галльское божество, которого римляне отождествляли со своим Меркурием и который почитался покровителем земледелия и вообще сельского хозяйства. Первоначально Артур имел точно такой же сакральный статус, как и Кухулин и Финн. Подвиги его носят мифический характер, будучи деяниями явно сверхчеловеческого порядка. Его окружение предстает состоящим исключительно из богов. Некоторые из них, насколько нам известно, пользовались особым почитанием в Галлии. Другие были сынами Дон, Лира и Пвилла, то есть происходили из династий более древних богов, главой которых Артур стал уже после того, как их культы угасли и забылись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Дуб ветви раскинул меж двух берегов,
Тьма на холме и на небе!
И разве же я не узнаю по ранам,
Что это и есть мой Ллеу?!
Услышав эти слова, орел спустился на середину. А Гвидион тем временем продолжал:
Дуб корни в землю пустил глубоко,
Но ложь не смочил ли его
И не обсушили ли делить бурь?
На ветвях его — сам Ллеу Ллоу!
Орел спустился еще пониже, так что оказался на самой нижней ветке. А Гвидион пел дальше:
Дуб, что pacтет на склоне холма,
Статен, могуч, величав!
И разве не знаю я, что мой Ллеу
Слетит ко мне на колени?!
Тогда орел слетел с дуба и уселся прямо на колено Гвидиона. Гвидион тотчас прикоснулся к нему своей волшебной палочкой, и тот вновь стал прежним Ллеу, от которого после удара отравленного копья остались одна кожа да кости.
Гвидион, не теряя ни минуты, отвез сына к Мэту, что бы тот исцелил его, а затем велел Ллеу вернуться в его замок, Мур-и-Кастелл, где по-прежнему жила коварная Блодуэдд. Услышав, что муж ее жив и даже вернулся, она попыталась было улететь, но Гвидион разгадал ее намерения и превратил злую невестку в сову — птицу, которая ненавидит день.
Более ранняя версия этого, по всей видимости, очень и очень древнего, мифа о боге Солнца — резко экспрессивные и нарочито грубые детали которого свидетельствуют о его архаическом происхождении — переносит эпизод превращения Гвидионом Блодуэдд в сову на небеса, где ее следы превратились в звезды, рассеянные вокруг Млечного Пути. Как бы дополняя рассказ мифа, «Мабиноги Мэн фаб Мэтонви» повествует о том, что Ллеу не пожелал принять от Гронви никакого выкупа за содеянное им преступление, кроме того, что они должны были поменяться ролями, чтобы Гронви точно так же встал на краю бассейна. Тот был вынужден согласиться, и Ллеу убил его.
Кроме этих персонажей, у Бели и Дон было еще два сына, о которых мало что известно, так что о них вообще не стоило бы упоминать, если бы не первозданная поэтичность легенды о них, сохранившейся в Манускрипте Йоло и носящей название «История о Ритта Гавре». История эта, записанная книжниками уже в те времена, когда все древние божества давным-давно превратились в простых смертных, гласит, что братья были двумя королями Британии. И вот однажды звездной ночью они вышли прогуляться.
— Посмотри, — обратился Нинниау к Пейбоу, — какой ослепительно прекрасный луг перед нами.
— Где же он? — спросил Пейбоу.
— Да вон там, видишь? — махнул рукой Нинниау. — Вон та яркая полоса на небе, протянувшаяся насколько хватает глаз.
— Ну, тогда погляди вон туда, — отозвался Пейбоу. — Подумать только, сколько я насчитал своих коров, пасущихся на твоем лугу!
— Да где же они? — в свою очередь спросил Нинниау.
— Разве не видишь? Да это же все звезды, которые только может заметить твой взгляд! — отвечал Пейбоу. — И каждая из них — из огненного золота, а луна, словно пастух, присматривает за ними.
— Я не желаю, чтобы они паслись на моем лугу! — воскликнул Нинниау.
— А они будут, — возразил его брат.
— Нет, не будут! — опять воскликнул Нинниау.
— Нет, все равно будут, — стоял на своем Пейбоу.
— Нет и еще раз нет, — заявил Нинниау. Братья повздорили, слово за слово — поссорились, между ними вспыхнула вражда, разгорелась настоящая война, в которой погибли войска обеих сторон, а спорщиков, как зачинателей всякого зла, бог за их грехи превратил в бессмысленных быков. Последней из детей Дон была богиня по имени Пенардун, о которой мало что известно, за исключением того, что она была супругой морского бога Ллира. Этот эпизод весьма любопытен, поскольку он служит параллелью к гэльской легенде, повествующей о браках между богами Туатха Де Данаан и фоморами (см. главу 7 «Возвышение бога Солнца»). Бригит, дочь Дагды, была замужем за Бресом, сыном Элатхана, а Киан, сын Диан Кехта, был отцом Луга от Этлин, дочери Балора. Таким образом, в этих близкородственных мифологиях боги неба связаны с богами моря множеством самых разнообразных контактов.
Имя Ллира, как и имя его ирландского аналога, Лира, предположительно означает «море». Бог моря у бриттов — это тот же самый персонаж, что и его гэльский коллега. В самом деле, два весьма показательных аспекта, а именно то, что он постоянно именуется в валлийской литературе как Ллир Ледиат, то есть «Ллир Чужеземец», а его жену зовут Ивериадд (Ирландия), свидетельствуют о том, что этот образ мог быть заимствован бриттами у гэлов в более поздние времена, когда формирование основного корпуса мифов у обоих народов уже было завершено. В качестве бога бриттов он послужил отдаленным прототипом для шекспировского короля Лира. Город, бывший в древности центром его культа, до сих пор в его честь носит название Лейчестер, то есть Ллир-честер, а в более давние времена — Кэр Лир.
У Ллира, как мы знаем, было две жены: Пенардун и Ивериадд. От дочери Дон, то есть от Пенардун, у него родился сын, получивший имя Манавидан фаб Лир, что полностью идентично гэльскому Мананнан Мак Лир [81]. Правда о его характере и атрибутах нам известно значительно меньше, чем о нраве его ирландского коллеги, однако и он, как и нам известно, был правителем Аида, или Элизиума, которые в представлении древних кельтов неизменно ассоциировались с морем. Как и прочие обитатели Подземного мира, Ллир был властелином магии и колдовства, а заодно и всевозможных полезных знаний и ремесел, которым он охотно обучал своих друзей и учеников. Что же касалось врагов, то им он представал в совершенно ином качестве и обличье. Трехстишие из Манускрипта Йоло, сложенное Азуром, придворным бардом, говорит о том, что:
Заслуга главная Манавидана Мудрого -
Конечно, в том, что из костей и слез
Построил крепость он — Оэт и Аноэг.
Считается, что так бард описывает построенную Манавиданом тюрьму, имевшую форму улья и выложенную из человеческих костей. Кости были скреплены известковым раствором и образовывали бесчисленное множество камер-клетушек, из которых был устроен целый лабиринт. В эту мрачную темницу он бросал тех, кого считал достойными отправки в Аид, и среди его пленников одно время был даже не кто иной, как сам Артур (см. главу 24 «Сокровища Британии»).
«Ирландия» родила Ллиру двоих детей: дочь по имени Бранвен и сына, названного Браном. То немногое, что нам известно о Бранвен Прекрасная Грудь, свидетельствует, что она была богиней любви, была, как и греческая Афродита, дитя моря. Бран, напротив, в еще большей степени, чем Манавидан, являл собою воплощение темного божества из мрачного Аида. Его обычно изображают существом колоссального роста, настолько громадным, что «Мабиноги Бранвен, дочери Ллира» повествует о том, что он не мог вместиться ни в каком дому и ни на одном корабле. Он страшно любил всевозможные битвы и сражения, словно волшебный серый ворон, от которого, по всей вероятности, и происходит его имя. В то же время он считался особенным патроном бардов, менестрелей и вообще всяких музыкантов, и мы встречаемся с ним в одной из поэм, приписываемых знаменитому Талесину. В ней бог предстает бардом, арфистом, музыкантом, искусно играющим на волынке и семи других инструментах. Его сын носил имя Карадавк Сильные Руки; у него, по свидетельству мифологии бриттов, был исторический прототип — некий Каратакус, bменуемый в фольклоре Карактакусом. Как Бран, так и его сестра, Бранвен, в особенности ассоциировались с полуостровом Свэнси (Лебединое Море). Местоположением легендарной крепости из костей Оэт и Аноэт предания по традиции считали Гоуэр. То, что Бран был дома и в этих местах, ясно видно из текста «Morte d'Arthur» [82], являющим собой своеобразное древлехранилище забытых и непонятых мифологических сюжетов. В нем Бран из Гоуэра предстает как король Брандегор.
Такое отождествление заурядной земной страны с Подземным, или, лучше сказать, Потусторонним, миром представляется достаточно странной, но для наших предков-кельтов эта мысль, по-видимому, была вполне естественной. Все острова, а также и полуострова, которые, если смотреть на них с противоположного берега, считались обиталищем темных сил Аида (Гадеса). Попасть на эти острова, окруженные со всех сторон бурным и опасным морем, часто окутанные коварными туманами и мглой, а в другое время представавшие этакими призраками на горизонте, всегда было довольно нелегко, и они считались прибежищем некой древней, более низкой расы, и были окутаны ореолом тайны и святости — в полном соответствии с законами архаического мышления, склонного видеть в неведомом нечто ужасное и пугающее. Так, бритты из Корнниша, глядевшие со своего берега, в ясную погоду могли видеть Гоуэр и Ланди, казавшиеся им своего рода аванпостами Потустороннего мира, выступающими над поверхностью моря. В то же время для бриттов Уэльса обиталищем неких сверхчеловеческих сил казалась Ирландия. Прямо противоположной представлялась картина мира гэлам, считавшим, что Аид находится как раз на о. Британия, а остров Мэн казался им обоим этаким филиалом Аида, малым Потусторонним миром. Однако далеко не всегда обиталищем странных существ, «людей без тени», или потусторонних духов, объявлялось именно море и острова на нем. Таким же иномирным местом считалось Гластобери Тор, окруженное со всех сторон непроходимыми топями, объявленное излюбленным местом Гвинн ап Нудд. Бритты севера считали, что Потусторонний мир находится за Адриановым валом [83], а в необъятных лесах Каледонии обитают не люди, а призраки. Даже римская провинция Демеция, название которой происходит от валлийского слова Дифед и приблизительно соответствующая землям нынешнего графства Пемброкшир, довольно долго, по крайней мере — в глазах местных аборигенов, отождествлялась с мифическим подземным миром.
Итак, согласно древним верованиям, Дифедом правило местное племя богов, наиболее заметными фигурами из которых были Пвилл Голова Аннвна (валлийское название Аида), а также его супруга Рианнон и сын Придери. Эти персонажи считались враждебными по отношению к детям богини Дон, но в то же время они имели дружеские связи с потомством бога Ллира. По свидетельству «Мабиноги Манавидана фаб Лира», после смерти или таинственного исчезновения Пвилла его вдова, Рианнон, стала женой Манавидана. В одной из небольших поэм Талесина сказано, что Манавидан и Придери совместно были правителями Аида и одновременно стражами волшебного котла вдохновения, который пытались похитить или выкрасть боги света и который получил впоследствии широкую известность под названием «Святого Грааля». Среди прочих их сокровищ были так называемые «Три птички Рианнон», которые, как говорится в старинных манускриптах, были способны своим пением вернуть умерших к жизни, а живых, наоборот, погрузить в смертный сон. К счастью для людей и богов, птички эти пели очень и очень редко. «На свете есть три вещи — гласит одно староваллийское трехстишие, — которые нечасто можно услышать: это — пение птичек Рианнон, глас мудрости из уст саксонца и приглашение на пир к нищему».
Однако этот перечень богов древних бриттов был бы неполным без упоминания имени Артура, хотя большинство читателей будут весьма и весьма удивлены, увидев его в этой компании. Гений поэта Теннисона, черпавшего материалы и сюжеты для своих творений по большей части из норманно-франкских сказаний и новелл, наложил неизгладимый отпечаток на стереотипы популярных представлений об Артуре как короле раннего королевства бриттов, сражавшегося за родину и христианскую веру с захватчиками. Что ж, вполне возможно, что в старину действительно существовал некий исторический персонаж — могущественный вождь, носивший типично кельтское имя. Он упоминается в древнеирландских легендах: так, Артуром звали одного из сыновей Немхеда, сражавшегося с пресловутыми фоморами, а на континенте был известен Артайус (или Артай), галльское божество, которого римляне отождествляли со своим Меркурием и который почитался покровителем земледелия и вообще сельского хозяйства. Первоначально Артур имел точно такой же сакральный статус, как и Кухулин и Финн. Подвиги его носят мифический характер, будучи деяниями явно сверхчеловеческого порядка. Его окружение предстает состоящим исключительно из богов. Некоторые из них, насколько нам известно, пользовались особым почитанием в Галлии. Другие были сынами Дон, Лира и Пвилла, то есть происходили из династий более древних богов, главой которых Артур стал уже после того, как их культы угасли и забылись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81